Клубничный Яд

Просыпаться, чувствуя темное присутствие в своей комнате, должно ощущаться пугающе. Но я сразу поняла, что это был он. Я чувствовала его даже во сне. С тех пор как меня здесь держат, каждую ночь я вижу сны только о нем.

Я неверно истолковываю сигналы? Или это взгляд Килла скользит по моему телу, оставляя за собой ощущение влажности и жара? Я выдумала, как его мышцы напряглись, когда он поймал меня на том, что я смотрю на него сегодня днем? Или как его губы едва не дрогнули в улыбке, когда я поймала его взгляд?

Вдруг я чувствую себя такой открытой и уязвимой. Он следил за тем, как я сплю. Моя кожа начинает быстро теплеть, и я вздрагиваю от страха, что в любой момент могу воспламениться, осознав, что Киллиан Брэдшоу — единственный человек в этом мире, рядом с которым я чувствую себя в безопасности.

Как иронично — безопасно в руках убийцы, моего похитителя.

— Не уходи, — шепчу я.

Я была готова смотреть, как он покидает мою комнату. Он так хорошо сдерживал себя, но я знаю, что мы оба это чувствуем.

Как можно не ощущать напряжения между нами? Это как схватить оголенный провод и позволить электрическому току сжечь меня до костей.

Моя цель — сбежать, так было всегда. Но сегодня… он пришел в мою комнату, чтобы посмотреть, как я сплю. Сегодня я отдаю всю себя Киллиану Брэдшоу.

Рука Килла отрывается от дверной ручки, и я чувствую, как мое сердце наполняется облегчением.

Мои ноги движутся в такт нашей безмолвной мелодии. Килл не оборачивается, но его плечи расправлены, мышцы напряжены, а кулаки сжаты по бокам. Каждый шаг, который я делаю, усиливает острую боль внутри меня.

Я никогда не чувствовала такой пустоты, с таким сильным желанием заполнить ее.

Остановившись позади Килла, я скользнула взглядом по его фигуре. Я чувствую, как от него волнами исходит тепло. Протягиваю руку и кладу ладонь на его сжатый кулак, но он отдергивает руку.

— Килл? — шепчу я.

В тишине слышно только как я тяжело и прерывисто дышу.

— Что? — тихо отвечает он, слегка повернув голову, чтобы увидеть меня краем глаза.

— Ты получил то, за чем пришел?

Его рука рефлекторно касается кармана. Мое ожерелье…

Я поворачиваюсь к тумбочке, слишком темно, и я не могу разглядеть, забрал он его или нет. Но это не имеет значения — я знаю, что забрал. Как только он бросил его мне на колени, словно оно было отравлено, слова въелись в мой мозг, и я повторяла их, пока не заснула: «Я больше не хочу эту дрянь в своем кармане».

Любой другой человек понял бы его слова буквально, но я читаю между строк, проникая в самую сердцевину.

«…в своем кармане».

Он хранил мое ожерелье в своем кармане. Он держал частичку меня при себе. Не знаю, за этим ли он пришел, но с этим он уходит.

— Готова поспорить, мое ожерелье сейчас лежит в твоем кармане…

Его голова откидывается, а дыхание, выпущенное через нос, с шипением разносится по тихой комнате.

Я — сосуд для похоти и интриг этого мужчины. Как бы сильно я ни хотела уйти, сегодня я желаю остаться здесь, с ним.

Наконец он поворачивается ко мне. Я поднимаю голову, чтобы встретиться с его взглядом. Темно-синие глаза сверкают во мраке, посылая искры в пространство между нами. Его взгляд скользит по моему телу, поднимаясь вверх по бедрам и задерживаясь между ними.

Я внезапно осознаю, что стою перед ним практически голая, на мне только его майка. Но я поднимаю подбородок, принимая свою уязвимость.

Взгляд Килла поднимается по моему животу к груди. Он переводит взгляд с одной моей груди на другую, смотрит на каждую, его грудь вздымается и опадает, его дыхание становится тяжелым, похожим на рычание. Его мощь заполняет эту комнату, как воздух. Нет, она заполняет весь этот чертов мир. Я сглатываю, пытаясь успокоить беспорядочное биение сердца.

