Клубничный Яд

— Не могу поверить, что ты прижег собственную пулевую рану, — качаю головой, улыбаясь от его безрассудства.

— Надо было остановить кровотечение, — отвечает Килл, лениво постукивая костяшками пальцев по рулю своего старенького «Capri» под ритм песни «The Summoning» группы Sleep Token. Его взгляд устремлен вперед, он сканирует окружающий пейзаж, — всегда настороже, всегда готовый к следующему шагу.

Я не могу отвести глаз от его профиля, как будто ищу признаки, что это всё не по-настоящему. После того как особняк Моретти взорвался, и я думала, что Килл мертв, я не могу перестать смотреть на него. Как будто он вот-вот испарится у меня на глазах, и всё это окажется сном. Местом, куда мой разум отправляется, чтобы пережить реальность его потери.

Но порой меня накрывает волна острого осознания, что судьба дала мне второй шанс быть с ним, и я захлебываюсь в благодарности. Еще один шанс любить этого человека, и я не собираюсь его упускать.

— Я знаю, — отвечаю я, глядя на крошечное сердечко, вытатуированное за его ухом, точь-в-точь как подвеска на моем ожерелье. Килл сделал его вчера — обещание, выгравированное на его коже. — Но ведь тебе нужна была кровь, переливание… Я всё еще не понимаю, как тебе удалось выбраться или даже доехать до Шона.

Наконец его голова поворачивается, и его стальные голубые глаза встречаются с моими.

— Я уже говорил тебе: чистое упорство, малышка, — его губы изгибаются в хитрой улыбке, и это зрелище… Боже, это зрелище значит для меня всё.

Килл рассказал мне, что произошло после того, как Ребел оторвал меня от него. Сказал, что это было самое трудное, что ему когда-либо приходилось видеть, но он знал, что если бы я осталась, один из нас бы погиб. Он выбрался сразу, через боковую дверь на кухне. Захватив металлическую ложку с кухонного столика, он подержал ее над огнем и прижег рану и выходное отверстие от пули. Он обыскал особняк в поисках последнего человека Моретти, но, не найдя его, решил, что тот остался в огне. Тогда Килл скрылся в лесу, направляясь к своей машине, пока вертолеты светили сверху, а сирены гудели со всех сторон. Сознание ускользало от него несколько раз по пути к дому Шона, но единственная мысль удерживала его…

Это была мысль обо мне.

— В меня уже стреляли, Бьянка.

— В ногу. Это совсем другое.

— Меня еще и в другой бок ножом ранили, — добавляет он с улыбкой, приобретающей оттенок забавы. — Это было куда хуже. Пуля прошла насквозь, чисто. Пустяки.

Он наслаждается каждой минутой моего изумления. В каком-то смысле я тоже — ведь видеть, насколько буднично он воспринимает свои ранения и необходимость помочь себе самостоятельно, это кажется мне чем-то невообразимым. Он едва не умер, а ведет себя так, будто просто попал в незначительную аварию на шоссе.

— Ты безумец, — тихо смеюсь я, выдыхая.

— А ты прекрасна.

Его улыбка расширяется, и мы оба наклоняемся, встречаясь в поцелуе над рычагом переключения передач.

— Моя Рыжая, — шепчет он, его теплое дыхание касается моих губ, а большой палец нежно поглаживает мою щеку.

— Мой Волк, — отвечаю я, целуя его.

Наши языки переплетаются, и тихий стон срывается с моих губ. Килл запускает пальцы в мои волосы, крепко держит мою голову, углубляя наш поцелуй. Но тут его телефон начинает вибрировать на коленях, и он, с легким недовольным рычанием, отрывается от моих губ, глядя на экран.

— Время, — говорит он, выпрямляясь на сиденье. — Ты уверена, что хочешь пойти?

— Более чем, — я собираю свои длинные клубнично-блондинистые волосы в высокий тугой хвост, готовясь к предстоящему. — Пойдем.

