Дамблдор в замке отсутствовал и это немного развязывало мне руки, но состояние постоянной нехватки времени напрягало моё и без того неидеальное здоровье. Оставшаяся неделя до отъезда на каникулы, наверное, запомнится мне до конца жизни сплошной спешкой и постоянным чувством цейтнота. Не успевал нигде.
Как смог обезопасил и усовершенствовал свой школьный сундук. Магглоотталкивающие чары, чары незаметности, снижения веса и моя самопальная поделка на эрзац магии крови от несанкционированного доступа. Несложная визуализация чар от воров, просто расписанных в плоскости с помощью рун моей кровью, за неимением другого манопроводящего состава, и маячком–опознавателем с контуром резонанса, чтоб если что, то вырубало качественно, а не всего один раз, как если зачаровывать, как обычно. Правда, палевно получилось, и может вызвать вопросы, чем же нанесена рунная вязь, но для этого нужно сначала открыть сундук. Я бы еще и расширение пространства заделал, но у меня нет необходимого набора для артефакторов. Там много каких инструментов нужно, помимо всяческих резцов по различным материалам и всяких кисточек и тёрочек, нужны и специальные лаки, краски и закрепляющие составы, специально сваренные, и не за один день. Вбухал во всё это больше половины резерва. Не знаю, сколько продержатся наложенные заклинания, но та труба, что я использую вместо турника, держится уже две недели и признаков обратной трансфигурации я пока не обнаружил. Хотя, вроде, и не сильно магии вкладывал, когда её трансформировал. Теперь, относительно, мог быть спокоен за сохранность своих вещей. Сундук не видел в упор никто, даже Тампи его не замечала, пока специально на него не укажешь. А там у меня лежало очень много чего интересного и дорогостоящего.
Долго ковырять василиска не было никакого смысла, и я ограничился самому себе придуманной программой–минимум. Взял четыре клыка с тем самым — своим и три, что похуже и покривее, выломал с самого основания челюсти, нацедил крови в склянки, оставшиеся от зелий, что я принимаю, и попробовал собрать яд. Ну как яд? Химера–то оказалась именно что химерой. Это не змея, Мордред, Моргана и Мерлин за компанию её побери. Мог бы и сразу догадаться, что строение челюсти от змеиного, в принципе, отличается. У василиска не оказалось специфических желез, которые производят именно яд. Ядовитой оказалась вся его слюна, и то, как нацедить из слюнных желёз такой полезный ингредиент, придётся ещё придумать. Только и собрал небольшой пузырёк липкой гадости из–под языка с нижней челюсти монстра. Затем попробовал с помощью режика Гриффиндора снять кусочек шкуры и понял, что тут могут понадобиться плазменный резак или промышленный лазерный раскройщик. Нифига не получилось. С матами и обливанием потом удалось из выползка в основном коридоре отрезать кусок старой кожи метра два на полтора, не такой блестящей и яркой, как на туше василиска, но всё же очень красиво выглядящей. И то это получилось чисто случайно, когда я попробовал резать изнутри, а не снаружи.
А потом я догадался заценить с помощью диагностики, что же я добыл, и сильно струхнул. Кровь оказалась сильнейшим магическим мутагеном, наподобие слюны оборотня, и я поблагодарил всех известных мне богов, что эта гадость не попала мне в рану. Покрываться чешуёй и ползать на брюхе я решительно не согласен. Но вот сама кровь — это очень ценная вещь, практически готовая основа для оборотного, если её почистить c соответственными манипуляциями. И тут я подозреваю, что продолжительность превращения будет поболее часа, даже лучше, чем в сваренном мастером–зельеваром оборотном зелье. Ведь этот состав и изобрели после изучения слюны оборотня и на основе её действия на организм. Кроме того, она может использоваться в колдомедицине как средство против ран, нанесённых теми же оборотнями или другими тёмными существами. Как говорится клин — клином, но тут важна дозировка. Да и вообще много где можно применять. Я только навскидку могу придумать ещё вариантов семь–восемь. Вот ведь свезло, так свезло. Там этой крови — литров четыреста, не меньше. Кожа не диагностировалась вообще. С неё слетела вся магия, пока опять же как по шаблону с мечом я не попытался её просканировать изнутри. Салазар — грёбаный псих! Что такое и как он это создал, я так и не понял. Учиться мне ещё и учиться. Не помогали знания магозоологии, колдомедицины и школьного курса. Как мне было уже известно, ядовитая слюна была мощнейшим стимулятором, но, как я узнал, это было не основной её функцией. Для чего такое вещество выделял василиск, я предположить не могу, хотя, вполне вероятно, что для сражения с магическими существами. И всё равно — очень полезная зверушка. Мне в хозяйстве и такая вот гаубица сгодится.