Он делает шаг ближе, глядя на меня из-под полуопущенных век.

— Я убил человека сегодня ночью…

Его рука поднимается к моей шее, большой палец скользит по пульсирующей артерии.

Он делает это для того, чтобы узнать мою настоящую реакцию на его признание? Может быть. Пальцы медленно переходят к затылку, он крепко сжимает мою шею и тянет к себе. Я врезаюсь в его грудь, и он наклоняется, приближая свои губы к моему уху.

— Он умолял о пощаде, Рыжая, — горячее дыхание обжигает мое ухо, а между ног уже пылает огонь. — Ты всё еще хочешь трахнуть меня, зная, что я вонзил клинок между его ребер и закончил его жизнь с улыбкой на лице?

Земля дрожит подо мной, и бабочки трепещут в моем животе. Да. Ответ на этот вопрос — «да». Похоже, я такая же больная, как и он.

Я заставляю себя посмотреть ему в глаза.

— Кто сказал, что я хочу тебя?

Он медленно наклоняет голову, с интересом разглядывая меня. Смотрит мне прямо в глаза, его рука по-прежнему крепко держит меня за шею. Уголок рта поднимается в ухмылке, и он делает медленный шаг вперед, подталкивая меня, затем еще один, и еще, пока не прижимает мою спину к холодной стене. Он ослабляет хватку на моей шее, затем его рука скользит по моему телу, забираясь под майку и направляясь вниз, между моих ног.

Я громко втягиваю воздух, прикусывая нижнюю губу.

Он ведет себя так, словно точно знает, что я без трусиков, его пальцы скользят между моими складками без тени удивления. Обнаружив мою влажность, он медленно разносит ее по всему моему центру.

— Вот это говорит, что ты хочешь меня трахнуть, — рычит он, сжимая челюсть.

Ублюдок.

Я глубоко вдыхаю, чувствуя, как мое тело горит, когда его пальцы скользят к моему пульсирующему клитору.

Он оголяет зубы, как будто злится, продолжая водить пальцами по кругу.

— Такая мокрая, как я и думал.

Мой язык касается нижней губы, и член Килла напрягается, когда его глаза падают на мои губы. Он наклоняется, и мысль о том, что он поцелует меня, посылает электрический заряд к моему пульсирующему клитору сильнее, чем его пальцы. Я расставляю ноги шире, давая ему пространство, чтобы двигаться и взять то, что он хочет.

Он рычит и делает шаг вперед, сокращая последнее пространство между нами, фактически впечатывая меня в стену своим телом. Я резко вздыхаю от внезапной агрессии, но его пальцы всё еще на моем клиторе, надавливают сильнее.

— Тебе не важно, что убийца трахает пальцами твою киску? — сквозь зубы говорит он.

Я скалюсь в ответ:

— Твои пальцы еще не в моей киске, Килл. Я всегда знала, кто ты, и мне плевать. Почему бы тебе не прекратить играть со мной и не дать мне то, что хочешь? — это было смело — бросить ему вызов.

Прежде чем я успеваю понять, что происходит, Килл резко убирает руку и поднимает меня, крепко схватив за ягодицы. Я обвиваю его талию ногами, притягивая к себе его возбужденный толстый член. Он рычит и толкает бедра, вжимая свое тело крепче между моих ног. Я резко вдыхаю, мои руки хватаются за его шею, пальцы запутываются в его волосах.

Он поворачивается, его глаза не отрываются от моих, и он опускает меня на кровать. Но я не отпускаю его. Вместо этого я еще крепче обвиваю его ногами. Килл постоянно уходит от моментов, которые могут привести к чему-то большему, и я знаю, что именно это он делает сейчас, говоря мне, что забрал чью-то жизнь. Он не доверяет себе в том, что сможет остановиться, и надеется, что я отступлю первой.

Но я не отступлю. И я не хочу останавливать его. Если уж на то пошло, я хочу отдаться этому, позволить тому, что зарождается между нами, расти. Я не позволю ему ускользнуть. Не сегодня.