Килл и я выходим из машины. Я ступаю на бордюр и наблюдаю, как мой мужчина обходит капот, чтобы встретиться со мной. В такие моменты я понимаю, как много у меня есть. Килл в своих черных обтягивающих брюках, черной рубашке и кожаной куртке, стоящий рядом со своей винтажной черной машиной… Притяжение этого человека поражает меня, — это сильнее, чем я могу выдержать.

— Ты снова это делаешь, — говорит он, подойдя ко мне и взяв меня за руку, ведя за собой через пустую парковку.

— Не могу иначе, — улыбаюсь я беспомощно. — Ты здесь, живой. И ты мой.

Он останавливается, затем поворачивается ко мне.

— Бьянка, — он проводит рукой по моей щеке, притягивая мое лицо к своему, — мне жаль, что тебе пришлось через всё это пройти. Я пережил это с тобой, поверь мне, но знай одно… — он склоняется ближе, его губы почти касаются моих: — я не умру. Я не могу умереть. Поняла? Я никуда не уйду.

Я киваю, еле сдерживая подступающие слезы.

Благодарность. Необъятная благодарность. Единственный способ описать чувства, переполняющие меня.

— Хорошо, — говорит он, даря мне нежный поцелуй, а затем выпрямляется. — А теперь соберись. На убийство нельзя идти с эмоциями.

— Поняла, — отвечаю, отряхиваясь от своих переживаний. — Но я люблю тебя. Просто к слову.

Его улыбка становится еще шире, и он снова берет меня за руку, ведя к ресторану «La Bella Cucina».

— Я люблю тебя сильнее, — добавляет он, бросая на меня игривый взгляд.

Как только мы подходим к двери, она распахивается, и перед нами появляется Джино.

— Привет. Как ты? — спрашивает он Килла, пожимая ему руку.

— На ногах. Прорвемся.

— Знаешь ли, он бессмертен, — вставляю я, шутливо. — Невозможно его убить.

— Замолчи, — усмехается Килл, сужая глаза, глядя на меня.

— О, я этому действительно верю, — подхватывает Джино, приоткрывая дверь и жестом приглашая нас внутрь. — Он в конце зала, — говорит он, имея в виду нашего главного гостя.

Заходя внутрь, я сразу же ощущаю пикантный аромат тушеных томатов и орегано. Даже коридор, ведущий к уборным, пахнет соусом. Я не могу не вспомнить вечерние ужины по четвергам здесь, с моей семьей. Теперь же я здесь с Киллианом Брэдшоу, ирландским киллером. Становится почти смешно от такого поворота событий.

— Сколько? — спрашивает Килл, его глаза стекленеют, когда человечность исчезает из них.

— Трое. Брат и племянник Алессандро приехали из Италии, чтобы присутствовать на похоронах.

— Племянник — ребенок? — спрашивает Килл. — Я не убиваю детей.

— Нет, — отвечает Джино. — Взрослый мужик и настоящий сукин сын.

— Убить их всех? — спрашивает Киллиан, — теперь уже машина, а не человек.

— Альдо сказал убить всех. И, Жнец, он хочет, чтобы ты рассказал Алессандро, как именно погиб его сын.

Мы с Киллом проходим в ресторан, мимо нескольких столов, за которыми сидят люди из команды моего отца. Их взгляд тут же цепляется за наши сцепленные руки, и, встретившись с Гейбом глазами, я чувствую всплеск напряжения.

Моя первоначальная реакция — страх. Подсознательно вжимаюсь в плечи, ожидая угрозы, думая, что он сейчас вскочит и выстрелит в Килла на месте. Я так долго пряталась от семьи, от отца, что до сих пор не могу привыкнуть быть на виду, открыто показываясь с Киллом.

Килл сжимает мою руку сильнее, будто возвращая меня в реальность, и я вижу, как он подмигивает мне, заставляя мои внутренности свернуться в приступе истерических бабочек, его взгляд полон уверенности и тепла.

Он словно знает, что мне нужно именно это, чтобы не утонуть в страхе. Его поддержка — как спасательный круг, который удерживает меня на плаву. Как будто его сердце связано с моим.

