Колонна и горизонты

БЕЛГРАДЦЫ НА ЛИМЕ

Ни на смотре в Рудо, ни здесь, в Романии, в строю бригады еще не стоял весь ее личный состав. 6-й белградский батальон находился далеко от Рудо, в местечке Нова-Варош. Он отошел туда после неудачного штурма Сеницы, где понес большие потери. После того как мы в начале января 1942 года завершили разоружение четников в Романии, батальон пошел, не боясь вьюг и метелей, через гору Златар к Лиму и во время нового вражеского наступления соединился с главными силами бригады вблизи гор Яхорина.

Отправляясь из Нова-Вароша, батальон получил известие о том, что на реке Лим, в районе села Избичане, можно воспользоваться для переправы лодками. В случае отсутствия их, батальон должен был перейти водную преграду вброд.

Итальянцы уже контролировали все подступы к реке. Вблизи села горели их костры. К несчастью, четники уничтожили лодки. Когда белградцы спустились со Златара, вдали загремели орудийные залпы. Снаряды рвались где-то впереди их колонны.

Ночью было ветрено, как бывает только в таких вот речных теснинах. Батальон развернулся в боевой порядок вдоль косогора и направился к кострам, выдвинув вперед небольшую группу бойцов с тремя ручными пулеметами. По замыслу командира ей предстояло поддержать огнем внезапную атаку батальона. Приблизившись к первому костру, бойцы никого не обнаружили.

«Может быть, это ловушка? — подумали наши товарищи. — Может, притаился противник на возвышенностях, чтобы открыть уничтожающий огонь, когда мы подойдем к кострам?»

Все торопились как можно быстрее добежать до берега. Возле других костров тоже не оказалось ни одного человека.

Бойцы подбежали к берегу Лима и безропотно начали раздеваться. Переминаясь с ноги на ногу, они связывали одежду и обувь в узелки и закрепляли их поясными ремнями. На обнаженные тела людей падали крупные хлопья снега. Труднее всего было тем, кто не умел плавать. Но об этом никто не говорил вслух, наверное потому, что все думали о них. Держа оружие и узелки над головой, бойцы стали заходить в воду.

Ноги скользили на речных камнях. Чем ближе к середине реки, тем сильнее становилось течение. Бойцы что было сил сопротивлялись мощному потоку, но опора под ногами становилась все менее надежной. Сквозь гул воды слышались оклики, ободряющие возгласы, правда, приглушенные: еще неизвестно, кто находится на противоположном берегу. На лошадях переправлялись самые слабые: раненые, больные и те, кто слишком мал ростом. Вода заливала седла, лошади высоко вскидывали головы и фыркали, словно чуяли волков.

Раздался женский визг, тут же оборвавшийся после резкого упрека. Лепа выпрыгнула из седла, чтобы не утонуть вместе с лошадью. У нескольких бойцов вода вырвала из рук одежду и оружие. Те, кто был посильнее, забыв о себе, бросались вниз по течению, чтобы подхватить обессилевшего или его одежду. Некоторые ныряли за оружием. Двое бойцов утонули. Позднее командир батальона Миладин Иванович включил их в список погибших.

И вот голова колонны наконец достигла противоположного берега. Мороз больше не вызывал мучений: кожа ничего не чувствовала. Но зато боль в суставах отдавалась в самом сердце.

Переправившиеся через реку люди дрожали, стучали зубами от холода. Некоторых бойцов охватило какое-то странное состояние опьянения, и они падали, едва выйдя из воды. Михайло Реновчевич рассказывал потом, что у него потемнело в глазах, что он, покачиваясь, добрался до вербы и, чтобы не упасть, схватился за ее ветки. Намокшие узелки с одеждой превратились в ледяные глыбы. Ткань ломалась в руках, как сухая буковая кора.

Была полночь, и нужно было быстрее добраться до ближайших гор. Только около полудня перед колонной заблестели стекла в окнах домов. Это мгновенно вывело батальон из дремоты. Крепким и здоровым был сон бойцов, устроившихся возле хорошо натопленных печей.

