Клубничный Яд

После того как я припарковался возле дома Шона и остановил свою машину рядом с линией из внедорожников и мотоциклов, я вылезаю и открываю багажник, чтобы взять несколько пакетов со всякой дрянью, которые купил для Рыжей.

Прошлая ночь была ошибкой. Промашкой высшего уровня. Желание быть рядом с ней было невинным. Жутким, блядь, но невинным. Я не собирался ее трогать. Мне бы и в голову не пришло действительно что-то сделать, но вид ее, стоящей передо мной в этой тонкой белой майке, с большими, полными желания и нужды глазами, сломал мое самообладание, как высохшую ветку.

А потом всё обострилось. Бля, как же прекрасно всё было.

Мне следовало сдержаться и принять свои синие яйца с достоинством. Я сам выбрал этот путь, и должен был смириться с ним. Но ее стоны… выгнутая спина… то, как ее тело извивалось подо мной, когда она терлась своей влажной киской о мое бедро, — всё это заставило меня потерять чертов разум.

Между нами был разгорающийся пожар, и мы оба это чувствовали.

Я не мог остановиться. И я не собирался кончить в свои штаны, как тринадцатилетний идиот. У меня есть стандарты. Хотя, похоже, я не слишком-то выше того, чтобы достать свой член и кончить на прекрасные упругие сиськи, чуть не утопив ее в сперме.

Это не было моим высшим достижением, но и не полным отстоем.

И я видел этот взгляд в ее глазах, когда она смотрела, как я сжимаю свой член, будто пытаюсь убить ублюдка. Она облизала свои чертовы губы, зрачки расширились от похоти… Проклятье, если бы я продержался еще пару минут, готов поспорить, что она бы рванулась вперед и взяла его в рот.

Она хотела меня, и, твою мать, я хотел ее.

В Рыжей есть нечто особенное. Аура сексуальности, которую я не могу игнорировать. Каждое ее движение излучает энергию, которую я ощущаю в костях, в артериях, во всём своем существе. Вибрация, которая создает звуковые волны на неуловимой частоте, которую слышу только я. Я чувствую ее во всём своем теле, как хроническую боль, которую никакие седативные не смогут заглушить.

Она обвила свои гладкие, оливковые ноги вокруг моей талии, и когда я скользнул пальцами по ее возбужденному телу, то почувствовал, как киска жаждет меня, умоляя оказаться внутри.

Если честно, мне полагается медаль за то, что я не трахнул ее, прижав к каждой стене в доме Шона, как мне хотелось. Так что, на самом деле, я не такой уж мерзавец, каким считаю себя за то, что так ушел от нее. На самом деле, я вышел из комнаты, как святой. Джентльмен, потому что только кончил ей на грудь и просто ушел.

Всё зависит от перспективы.

Хотя, я не уверен, что Рыжая видит ситуацию так же, как и я. На самом деле, я знаю, что это не так, судя по нашей с ней переписке.

Когда я захожу в дом Шона, меня сразу оглушают громкие разговоры и болтовня Хулиганов, которые развлекаются в подвале. Даже здесь, наверху, они ужасно шумные, и их смех, каким бы счастливым он ни казался, действует мне на нервы.

Я киваю Крису и Гоусту, которые сидят за обеденным столом и едят. Гоуст поднимает голову от тарелки и кивает мне в приветственном жесте. Он никогда не разговаривает, только кивает, качает головой или жестикулирует. Он, наверное, мой любимчик, потому что не производит шума и держится в стороне. Крис поднимает взгляд и снимает наушники, вытирая рот салфеткой.

— Привет.

— Шон здесь? — спрашиваю я.

Он качает головой.

— Только что ушел. Ты надолго?

— На какое-то время. Я буду наверху.

— Понял, — он кивает, затем снова надевает наушники и откусывает кусок куриного бедра.

Я направляюсь к лестнице, в то время как Ребел спускается по ней. Легкий укол раздражения ударяет по шее и пробегает дальше вниз по позвоночнику.

— Где тебя носило, черт возьми? — говорю я, прищурив глаза.

— Поболтал с малышкой Росси, потом воспользовался туалетом наверху. Больше уединения, — его губы искривляются в усмешке, и всё то, что он не сказал, выразила его маленькая самодовольная улыбка.

— Что? — рычу я.

Его улыбка становится шире.

— Она зла на тебя.

— Да, она сущая заноза.

— Довольно горячая заноза…

— Эй! — моя рука взмывает вверх, палец, словно ствол пистолета, указывает ему прямо между глаз. — Следи за своим языком.

Ухмылка Фитца сбивает мои последние остатки самообладания, и я едва сдерживаюсь, чтобы не перебросить его через перила.

