Крестраж # 1

Глава 12 Домой?

Как можно убить мага, любого, даже самого могучего и магически сильного? Легко. Его может прирезать во сне любой человек или, как они говорят, маггл. Всем нужно отдыхать и спать и каждого можно взять измором или числом, несмотря на любые артефакты. Вот тут–то и кроется краеугольный камень могущества даже самого обычного волшебника. Башня, жилище, нора, пещера, схрон — то есть место, где маг может выдержать осаду, безопасно передохнуть или зализать раны, все остальные функции не так существенны, хоть и важны. И такой берлоги у меня нет.

Только недавно понял, почему Ханешь впихнул в очередь изучения знание законов аж на четвёртое место. Наворотил бы я тут. С введением Статута Секретности маги скрываются от магглов, а не наоборот. В средние века они очень сильно получили по соплям от католической церкви за некромантские и прочие забавы с чумой и людскими гекатомбами, тогда и был проведён ритуал сокрытия. Рыцари–церковники и братья ордена францисканцев, бывшие в основном магглорожденными волшебниками, так проредили популяцию волшебников классических, что она не восстановилась до сих пор. Так что положения Статута блюдутся неукоснительно и потихоньку со стороны церкви, и с помощью магии, очень плотно со стороны магов. Одни из самых суровых статей наказания в своде магических законов как раз за нарушение Статута. За этим довольно сносно приглядывают авроры и обливейторы от невыразимцев. В Министерстве пристально следят за проявлениями магии на территории магглов и очень быстро заявляют права на появившегося магглорождённого волшебника и потом, практически всю его жизнь, курируют его дальнейшую карьеру и достижения. Повторения резни никто не хочет. Поэтому хочешь колдовать, колдуй в магическом мире или иди в Аврорат, лови несогласных в Лютном. Не хочешь по правилам, мы сломаем тебе палочку и посадим на цепь магического договора с запретом покидать территорию государства, дабы не усиливать забугорных конкурентов и выживай в маггловском мире как хочешь. Понятно, что среди современных магглорождённых волшебников такие меры очень не популярны и потихоньку зреет недовольство законами. Традиционные магические рода, которые держат практически все нити управления волшебным миром в своих руках, этого не понимают и относятся к таким магам как аристократы к быдлу, считая, что до сих пор живут в эпоху короля Георга, когда каждого может повесить как бродягу любой лорд.

Правда, есть один документ, позволяющий применять палочку практически безнаказанно вообще любому волшебнику, не смотря на возраст и только для самозащиты. Называется эта замечательная вещь: «Хартия прав и вольностей мага». Во всех других случаях ты должен быть совершеннолетним магом, и колдовать, не нарушая общих правил, то есть вне присутствия лиц, не ознакомленных со Статутом Секретности, вне безопасных мест и только попробуй колдани в общественном. Несовершеннолетний волшебник же — существо практически бесправное, за которого всю полноту ответственности несут родители или магический опекун и «имеют право воспитывать ребёнка, как они это понимают». Это так в статье закона о правах родителей и опекунстве говорится.

Так что пространство для манёвра у меня предельно ограничено. Мой магический опекун скорее всего Дамблдор, и это очень плохо. Даже если я добуду завещание моих родителей, а оно по косвенным признакам должно быть, так как у меня есть детский сейф и действующий ученический контракт, я не знаю, что в нём написано и не поможет это ни капли. Да и жаловаться кому? Это всё равно, что королю на самого короля жаловаться. Нет у меня в магическом мире весомых союзников. Добрый дедушка постарался меня запихнуть подальше, даже от всех моих многочисленных родственников тут. Типа спрятал от врагов. С Дурслями никаких врагов не нужно, они меня почти и так добили.

Потому я так лихорадочно готовился к автономному плаванью и пытался, пока есть возможность, наколдовать как можно больше полезных чар и зачаровывал, как мог, и всё, что мог. Была мысль навострить лыжи и срулить куда–нибудь на континент с помощью моего супер–мега–альфа плащика и это бы даже мне удалось, но всегда есть обстоятельства, от меня не зависящие. Ученический контракт, привязанный к моей ауре, не даст мне находиться вне стен Хогвартса в периоды обучения и долбанёт сильнейшим откатом с непрогнозируемыми травмами ядра. Безопасно разорвать контракт может только инициатор или магическая эмансипация от министерства. Можно сделать так, чтобы меня просто исключили, но тогда прощай магический мир, что для меня неприемлемо, закабалят по закону и оставят на долбаном острове.

