Клубничный Яд

Резкий свет, проникающий в комнату сквозь мои закрытые, сонные глаза, пробуждает меня, и я сажусь.

Я в своей старой комнате. Должно быть, я уснула.

Я не удивлена, учитывая, что с того дня, как я покинула Casa Rossi¹³, я мечтала о своей постели. Квартира, в которой я сейчас живу, любезно обставлена порванным диваном, пахнущим сигаретным дымом, и матрасом на полу. Покупка каркаса для кровати и уютного постельного белья была одной из первых вещей, которые я сделала, но ничего, и я имею в виду буквально ничего, не сравнится с пышными тканями и мягким матрасом с эффектом памяти на моей детской кровати.

— La mia piccola bambola, вставай. Пора принять душ.

Моя мать распахивает шторы по обе стороны от большого окна напротив моей кровати.

— Я подготовила для тебя наряд.

— Мама… — я откидываю одеяло с ног и подвигаюсь к краю кровати, опуская ноги на холодный светлый паркетный пол. — Я не хочу здесь находиться.

Ее тяжелый взгляд находит меня. Стыд, который я чувствую за то, что призналась в этом матери, заставляет мое тело дрожать от негодования. Я не должна чувствовать себя привязанной к этой семье.

Я должна быть свободной.

— Чушь, — ее плечи напрягаются, как только она обретает самообладание. — Ты думаешь, ты единственная женщина, которая не хочет выходить замуж за своего суженого? Ты ведешь себя как невыносимый ребенок, а не та figlia¹⁴, которую я воспитала.

— Сейчас двадцать первый век, мама. Я должна иметь право выбора…

— У меня не было такого выбора, и я была младше тебя, — она лениво указывает в мою сторону. — Мой отец отдал меня твоему отцу, когда мне было семнадцать, Amor¹⁵. Ты не знаешь, как мне было страшно. Твой отец был дерзким и самоуверенным. Его лицо было невозмутимым и бесчувственным. Но, со временем, я забеременела твоим братом. Именно в такие моменты по-настоящему учишься любить. Когда разделяешь кровь и создаешь новую жизнь с мужчиной. Он был хорошим отцом, Amor. Ничто не заставляет женщину любить мужчину больше, чем наблюдать его хорошее отношение к твоим детям.

Она садится рядом со мной, ее осанка идеальна, голова поднята высоко, как всегда. Моя мать — пример скромности и долга. Послушная жена и мать — молчаливая и всё прочее.

— Лоренцо Моретти — очень богатый человек, Бьянка, — продолжает она. — Твой отец мог выбрать для тебя мужчину намного хуже. Он красив, молод и уважаемый соратник…

— Рара¹⁶ ненавидит Моретти! — кричу я. — Он продал меня сыну человека, которому даже не доверяет. А Лоренцо? У Лоренцо… репутация. Он бабник…

— Они все такие, Amor. Влиятельные мужчины. Тебе просто придется научиться закрывать на это глаза.

Нет, не придется.

Я воздерживаюсь от того, чтобы сказать ей, что не должна соглашаться на меньшее, чем я заслуживаю. Потому что она может слышать мои слова, но при этом не слушать их, не воспринимать. Всё это не в ее системе. Еще одна причина, по которой я не принадлежу этому месту и миру. Вместо этого я говорю ей то, что она сможет осознать.

— Да, ну, Джиа Бонетти сказала, что у него есть склонность оставлять синяки своим женщинам.

Она морщится, и я не упускаю дрожь, пробежавшую по ее плечам.

— Он бы не посмел…

— Не важно, мама. Я не выйду за Лоренцо. Мне двадцать два года. Я хочу сама выбирать, за кого выйти замуж, или вообще не выходить. Но я не принадлежу Альдо…

— Бьянка! — она встает. — Guarda la tua bocca¹⁷… Ты говоришь об отце!

Я встаю рядом с ней, расправляя плечи.

— Я взрослая женщина. Я не принадлежу никому, кроме себя. Мне всё равно, кем является Рара и что он выбирает для меня.

Она устало вздыхает.

— Бьянка, чем раньше ты привыкнешь к этой мысли, тем скорее сможешь принять ее. Свой долг. Ты знаешь, что Cosa Nostra живет по определенным правилам. В нашем мире, Amor, мы делаем то, что нам говорят, и ни в чем не нуждаемся взамен. Хочешь заниматься хобби — пожалуйста. Всё, что захочешь, будет твоим. Задача твоего мужа — дать тебе стабильность, а счастье тебе принесут твои дети.

Я не могу поверить, что раньше этого не замечала — печаль в глазах моей матери. Она привыкла к своей жизни и даже искренне полюбила ее, я уверена. Она любит меня всей душой, и так же любила моего брата, пока он был жив.

Но она не выбирала эту жизнь. Интересно, кем бы стала моя мать, если бы родилась в другое время и в другом месте.

Мягкий палец моей матери касается моей ключицы.

— La mia piccola bambola, где твое ожерелье?

