Клубничный Яд

Всё идет гладко.

Слишком гладко.

Я ожидал, что тревога, змеей свернувшаяся внутри меня, начнет ослабевать по мере наступления ночи, но этого не случилось. Несмотря на мое недоверие, наш грузовик без проблем прошел все посты и сейчас находится в двух милях отсюда. Мы почти в безопасности, но что-то внутри меня мешает довериться этой сделке с Альдо. Ему нужно было что-то, нам — тоже, и он мог легко дать нам это. Мы договорились. Всё должно было быть просто.

Тем не менее, инстинкты тревожно стучат в моих жилах, подсказывая, что стоит еще раз оглядеться и оставаться начеку.

— Почему бы тебе не поехать домой? — говорю я Шону. — Я справлюсь с остальным.

Единственное, что сейчас дает его присутствие — это еще одного человека, о котором мне придется беспокоиться, если сделка пойдет наперекосяк.

Шон кивает.

— Кажется, твоя птичка была права… Моретти пока молчит. Если бы Альдо знал о вас двоих…

— Он узнает. Рано или поздно. Ты же понимаешь, да?

— Да, знаю, — он делает глубокий вдох, задерживает его на секунду, затем выдыхает. — Но этот день не сегодня, — говорит он, хлопнув меня по плечу. — Что бы ни случилось… — его глаза сужаются, требуя, чтобы я прислушался, — …если она твоя, чтобы защищать, значит, и наша. Братство, Килл.

Я киваю, улыбка на мгновение мелькает на моих губах.

Братство. Основная сила Хулиганов. Всё, что я слышал с тех пор, как Шон взял меня к себе в детстве. Но я всегда считал себя их Жнецом, а не братом. Каждый из них пришел к Шону по собственному выбору. Некоторые, осиротев, присоединялись по необходимости.

Я же не присоединялся.

Я рад, что меня не отправили в приличную семью в Скардейл. Где бы меня учили развлекаться на яхтах и пить вино по выходным. Еще больше я рад, что не оказался в системе, переходя от одной семьи к другой, где, возможно, я всё равно стал бы убийцей, но неумелым. Благодарен, что не сижу в тюремной камере, получив 30 лет за какую-нибудь глупую попытку ограбления, которая закончилась летальным исходом, просто потому что мне нужно было заработать на жизнь, но я не мог удержаться на нормальной работе.

Я знаю, как много было путей, по которым могла бы пойти моя жизнь после гибели родителей. Я благодарен Шону за то, что он взял меня под крыло и сделал из меня ту машину, которой я стал. Но это никогда не было моим выбором. Между мной и ими есть четкая грань. Родство, которого я не ощущаю.

Я глубоко вздыхаю, но всё равно киваю.

— Братство, — повторяю я, хотя бы соглашаясь с тем, что они будут защищать Бьянку, если мне это понадобится.

— Да, — говорит он, отступая к своей машине. — Держи меня в курсе.

Шон идет к своему черному «Мерседесу» с незаконно затонированными окнами. Одно из преимуществ держать местную полицию у нас в кармане. Они защищают улицы от преступников — простачков с мелкими нарушениями. У них не сложная работа, дотянут до пенсии.

Мы держим настоящее зло подальше от Дориана. Можно сказать, занимаемся «работой Господа».

Взамен наши дела идут гладко. Наши казино не вызывают интереса при проверках. Наши грузовики не останавливают. Если кого-то из Хулиганов ловят за превышение скорости, его отпускают с извинениями. Если кто-то из «интересных лиц» исчезает, они считают это удачей и отворачиваются.

Мы те, кто действительно управляет этим городом.

— Килл, — кричит Ребел, направляясь ко мне с телефоном в руке. — Звонил Боунс, — он поднимает устройство, демонстрируя, что звонок завершен. — Он нашел парня: который шастал вокруг винокурни. Задержал его. Думает, это кто-то из людей Моретти, — он смотрит на меня с тревогой, — Что с ним делать?

Только я открываю рот, чтобы ответить, как грохот мотора грузовика прорывается сквозь воздух, и яркие фары ожидаемого автомобиля освещают длинную дорогу к погрузочной площадке.

Я глубоко вздыхаю, зная, что это задержит меня на всю ночь.

— Дерьмо! — шиплю я.

— Килл, — говорит он, делая шаг ближе, — я думаю, это кто-то из людей Моретти.