Есть у меня и плюсы. Неограниченная мобильность, спасибо мантии–невидимке. «Мой» клык, незарегистрированный концентратор, который, я надеюсь, не отслеживается министерскими артефактами. Сам факт колдовства они засечь могут, а вот кто, как и чем колдует, поди разберись. Но поймать меня, конечно, возможно, можно накрыть каким–нибудь площадным парализующим или ещё чем–то подобным. Аппарировать я умею, но не могу. Источник ещё растёт и пульсирует, потому такая полезная способность мне пока недоступна. Собирать себя по кусочкам после «расщепа» как–то неохота. И поэтому, косвенные признаки махом укажут, кто здесь такой невидимый безобразничает, неопределяемый «Хоменум ревелио» и с не слетающими дезиллюминационными чарами. Во всяком случае, дедок догадается сразу.

Добби, попавший в мою ловушку на сундуке, наверняка хотел изъять мою мантию в пользу директора, иначе зачем ему вообще копошиться в моих вещах, если, по мнению Дамблдора, ничего ценного там больше нет. Он бы всё равно там ничего не нашел, мантия всегда при мне и лежит в нагрудном кармане рубашки или пижамы, когда я сплю. После обнаружения магической твари, чуть не убившей меня, я как можно незаметней отволок его в свою нелегальную лабораторию и, продиагностировав бесчувственную тушку, обнаружил на нем личную привязку с фонящим следом ауры любителя лимонных долек, ни с чем не спутаешь это светло–гнилостное сияние. Тоже мне, светлый волшебник, на такой свет смотреть противно. Интересно, как он смог с этим ушастым ушлёпком договориться?

Допрашивать таких созданий я не умею, и тут легилименция не поможет, они мыслят совсем по–другому и залезть домовику в голову может только сумасшедший. Немного подумав, я решил отослать его, как мне и советовала одна замечательная женщина, по известному адресу. Трансфигурировал Добби в красочную анимированную открытку, получилась почти колдография, и накарябал на листе пергамента не слишком длинное посланние с описанием поимки злостного преступника, правда, без особых подробностей. Запечатал наподобие конверта своим отпечатком большого пальца на восковом составе, оставшимся от одного моего эксперимента. Солидно, официально и сразу можно определить, от кого пришло послание. Надеюсь, мадам Боунс сможет ещё позадавать дедушке неудобных вопросов и насыпать чуть–чуть перца под его морщинистую задницу. Хедвиг сидит в клетке у меня в спальне и готова к отъезду, придётся ей на ночь глядя полетать немного, а сундук придётся перетащить сюда. Как его вообще Добби нашёл?!

— Мисс Браун, мисс Патил, — я как можно галантней кивнул двум удивлённо смотрящим на меня девчонкам и уселся напротив них за праздничный стол.

Сегодня ежегодный, завершающий учебный год пир и по традиции присутствие всех учеников на нем обязательно. Я бы и не пошёл на него, так как последнее время мне некомфортно в большом скоплении людей, тем более враждебно ко мне настроенных. Но тут меня с утра выловила МакГонагалл и сказала, чтобы я не забыл появиться в Большом Зале на этом сборище. Ладно бы там наливали, бои без правил устраивали, стриптиз там или ещё чего. Так нет же! Бородатый хрен вернулся и теперь наверняка будет говорильня с последующей обжираловкой. Как всегда — банальщина и скукота. Ну это я так, по привычке недовольствую, ворчу и придираюсь.

— Поттер? — они переглянулись и синхронно неуверенно задали вот такой оригинальный вопрос.

— К вашим услугам, леди, — опять кивнул я и стал рассматривать сидящих передо мной пигалиц.

