Колонна и горизонты

ОТ ГАТА ДО ЗЕЛЕНГОРЫ

Наконец после двухмесячной разлуки мы соединились с основными силами бригады и увидели своих родных крагуевчан, белградцев и кралевцев. Остальные наши батальоны вместе со 2-й пролетарской бригадой, покинув Фочу, пошли в направлении горы Маглич и остановились перед ее вершиной, намереваясь затем пойти вслед за нами, ловченцами, к Дурмитору. Только в Мратине из выступления Фичо мы узнали о решении направить те четыре батальона и 2-ю пролетарскую бригаду вместе с Верховным штабом в другую сторону: через Крстац, Пивские горы в Герцеговину, где итальянцы, действуя теми же методами, что и в Черногории, пытались с помощью четников подавить повстанцев и для этой цели торопились привлечь как можно больше сил.

Около Автоваца и Гацка четники герцеговинского попа Перишича ждали подхода националистов Станишича и «штурмовиков» Джуришича из Черногории, чтобы вместе с ними преследовать нас дальше. Стремясь не допустить соединения вражеских сил, штаб нашей бригады немедленно послал в бой уже изрядно уставшие во время марша свои батальоны вместе с герцеговинскими партизанскими отрядами. Используя мощную поддержку итальянской артиллерии, хорошо вооруженные четники контратакой с фронта потеснили наши подразделения к Дони-Чемерну. Но вскоре подошли части 2-й пролетарской бригады и наш белградский батальон. Для нового удара по врагу была сформирована группа в составе более семи батальонов и партизанских отрядов из Герцеговины и пограничных краев Черногории. Этот удар вызвал среди четников замешательство, и они в панике побежали в старую австрийскую крепость Гат. В своем беге по местности, густо усеянной крупными светлыми камнями, они напоминали змею, которой отсекли хвост и которая спешит скрыться в первой же трещине.

Преследуя четников через Дони-Казанац и Дулич, белградцы в темноте потеряли дорогу и на рассвете вышли к каким-то домам. В одном дворе они увидели разорванное на куски знамя четников, солдатскую палатку. Под котлом еще тлел огонь, на столе лежали куски хлеба, стояли котелки, наполненные кофе с молоком, а под столом они обнаружили радиостанцию.

Несмотря на то что бойцы страшно устали, да и боеприпасы были на исходе (перед атакой пришлось обходить роты и искать добровольцев, готовых выделить немного патронов для пулеметчиков), в следующую ночь был осуществлен общий удар по Гату. Скалы зазвенели от выстрелов и взрывов ручных гранат, особенно в той стороне, где атаковала 2-я пролетарская бригада. Там на фоне неба было видно, как наши бойцы дрались с четниками в рукопашном бою. Тем временем к противнику подходило подкрепление. Готовясь перейти в контратаку, четники хотели заставить нас израсходовать как можно больше боеприпасов. Для обмана они выставляли свои мохнатые шапки и куртки.

Драгослав Божанич Кепа (до этого боя мало кто в роте знал его, но было известно, что он родом из Крагуеваца, перед войной работал жестянщиком на кралевском авиационном заводе и являлся членом местного комитета партии) перелез через стену и неуклюже бросил первую гранату в четников, а затем выпрямился и, тщательно, как охотник, целясь в бегущих, поражал их одного за другим. Четники что-то громко кричали. Сжавшись, словно пружина, Кепа снова пытался совершить прыжок вперед, но на этот раз вражеские пули остановили его. Он сползал назад, а на его рубашке расплывалось красное пятно, из раны вырывались пузырьки воздуха — пуля пробила легкое. Радуясь беспомощности Кепы, четники совсем остервенели: от разрывов их гранат земля и камни разлетались во все стороны. Чтобы поддержать 2-ю пролетарскую бригаду, глубоко вклинившуюся в позиции противника, наш кралевацкий батальон бросился в атаку, но был остановлен огнем станкового пулемета. К счастью, белградцам, находившимся на левом фланге, удалось сильным огнем остановить контратакующего врага. Четники вернулись в крепость. Наши потери быстро росли, особенно во 2-й пролетарской бригаде. Только в одном ее батальоне из строя вышло около шестидесяти бойцов.

Наступал рассвет. В любой момент могла появиться вражеская авиация, и это поставило бы наших бойцов в безвыходное положение. Оставляя Гат, мы положили Кепу на носилки и тронулись в путь. Он скончался, не приходя в сознание. Вокруг была каменистая почва, и нельзя было вырыть могилу, чтобы похоронить погибшего как полагается. Его тело прикрыли сверху ветками, обложили камнями.

Четники перешли в контрнаступление на широком фронте, от Чемерна до Лебршника. Село Врба уже находилось в их руках. Атаковали они остервенело. Правда, временами они отходили, но лишь для того, чтобы дать возможность итальянской артиллерии нанести огневой удар, а затем снова подкатывались к нашим позициям.

Возле Чемерна, Волуяка, Плеча и Лебршника начались ожесточенные бои. Непрерывные атаки четников и огонь итальянской артиллерии резко увеличивали наши потери. Бойцы, рассредоточившись, следили за вспышками орудий и ждали, когда и где упадут снаряды. После взрывов на людей сыпалась земля, глаза им разъедал дым. Тишина между огневыми налетами нарушалась чьим-нибудь ругательством или высказанным вслух предположением о тех, кто больше не двигался. Все хорошо знали, что после каждой корректировки стрельбы вражеские артиллеристы проведут новый, еще более страшный (кто знает, какой по счету!) огневой налет, но оборонявшиеся стояли насмерть. Об отступлении нечего было даже думать: сразу же за их позициями через село Изгор и Волуякскую низину из Герцеговины и Черногории отходили партизаны. Вместе с ними шли и беженцы со своим убогим домашним имуществом.

Приказ отходить к Изгору поступил только вечером, когда все наши тылы вышли к Зеленгоре.

После этих боев на базе отступавших вместе с нами партизанских батальонов были созданы три пролетарские бригады: 3-я санджакская, 4-я и 5-я черногорские.