Очень странно на меня посмотрела мадам Помфри, когда я пришёл к ней и внаглую попросил продать мне «поллитру» спирта. Почему–то даже слова не сказав, принесла мне тёмную бутыль с надписью на латыни: «Spiritus Vini» и приняла от меня затребованных два сикля и четыре кната. Отличная тётка, надо почаще к ней обращаться. Спирт мне понадобился для того, чтобы очистить клыки и заодно получить спиртовой раствор слюны–яда, и проверить его на концентрацию, и не испортит ли это получаемый продукт. Вышло просто замечательно. Прозрачный спиртовой раствор можно было использовать в различных дозировках, просто разбавляя водой для конкретного пациента, но тут опять необходима бездна опытов и контрольных замеров, с применением, так сказать, перорально, то есть внутрь. Чувствую, это будет весело. С кровью, я думаю, будет ещё хлеще и я даже не представляю, как и с чего начинать.
И вот это всё лежало плотно уложенным в моём «Сундуке Флинта» и места там было уже не очень много. Оставалось скомпоновать магическую аптечку, а финансы были на исходе. Тридцать два галеона с мелочью это — «ниачём». Можно, конечно, провернуть ещё раз фокус с личным листом колдомедика, но у Помфри таких уже не было, а через хогвартский лист заказ ждать три дня, помимо оплаты из своего кармана. Вот что мне мешало заранее об этом подумать? Заказать готовое дорого, пришлось заняться зельеварением, и бедняга Хедвиг замучилась летать по моим заказам за компонентами зелий. В основном я варил «Рябиновый отвар» и «Очищающее», но сподобился и на зелье от фурункулов. Оно и от прыщей помогает, недаром же его все на первом курсе начинают варить. С моим гормональным штормом от зелий, мне им придётся литрами мазаться. Для варки снадобий я приспособил комнатку, бывшую когда–то складом для постельного белья студентов нашего факультета и находящуюся метрах в тридцати от портрета «Полной Дамы». Чтобы попасть внутрь, мне пришлось варварски, под мантией–невидимкой и при помощи заклинания разложения, сломать слишком много о себе возомнившую дверь, пытавшуюся меня грубо послать в пеший эротический маршрут. Будет меня ещё всякая деревяшка тут стращать! Эти анимированныё дверные проёмы достали меня ещё по старой памяти. Поклонись им, понимаешь, поунижайся! Может, ещё и задницу подставить? Запомните вы меня, суки! Репаро мне в помощь, и я тебя ещё неоднократно сделаю образцовой и послушной дверкой.
Неожиданно у меня появился помощник, точнее, помощница — Гермиона. Не знаю, как; не знаю, зачем — но она вычислила, что я не ночую в своей спальне, и принялась меня разыскивать — нашла на раз–два. Вот и просвещай слишком умных о домовиках и их свойствах. Позвала Тампи и попросила перенести ко мне. От незапланированного по времени хлопка появления домовушки я чуть не запорол «Рябиновый отвар», который готовил, засыпав в него слишком много давленых ягод. На удивлённо вытаравщуюся на меня девчонку и смущенную Тампи я обрушил шквал превентивных претензий:
— А если бы я был в душе или «комнате раздумий» в это время? Или вообще! Ритуал принесения в жертву младенцев совершал? Вы что, специально хотите мне помешать?
