Колонна и горизонты

ВЕЛИКАЯ ВСТРЕЧА

Стремясь скорее вступить во взаимодействие с частями Красной Армии, наши войска свернули с дороги Уб — Лайковац в направлении Лазареваца и Младеноваца. Лазаревац был освобожден 13-й пролетарской бригадой. По мере нашего продвижения сербские батальоны заметно редели. Так повелось издавна: наша бригада была кузницей командно-политических кадров. По запросу краевого комитета кадры из сербских батальонов направлялись в качестве политического подкрепления в районные комитеты и другие местные руководящие органы. Подпольщики и родственники наших бойцов шли к нам навстречу из городов и сел, еще занятых противником. Отец нашего Милосава Боича пришел сюда из самого Обреноваца, чтобы узнать, жив ли его сын, и помочь нам.

Наш авангард, считая, что из Младеноваца отходит колонна гитлеровцев, целую ночь перестреливался с передовым отрядом советских войск. Утром от местных крестьян стало известно, кто впереди. Всех охватило небывалое ликование. Недоразумение было забыто. Бойцы обнимались, кричали от радости, бросали вверх шапки. Такую же картину мы наблюдали только во время встречи с сербскими товарищами в Рудо в самом начале нашего великого объединения.

Вскоре и наши саперы увидели советских бойцов: по шоссе от Рали двигалась длинная колонна советских механизированных войск, а по полю, по раскисшей пахоте, с трудом пробирались пехотинцы. Могучие стальные машины и жерла массивных гаубиц в течение нескольких часов выплывали из-за поворота и заполняли горизонт своим блеском. Это была огромная сила, с приходом которой у нас и по всей Европе наступал рассвет. Мы остановились, не в силах оторвать взгляд от людей и мощной техники, и долго безмолвно наблюдали за их дисциплинированным стремительным движением. Теперь, когда после четырех лет ожидания эта счастливая минута наступила, некоторые бойцы вытирали слезы, другие даже не скрывали их, и они ручьем текли по их щекам. Потом кто-то от радости выстрелил из винтовки, вслед за ним начала салютовать вся колонна. Мне вспомнилось, какой салют устроило наше сторожевое охранение под Шипрагом по случаю освобождения Харькова, узнав о нем по радио. Красноармейцы радостно отвечали на наши приветствия. В летних гимнастерках, с автоматами на груди, они на танках и автомобилях спешили в Белград. Сколько тысяч километров прошли они! Сколько городов освободили! Сколько могил оставили на огромном пространстве от Балтийского моря до Черного…

Кусты и деревья вдоль дороги посерели от пыли. Под гусеницами танков гудит земля. На шоссе и около него смешались советские части и наши бригады. Стоит солнечная осень во всей ее красе: созрел виноград, и женщины несут корзины спелых плодов на головах. Ветки деревьев по обочинам дороги гнутся под тяжестью яблок и груш, всюду полно народу, слышится радостное «Добро пожаловать!», мирные жители угощают нас и красноармейцев ракией и фруктами.

В Рипане мы остановились на ночной отдых. Бойцы обливались холодной колодезной водой. Неутомимая Ружа Симич раздала нам чистые рубашки. В честь нашего прихода местные парни завели в соседнем доме патефон. Один из местных жителей сообщил нам, что уже два дня по селу бродит какой-то странный человек, который очень плохо говорит на нашем языке. Неизвестный хранит в ящике ночного столика пистолет и рассказывает всем, кто к нему заходит, что он ищет связи с «нашими», но никто не удосужился спросить у незнакомца, кого он имеет в виду, говоря о «наших». Патруль привел этого человека в наше расположение. Это был аккуратно одетый, высокий человек средних лет, по документам чех из Судетов. Он заявил, что бежал из города, чтобы установить связь с партизанами. Позже выяснилось, что это чешский немец, редактор немецкой музыкальной программы белградского радио. Рассказ этого человека вызвал подозрения. Во время привала под горой Авалой кто-то догадался его обыскать. В его бумажнике между листиками папиросной бумаги — хотя он и не курил — нашли пропуск с печатью белградского четнического штаба. В пропуске предписывалось любому четническому подразделению взять этого человека с собой. Вот когда нам стало ясно, кто для него были «наши» и с кем он хотел установить связь в Рипане!

А в это время недалеко от Баницы командир 4-го гвардейского механизированного корпуса генерал-лейтенант В. И. Жданов и югославский командующий войсками 1-й армейской группы Пеко Дапчевич, окруженные югославскими и советскими офицерами и солдатами, разрабатывали план совместных действий по освобождению Белграда. Основное решение было принято раньше, а теперь обсуждались отдельные детали, в частности время начала штурма. Предлагалось два варианта: первый — начать наступление сегодня в 16 часов, а второй — рано утром следующего дня. И нашим бойцам, и красноармейцам хотелось, чтобы все началось как можно скорее.

Из города к Банице советские солдаты уже вели много немецких военнопленных. Один советский офицер остановил перед нашей саперной ротой группу, в которой было больше ста гитлеровцев, и предложил нам принять ее. Нам не терпелось скорее попасть в Белград, да и что бы мы с ними делали: наш обоз отстал, мы сами питались впроголодь, а тут еще такая большая группа военнопленных. Советский офицер, видимо, не все понял из наших объяснений и, расстроившись, продолжал свой путь к Авале. Из города, поднимая пыль, мчались за боеприпасами грузовики. Советские войска шли вперед, а ветки и цветы, вдетые в дула винтовок, покачивались в такт их шагам.