— Почему ты такой защитник, здоровяк?

Я прохожу мимо него.

— Все вы должны прекратить нести чушь на эту тему, — бросаю я через плечо, поднимаясь по лестнице перешагивая две ступеньки за раз. — Она просто гребаная работа, не более того.

Не предупреждая о своем прибытии, я вставляю ключ в замок комнаты Рыжей, открываю дверь и захожу внутрь.

Злюсь ли я из-за ее маленькой текстовой истерики? Не особо. Она моложе меня почти на одиннадцать лет, и ведет себя как чертов подросток. Она капризная, я почти ожидал этого. И мне плевать, что думает Ребел. Этот парень настолько незрелый, что напоминает необученного командам щенка.

Рыжая отрывает взгляд от книги, которую она назвала отстоем, когда я захожу в комнату. Она сидит в углу на балконе, скрестив ноги и прислонившись спиной к перилам. Уже один только вид ее больших медово-карих глаз, которые смотрят на меня из-под длинных темных ресниц, приводит в ярость.

Я откусил маленький кусочек прошлой ночью… Теперь я хочу проглотить всё без остатка.

Но как бы я ни хотел сожрать рыженькую, словно Большой Злой Волк, мне необходимо держать дистанцию. И то, что я здесь, — усложняет задачу.

— Принес тебе кое-что, — я бросаю пару пакетов на ее неубранную кровать, подхожу к креслу, которое снова стоит там, где я его оставил, и сажусь, раскинув ноги настолько широко, насколько позволяют подлокотники.

Судя по звуку, Капризуля встает с тяжелым вздохом, вероятно, закатывая глаза. Когда она приближается ко мне сзади, волосы на затылке встают дыбом, и я усиливаю хватку на подлокотниках. Мои пальцы вонзаются в ткань, когда сладкий запах клубники наполняет мое нутро.

— Надеюсь, ты не забыл про камеру наблюдения, — говорит она с ухмылкой, взяв один из пакетов и заглядывая внутрь.

— Не зли меня сегодня, Рыжая. Я не в настроении.

— Я и не мечтала тебя разозлить, Ваше Величество, — говорит она, доставая из пакета коробку тампонов. — На самом деле мне они не нужны. Я просто хотела получить удовольствие от осознания того, что тебе пришлось их купить.

— Я не страдаю от неуверенности в себе, и твоя маленькая истерика не заставит меня сорваться. Дразни меня сколько угодно, Рыжая, ты ничего этим не добьешься.

— Правда? Ты приходишь посмотреть как спят все похищенные тобой девушки, Килл? Или только на тех, которые не действуют тебе на нервы? — с ухмылкой говорит она, и мне хочется стереть это самодовольное выражение с ее лица своим членом.

— Какого хрена? — говорит она, перебирая второй пакет. Она достает стопку сложенной одежды. Стопку своей сложенной одежды. — Откуда это?

Я смотрю на образовавшуюся морщинку между ее бровями и дарю ей такой же хмурый взгляд в ответ. Очевидно, что мы оба раздражаем друг друга. В общем? Вероятно. Сексуально? Я бы поставил свое правое яйцо на это.

— Я был у тебя в квартире, — говорю я без намека на эмоции, чтобы она не подумала, что мне не всё равно от того, что она расстроена. Когда я был моложе, я тоже играл в эти игры с Шоном. Это ребячество, я знаю, но я просто играю по правилам своей аудитории. — Как ты сказала? Ах да, ты написала, что хочешь «одежду, которая не пахнет эгоистичным, убийцей — психопатом», — моя ухмылка показывает, как мало меня трогает эта драматическая постановка с ее стороны.

— Как ты…

— Узнал, где ты живешь? Попал в твою квартиру? — я качаю головой, моя ухмылка превращается в оскал. — Не оскорбляй меня, Рыжая.

Я провожу большим пальцем по нижней губе, наблюдая, как взгляд Рыжей опускается и отслеживает мое движение.

— Я пригрозил твоему домовладельцу, сказал, что доведу его до полусмерти, если он тронет твои вещи или сдаст квартиру кому-нибудь другому, ведь месяц уже почти закончился. Можешь поблагодарить меня позже. Хотя мне плевать, куда ты пойдешь, когда это всё закончится, я бы не советовал возвращаться туда.

Я не собирался сегодня вступать в эту незрелую битву. По правде говоря, я надеялся, что она притворится, что всё в порядке, чтобы я мог игнорировать огромного слона в комнате. Но видеть ее самодовольное капризное лицо — уже достаточно, чтобы я захотел заткнуть ее рот своим членом, лишь бы она замолчала.

— Нет, полагаю, тебе вообще плевать на всё, Килл.