Килл опирается на руки по обе стороны моей головы, нависая надо мной, удерживая меня своим взглядом, словно в удушающем захвате.

Я сжимаю ноги, заставляя его снова тереться о меня. Я стону, а он рычит, когда его эрекция вновь касается моего пульсирующего клитора через брюки, разделяющие нас.

Килл опускает рот, и его губы касаются моих.

— Ты такая же темная, как я, да, грязная девочка?

Тьма? Я не знаю, есть ли она во мне, но если и есть, то рядом с ним выглядит как тусклый ночник. А «грязная девочка»… Что ж, я не против такого прозвища, особенно из его уст, это разжигает во мне огонь.

Я действую импульсивно. У меня нет никакого плана. Не такого, к каким привык Килл, я уверена. У меня было всего два парня, мальчики, на самом деле. Это было быстро и неудовлетворительно.

В моей прошлой жизни я редко оставалась наедине с парнями. Отец, его люди, мои кузены — они бы этого не позволили. Так было заведено. Но сейчас, в этой комнате с самым могущественным человеком, которого я когда-либо встречала… Может, Тьма действительно течет в моих жилах.

— Тебе бы понравилось?

Я поднимаю бедра навстречу его напряженной плоти.

— Если бы я была такой же темной, как ты? Ты хочешь трахнуть меня своими окровавленными пальцами, Килл?

Его глаза закрываются, а зубы сжимаются. Он опускается на меня, давая мне почувствовать весь его вес. Я поднимаю руку и провожу пальцами по его щеке, большим пальцем касаясь мягкой кожи под глазом. Глаза Килла распахиваются и находят мои, пока его бедра продолжают медленно толкаться в меня. Мои губы приоткрываются, издавая беззвучный стон, и я раздвигаю ноги еще шире для него.

— Ты понятия не имеешь, о чем просишь, — он двигается в размеренном ритме, медленно трахая меня через штаны.

Пытаясь контролировать свои прерывистые вздохи, я сжимаю губы, но знаю, что он замечает — если он продолжит, я кончу. И он продолжает. Он ускоряет ритм, а его голубые глаза, полные страсти, сверлят меня, пронзая взглядом.

Жар нарастает внизу живота, мурашки ползут по бедрам, направляясь к нервному пучку… Я близка, но мне нужно больше.

Я тянусь к пуговице на его штанах, но он хватает мои запястья и закидывает руки мне за голову, грубо прижимая мои ладони к постели.

— Ты хочешь, чтобы я вошел глубже в твою киску, Бьянка?

Я киваю, поднимая бедра, встречая его толчки.

— Пожалуйста…

— Блядь, — рычит он, толкаясь сильнее. — Мне нравится слышать, как твой грязный маленький рот умоляет, но этого не произойдет.

— Почему? — задыхаясь, умоляю я.

Он не прекращает толчки. Его бедра продолжают вдавливаться в мои, твердый член трется об меня в том самом месте через штаны, находя ритм, который усиливает напряжение до почти невыносимой боли.

Он опускает лицо к моему, его глаза полузакрыты, черты лица напряжены.

— Потому что я не могу просто вкусить тебя, Рыжая. Ты можешь не пережить меня.

Резкий вздох вырывается из моей груди. Его слова, его грязные слова.

— Я уже близко, — тяжело дышу я. — Но я хочу, чтобы ты кончил вместе со мной.

Его глаза сужаются, и его пальцы сжимают мои запястья еще сильнее, пока мои руки не становятся холодными.

Мои глаза закрываются, и я запрокидываю голову, громкий стон срывается с моих губ, когда он еще сильнее трется об меня. Я игнорирую остальное. Игнорирую тот факт, что он даже не поцеловал меня, но вот-вот доведет меня до оргазма, просто трахая в сухую. Игнорирую тот факт, что, да, он был прав — он убийца, и мой похититель, и, вероятно, последний человек, которому я должна позволить делать это со мной. И игнорирую тот факт, что он не собирается трахать меня по-настоящему, хотя я умоляю его об этом. Я не уважаю себя в этот момент, но что поделать. Килл — самый сексуальный мужчина, которого я когда-либо знала, ну, насколько я вообще могу его знать. Я уверена, что женщины делали для него вещи и похуже.