Типичная голубоглазая блондинка Лаванда Браун, в будущем обещающая стать такой, что прямо «Бландынка, Вах!» и смуглокожая и черноволосая индианка Парвати Патил. Про взросление индианок ничего сказать не могу, но в целом, довольно симпатичная экзотической внешностью, присущей всем восточным людям. Я помню, что обе этих особы были и есть сейчас — первые сплетницы Хогвартса, а потому иметь с ними знакомство и хотя бы нейтральные отношения в долгосрочной перспективе очень полезно. Разведка и аналитика вообще очень полезные вещи, пусть и в таком вот виде. Правда, про меня они наверняка всяких небылиц насобирали и насочиняли, и если бы я захотел узнать от них всю информацию о себе, то боюсь, при анализе и обработке данных, тут бы сгорел и суперкомпьютер. Видимо, сначала они меня не узнали, так как меня мало кто видел после больничного крыла. Ну конечно — без очков, с изменившейся прической и не такой шибздик, как раньше. Я всё ещё продолжал собирать волосы в хвост — они ещё больше отросли и доставляли мне кучу неудобств. Как вообще женщины могут следить за длинными волосами? Это ж невообразимый и в прямом смысле натуральный «головняк».

" — Какой красавчик!»

— Что, простите? — недоумённо спросил я, всё еще разглядывая двух подружек.

— Эммм… Ты о чём, Поттер? — с непонимающим лицом спросила Браун.

Мля–я–я-я. С кислым выражением лица я стал тереть свой шрам на лбу. Постоянное напряжение и ожидание неприятностей сыграло со мной вот такую вот шутку. Неосознанно прочёл поверхностные мысли при прямом визуальном контакте. Надо бы притушить паранойю, иначе сойду с ума. Неужели эти две девчонки действительно считают меня привлекательным? И ещё интересней было то, что мысли были одновременные и звучали в голове на два голоса. Нафиг, нафиг! Мне ещё тут таких неприятностей не хватало.

— Показалось, наверное, не обращай внимания, Лаванда. Так что ожидается на сегодняшнем сборище? — я решил начать с нейтральной темы.

— Это пир, Поттер, а не как ты говоришь — сборище, — укоризненно попеняла мне Патил.

— Пусть так. Так какова программа этой обжираловки? — опять спросил я.

— Ты что? Издеваешься над нами, Поттер? — уже угрожающе начала Браун.

Да что с ними не так? Или просто я отвык от такого и чего–то не понимаю, но разговор изначально вышел тупейшим и не нёсшим никакой информационной нагрузки. Услышав фамилию Поттер, сидевшие справа от меня первокурсники начали незаметно куда–то исчезать, а сидящий слева Шеймус Финнеган опасливо отодвинулся как можно дальше.

— А то ж! Я же тёмный маг! — оскалился я в зловещей улыбке во все шестьдесят четыре зуба и наклонился к ним так, что они отшатнулись, и затем важно поднял палец к потолку. — Понимать надо! Мне по должности положено — издеваться!

По плечу чувствительно прилетело острым кулачком, а рядом со мной присела Гермиона и, повернувшись ко мне, изобразила лицом целую гамму чувств с укоризненным покачиванием головой. Тут было и осуждение, и упрёк, и даже насмешка.

— Не пугай девочек, Гарри! Привет, Лаванда, привет, Парвати, — поздоровалась она с немного испуганными подружками.

— Меркантильная ты особа, Гермиона, — сказал я, морщась и потирая плечо — кожа всё ещё оставалась чувствительной и болезненно реагировала на ушибы и царапины.

— Почему это я меркантильная? — удивлённо спросила она.

— По закону, за убийство тёмного мага полагается орден Мерлина третьей степени и пятьсот галеонов премии, — потирая плечо и играя на публику сказал я. — Правда, Министерство должно перед этим заявить меня в розыск с соответствующим указом, но ты, возможно, решила добить меня превентивно.

Она мило смутилась, бормоча какие–то извинения, на что я отмахнулся и отшутился. Тем временем за центральным столом стал собираться преподавательский состав школы во главе с нашим бородоносцем и мозговыносителем. Последующая его речуга затянулась на сорок минут, специально замерял с помощью «Темпуса». Тут было всё — и дружба между факультетами, и взаимопомощь с взаимовыручкой, и какой необычайно трудный был год, и как он старался, чтобы всё было хорошо и спокойно в самом безопасном месте Великобритании (Ага, как же!), какой замечательный мальчик Гарри Поттер, что спас от неизвестного чудовища первокурсницу Джинни Уизли (Что ты опять задумал, старый хрен?), какой героический герой вышеозначенный мальчик и «Я как директор решил наградить его пятьюстами баллами за примерное мужество и смелость» (Какая же ты всё–таки тварь! Опять со слизеринцами воевать! И не отказаться ведь от глупых баллов! На родном факультете ещё быстрее с потрохами сожрут), и как нам всем нужно сплотиться перед лицом зла и стать еще сильней для достижения Всеобщего Блага (На мой фейспалм стали удивлённо оборачиваться), и что он, как директор, приложит все силы для того, чтобы… и так далее и тому подобное. В общем, растекался мыслью по дереву как настоящий политик.