Ее комментарий застал меня врасплох. В основном из-за горечи и, осмелюсь сказать, разочарования, прозвучавшего в ее тоне. Тем не менее, она не ошиблась — мне действительно почти на всё наплевать.

Я запускаю руку в карман, пальцы на мгновение касаются цепочки ожерелья, прежде чем я вытаскиваю монету и начинаю тереть ее о ладонь.

Рыжая глубоко вздыхает и приподнимает одну бровь, отводя взгляд с выражением явной ненависти ко мне. Но когда ее глаза снова возвращаются ко мне, она… меняется.

Ее взгляд тяжелый, и когда ее язык на мгновение выглядывает между губами и скользит по нижней, она проходит мимо меня к краю кровати, покачивая бедрами, будто где-то в комнате играет музыка. Когда она садится, то опирается на локти, слегка раздвигая колени, давая мне возможность увидеть крошечный пик между гладкими манящими бедрами. Белые хлопковые трусики. Те самые трусики, которые я принес домой, чтобы постирать вместе с остальной одеждой, которую она носила здесь. Мне пришлось два часа усиленно тренироваться с борцовской грушей, чтобы не подрочить, держа в руках ее немного поношенные трусики. Они пахли потом, возбуждением и клубникой.

Я кусаю себя за щеку, пока кровь не скапливается на языке.

— Что ты делаешь? — говорю я спокойно, но мои глаза тяжелы от вожделения.

Она сидит, ее локти упираются в колени, пышные сиськи видны сквозь ворот рубашки. Моей рубашки.

— Мне скучно и надоело, — мурлычет она. — Давай… помиримся.

Еб твою мать.

— Давай… не будем, — я редко горжусь собой, но в этой игре «тяни-толкай» — насколько бы она ни будоражила мое желание — я собираюсь выиграть. И наблюдение за тем, как растет раздражение на ее лице — насколько бы это ни напрягало мой член, — меня только веселит.

Рыжая выпрямляет спину, явно пытаясь скрыть тот факт, что она в шаге от того, чтобы взорваться.

— Ты думаешь, что можешь приходить сюда, смотреть, как я сплю, а потом использовать меня как свою личную куклу для секса, и я ничего с этим не могу сделать?

Слова «кукла для секса», сорвавшиеся с ее милых губ, чуть не сломали те слабые оковы, которые я едва удерживаю, как вулкан, готовый вот-вот извергнуться.

— Я не трахал тебя, — проговариваю я, стискивая зубы так сильно, что, кажется, они вот-вот треснут.

— Я знаю. Жаль, правда?

Я фокусируюсь на ней, пытаясь понять, что она задумала. Четыре минуты назад она была готова вонзить нож мне в селезенку.

— Слушай, вчерашний вечер не должен был закончиться так, — говорю я. — Я не собирался ничего делать. Нас, очевидно, очень сильно тянет друг к другу, но такое больше не должно повториться…

— Правда? — она встает, делая шаг вперед, и моя коленка оказывается между ее ног. — Жаль. Потому что мне это, возможно, понравилось…

Боже правый, Христос всемогущий.

Я убираю монету в карман и медленно поднимаюсь с кресла, глядя на Рыжую, как на кекс во время строгой диеты. Я делаю небольшой шаг вперед, так что мы оказываемся нос к носу. Носки моих ботинок прижаты к ее босым ногам, на которых сверкают ярко-красные ногти.

— Поиграй со мной, Килл… — ее сладкий, соблазнительный голос угрожает лишить меня здравомыслия.

Она моргает несколько раз, втягивая нижнюю губу в рот и прикусывая ее, что заставляет мои брюки еще больше натянуться на затвердевшем члене. Но я уже не так потерян, как был прошлой ночью. Что бы она ни задумала, я почти рад возможности всё прекратить.

Я провожу рукой по ее щеке, наклоняясь так, что мои губы едва касаются ее. Ее дыхание прерывается в горле, и она слегка подает грудь вперед. Я сжимаю кулак другой руки, чтобы не дать себе скользнуть ею по телу и не сжать грубо ее грудь в своей ладони.

— Рыжая… — шепчу я.

— Да? — отвечает она.

— Я бы не трахнул тебя, даже если бы твоя киска была последней на планете, — произношу я.

С этими словами я отстраняюсь от нее, сразу же скучая по теплу тела. Я поворачиваюсь, с улыбкой на лице, и направляюсь к двери с решимостью позвонить кому-нибудь из своих парней по спаррингу, чтобы избавиться от этого напряжения. Королева Капризов, возможно, и довела меня до предела настолько, что я мог бы разнести весь этот дом голыми руками, но удовлетворение от того, что я выиграл этот раунд, переполняет меня.

Она сделала всё, что могла, но этот бой выиграл я.