«Пиздец, все черти Ада — выебите меня прямо сейчас!»

— Хочешь, чтобы я отправился туда? — спрашивает он.

— Нет, — говорю я, уже направляясь к своей машине. — Я поеду сам. Сообщи, когда сделка завершится. И береги себя.

— Конечно, брат. Ты тоже будь осторожен, — кричит он мне вслед.

Лоренцо Моретти — тупой ублюдок.

Очевидно, он использует сделку с Альдо как возможность покопаться в наших делах. Уверен, он думает, что все мы будем сосредоточены на сделке и оставим бизнес без присмотра. Что он надеется найти, я понятия не имею. Как будто мы настолько глупы, чтобы хранить документы, подтверждающие отмывание денег через наши казино, в подвале складского помещения. Как будто бы мы когда-либо были настолько тупыми.

И еще ясно, что он не рассказал Альдо о нашей вражде.

А значит, дело только между мной и им.

Честно говоря, я удивлен, как он догадался, что это был я.

Если Моретти отправит кого-то из своих шпионить за нашими делами, то он не досчитается одного человека. Но не раньше, чем я выпытаю у него все секреты его босса. Продолжай посылать людей, пока я не перебью их всех, жалкий мешок с дерьмом.

Я паркуюсь на своем обычном месте у черного входа в винокурню, где могу зайти через подсобное помещение с выходом в склад подвала. Выключаю двигатель и отправляю сообщение Шону, чтобы он знал, что происходит. И как раз, когда собираюсь выйти из машины, телефон издает звук уведомления от Ребела:

Мои пальцы быстро бегут по экрану.

Усмехнувшись, я выхожу из машины.

Снимаю куртку, аккуратно складываю ее на водительское сиденье, чтобы не испачкать в крови, затем иду через пустую, слабо освещенную стоянку к задней двери, закатывая рукава рубашки до локтей.

Когда я вхожу в главное складское помещение, мои мышцы напрягаются, превращая меня в зверя. Жнец Хулиганов. Энергия прошлых смертей, произошедших в этом помещении, просачивается из холодного, влажного цемента под ногами в мое тело, готовя меня к убийству.

Прошлое всегда рядом. Оно дремлет под поверхностью, ожидая своего времени, чтобы подняться и вновь вернуться в реальность.

Сразу замечаю смуглого мужчину, подвешенного за связанные запястья на крюк, прикрепленный к открытым латунным балкам в потолке. Моя любимая позиция для пыток. Его лодыжки тоже связаны, и его ноги едва касаются цемента под ним. Два Хулигана — Боунс и Деррик — находятся поблизости, игнорируя ругательства, вылетающие изо рта пойманного идиота.

— Сами со мной справиться не смогли, — плюет он, его волосы липнут к вспотевшему лбу. — Поэтому приберегли меня для кого-то другого, voi codardi⁵⁰!

Я ухмыляюсь, забавляясь его пылом, учитывая в каком положении он сейчас находится.

— Поймали его, когда он пытался проникнуть через боковой вход. У него был набор отмычек, — говорит Боунс, кивая на стол, на котором лежат кожаный чехол, телефон и пистолет. — Я загнал его в угол, а Деррик схватил.

Я киваю Деррику, он кивает в ответ, приветствуя меня.

— Хорошая работа, парни, — говорю я, поворачиваясь к тупому ублюдку, который подумал, что мы не заметим его вторжение, как будто у нас нет охраны.

— Что ты пытался найти? — подхожу к центру комнаты и останавливаюсь прямо перед ним.

— Пошел на хуй! — плюет он, глядя на меня, словно готов вырвать мне сердце, если бы ему предоставился шанс. Жаль, что у него не будет такого шанса. Жаль, ведь он умрет здесь сегодня ночью.

Я делаю глубокий вдох, успокаиваясь, и выдыхаю с улыбкой.

— Ну это было невежливо, — я обхожу его, наблюдая за его дыханием. Он не так сильно нервничает, как следовало бы в его ситуации.

Каков его план? Точнее, каков план Лоренцо?

— Очевидно, Лоренцо отправил тебя сюда, — продолжаю я. — Что ты пытался найти в бизнесе моего дяди?

— Я нихрена не скажу, cagna⁵¹! — его грудь вздымается, он прижимает губы друг к другу, прежде чем плюнуть на влажный цемент у себя под ногами.