— А теперь поблагодарим того, кто избавил от опасности, что грозила всем нам. Гарри, мальчик мой, встань, не стесняйся. — он махнул рукой и дружелюбно посмотрел на меня поверх своих очков.

Состроив самую зверскую рожу, какую смог, и растянув губы в голодном оскале, я встал и мрачно стал осматривать учеников, сидящих за столами соседних факультетов. Подпустив в глаза с помощью легиллименции ненависти и обещания мучительной смерти всему живому, я стал медленно смотреть слева направо, и там, где проходил мой взгляд, начавшиеся было аплодисменты уверенно затухали. Нестерпимо хотелось показать «фак» директору, но думаю, и так неплохо выйдет, и я подпорчу ему это представление. Кем он меня хочет выставить? У меня тут репутация уже вполне сложившаяся и меня она вполне устраивает — не лезут ко мне, и я никого не трогаю. Ведь после всего произошедшего всё равно не получится изображать из себя белого и пушистого, на таких верхом ездят и погоняют, как хотят.

— Кхм! Ну что ж! Да начнётся пир!

Перманентные боевые действия с моей прической меня жутко бесили, и поэтому даже со стороны смотреть на кого–то лохматого во мне вызывало чувство ярости и дискомфорта. Кстати, кроме нас двоих на Гриффиндоре была ещё парочка таких же ребят с фриковым шмоном на голове. Одна рыжеволосая девчонка четверокурсница с Хаффлпаффа с двумя неопрятными хвостами на голове и блондинистый паренёк–третьекурсник с Рэйвенкло, со стоящими дыбом волосами, как у пьяного дикобраза. Насколько мне известно из колдомедицины, это один из первичных признаков склонности к метаморфизму, наряду со спонтанной переменой окраса. Круто бы, конечно, развить в себе такую способность, но это настолько муторно и долго, что я ещё не решил, стоит ли вообще такими вещами заниматься. Ведь если я пойду по этому пути, то стать анимагом, что несравнимо легче, чем метаморфом, я уже не смогу. Зато если очень хорошо потрудиться, то в перспективе, на четвёртой ступени можно выстроить боевую форму метаморфа, и это я вам скажу, очень и очень круто. Вообще анимаг и метаморф — это уже не маг в общепринятом смысле, они даже по ауре друг от друга отличаются. Например, метаморф на третьей ступени может копировать любого человека или волшебника вплоть до духовной составляющей, а на четвертой, кроме боевой формы, может скопировать любого зверя, но только своего веса и размера. Пятой ступени не достигал никто или о таком никто не знает, там идет фактическое бессмертие тела. Анимаг же может превратиться хоть в слона, хоть в синего кита или в муху, но тут тоже ограничение на количество анимаформ присутствует и зависит от личной силы, склонности и упорства, а также метода получения анимаформы.

Теперь я стоял в проходе вагона Хогвартс–экспресса, смотрел на Гермиону, и у меня прямо чесались руки. Мимо нас сновали с сундуками и чемоданами радостные студенты, а мы смотрели в окно на далёкий Хогвартс и Хогсмит, который был намного ближе.

— Гермиона, — я немного замялся. — Ты говорила, что всегда мне поможешь, если я попрошу.

— Ну да. Я же обещала, — немного настороженно сказала она.

— Мне нужно провести один м–м–м… ритуал. Прямо здесь, можно в купе, и для этого мне нужна… девушка.

— Я не подойду, Поттер? — раздался ехидный голос за моей спиной.

— Ты не подойдешь, Паркинсон, — резко развернувшись и прищурив глаза, холодно сказал я. — Нужна девственница.