В конце концов мне пришлось объяснять, что я ничем противозаконным не занимаюсь, а просто варю нужные мне для лечения зелья, а потому как за процессом стоит постоянно приглядывать, то и ночую здесь же.
— Гарри, ведь тебе никогда не нравилось зельеварение и ты, если честно, отвратительный зельевар. А тут Рябиновый отвар, который варят на пятом курсе и ещё что–то, вон, охлаждается, — она растерянно мотнула головой на подоконник, на котором действительно стояла батарея опалесцирующих нежно–голубоватым светом прозрачных бутылочек.
— Это «Очищающее», — ответил я, меланхолично помешивая серебряной ложкой мутно–красную бурду, которая уже начала приобретать прозрачность. — Зелье вывода токсинов после применения «тяжёлых» зелий или отравлениях. Изучается на четвёртом курсе.
— Но… Но ведь ты опять не скажешь… Да? — как–то обречённо спросила Гермиона.
— Верно, — спокойно сказал я.
Три помешивания по часовой и одно против. Дальше ещё нужно нарезать ложного горошка, обязательно ровно посреди стручка, а до этого добавить листьев папоротника.
— Но почему? — вскинулась она. — Мы ведь… ещё друзья?
— Друзья? — я резко повернулся к девчонке. — Вот потому что мы друзья, Гермиона! И то, что я могу… рассказать, может повредить моим друзьям.
Я отвернулся и приготовился закинуть в получившийся раствор листьев папоротника. Что сказать и как объясниться, не имею ни малейшего понятия. Ведь наверняка будет нудить и доставать с расспросами. Любопытная и пытливая девушка, что, впрочем, не порок какой, просто возраст даёт о себе знать таким вот образом. Не знает ещё сентенции о многих знаниях и печали, из них происходящих.
— Подвинься, — пробурчали сердитым голосом и толкнули меня в бок. — Опять влип в какую–то историю и молчит. Говори, что с ингредиентами дальше нужно делать?
Что это сейчас было?
Оказывается, с ней можно поговорить. Нет, не просто поболтать ни о чём, а порассуждать на пространные темы, как не совсем с взрослым человеком, но тем не менее, очень грамотным. У Гермионы имелось множество своих мнений по различным вопросам, которые прямо фонили заштампованностью книжных определений. И только это мне в ней не нравилось. Не было критичного взгляда на где–то прочитанные истины, которые в её интерпретации слышались незыблемыми скрижалями, этакими неоспоримыми откровениями свыше. Ей бы с трибуны, политиком вещать! Вот где успех бы был.
На третий день нашей совместной и нелегальной алхимической деятельности я заметил у неё в руках не очень фундаментальный «талмуд» и успел прочесть название. Был перерыв в час между варкой и следующим этапом, когда я мог перекусить доставленными Тампи съестными припасами. Пока я ел, Гермиона с комфортом расположилась в трансфигурированном кресле, достала из своей сумки книгу и открыла страницу, заложенную закладкой. Это был довольно спорный труд по теории магии за авторством Ариана де Роньи, жившего во Франции сто восемьдесят лет назад.
— Я бы не советовал пользоваться методикой, описанной в этой книге, — в паузах между жеваниями произнёс я.
— Почему? Ведь здесь всё правильно написано! И мне её профессор МакГонагалл посоветовала, — она непонимающе подняла на меня свой взгляд.
— Она затормозит твое развитие как волшебницы. Если полностью следовать советам этого автора, то тебя ждёт сначала стагнация, а потом и постепенный регресс. — я отпил чай из чашки. — Как там у него? — я прикрыл глаза и начал цитировать: " — Отринуть чувственное и, опираясь лишь на холодный разум, маг сможет избежать ошибок. Вытравить должно все чувства при сотворении чар, что несут большую ответственность.» Бред первостатейный! Нет, я понимаю, зачем наш профессор дала тебе этот, с позволения сказать, источник мудрости. Для трансфигурации — самое то и там есть дельные советы, но всё равно это больше вредная, чем полезная книга. Мне, вообще, больше Бэгшот или Тай Ли Миань нравятся. Там хоть всё доходчиво объясняется.