— Я хочу, чтобы ты кончила для меня… — шепчет Килл в мои губы. — Кончи прямо на мои штаны, как грязная маленькая девочка, которой ты являешься. Я хочу видеть твое лицо, когда ты взорвешься подо мной, Рыжая.

И то, что хочет Килл, — Килл получает. Еще два толчка, и я разлетаюсь на куски. Огонь взрывается в центре моего тела. Я кричу, но большая ладонь Килла накрывает мой рот, заглушая стон. Экстаз медленно распространяется по моему телу, окутывая меня, как теплый мед.

Член Килла, всё еще прикрытый штанами, продолжает трахать меня сквозь самый сильный оргазм в моей жизни, и когда я открываю глаза, он еще надо мной, продолжая толкаться, глядя на меня так, будто я — ответ на вопрос, который он задавал всю свою жизнь.

Это слишком. Он слишком интенсивен, и я начинаю думать, что один его взгляд мог бы довести меня до оргазма.

Килл внезапно отпускает мои запястья. Кровь снова приливает к рукам, заставляя их покалывать и ныть от резкого возвращения чувствительности. Он торопливо встает на колени, удерживая меня под собой, и расстегивает штаны.

Мои глаза расширяются, когда я понимаю, что происходит.

Килл вытаскивает свой член, и, о боже, — он длинный, твердый, толстый, вены пульсируют и выпирают, и он выглядит злым. Кончик блестит от спермы в тусклом лунном свете, проникающем через французские двери, ведущие на балкон. Потом я замечаю, что блестит и кое-что еще. Он проколот — его член проколот.

Святое дерьмо.

Килл проводит рукой по своему члену с пирсингом от основания до головки одной рукой, а другой задирает мою майку до шеи. И до того, как я успеваю осознать, что сейчас произойдет, он проводит рукой и делает еще один длинный толчок, прежде чем кончить.

Он продолжает ласкать себя во время оргазма, и горячие струи спермы покрывают мою грудь и грудную клетку, его глаза пристально следят за движением, поглощая каждый момент того, как капли спермы покрывают мою кожу. Мое нутро болит от этого зрелища. Сильные предплечья, покрытые вздувающимися венами. Все его мышцы напряжены и сведены судорогой, пока он чувствует каждый момент своего оргазма. Его большая рука плотно обхватывает толстый член, грубо лаская и выдавливая каждую каплю.

Это настолько возбуждает, что я снова готова кончить, но пока я сосредоточена на изучении черт его тела, не замечаю, что он уже закончил и заправляет себя обратно в штаны.

Он проводит большим пальцем по своей сперме, размазывая ее по моему соску, затем сжимает мою грудь в ладони, прежде чем поднести палец к моим губам.

— Открой, — приказывает он.

Не знаю, что на меня нашло, но я подчиняюсь. Я открываю рот, и его большой палец проникает внутрь, размазывая сперму по языку.

— Ты хотела, чтобы я был внутри тебя? Вот, я внутри.

Он поднимается с кровати. Внезапная потеря его тепла заставляет мои нервы вспыхнуть, и слезы навернуться на глаза. Но всё, что я могу сделать — это смотреть, как он готовится уйти.

Он поправляет штаны, не сказав ни слова, затем проводит рукой по волосам и направляется к двери, не обратив на меня ни малейшего внимания.

Слова застревают у меня в горле, и мне хочется умолять его остаться, но какой в этом смысл? Как это изменит нас? Меня или ситуацию, в которой я нахожусь? Я понимаю, что хочу его только потому, что я одна и он чертовски горяч. Килл — это именно то, что говорит его имя, он олицетворение смерти. И когда он подходит к двери, мое прежнее желание удержать его рядом исчезает.

Потом он уходит, еще больше укрепляя во мне это ощущение, и я понимаю, что должна обращать внимание не только на то, что Килл заставляет меня чувствовать. Я должна обратить внимание на то, что он делает — удерживает меня против воли. Ему так легко получить от меня то, что нужно, прежде чем оставить здесь, — на это я должна обращать больше внимания.

Я должна думать больше о своей свободе.