Клубничный Яд

Выражение лица Килла сменяется от шока и чего-то похожего на беспокойство, до убийственного выражения меньше чем за двадцать секунд. Наслаждайся, дружок, так я действую на мужчин.

— Святой хрен, Килл, — говорит маленький, тот, кто видел меня через окно спальни. — Это та девчонка в окне у Росси.

Килл тянется в багажник, и его большая, сильная рука обхватывает мою, прежде чем он выдергивает меня, заставляя встать на ноги.

— Ай! — шиплю я, потирая больное место на руке от его крепкой хватки. — Эй, расслабься…

Он делает шаг ближе, так что мы стоим нос к носу, и он возвышается надо мной.

— Ты ребенок Росси?

— Ну, я его дочь, но не ребенок.

— Какого хрена ты забыла в моем багажнике, Рыжая? — его глаза сужаются на мне с подозрением, челюсть напрягается, когда он дышит сквозь зубы.

Парень, которого я укусила, смотрит на другого, затем обратно на Килла.

— Кто эта рыжая?

— Она работает у «Мерфи», — объясняет Килл. — Она — заноза у меня в заднице.

Он сверкает на меня своими красивыми темными глазами, и несмотря на то, что я раздражена, провела три часа в его багажнике, только чтобы меня снова туда запихнули — и с мочевым пузырем, готовым лопнуть, я боюсь, что не смогу удержаться — я хочу протянуть руку и притянуть его тело к себе. Я хочу почувствовать, как его рука снова обхватывает мое горло, пока он прижимает свою твердую эрекцию к моему животу. Он выглядит убийственно, и меня это полностью устраивает.

Я знаю, я чертовски ненормальная.

— Ну что ж, — продолжает рыжий малец. — Она чертова шпионка, Килл. Это дочь Росси. Зачем ей вообще работать в пабе в Мельбурне? В пабе, куда ты постоянно ходишь.

Килл медленно поворачивает голову и устремляет на меня подозрительный взгляд, его глубокие синие глаза наполняются сомнением.

— Я не чертова шпионка, — возражаю я, закатывая глаза. — Это абсурд. Я просто хотела, чтобы меня отвезли обратно в Мельбурн, потому что я там живу. Мы так долго стояли, что я подумала, что мы у тебя дома или что-то вроде того. Мне нужно было в туалет, поэтому я больше не могла ждать. Я не думала, что этот придурок, — я киваю в сторону того из них, который выглядел так, будто сейчас обделается, когда увидел, как я вылезаю из багажника Килла, — будет стоять там и ковыряться в заднице.

Килл наклоняется, тьма и огонь сияют в его глазах, и он шепчет мне на ухо:

— Тебе не кажется странным, что ты появилась из ниоткуда? Теперь ты постоянно оказываешься там же, где и я? Чтобы сделать всё еще более странным, Рыжая… — он глубоко вдыхает, явно нюхая мои волосы. — Ты дочь Альдо Росси, — тепло от его рта касается моих губ призрачным дыханием.

Узел в моем животе начинает развязываться, посылая крошечные вспышки электричества по всему телу, чем дольше Килл смотрит мне в глаза, как будто хочет меня поглотить. А затем убить.

— Совпадение, — шепчу я.

— Совпадений не бывает, — выдыхает он. — Не в моем мире.

Он переводит взгляд на рыжего.

— Возьми рубашку из сумки на заднем сиденье.

Идиот делает, как ему сказано, и возвращается с белой хлопковой рубашкой. Килл хватает ее, сжимает воротник обеими руками и тянет в стороны, разрывая ткань с такой силой, что маленькие белые волокна взлетают в воздух и уплывают прочь. Он рвет ее еще раз, разделяя, как бумажную салфетку, на три части.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я, паникуя с каждой секундой всё больше.

— Ты вернешься в багажник, пока я не решу, что с тобой делать.

— Что? — я качаю головой, умоляюще смотря на Килла. — Нет. Во-первых, я сейчас наделаю в твою чертову машину. Серьезно, Килл, мне нужно в туалет. Во-вторых, я не шпионка отца. Я просто…

Килл затыкает мне рот полоской хлопка, словно надевая намордник. Я пытаюсь отдернуть лицо и взмахнуть рукой, но его придурковатый напарник позади меня хватает мои руки и связывает запястья. Мой взгляд становится хмурым. Я пытаюсь выдавить из себя фразу сквозь кляп, но он завязан так туго, что только сильнее душит меня.

Килл хватает меня за шею и притягивает так близко, что наши носы почти соприкасаются. Быть так близко к его рту, дыхание, смешанное с его притягательным запахом, заставляет меня нервничать сильнее, чем сами оковы.

— Ребел отведет тебя за гараж, чтобы ты могла пописать, потому что, если ты обмочишь мою машину, я убью тебя. Если попытаешься сбежать, я поймаю тебя и убью. Тебе разрешено только дышать. Мне плевать, чья ты дочь. Ты меня понимаешь?

