Избранные стихотворения Ури Цви Гринберга

СОЗДАНИЕ — ЧЕЛОВЕК

И спросил я у старцев, увенчанных снегом седин:

“Что есть тайна рожденья и тайна забвения в смерти,

И подобные солнцу, восход и закат человека?”

Мудрецы, только что совершив омовенье

(Их тела чистотой лихорадило), умные лбы

Над священными книгами молча склоняли.

И когда запылали в тускнеющем мире

Ярким отблеском вечера окна домов,

И глаза мудрецов притянуло закатное небо

(Что горело, как мысли в моем вопрошавшем сознаньи), —

“О дитя мое, — каждый ответил, —

Много лет я исследую эти священные книги

И толкую их смысл.

О созданьи написано там: человек.

О делах его, мудрости, кознях, плохом и хорошем...

Вот, что сказано там о восходе его и закате:

Возведенье дворцов, колокольный трезвон торжества,

Смех в беспечные ночи и чудо хожденья по морю,

Обживанье распахнутых взору пространств,

Истребленье людей и проклятия небу,

Низвержение в прах, превращение в пищу червей...”

И оставил я старцев с их книгами и обаяньем

Лунных бликов на лицах и ночью в глазах.

(Старцы в водах реки, я уверен, пошли окунуться)...

Догорело уже в городах человеческой скорби

Пламя окон. Лишь камень безумья сверкал

У меня в изголовье, когда я усталое тело

Бросил горестно в угол ночной.

Берлин, 1923

Перевод В. Слуцкого

ИЗ ПОЭМЫ “ДОЖДЛИВЫЕ ДНИ 1957 ГОДА”

Вечер, зелень деревьев с двух сторон песчаной дороги...

Прежде хаживал так еврей в Польше или в Литве —

Гойских странах — в осенней поблекшей одежде

Под крылами Шехины.

Ой, печальна была она, как голубица

Между нечистыми птицами, что ненавистью полны,

Наша добрая, милостивая Шехина!

Так прохаживается еврей, восклицая мысленно: “Бог мой!

Вот бы в лазурном празднике чуда через море сюда

Все местечки смогли убежать вместе с сутолокой еврейской:

Люди из вышнего мира, заучивающие нараспев;

Мелочь птичья, принцы без царства, еловая молодежь,

Сочно-ветвистая, будоражители вселенной,

Бунтари, способные строить и защищать;

Натрудившиеся сучковатые люди и неудачливые купцы,

Те, что долгие годы сохнут по доброй вести;

Знатоки мировых широт и глубин, служители мысли,

У которых нет под ногами собственной почвы, чтобы творить...

Эх, местечки с ландшафтами их, деревьями и цветами,

Синевой и зноем небесных вод...

Миллионы теплых евреев с буднями и всем тарарамом,

Себе под нос напевающих “баби-бам”,

С субботне-праздничным их переходом-к-Богу-благословен-Он!

Прилепились бы здесь к Яффе и Ашкелону, Кармиэлю и Цфату, став

Периферией, полной любви к короне нашей — Иерусалиму!

Бог мой! Увы, почему этого нет?

Что значит — нет? Почему этого нет?..”