— Полагаю, ты не скажешь мне своего имени, — говорю я, вынимая монету из кармана. Кручу ее по костяшкам пальцев, спокойно перемещаясь из стороны в сторону. Даже вися в воздухе, он на фут ниже меня.

— Его водительские права говорят, что его зовут Бронсон Галло, — говорит Боунс из угла, где он и Деррик наблюдают за шоу.

Мои глаза возвращаются к пленнику.

— Бронсон… или Бро для краткости. Мудацкое имя, если честно.

Медленная, хитрая улыбка появляется на его губах.

— Кто бы говорил, Киллиан.

Моя бровь поднимается.

— Значит, ты знаешь, кто я?

— Мы знаем о тебе, — торс Бронсона качается из стороны в сторону, когда он пытается выбраться из веревок, связывающих его запястья. Это не имеет значения. Его ноги не касаются пола, и даже если он вырвется, далеко не уйдет.

Уж точно не выберется из этой комнаты.

— Мы кое-что раскопали, — добавляет он.

— Хмм, — хмыкаю я, кивая, впечатленный тем, что он не оказался совсем слепым в этой ситуации и не так глуп, как можно предположить по его имени.

— Скажи мне, Бро, что ты узнал обо мне во время «раскопок»?

Не поймите меня неправильно, я не так уж и впечатлен. Он попал сюда. Я всё равно думаю, что он тупой ублюдок.

— Говорят, ты оставляешь некоторых в живых. Помогаешь им исчезнуть, если они правильно угадают сторону монеты.

Это нелепое предположение останавливает меня, и я смотрю на него с недоверием. Он думает, что я помог бы кому-то исчезнуть. Думает, что причина их пропажи — не в том, что я их убил.

— Тебя называют Ангелом Смерти, — добавляет он.

Я провожу пальцами по щетине на челюсти.

— Вот как меня называют?

Так много прозвищ, столько историй о том, как я работаю. Почти ни одна из них не правдива, но страх, который они вызывают, вполне реален.

Господь знает, что я не Ангел. Ни смерти, ни чего-либо другого.

Он кивает, и его глаза останавливаются на моей монете, когда она перекатывается от пальца к пальцу.

— Ты собираешься дать мне шанс на жизнь?

— О, не знаю, Бро, ты не был слишком вежливым при нашей встрече. В самом деле, ты был откровенно груб, — хитрая улыбка проскальзывает на моих губах. — Кроме того, разве предоставить тебе шанс на жизнь похоже на то, что сделал бы Ангел Смерти? Это было бы иронично, — я снова начинаю двигаться, на этот раз обходя его сзади, скрываясь в тени, чтобы он не видел меня. — Я ненавижу иронию, Бро.

Голова Бронсона поворачивается из стороны в сторону, пытаясь определить, где я и что собираюсь делать. Его движения наполнены злостью. Он не проявляет обычного параноидального страха, как другие мои пленники. И это мне нравится даже больше.

— Что ты пришел найти здесь? — снова спрашиваю я.

— Жри дерьмо и сдохни, — отвечает он, как раз в тот момент, когда вдалеке с грохотом открывается тяжелая металлическая дверь.

Боунс, Деррик и я достаем пистолеты, наводя их в сторону звука шагов, доносящихся из того же направления, откуда пришел я. Обученный убийца во мне узнает походку Ребела и звук кожаных подошв его ботинок, касающихся бетона. Если бы Лоренцо разрабатывал план по спасению этого идиота, он бы не отправил одного человека против меня.

Судя по выражению лица Бро, он этого не знает.

На мгновение я замечаю блеск в его глазах, подавленную улыбку, когда он думает, что кто-то, кого мы не ждали, входит на «вечеринку».

Это значит, что он ждет спасения. Это значит, что существует план.

Я держу пистолет наготове, направленным на вход. Если это незваный гость, я могу выстрелить вслепую.

Поэтому я продолжаю следить за Бронсоном, мужчиной, чьи мысли читаются на лице.

Когда в комнату входит Ребел, облегчение на лице моего пленника умирает. Его зрачки расширяются, и я наслаждаюсь моментом, когда в его взгляде появляется страх. Мой любимый источник пищи.

— А кто это у нас тут? — спрашивает Ребел, подходя к Боунсу и Деррику, которые опускают оружие и выстраиваются рядом, стоя с широко расставленными ногами и скрещенными руками.