И именно тут я придерживался такого мнения. Источник без эмоциональной подкачки начинает замирать в своём росте, а дальше деградировать. Это доказано колдомедициной на примере коматозных больных. Да и заклинания получаются мощнее, если использовать эмоциональный посыл, хотя бы азарт или нетерпение, например, прямо по ситхски как–то. Но и в некоторых областях магии хладнокровие, выдержка и безэмоциональность просто жизненно необходима. Трансфигурация, колдомедицина, химерология и артефакторика — все они требуют спокойствия и отрешенности. Это, на мой взгляд, палка о двух концах. Магу для развития нужны новые, неприевшиеся ощущения и эмоции, и поэтому среди них так много неадекватов и откровенных психов. Однако, что–то в этом есть, и заставляет двигаться вперёд и открывать новое и неизученное.
— Да откуда ты зна… — начала было возмущаться Гермиона. Она посмотрела на тёмно–синюю обложку книги у себя в руках и зло закончила, — Ах, да! Чего это я, в самом деле?
На мою победную улыбку она лишь понурилась и грустно замолчала. Были у меня сомнения, не хотел этого делать, но мне нужна уверенность. Я подошел, присел рядом с ней на корточки и спросил глядя снизу вверх:
— Скажи, зачем ты со мной возишься, Гермиона? Помогаешь, заботишься, как там, в больничном крыле. Зачем? — наиболее мягко и нейтрально сказал я, пристально глядя ей в глаза и как бы затягивая взглядом, своей волей, внутрь себя.
— Так… ведь… пра–виль–но… — завороженно прошептала девчонка.
Я даже знаю, что она в этот момент чувствовала. Она как бы проваливалась в мои глаза, которые росли и росли и заполняли всё пространство вокруг, и ощущения, как от свободного падения, но не опасного, а успокаивающего, даже ласкового. Я очень осторожно и мягко толкнул своё сознание навстречу.
О–фи–геть! Природный окклюмент! Защиты нет никакой, вернее, слабая защита есть, но она именно что природная или просто интуитивная. Это была библиотека. Кто бы сомневался? Не как хогвартская, но очень похожая. Тёмное полированное дерево полок и бронза светильников, лесенки вдоль уходящих под потолок рядов книг и высокие стрельчатые витражи, освещающие всё вокруг. Очень чёткая визуализация эха настоящей памяти. И всё это, можно сказать, беззащитно и открыто. В уютном таком уголке среди полок сидела на копии кресла из реальности Гермиона Грейнджер, вернее, её образ личности и листала толстенную, как и на всех окружающих полках — книженцию. Я пустил «волну», прием такой из легиллименции, для первичного осмотра. Это для того, чтобы проанализировать пространство памяти и понять структуру защиты и заодно выяснить, что происходило с сознанием реципиента. Своеобразный диагност, которому ничто не мешает. Просто идеальные условия для работы.
Ничего настораживающего. Семь следов поверхностного чтения воспоминаний, как я сейчас делаю, ни одного обливейта, что сразу было бы видно, и ни одного серьёзного вмешательства в разум, только просмотр. Я мысленно пробежался по точкам чужого «интереса». Тролль на первом курсе, отношение к Мальчику–Который–Выжил, страх исключения из школы, события в Запретном Коридоре и недавнее — желтые глаза василиска, голубая сфера ритуала, первый разговор с очнувшимся Гарри Поттером.
Самое препоганое — это то, что Гермиона рано или поздно поймёт, что я лазил в её голову. В такой, как у неё, разум можно, конечно, напихать закладок и установок каких–нибудь, но долго они не продержатся. В тесно поставленные на полках книги не впихнуть дополнительную «литературу». Девчонка интуитивно станет отторгать такое вмешательство или сойдет с ума. И это не самая плохая защита, на самом деле, просто знания и чувства с эмоциями нараспашку. Нужно взять подобное на вооружение.