Мы двигаемся через ресторан, проходя указанный Джино коридор, идем через кухню, и еще один короткий коридор, где усиливается сладковатый запах сигарного дыма.

— Красные двери, — указывает Джино.

Килл останавливается перед упомянутыми дверьми и вытаскивает пистолет из наплечной кобуры.

Я касаюсь его бока, под которым спрятана повязка на ране.

— Ты точно готов?

За мгновение до ответа — три секунды, может, даже две, — его глаза встречаются с моими, и реакция на заботу, на то, что меня любят так, как люблю его я, на то, что к нему относятся как к человеку, а не просто как к Жнецу, настолько чиста, что почти разрывает сердце. Именно в такие моменты я по-настоящему понимаю, что нас объединяет.

Взаимное уважение. Обожание. Признательность. Когда-то запретная любовь, которую мы больше не отрицаем. Я потратила годы на то, чтобы убежать от своей судьбы, а потом обнаружила, что бегу навстречу к ней.

— Как дождь в мае, малышка, — отвечает он, его слова согревают меня, как плед в холодную ночь. Затем он поворачивается к Джино, который держит пистолет наготове.

— Я беру кузена, — говорит Джино. — В прошлый раз он щупал Магду за зад.

— О да, я помню это, — киваю, вспоминая с раздражением. — Тот еще ублюдок.

— Да уж, мерзкий тип, — соглашается Джино.

— Мы готовы? — перебивает нас Килл, его тон напряженный.

— Да, извини, — говорю я с насмешливым видом, снова чувствуя себя немного развязно. — Он пытается сделать из меня убийцу.

— Мило! Думаю, ты справишься с этим на отлично, Бьянка, — добавляет Джино с веселым тоном.

— Вы закончили? — резко вставляет Килл, его ледяной взгляд переходит с меня на Джино и обратно.

Я снова притворно поджимаю губы, делая вид, что запираю их на воображаемый замок.

Но уголок моих губ всё равно предательски поднимается. Чувствую, что Килл заставит меня заплатить за эту выходку позже.

Мы обмениваемся тихими кивками, и Килл нежно целует мои пальцы, прежде чем отпустить руку и вытащить второй пистолет из кобуры. Он поднимает оба пистолета, откидывается назад и с мощным ударом выбивает дверь, срывая ее с петель.

Три человека, сидящие за круглым столом в облаке густого сигарного дыма, резко оборачиваются к нам.

Джино заходит следом за мной и направляет пистолет на молодого человека, сидящего на краю круглого стола.

Килл направляет каждое из своих орудий на Алессандро и пожилого мужчину, сидящего рядом с ним.

— Здравствуйте, джентльмены, — с улыбкой говорю я, стараясь сохранять спокойствие. — Помните меня? — обращаюсь я к Алессандро, чей взгляд расширяется от удивления, как будто перед ним предстало привидение.

— Что это такое? — шипит он, поднимаясь со своего места.

— Сядь, блядь, на место, — голос Килла, полный угрозы, пронзает тишину, словно клинок. — Любой, кто хоть немного почешется, будет глотать ствол моего пистолета, понятно, сучки?

Мертвая тишина воцаряется в комнате, и Алессандро снова падает на стул.

Прошло уже почти две недели с момента взрыва в особняке Моретти. Спасибо католическим похоронам и времени, которое требуется на их планирование, потому что Килл успел достаточно залечить свои раны, чтобы снова двигаться. У нас было время всё спланировать.

И, знаете, насколько же поэтично убить Алессандро в день похорон его сына?

— Где я остановилась? — делаю вид, что задумалась, постукивая пальцем по подбородку. — О, да, вспомнила… — я небрежно облокачиваюсь на стол, смотря прямо в глаза убийце моего брата.

Килл открыл мне правду о планах Алессандро захватить власть в семье, и, в конечном счете, занять место моего отца, планах, начавшихся с убийства моего брата.

Килл дал мне возможность быть здесь сегодня и отомстить за кровь родного человека. Я ухватилась за этот шанс обеими руками. Я изменилась. Я больше не та девушка, что когда-то украла у него монету в пабе. Теперь я — женщина Жнеца. Хулиганка.