Ее медово-карие радужки поднимаются от моей шеи к глазам, и я не знаю, что чувствую в большей мере — грусть от потери чего-то столь ценного для моей матери или возбуждение от мысли, что Киллиан Брэдшоу владеет тем, что принадлежит мне. Смотрит ли он на него и вспоминает ли, как вжимал свое тело в мое перед тем, как украсть ожерелье? Или выбросил его в мусор вместе с воспоминанием о дерзкой официантке, которая была достаточно глупа, чтобы украсть у него монету?

— Я потеряла его, — шепчу я.

Слезы наполняют ее глаза, и мое сердце сжимается.

— Это было ожерелье твоей Nonna¹⁸

— Я знаю. Прости, — моя голова опускается. На данный момент я понимаю, что не могу больше позорить свою мать, поэтому решаю приготовиться к ужину с Моретти.

— Я пойду собираться.

Завтра. Завтра я начну искать способ сбежать.

Спускаясь по лестнице в платье и на каблуках, на которых настояла моя мама, я чувствую, будто иду на верную смерть. Не то, чтобы я могла избежать этого гребаного ужина с семьей и дружками моего отца. Громкий смех отца раздается из гостиной, заставляя волосы на затылке встать дыбом. Как, черт возьми, я смогу ему противостоять? Ненависть к отцу и любовь к нему борются внутри меня с каждым шагом, который я делаю, чтобы присоединиться к ним. Я останавливаюсь в дверном проеме, оценивая обстановку. Отец сидит на черном кожаном барном стуле перед своим мини-баром, а Гейб стоит с другой стороны с шейкером для мартини в руках. Глаза Гейба поднимаются на меня.

— Бьянка…

Плечи моего отца выпрямляются. Его стул поворачивается, пока он не оказывается лицом ко мне, на лице сияет зубастая ухмылка.

— Бьянка! — он встает. — Mia bellissima principessa¹⁹. — он идет ко мне, протягивая руки для объятия.

Натянуто улыбаясь, я иду к нему.

— Папа.

После непродолжительного объятья он отодвигает меня за плечи, его глаза пробегают по моему лицу, останавливаясь на окрашенных волосах.

— Bella²⁰, твои волосы…

Я фыркаю.

— Половина женщин в этой семье осветляют волосы от середины головы. Черные корни и фальшивые блондинистые концы. Я сделала это профессионально, папа. Это выглядит натурально… Выглядит…

— Как американская… Мм… Мм… — он смотрит на Гейба, — Come si dice ragazza più bianca²¹?

Гейб смеется и качает головой.

— Белая девушка. Ты имеешь в виду белую девушку, папа. Я — американка.

— Ах… — он поднимает руки и обхватывает мое лицо ладонями. — Ты выглядишь так же прекрасно, как всегда, — говорит он, затем целует каждую мою щеку по очереди.

Я не спеша подхожу к бару и забираюсь на табурет рядом с отцом.

— Я извиняюсь за то, что был вынужден принудить тебя вернуться, Бьянка, — говорит он за моей спиной, затем садится на свой стул.

— Как ты меня нашел? — спрашиваю я, стараясь не выдать эмоций в голосе.

— Сначала я был шокирован тем, что не могу тебя найти. Будто ты превратилась в воду и испарилась под палящим солнцем. Затем я вспомнил, что ты Росси, — он улыбается так, как будто гордится мной, хотя я знаю, что на самом деле для него я сплошной раздражитель. Он стучит указательным пальцем по стакану виски, его перстень на мизинце звякает о хрусталь с каждым ударом. — Умная… хитрая… Но ты совершила непростительную ошибку.

Я смотрю на Гейба, кивая в сторону бутылки джина.

— Три пальца с тоником, лед и долька лайма.

Он смотрит на моего отца, и отец кивает — как будто в двадцать два мне нужно разрешение от отца, чтобы выпить. Я закатываю глаза.

— Скажи мне, папа, в чем была моя ошибка? — спрашиваю я, напрягаясь всем телом.

— Ты рассказала кое-кому о пункте своего назначения.

Мои глаза закрываются, тошнота поднимается из желудка к горлу. Натаниэль. Мой друг. Он был мне верен, и из-за меня его убили.

— Он мертв? — я стараюсь сдержать подступившие слезы. Я не покажу ему, как много власти он имеет надо мной.

— Это было быстро, — уверяет он. — Я бы никогда не причинил тебе вреда, Бьянка, но у меня нет никаких проблем с избавлением от любого ублюдка, который поможет тебе снова сбежать от семейного долга.

Он встает, его пальцы скользят по моим волосам, когда он наклоняется, прижимая губы к моей макушке.

— Ты больше не опозоришь меня, principessa²². Я рад, что ты дома, где тебе самое место. На следующей неделе ты и твоя мать начнете планировать свадьбу.

Я сжимаю зубы, уставившись вперед, не в силах посмотреть моему отцу в глаза. Он целует меня в висок и отходит, направляясь к кухне, как раз в тот момент, когда звук дверного звонка раздается по всему дому.

— Вот твой напиток, Бьянка, — мягко говорит Гейб, ставя коктейль передо мной.