Хмурясь, я смотрю в его пустые голубые глаза, отказываясь подчиниться добровольно.

Его пальцы сжимают мою шею еще сильнее, и он подходит ближе, сокращая пространство между нами. Его дыхание дрожит, и я не могу понять, возбужден ли он, или это ненависть, которую я ощущаю, слетает с него, как мертвая кожа.

— Ты. Меня. Понимаешь?

Я киваю, слегка прижимаясь к нему, желая большего, зная, что глаза двух других мужчин устремлены на нас.

Уголки губ Килла поднимаются в ухмылке, прежде чем он наклоняется, приближая свой рот к моему уху:

— Я предупреждал тебя о таких мужчинах, как я, рыженькая… — он отстраняется, его глаза проникают в мои. — Тебе следовало послушать меня, — затем он отступает, оставляя меня холодной, голодной и встревоженной.

— Отведи ее за гараж, — говорит он Ребелу. — Потом засунь ее обратно в чертов багажник и свяжи ей ноги. Будь осторожен, — добавляет он, снова бросая на меня взгляд, — Она — хитрая. Нам с Финном нужно убрать всё, прежде чем камеры снова заработают.

Я рычу в знак протеста, продолжая хмуриться на Килла, но он не удостаивает меня своим взглядом, прежде чем повернуться и уйти с маленьким, Финном, как я поняла.

Мое внимание теперь на Ребеле. Он грубо хватает меня за руку и поворачивает.

— Иди, — приказывает он, затем толкает меня в спину в сторону гаража.

Идя впереди, мои глаза лихорадочно осматривают окружение. Мы на утесе с видом на океан, на какой-то строительной площадке. Чуть дальше — особняк. Туда ушли Килл и Финн. Кто там живет? Что они делают? Что это ни было бы, ничего хорошего. Я слышала его через багажник, как он сказал, что никто не должен знать, что они были здесь.

Это создает проблему для меня, потому что я знаю об этом.

— Стой, — командует Ребел.

Я разворачиваюсь и смотрю на него, ожидая, что он отвернется, обеспечив мне приватность, но он этого не делает. Его глаза сверлят мои, к счастью, не опускаясь на остальную часть моего тела. Он не заинтересован в том, чтобы украдкой взглянуть на меня. И поскольку я вот-вот описаюсь, решаю игнорировать своего зрителя.

Но потом я осознаю… мать твою! Мои руки связаны за спиной. Он должен мне помочь. Я закатываю глаза с рычанием, затем пытаюсь поговорить с ним сквозь намордник.

— Что? — выплевывает он. — Писай давай. Делай свое дело.

В мыслях я называю его самым тупым придурком на планете. Я поворачиваюсь и поднимаю руки насколько могу, чтобы показать ему, что они связаны.

— Бля, — шипит он. — Я не собираюсь снимать твои гребаные штаны. Не можешь просто как-нибудь выползти из них или что-то в этом роде?

Я сужаю глаза. Его тупость поражает.

— Черт, ладно… Если хоть взглянешь на мой пистолет, я прострелю тебе задницу. — он хватает меня за руку и резко разворачивает. Не успеваю опомниться, как мои руки оказываются свободны. Я потираю больные запястья, пока он отходит в сторону, затем спускаю штаны, прислоняюсь спиной к гаражу для устойчивости и начинаю писать.

Обычно я бы смутилась, что моя струя такая сильная и звучит, как будто я поливаю землю пожарным шлангом, но сейчас мне наплевать. Я не спускаю глаз с Ребела, но он отводит взгляд, не смотрит прямо на меня, видит лишь краем глаза. За что я ему благодарна.

Когда я заканчиваю, как можно лучше отряхиваюсь досуха, насколько это возможно в данных условиях, затем натягиваю трусики и штаны.

Ребел грубо поворачивает меня, снова связывает мои запястья, затем толкает в спину.

— Иди…

Я делаю, как мне сказано, и иду обратно к машине Килла, где Ребел поднимает меня и запихивает в багажник — не особо аккуратно, замечу, — затем связывает мои лодыжки вместе. Последнее, чего я хочу, — это быть снова запертой здесь, но какой у меня выбор? По крайней мере здесь я не вижу, что они делают. И, возможно, это в конце концов сохранит мне жизнь. Говорят, неведение — это блаженство, верно? Что ж, в этом случае неведение может стать моим спасением. И когда всё уладится, я смогу всё объяснить Киллу и заняться своими делами.

Надеюсь.

Потребовалось около двадцати минут, чтобы Килл и Финн «убрали» то, что они должны были. Точнее, кого они должны были убрать. Я могу только догадываться, но ради собственного спокойствия рада, что не знаю.

Я слышала, как они шуршат вокруг машин, какой-то приглушенный разговор — будто они пытались держаться подальше, чтобы я не подслушала, — затем кто-то сел в машину и завел ее. Рев двигателя Килла заглушил все звуки после.

Мы ехали около часа — может, чуть меньше — до того места, где находимся сейчас. Я слышала, как они вышли из машин и куда-то ушли. Прошло около десяти минут, но они не вернулись.