— До меня дошел один неприятный слух, Алессандро, — произношу я, лениво откидываясь на стол, пока три обреченных на смерть человека смотрят на меня. Я высокомерно ковыряю ногти и могу позволить себе это, ведь в моих ладонях находятся их жизни. Или я держу в своих ладонях сердце человека, который держит их жизни в своих. В любом случае, они мертвы. Я поддразниваю их, словно кошка, которая играет с мышью.

— Говорят, ты организовал убийство моего брата.

Алессандро вскакивает со стула, его лицо краснеет от злости.

— Я ничего такого не делал! — кричит он.

Килл делает два быстрых шага вперед и резким ударом рукояти пистолета возвращает Алессандро обратно на стул. Остальные двое мужчин тоже начинают вставать, но мои парни тут же нацеливают оружие на каждого из них. Килл — на Алессандро и его брата, Джино — на ебанного племянника.

— Ребята, — говорю я с усмешкой, — по-моему, вас уже предупреждали. И если вы думаете, что люди моего отца сейчас ворвутся сюда, чтобы спасти ваши задницы… — я склоняюсь к Алессандро, смотря на него, как на насекомое, — …то скажите, кто, по-вашему, заказал этот налет?

— Это безумие! Как вы смеете являться сюда в день похорон моего сына? — срывается он.

Мускулы Килла напрягаются, и он делает шаг вперед, но я ловлю его за предплечье, останавливая.

Мой Волк останавливается мгновенно, и во мне просыпается ощущение власти. Контролировать такого мужчину, как Килл, это… это невероятное ощущение.

Кроме того, если Жнец разойдется слишком быстро, я не успею повеселиться.

Алессандро дотрагивается до раны на лбу, оставленной Киллом, а затем отводит пальцы, чтобы обнаружить, что они запачканы кровью.

— Здесь будет шрамом, — говорю я с дьявольской улыбкой. Выпрямившись, я достаю нож и медленно иду к старику, упиваясь его страхом. — Ты убил моего брата, и за это, — я указываю на Килла, — он убил твоего сына.

Глаза Алессандро расширяются от ужаса, как будто он только сейчас осознал реальность происходящего.

— Взрыв… — бормочет он.

— Не только у тебя есть друзья в ФБР, умеющие подделывать полицейские отчеты, — насмешливо продолжаю я. — Пожар в доме от короткого замыкания? Правда? Ты думал, что у Лоренцо сгорела приставка?

— Вы за это заплатите! — шипит он.

— Нет, — спокойно отвечает Килл, всё еще держа пистолет на прицеле, — это ты заплатишь.

Нежно прижимая кончик лезвия к подушечке пальца, я кручу нож в руках — привычка, которую я приобрела с тех пор, как Килл и Финн подарили мне его. Сжимаю в руке нож с перламутровой рукоятью и двигаюсь к столу, глядя прямо на старика.

— Знакомьтесь, это мой парень, — произношу я, сладко улыбаясь. — Киллиан Брэдшоу, Жнец Хулиганов. Возможно, вы знаете его как Ангела Смерти. У него много прозвищ, и все они заслужены. На этот раз ты действительно влип, старик.

Алессандро открывает рот, чтобы заговорить, но мне неинтересно слушать его слова. Я постукиваю пальцем по острию клинка, давая ему покрутиться в ладони, и смыкаю кулак вокруг перламутровой рукояти. Затем я изо всех сил опускаю кулак и провожу лезвием по костяшкам его пальцев, фактически отрубая три пальца.

Его огромный золотой перстень с гравировкой семейного герба скользит по гладкой поверхности стола, издавая звонкий металлический звук, который вызывает у Килла легкое подергивание в уголках губ.

Алессандро раскрывает рот, пытаясь закричать, но издает лишь булькающий звук.

— Ты, маленькая сучка, — рычит брат Алессандро, бросаясь вперед.

Но он не успевает далеко отойти. Пистолет Килла в правой руке делает два быстрых выстрела, и мужчина с глухим стуком падает на пол.