Положив свою руку на мою, он смотрит на меня секунду. Но я игнорирую его жест и отворачиваюсь, чтобы он не увидел, как слезы прорываются сквозь преграду и катятся по моим щекам.

Гейб обходит бар и выходит из гостиной. Маленький всхлип срывается с моих губ, когда я понимаю, что осталась одна, и паника охватывает мое тело.

Он никогда не позволит мне уйти. Он всегда найдет меня.

Я делаю глоток коктейля, позволяя ему успокоить мои дрожащие руки, и вытираю слезы, прежде чем кто-либо меня найдет. Я встаю и разглаживаю платье, когда за моей спиной раздается незнакомый голос, льющийся как растопленное масло.

— Прекрасная Бьянка Росси вернулась домой.

Я резко оборачиваюсь, оказываясь лицом к лицу с Лоренцо Моретти, моим проклятым женихом.

Я видела его на мероприятиях, которые посещала с семьей много раз, но мы всегда были в окружении других людей, и я никогда не разговаривала с ним тет-а-тет. Он невероятно красив. Я понимаю, почему он так популярен у женщин. Высокий и крепко сложенный, держится уверенно и носит свой костюм Brioni так же, как бриллиант носит свой блеск.

Его глаза пожирают меня. Они темно-карие, настолько глубокие, что в них можно утонуть.

— Это больше не мой дом, — говорю я, поднимая подбородок вверх.

Его руки небрежно лежат в карманах, и глаза скользят по моему телу, заставляя мое нутро одновременно гореть и скручиваться. Мое тело не знает, как на него реагировать. Слухи, которые я слышала о нем, вызывают у меня отвращение, но влечение к нему возникло мгновенно и неоспоримо.

— Нет, — говорит он, лениво ухмыляясь. — Ты права. Скоро ты будешь называть мой дом своим.

Уголки моих губ поднимаются в усмешке, повторяя выражение его лица. Я выпиваю коктейль залпом, в три больших глотка, чувствуя его взгляд на себе. Швыряю стакан с оставшимися кубиками льда на барную стойку, вытирая рот тыльной стороной руки.

Затем я делаю шаг к Лоренцо, достаточно близко, чтобы почувствовать энергию, исходящую от него.

— Я никогда не выйду за тебя замуж.

Когда я прохожу мимо него собираясь уйти, его рука молниеносно хватает меня за бицепс. Он резко притягивает меня к себе, заставляя споткнуться, затем наклоняется так близко, что его мятное дыхание скользит по моим губам.

— Ты выйдешь, Бьянка, — он сжимает мою руку сильнее, его выражение лица при этом остается безразличным. — В следующий раз, когда ты сбежишь, я отправлю своих людей, чтобы вернуть тебя домой, и они не будут такими нежными, как люди твоего отца. И я не буду таким же всепрощающим. Они притащат тебя обратно ко мне, кричащую и вопящую, а когда ты окажешься дома, я буду наказывать твое прекрасное маленькое тело снова и снова.

Он притягивает меня еще ближе, его губы касаются моих. Я пытаюсь отстраниться, но другая рука находит затылок и держит меня на месте.

— Ты моя, Бьянка. Моя, чтобы делать с тобой всё, что захочу. Чем больше ты сопротивляешься, тем сильнее мне это нравится.

Его губы накрывают мои в болезненном поцелуе. Мое влечение к нему превращается в мертвые черные лозы в венах и распространяется по всему телу, словно отрава. Этот ублюдок убьет меня, если я выйду за него замуж. И если не выйду, тоже.

Я кусаю его за нижнюю губу, заставляя отстраниться с улыбкой. Проведя большим пальцем по губе, он вытирает каплю крови, затем облизывает ее с пальца. Я морщу нос и сдерживаю рвотный рефлекс при виде этого зрелища.

— Всё в порядке, Бьянка. Я люблю немного крови с киской, — протягивает он, отпуская мою руку.

Не теряя времени, я отдаляюсь от него, быстро проходя через комнату, потирая внутреннюю сторону бицепса, зная, что на этом месте уже появляется синяк. Слезы щиплют глаза, а подавленный всхлип грозит вырваться из горла.

— Увидимся за ужином, жена, — насмешливо кричит Лоренцо мне вслед.

Я бегу через арку, поднимаясь по лестнице через две ступеньки вверх к своей спальне, где в уединении могу собраться с мыслями. Я врываюсь в свою комнату, захлопываю дверь и опираюсь спиной на дверной косяк.

Я тянусь к ожерелью, снова забывая, что его больше нет.

— Черт побери! — кричу, когда пальцы ничего не находят.

Закрыв лицо руками, рыдаю в ладони до тех пор, пока не начинаю задыхаться.

Я умру прежде, чем выйду за этого мерзавца. Я ненавижу своего отца. И я ненавижу мать за то, что она позволяет этому случиться. Я ненавижу всю свою семью!

Я уже сбегала однажды, смогу и снова. Только надеюсь, что у меня будет шанс сделать это до того, как мне действительно придется выйти за Дьявола.