— Это Бронсон Галло, самый тупой ублюдок на планете, — бормочет Деррик с усмешкой.

— Выудил что-нибудь из него? — спрашивает Ребел.

— Пока нет, — говорю я, снова переводя взгляд на Бронсона. — Если ты не скажешь мне, зачем пришел сюда, я перейду к пыткам. Уверен, в своих исследованиях ты узнал о моих методах, — я глубоко вздыхаю, раздраженный тем, что трачу на это время, когда мог бы уже быть дома с Рыжей в ду̀ше. — Я могу убивать тебя целыми днями. Медленно и очень, очень болезненно. Или ты можешь сказать мне то, что я хочу знать.

— Господь — помощник мой, — бормочет Бронсон. — Я не убоюсь, что может сделать мне человек?

— Послание к Евреям… — мои губы растягиваются в ухмылке. — Думаешь, Писание спасет тебя? Или ты ждешь Лоренцо? В любом случае, Бро, ты в полной жопе.

Выхожу из тени, убираю монету в карман и вытаскиваю нож. Я стою перед подвешенным врагом.

— Писание утешает тебя? Что насчет этого: «Вот, я посылаю вас, как овец среди волков…»? Оглянись, Бронсон, — я широко развожу руки, разворачиваясь к комнате, — ты среди волков.

Быстро поворачиваюсь и с силой бросаю нож. Лезвие с легкостью входит в плечо Бронсона, словно разрезая масло. Он кричит, его руки напрягаются в попытке инстинктивно зажать рану. Цепи, на которых он висит, звенят, издавая звук старого, ржавого металла.

— Что ты искал здесь? — кричу я, волосы падают мне на глаза, когда я теряю терпение.

Подхожу к нему, хватаюсь за рукоять ножа и нажимаю.

— Зачем ты пришел сюда?

Сначала он кричит, слезы текут по его щекам и смешиваются с каплями пота на коже. Затем, сквозь мучительный стон он начинает хрипло смеяться. Между искажением лица от боли и удовольствием, Бронсон просто смеется.

Мои глаза сужаются, и в груди возникает тревога.

— Ты думаешь, что ты самый умный в комнате, — произносит он через кашель, пот льется с его лба на лицо.

— Не самый умный, просто самый способный, — выплевываю я, вырывая нож из его плеча, позволяя крови свободно стекать.

Он кричит, струйки слюны текут по его подбородку. Его голова свисает, грудь вздымается от тяжелых вдохов, адреналин наполняет его тело, притупляя боль.

И тогда он снова смеется, и этот смех подсказывает, что что-то не так.

— Я смеюсь, потому что ты уже проиграл, — говорит он.

Мой взгляд переходит на Ребела, и я вижу тот же дискомфорт в его глазах, который чувствую в груди.

Делая два больших шага, я оказываюсь позади Бронсона. Я держу его голову одной рукой, прижимая нож к его горлу другой.

— Говорит человек, подвешенный на крюке, с моим ножом у кадыка, — я крепче сжимаю рукоять, подавляя желание полоснуть. — Но ради забавы смертника, просвети меня, урод. Почему я уже проиграл?

— Ты когда-нибудь слышал о наживке, Киллиан? — снова смеется он, заставляя меня скрежетать зубами.

Я прижимаю лезвие к его коже, пока капли его крови не появляются вдоль острого края ножа.

— Поясни, — требую я, зная, что всё, что он скажет дальше, может вывести меня из себя.

— Позволь бросить еще одно слово… — его лицо светится удовлетворением, но веки становятся тяжелыми от потери крови. — Отвлечение, — наконец произносит он, ухмыляясь.

Сила, способная сбить меня с ног, заставляет меня потерять равновесие, пока понимание медленно просачивается в сознание.

Изначально он не боялся меня. Он ждет помощи. Он тянет время, вместо того чтобы рассказать мне то, что я хочу знать, чтобы спасти свою жизнь…

Он отвлекает. У него есть цель. И эта цель — отвлечь меня. Отвлечь от чего?

Рыжая.

— Лоренцо всегда отдает долги. Он…

Прежде чем его губы произнесли еще хоть одно слово, мое лезвие пронзает его горло, прорезая вены, мышцы и хрящи, пока не встречает кость. Я вдавливаю нож еще глубже, крича от ярости, разрывая спинной мозг и позвоночник, пока его голова не свешивается назад.