— Блядь, твою мать! — начинает бормотать племянник.

Джино делает шаг вперед.

— Это за Магду, ублюдок, — говорит он, прежде чем нажать на курок, отправив пулю прямо в глаз мерзавца.

— Остался только один, — произношу я, с удовольствием наблюдая, как Алессандро погружается в пучину отчаяния. Я подхожу к своему Волку, держась рядом, и он берет меня за руку, позволяя почувствовать его силу. — Теперь твоя очередь, любовь моя.

Килл делает шаг вперед, его рот растягивается в маленькой, зловещей улыбке.

— Как ощущения, Алессандро? — спрашивает он, обойдя старика сзади, направляя на него пистолет. — После всех твоих планов и интриг, после того как ты выстраивал будущее для своего сына, всё рухнуло только потому, что ты тронул не ту женщину.

— Pagherai per questo⁵⁷! — плюется Алессандро, обливаясь потом и сжимая окровавленную руку. Он теряет много крови, которая стекает на круглый стол, подбираясь всё ближе и ближе к краю, откуда она будет капать на пол.

Килл жестом подзывает меня, и я перевожу для него слова Алессандро, но это ничего не меняет.

— Держу пари, ты сам в это веришь, — говорит Килл и разражается тихим смехом. Затем он наклоняется, и его рот оказывается совсем рядом с ухом Алессандро: — Твой сын умер, как маленькая сучка. С моими клинками в плечах, бедрах и, наконец, в черепе. Он был едва ли значительной проблемой, как муравей или муха, которая сама летит в ловушку.

Он подходит ближе, захватывая волосы Алессандро в кулак, а затем откидывает его голову назад.

— Когда я вогнал свой клинок ему в подбородок и в мозг, он описался. Думаю, тебе не стоило класть все яйца в эту корзину, да?

Килл выставляет вперед кулак и с треском отпускает волосы Алессандро. Затем он отступает назад и вынимает один из пистолетов.

Килл прижимает дуло пистолета к его затылку, холодно говоря:

— Скажи моей женщине, что ты сожалеешь. За то, что убил ее брата и натравил на нее своего бешеного пса — сына.

Алессандро скрипит зубами и рычит, но ничего не говорит.

Килл наставляет пистолет на голову старика, в его глазах светится нетерпение.

— Извинись!

— Mi dispiace! Mi dispiace!⁵⁸ — кричит Моретти.

Килл смотрит на меня, и я едва заметно киваю в знак согласия.

— Попрощайся, старик, — говорит он, и когда уже готовится нажать на спусковой крючок, в комнату входят мой отец и Гейб.

— Папа! — восклицаю я, не веря своим глазам.

Его лицо выражает удивление, словно он не ожидал увидеть меня здесь. Килл опускает оружие, и Алессандро, кажется, вздыхает с облегчением.

— Бьянка! Mia bellissima principessa, что ты здесь делаешь?

— Она со мной, — заявляет Килл, становясь рядом и крепко сжимая мою руку. Демонстрация поддержки в связи с моей очевидной паникой при виде отца. — Я предоставил ей выбор, и она решила прийти.

Он не должен был приходить сюда.

— Бьянка не должна находиться рядом с таким… — начинает он.

— Она будет там, где выберет, — отвечает Килл, его стойкость рядом со мной — как стена, на которую я могу опереться.

— Би отлично владеет оружием, Zio⁵⁹ Альдо.

— Silenzio⁶⁰, — прошипел мой отец, прервав Джино.

И именно это слово расправляет мои плечи. Silenzio. Молчание. Я молчала слишком долго. Я убежала от своей семьи, чтобы иметь право голоса и уметь им воспользоваться. Но я люблю своих кузенов и скучаю по маме. Я больше не хочу бежать, и больше мне не придется этого делать.

— Нет! — я делаю шаг вперед, отпуская руку Килла. — Smettila, Papà⁶¹! — я впиваюсь взглядом в его глаза, словно метаю кинжалы, доказывая свою правоту.