Заглянуть в книгу, что «она» читала в данный момент, я не решился. Нечестно это, про самого себя подглядывать, и расходится с моими принципами. Пусть думает про меня, что хочет — всё равно не буду так поступать. Неправильно это, и я «вынырнул» из её сознания.
— Что? — спросила неуверенно потряхивающая головой, Гермиона.
— Я говорю, спасибо, что возишься со мной, — пристально глядя на неё, сказал я.
— А что сейчас бы…
— Знаешь? У меня есть для тебя подарок. — перебил я её.
Незачем ей сейчас концентрироваться на последних событиях. Я уже давно ждал случая подарить ей то зелье, которое заказал через нашу колдомедичку вместе с основным восстанавливающим комплексом. Правда, признаваясь себе, я так и не понял, зачем я сделал такой спонтанный поступок, но почему–то ни разу не сожалел и вот теперь представился случай. Я начал копаться в своей школьной сумке и наконец выудил из неё небольшую лакированную и деревянную коробочку, просто до невозможности гламурно выглядящую за счёт всяческих украшательских финтифлюшек.
— Держи! — с как можно торжественной миной протянул Гермионе подарок.
— Я спрашиваю, что сейчас такое было?! Гарри Джеймс Поттер! И не смей мне рассказывать свои сказки! Я знаю, что ты! ТЫ!!! — она аж задохнулась от избытка чувств. — Что ТЫ сделал со мной?
— Не понимаю, о чём ты. Я подошел к тебе и решил тебя поблагодарить, за твою помощь. Вот! — и показал нарядную упаковку зелья. — А ты чего–то себе надумала… опять. — с непонимающим выражением лица закончил я.
Она очень подозрительно меня оглядела и ещё более подозрительно всмотрелась в коробку, что я ей протягивал. Что–то я грубовато сработал. Ну нет у меня ещё опыта, я как нормальный волшебник, только учусь. Пусть и знаю много, но практики–то нет и тренироваться не на ком. Пусть я и знаю все тонкости, но реального опыта это не заменит. Тут даже думать нужно как профессионал, а не как любитель, повторяющий за ним.
— Что это? — Гермиона настороженно кивнула на коробку в моих руках.
— Говорю же. По–да–рок. — и она наконец осторожно взяла в руки и раскрыла упаковку.
Там на черном бархате лежал флакончик, расписанный рунами и наполненный молочного цвета жидкостью. Зелье, вернее сказать, эликсир, так как имеет неснимаемый, практически мгновенный эффект и последствия после применения. Чары рано или поздно спадут, а так — на всю жизнь.
— Если не веришь, то можешь сходить к мадам Помфри и она тебя проконсультирует, зачем тебе нужна такая вещь. — уже раздражённо начал я.
— И зачем же она мне нужна? — всё ещё недоверчиво спросила Гермиона.
— Чтобы ты чаще улыбалась.
Нагруженный готовыми зельями, я возвращался под мантией–невидимкой к себе в спальню. Нужно было ещё сделать множество дел и ещё раз поесть. Такое чувство, что жевательные мышцы — самая раскачанная у меня мускулатура. Задолбался уже жевать и жевать. Хорошо бы еще завтра ритуал провернуть, но тут я в пролёте. Не знаю всех тонкостей так называемого ритуала «Отсечения плоти». Идиотское название, на самом деле, но суть отражает. Почему–то при его даже мысленном проговаривании мои «бубенчики» боязливо поджимаются. А вообще — это нужная процедура. Мало ли у кого моя кровь, волосы или ногти имеются. Там столько гадости можно наслать, что всё моё нынешнее лечение пойдёт насмарку. Мне в нашу школьную библиотеку нужно, в «моей» до ритуалистики еще пилить и пилить. Так рассуждая, я поднялся в свою спальню и увидел презанятное зрелище.
Около моего сундука валялся в отключке домовой эльф, на которого совершенно не обращали внимания вяло лающиеся друг с другом Уизли и Лонгботтом. Я подошел к неподвижной тушке и очень осторожно, носком туфли, перевернул лежащего ничком домовика.
— Ну здравствуй, дружочек, — радостно осклабился я.