Моя грудь тяжело вздымается, руки покрыты кровью Бронсона, и на мгновение я думаю, что же я натворил, когда понимаю, что теперь не смогу выпытать из него ответы, если что-то случилось с Рыжей.

Я взглядом нахожу Ребела, его глаза расширены от ужаса.

— Бьянка, — выдыхаю я, когда моя ярость начинает спадать, и я осознаю весь ужас сказанного мертвецом.

— Беги! — кричит Ребел.

И я делаю именно это.

Я бегу.

Сую нож в ножны, всё еще покрытый кровью мертвого ублюдка, и бегу. Бегу так охренительно быстро, что рычу, чтобы придать себе сил. Добравшись до машины, я открываю дверь и плюхаюсь внутрь, выуживая телефон из кармана. Привожу машину в движение, выезжаю со стоянки и набираю номер Бьянки.

Звонок уходит на автоответчик, и кровь в моем лице стынет. Я звоню Финну — то же самое. Мой взгляд начинает мутнеть от страха.

— БЛЯ-Я-ЯДЬ! — кричу я, сжимая руль так, что белеют костяшки, и несусь по дороге, направляясь к своему дому.

Если с Бьянкой что-то случилось, весь этот город не избежит моей ярости.

Никто не уцелеет.

Даже я сам.

Я даже не думал воспользоваться лифтом.

Как только я распахиваю дверь своего здания, сразу бегу по лестнице, преодолевая все пятнадцать этажей, чтобы добраться до своей квартиры как можно быстрее. Адреналин и зверь внутри меня захватывают сознание, когда я мчусь к своей двери, пистолет в руке, готовый стрелять. Я даже не пытаюсь возиться с замком или ручкой — просто выбиваю ебанную дверь, зная, что, войдя внутрь, не увижу Финна и Бьянку, смотрящих «Красотку».

Мои глаза настороженно осматривают пространство, пистолет нацелен туда же, куда направлен мой взгляд. Ничего не вижу, ничего не слышу — страх скручивает нутро, заставляя меня чуть ли не согнуться пополам от напряжения. Но я не поддамся страху.

Особенно если это касается Рыжей.

— Бьянка? — кричу я, шагая в гостиную, не находя ничего страшного.

Две пустых банки от пепси стоят на кофейном столике рядом с открытым пакетом Cool Ranch Doritos и телефоном Бьянки.

— Проклятье, — выплевываю я, проводя рукой по волосам, сжимая их у корней в кулак.

Я бросаюсь в спальню и вижу опустошенный рюкзак Финна на полу, его телефон среди разбросанных вещей. Ком в горле разрастается, перекрывая дыхание.

— Блядь! Финн? — зову я, но в ответ тишина.

Мои ботинки скользят по деревянному полу, когда я снова влетаю в гостиную, и взгляд падает чуть дальше — на дверь в мой офис. И тогда я вижу их.

Мои ноги замирают, мышцы живота сжимаются, словно меня только что ударил движущийся снаряд.

Ноги. Неподвижные ноги лежат частично в проеме, а большей частью — в офисе. Одна нога согнута и опирается на дверной косяк, другая откинута в сторону, неподвижна.

Я знаю, кому принадлежат эти ботинки. Я знаю, чьи это ноги, еще до того, как подхожу ближе.

Мои ноги снова движутся, затем начинают бежать. Я открываю дверь, осматриваю комнату с пистолетом наготове, но не нахожу ничего.

Тогда я убираю оружие и делаю то, что разум заставляет, а тело противится.

Я смотрю вниз.

Крик вырывается из моего горла, когда мои глаза падают на тело Финна. Его глаза широко открыты, кожа мертвенно-бледная, дыра от пули в щеке.

Его пистолет сжат в кулаке, палец всё еще лежит на спусковом крючке, который он так и не успел нажать.

Я опускаюсь на корточки, рыча сквозь горло, закрываю его глаза рукой.

— Спи спокойно, брат, — говорю я, перекладывая руку ему на грудь.

Затем я встаю в полный рост.

Они забрали Бьянку.

И убили Хулигана. Моего брата.

Я сжимаю зубы, глаза сужаются, и кровь в моих жилах застывает.

Лоренцо Моретти — ходячий ебанный мертвец.

Пришло время для него встретиться с моим зверем.