— Ты не имеешь права указывать мне, что делать. Я взрослая женщина, и я больше не твоя пешка. Я буду ходить туда, куда захочу и когда захочу. Если у тебя с этим проблемы, ты никогда больше меня не увидишь. Потому что я привыкла жить без тебя, — мой голос слегка дрожит, но уверенность в себе нельзя разрушить одним словом. — Ты больше никогда не заставишь меня молчать.

Килл снова шагает ближе ко мне и вкладывает свою крепкую руку в мою.

Мой отец смотрит на нашу связь, затем переводит взгляд на Алессандро, который, полуоткрыв глаза, свесил голову через стол.

На несколько секунд повисает напряженная тишина, прежде чем мой отец поворачивается к Киллу:

— Я хочу покончить с человеком, который убил моего сына. Твой долг передо мной оплачен.

— Это был не долг, — говорит Килл твердо, — это было обещание и я с удовольствием убью человека, который забрал брата у Бьянки.

Отец внимательно смотрит на Килла, медленно кивая, и впервые в жизни я вижу что-то похожее на уважение в его глазах.

— Понимаю. Извини и спасибо, — говорит он, и я замираю от удивления.

Я никогда не слышала, чтобы отец извинялся. Ни перед кем. Даже перед мамой. Но вот он извиняется перед Киллианом Брэдшоу, моим парнем и Хулиганом.

— Пожалуйста, — просто отвечает Килл, коротко кивая в ответ.

— Альдо, прошу тебя, — бормочет Алессандро, отвлекая наше внимание. — Я не имею никакого отношения к несчастному случаю, произошедшему с Джованни…

— Abbastanza⁶²! — рычит отец. — Имени Джованни не место на твоем языке! — он кивает Гейбу, и тот бросается вперед, обрушивая град ударов на Алессандро, пока тот не оседает на стуле, захлебываясь кровью.

Отец снова переводит взгляд на меня, и в его глазах я вижу что-то непривычное, что-то мягкое.

— Мама хочет, чтобы ты пришла домой на ужин в воскресенье, — говорит он, переминаясь с ноги на ногу и чувствуя себя примерно так же неловко, как монахиня в бане. — Ты и… твой друг, вы оба приглашены.

Мы оба.

Я хочу улыбаться. Я хочу броситься к своему отцу и обнять его. Я хочу отпраздновать, что меня наконец-то приняли в семью как личность, а не просто как матку, производящую мальчиков для моего мужа. Я хочу, но не могу. Мой отец не может измениться в одночасье. Не так давно он продал меня человеку, который мог причинить мне боль. Человеку, чей отец обладал должным престижем, чтобы принести ему пользу, как бы я ни умоляла его не делать этого. Нет, я не могу простить его, возможно, никогда не смогу.

Но это только начало.

— Возможно, — говорю я, потом оборачиваюсь к Киллу. — Мы закончили?

Килл кивает:

— Да, мы закончили.

Я поворачиваюсь к Джино.

— Встретимся завтра у Шона? Мы хотели сходить на стрельбище.

Последние две недели Джино регулярно приходил к нам. Он помогал с лечением Килла, приносил необходимые вещи, когда тот был прикован к постели, а также тренировался с нами на стрельбище. Килл научил его некоторым трюкам с ножами, и они с Ребелом стали друзьями. За это время Джино стал своим среди Хулиганов, и я поняла, что не хочу терять контакт с семьей, несмотря на всё, что произошло.

Теперь я ни за что не откажусь от этого.

Джино улыбается, а я не могу понять, что скрывается за его глазами. Как будто он знает то, что не известно мне.

— Может быть, когда ты вернешься, — говорит он, и его улыбка становится шире.

— Когда я вернусь? — переспрашиваю я, удивленно глядя на Килла, который тоже смотрит на Джино, как будто готов его прибить.

Он пристально смотрит на Джино, пока тот смеется, а потом наконец обращает свои стальные голубые глаза на меня.

— Нам нужен отпуск, — произносит он, и его голос кажется мне самым нежным звуком на свете. — Нам надо побыть вдвоем, вдали от всего этого.