Я ехала в этом чертовом багажнике весь путь от Хайтса до того особняка, не будучи связанной, поэтому знаю, что здесь нет ничего, о что я могла бы потереть свои путы, чтобы освободиться. А завязано всё так туго, что я едва чувствую свои руки, так что знаю, что не смогу их развязать. О да, и мои чертовы лодыжки тоже связаны вместе. Я беспомощна в милости человека по имени Килл³⁰.

Далекие шаги становятся громче по мере приближения к машине. Гравий или грязь хрустят под ботинком или туфлей того, кто идет. Килл, полагаю, учитывая, что звучит так, будто злой динозавр топает в мою сторону.

Багажник поднимается, заливая когда-то кромешно черное пространство ярким ослепительным светом и свежим воздухом. Я глубоко вдыхаю и прищуриваюсь, затем зажмуриваюсь, чтобы смягчить жжение от солнечного света. Но я знаю, что это он. Я достаточно раз ощущала его нависающим надо мной, чтобы знать, как ощущается тень Киллиана Брэдшоу.

Он вытаскивает меня из багажника и забрасывает себе на плечо, как мешок картошки. Я открываю глаза, моргая от жжения солнечного света, и вижу татуировки и мышцы под белой майкой. Я поднимаю голову, поворачивая ее, пытаясь увидеть как можно больше, но шаг Килла длинный, быстрый, и мы мгновенно оказываемся в помещении. Единственное, что я успела заметить — мы в лесу, и перед домом припарковано много машин и мотоциклов.

Мы проходим через гостиную, несколько мужчин наблюдают с дивана в углу, и я замечаю еще несколько мужчин за длинным столом в столовой.

Килл идет к двери возле кухни и пинком открывает ее, затем спускается по лестнице к тому, что я могу лишь предположить, является подвалом. Он выглядит как место для встреч или тусовок. Там стоит покерный стол, бар, большой экран, занимающий целую стену — думаю, это что-то вроде киноэкрана — и пара игровых автоматов. Сраный Пак-Ман³¹?

Килл идет по темному коридору к двери и выбивает ее ботинком. Это спальня. Он подходит к кровати, и в следующий момент мой верх становится низом, а левое — правым, когда он швыряет меня на матрас. Я подпрыгиваю, но, стряхнув замешательство и собравшись с мыслями, поднимаюсь, внимательно наблюдая, как Килл захлопывает дверь, идет в угол комнаты, где стоит стул, и тащит его к изножью кровати.

По моим нервам бьют выстрелы, когда он достает нож из-за спины. Ком в горле почти душит меня, и я пытаюсь отползти как можно дальше, но не могу далеко уйти, не имея возможности использовать руки или ноги. Когда он наклоняется надо мной с ножом в руке я вижу взгляд убийцы в его глазах и зажмуриваюсь.

Я не могу бояться того, чего не вижу. Что, конечно же, полная чушь, потому что я чувствую его. Я чувствую его голодную, злую энергию, когда он приближается ко мне.

Холодная, жесткая поверхность лезвия Килла скользит между моими запястьями, и, когда я думаю, что почувствую, как его плотный металл пронзает мою кожу, мои руки освобождаются. Я распахиваю глаза и смотрю на Килла. Его глубокий синий взгляд уже на мне, изучает мое лицо, впитывает мою реакцию на его нож.

Низкий рык вырывается из его горла, когда он вбивает кулаки в матрас по обе стороны от моих бедер и наклоняется надо мной. Его запах ударяет по всем моим чувствам сразу, и ноющая боль охватывает мой центр. Рука с ножом медленно поднимается к стороне моего лица. Я замираю, нервозность сжимает мое сердце и останавливает его ритм. Его пальцы сжаты вокруг рукоятки ножа, но большой палец скользит по моей щеке к волосам, его рот в дюйме от моего. Он просовывает лезвие под мой кляп, затем быстро разрезает его.

Я вскрикиваю от резкого движения, и он глубоко вдыхает, наполняя легкие моим страхом.

— Прямо как клубника, — хрипит он, проводя языком по зубам.

Охренеть.

В одно мгновение Килл, который жаждал моего запаха и питался моим страхом, словно голодный демон, исчезает, и возвращается тот Килл, который бездушно обращался со мной у своей машины. Он выпрямляется, разрезает хлопок, обернутый вокруг моих лодыжек, затем садится — ноги раздвинуты, он откидывается назад с идеальной осанкой, контролируя себя, без единой эмоции на лице.

Потирая натертую кожу на лице и запястьях, я прислоняюсь к стене, ощущая тяжесть взгляда Килла. Мой язык скользит по губам, но они сухие и это мало помогает их увлажнить.

Килл наблюдает за мной. Его взгляд скользит от моего рта к глазам. Затем он безмолвно разворачивает руки и кладет их на свои мощные бедра. Слова «give» и «pain» дразнят меня с его колен.

Господи, дай мне сил.