Утром следующего дня батальон двигался дальше по узкой горной тропе. В лесах вблизи Метальки заметили столбы дыма. Видимо, там находились беженцы. У тропы стали появляться старухи в платках и шароварах. Они низко кланялись проходящим бойцам и повторяли:

— Слава аллаху, что вы к нам пришли.

Сначала белградцы не могли понять, чем вызвана такая встреча. Не могли же эти женщины знать, что пришли партизаны. Оказалось, что здесь так встречали всех, кто приходил с оружием. Это приветствие служило своеобразным щитом для беззащитных женщин.

Такая встреча рассердила бойцов: как можно даже случайно отождествлять наше войско с другими?! Бойцы остановились, чтобы объяснить старухам, кто они такие и откуда идут, и в свою очередь узнали, что это мусульманский збег[6]: старики, женщины и дети, скрывающиеся от четнических погромов.

Батальон продолжал свой путь. Стояли сухие январские морозы, стволы деревьев потрескивали в лесу. При входе в следующее, на первый взгляд более богатое, мусульманское село белградцев встречала группа женщин и детей, повторяя ритуальным шепотом уже знакомое:

— Слава аллаху, что вы к нам пришли.

Решено было заночевать в этом селе. Разговор с хозяевами не клеился. Не помогало даже то, что свет лампы позволял хорошо разглядеть пятиконечные звезды на пилотках воинов. Люди недоверчиво поглядывали на пришедших, опасаясь, что это четники или усташи, переодетые в партизанскую одежду. И только через некоторое время, убедившись, что это действительно партизаны, они стали доверчивее.

Но и этот поворот к лучшему, как и встреча в горах, нелегко дался бойцам. Сердце обливалось кровью, когда они видели, как эти беспомощные, ни в чем не повинные, запуганные женщины и дети стоят на развилке дорог и, кланяясь, повторяют перед проходящими колоннами одни и те же слова… От усталости, от всего увиденного и пережитого некоторые из бойцов смогли заснуть только под утро.

На рассвете патрульные обнаружили в лесу за селом странные следы на снегу: словно кто-то всю ночь бегал по кругу, а затем исчез в глубине леса. Вскоре в зарослях нашли посиневшего от холода сгорбленного старика в лохмотьях, обросшего бородой. Это был единственный мужчина, спасшийся во время недавнего четнического погрома в этом селе. Он часами бегал вокруг деревьев, чтобы не замерзнуть. Заговорил он, лишь когда увидел, что его жена и дети живы.

В течение недели белградцы пробивались к бригаде. Переправившись через Лим, они пошли в направлении Боляничей и Метальки, обходя Плевлю. Небольшой отрезок пути — от села Копачи до Прачи — удалось проехать поездом. Окончательно белградцы соединились с основными силами лишь на отрогах Яхорины, вблизи населенного пункта Реновица, где наши батальоны вели бои, пробиваясь из Романии.

А о тех несчастных женщинах, стоявших перед колонной в горах, об их жутких смиренных поклонах напомнила бойцам белградского батальона картина под мостом на Дрине, когда они вступали в только что освобожденную от четников Фочу. В реке рядом с мостовыми опорами плавали трупы мужчин, женщин, детей и стариков, связанных между собой проволокой, цепями и веревками. Клочья разорванной одежды, платки, руки и волосы колыхались, раскачиваемые течением реки. На самом мосту, возле перил, лежали глыбы красного льда, а с моста свисали длинные красные сосульки. По размерам этих кровавых ледяных глыб и сосулек видно было, что палачи долго вершили свое заранее спланированное страшное преступление.

До самых домов в колонне не было слышно ни единого слова. Тяжело давила мысль: да, это сделали усташи и четники, но ведь они люди, они выросли вместе с нами, это наши соседи, наши сверстники… Здесь во всем своем страшном человеконенавистническом обличий выступал фашизм.