Клубничный Яд

Как только я прохожу через дверь винокурни⁵ моего дяди, горький вкус знакомых воспоминаний снова оставляет горечь на корне языка. Как всегда. Прошло двадцать три года, но едкий запах дрожжей и уксуса, смешанный с сыростью каменных стен, накрывает меня ядовитой волной воспоминаний, погружая далеко в прошлое.

Все те чувства, которые я переживал во время своего «перерождения», накрывают меня, как только за мной закрывается дверь дядиного кабинета.

Тогда я был всего лишь пацаном. Четвертый класс, дроби и таблица умножения, префиксы и суффиксы, основы метеорологии и физики. История Америки, ее правительство, как нам это преподносили. Учился я на отлично. Домой приносил одни пятерки и четверки. Никогда не попадал в неприятности, не дерзил, знал свое место. И был рад и горд, когда отец рассказывал, как его семья сражалась за выживание в Ирландии, пока он не перевез свою жену в Штаты ради лучшей жизни.

Но я не знал, что всё это — ложь, пока они не умерли.

Отец ни за что не сражался. Он был сыном чертовски богатого и влиятельного человека. И когда он женился на моей матери, ей тоже ни в чем не приходилось нуждаться. Он приехал в Штаты не ради новой жизни, а чтобы сбежать от своей судьбы — правления бизнесом моего деда. Ведь несмотря на то, что он рос как принц, его тошнило от Королевства, которым ему однажды предстояло править.

Когда отец сбежал из Ирландии, дело унаследовал мой дядя Шон. Он тоже не отличался святостью и развернул этот криминальный бизнес, который прочно засел в темных уголках этой страны, как гнойник.

Прохладная, потертая кожа кресла в углу офиса Шона напоминает мне тот день, когда погибли мои родители. Я еще не понимал тогда, что умер вместе с ними, и мое перерождение только началось, пока Шон — человек, которого я видел всего один раз в жизни, — не сел напротив меня за своим тяжелым дубовым столом и не сказал, что отныне я буду жить с ним. Меня ждали домашние занятия с репетиторами и частными учителями, и я должен был стать сильнее, чтобы узнать семейное дело. Дядя описывал это как наследие, и тогда я, конечно, был впечатлен тем, насколько могущественным он выглядел. И насколько сильным говорил, что стану я.

Пока не наступил момент, когда мне исполнилось тринадцать, и я убил своего первого человека.

Моя монета катится с одного пальца на другой, а взгляд лениво блуждает по полкам с книгами. Йейтс, Хини, Оскар Уайльд — «Мы все валяемся в грязи, но некоторые из нас смотрят на звезды».

Кажется, всё дело в восприятии.

Скрип двери дядиного кабинета вырывает меня из размышлений, заставляя выпрямиться.

— Киллиан, спасибо, что встретился со мной здесь, а не дома, — говорит он своим густым ирландским акцентом, который никуда не исчез, несмотря на годы, проведенные вдали от родины. Он снимает пиджак и вешает его на крючок рядом с дверью. — Знаю, что тебе пришлось проделать долгий путь, но мне придется пробыть здесь целый день. Вопросы бизнеса.

Дела, конечно, не имеют отношения к винокурне. Это лишь одно из многих прикрытий для его настоящего бизнеса, и всего лишь хобби для дяди.

— Не проблема.

— Я отправил Брюса вместе с Дасти и Коннором на дело в Стокмид. Хочу, чтобы ты тут всем заправлял, пока я не вернусь.

— Куда ты собираешься?

— В Хайтс, на встречу с Альдо Росси.

— Альдо Росси? — мои брови хмурятся с недоверием. — Итальянцы с севера?

— Да, — подтверждает он.

Его тело расслаблено, ни капли волнения. Меня удивляет, что он даже не собирается готовиться к той буре, которую я вот-вот устрою. Я сжимаю монету в руке и кладу ее в карман, где нащупываю что-то еще — тонкую цепочку. Пальцы бегут по ней, пока не находят кулон-сердечко, и большой палец начинает выводить по его гладкой поверхности круги. Кажется, этот чертов кулон моей рыженькой приносит какое-то странное утешение, хотя понять почему я не могу.

— Зачем? — наконец, спрашиваю я, нарушая молчание.

— У них дела в Дориане. Поскольку мы договорились вести бизнес в наших зонах, чтобы избежать кровопролития, они предложили встретиться.

— Я пойду вместо тебя, — говорю без раздумий.

— Килл…

— Шон, не будь идиотом. Это может быть хренова ловушка. Мы прекрасно усвоили, что итальянцам верить нельзя. И теперь они хотят встретиться с тобой на своей территории?

— Это была моя идея.

— Какая разница, чья это идея. Ты должен остаться здесь. Я пойду вместо тебя. Могу даже взять людей, если тебе так спокойнее.

— Ты не забыл, кто сделал тебя тем, кем ты стал?

— Как я могу забыть? — я так сильно нажимаю на кулон большим пальцем, что почти уверен, он сейчас сплющится. — Ты мой Доктор Франкенштейн.

— Я не сделал тебя чудовищем, Киллиан. Ты — настоящее гребанное произведение искусства.

— Так все психи говорят о своих творениях.

Он вздыхает, явно устав от моих выходок. У него всегда не хватало терпения.

— Мне нужно, чтобы Росси смотрел мне в глаза, когда примет мои условия.

— Он может посмотреть в мои. У нас одинаковый цвет глаз. Какие у тебя вообще условия для того, чтобы позволить врагам вести дела на нашей территории?

— Килл, итальянцы — не наши враги. Они всегда были вежливы. Но да, я понимаю, какую угрозу они представляют, если что-то пойдет не так. Я не дурак и не безрассуден. Люди Росси могут приехать в Дориан и сделать, что им нужно за двадцать четыре часа и без кровопролития. В обмен на это он должен позволить трем нашим грузовикам пройти через их территорию в конце месяца.

— Оружейный груз?

Он кивает.

— Да. Это будет единственная партия за год, так как наша сделка с О’Ши скоро закончится.

Я спокойно качаю головой.

— Мне это не нравится.

— Килл, наши грузовики, проезжающие через их территорию, сэкономят нам четыре дня в пути, не говоря уже о пятнадцати тысячах долларов на откатах, чтобы избежать проверок. Мы сделаем это. Больше никаких возражений.

— Тогда позволь мне пойти вместо тебя.

Спросите меня, почему мое сердце переполнено лояльностью к дяде, и я не смогу ответить словами, только показать делом. Это как рефлекс. Побочный эффект того, что меня растили, чтобы быть его Жнецом? Или, может, я просто его люблю. Но, пожалуй, больше всего — уважаю.

Он делает глубокий вдох, заполняя щеки воздухом, а затем выдыхает с раздражением.

— Ладно. — он указывает на меня пальцем. — Но ты берешь с собой Финна и Ребела.

Я киваю.

— Они поедут на другой машине. Не хочу видеть их в своей.

Он смеется, наклоняясь вперед.

— Убедись, что итальянцы согласны с моими условиями, Килл. Они соглашаются или сделки не будет.

Я снова киваю, встаю и выпускаю кулон Рыжей из пальцев.

— Когда?

— Первым делом завтра с утра.

— Считай, что всё сделано, — говорю, поворачиваясь к двери.