От этого неожиданного поворота у меня перехватывает дыхание. Мое лицо расплывается в улыбке, полной предвкушения.

— Куда мы едем? — спрашиваю я, уже предвкушая.

— Это сюрприз, — отвечает он с легкой улыбкой, затем кивает Джино на прощание, а сам берет меня за руку и ведет из комнаты, оставляя позади крики и мольбы Алессандро.

— Мы выезжаем за границу? — не могу удержаться от вопросов, настолько взволнованная, что готова лопнуть.

— Я ничего тебе не скажу, — он весело покачивает головой, улыбаясь, но его взгляд строгий.

— На машине или на самолете?

— Бьянка, прекрати, — говорит он, а улыбка уже расползается шире.

— Ладно, но хоть климат скажи — что мне паковать? — спрашиваю я, когда мы выходим из ресторана на хрустящий морозный воздух.

— Много одежды тебе не понадобится, — отвечает он с хитрым взглядом, пока мы приближаемся к машине.

— О, значит, что-то тропическое, без одежды? — киваю я, сдерживая смех.

Килл внезапно притягивает меня к себе, разворачивая лицом к нему. Его руки обхватывают мои бедра, и он нависает надо мной, прижимая к капоту машины.

— Всё, что тебе нужно знать, маленькая соплячка, — он наклонился и сомкнул губы над моей нижней губой, а затем прикусил ее, заставив меня хмыкнуть в его рот, — это что на целый месяц ты будешь моей.

— Месяц? — удивленно шепчу я.

— Да, месяц, Бьянка. Нам нужно убраться отсюда и немного отдохнуть от всего, что произошло. Ты не можешь перестать смотреть на меня так, будто я сейчас умру. А я не могу перестать смотреть на тебя и хотеть запереть в своей комнате и не выпускать. Нам нужен покой. Нам нужно узнать друг друга лучше, нам нужно просто быть вместе, без войны и опасности. Мы будем спать допоздна, пить, трахаться, смеяться и наслаждаться друг другом.

Я нежно касаюсь его лица, в его глазах я вижу отражение себя. Его слова заполняют меня теплом и чувством спокойствия, которого я не испытывала уже очень давно.

— Это звучит… волшебно, — шепчу я и, чувствуя благодарность, которую не могу выразить словами, наклоняюсь и целую его. — Это Бали? Фиджи? Багамы?

Килл выпрямляется, с улыбкой вздыхая.

— Ты невозможна, — качает он головой.

Я смеюсь и пытаюсь дотянуться до него снова, но он отходит к водительской стороне, качая головой.

— Садись в чертову машину, Бьянка, — командует он.

— Коста-Рика? Бора-Бора?

Беспомощный смешок слетает с его губ, когда мы опускаемся на свои сиденья, и он захлопывает дверцу.

— Когда попадем домой, эта упругая задница будет моей, — он трогается с места, немного сильнее, чем следовало нажимает на педали, мышцы предплечья бугрятся утолщенными венами, когда он перестраивается.

— Когда попадем домой…? Хмм… — мурлычу я. — Зачем ждать? Когда-нибудь испытывал желание трахнуть меня на капоте своей машины?

Его взгляд медленно перемещается с дороги на меня, и в глазах загорается тот самый огонек, от которого кровь стынет в жилах.

— Ты хочешь мой член, грязная девочка?

Я медленно киваю. Слова здесь не нужны.

— Умоляй меня, — произносит он, и его голос становится ниже, грубее. — Умоляй, чтобы я наполнил твою жадную маленькую киску своим членом.

Я облизываю губы и сглатываю, чувствуя, как его взгляд отслеживает каждое движение.

И это мы. Красная Шапочка и ее Большой Злой Волк.

Что-то подсказало мне в тот день, что нужно украсть монету у таинственного незнакомца, и я ни на секунду об этом не жалею. Ведь мы не должны были сойтись, а наши пути пересечься, но это произошло, и произошло именно так, как должно было.

Судьба дала мне второй шанс с этим человеком.

И я не собираюсь его упускать.