Я смотрел на стремительно краснеющую и хватающую ртом воздух брюнетистую и стервозную мелкую красотку, за спиной которой монументально возвышалась ухмыляющаяся Булстроуд. Если Панси была невысокой и стройной, то Милисента была прямо уменьшенной копией знойной женщины — мечты поэта, как описывают их классики. Они в паре — убойное сочетание. Схватив за руку шокированную не меньше Гермиону, я юркнул в купе и задвинул дверь прямо перед носом взбешённой слизеринки. С той стороны раздались удары кулаками, но дверь я держал крепко.

— Ты об этом пожалеешь, Поттер! — истерически прокричала слизеринка и, судя по звуку, пнула дверь купе.

— Если бы мне за такие обещания платили по кнату, я уже был бы миллионером, Паркинсон! — продолжая удерживать трясущуюся дверь, прокричал я.

Поняв бесперспективность дальнейшего противостояния, Паркинсон все же удалилась, беспрерывно поминая то мордредова пошляка Поттера, то морганову зубрилку Грейнджер, и обещая нам страшные кары.

Я отпустил ручку двери и повернулся к Гермионе, коварно потирая руки и делая загадочную физиономию, протянул:

— Ты обеща–а–ала.

— Уже жалею об этом, — содрогнувшись, сказала она.

Порывшись в кармане, вытащил из него результат моего творчества по получению экспериментального манопроводящего материала. Так себе творчество получилось, если по правде. Небольшой обмылок свечного воска, смешанного с мелом, честно украденным из пустующего класса. Линии пентаграммы выгорали сравнительно быстро и держали ману примерно минут сорок, не больше. Для быстрой ловушки подойдет, например. Я использовал эту поделку в Тайной Комнате, расписывая рунный аналог Люмоса для дополнительного освещения, потому и вычислил, на сколько времени хватает материала манопроводника. Сейчас я стал чертить такой же люмос, художественно разнообразив его смайликами, пацификами и серпами–с–молотами, а то что–то не внушително смотрится. Всего двенадцать рун и простенькая пентаграмма. Вообще–то ничего сложного, пятый курс рунологии, но я на всякий случай не стал включать в сеть своё дополнительное художество, ещё сработает что не так и в купе ввалится какая–нибудь дрянь. Создав необходимый антураж и задёрнув шторы на окнах, я подтащил свой сундук на середину пентаграммы. Купе погрузилось в полумрак.

— Садись, — указал перепуганной Гермионе на своеобразное сиденье. — Не бойся, больно не будет. — я уже в нетерпении чуть не подпрыгивал.

Она осторожно присела спиной ко мне, а я накинул на голову капюшон мантии, чтоб совсем всё по феншую было, достал из своего другого кармана расчёску и активировал пентаграмму, засветившуюся голубым светом.

Я расчесывал её волосы, и мне это восстанавливало душевное равновесие. От которого я начал мурлыкать по–русски песенку Винни–Пуха, почему–то переработав её с элементами парселтанга:

" — Хорошос–с–с живетс–с–с на с–с–светес Вини–Пух–с-с-с, от того поёт–с–с-с он эти–с–с-с пе–с–с-нис–с–с в с–с–слух-с-с…»

— Я слышал, что ты Потте–е–е-е… — в раскрывшейся двери купе стоял Драко Малфой и смотрел квадратными глазами на открывшуюся картину.

" — и неважнос–с–с, чем он занятс–с–с, ес–с–слис-с-с он грус–с–стиьтс-с-с не с–с–ста…»

Дверь купе медленно и очень осторожно стала закрываться, и секунд через пятнадцать из–за неё послышался приглушенный голос Малфоя:

— Панси! Идиотка!

Я стал заплетать французскую косу. Умел там, в прошлой жизни, точнее, не я умел, а тот я, другой. Там была младшая сестрёнка. Я тяжело вздохнул и настроение начало портиться. Печать люмоса догорела и я защелкнул на конце косы такую же заколку, как и у меня. Трансфигурированный из пробки от зелья металлический блестящий зажим для волос в виде простого цилиндрика.

— Всё, ритуал окончен. — буркнул я.

— Ч‑что это с-сейчас б-было, — заикаясь, спросила обернувшаяся ко мне и ставшая премиленькой Гермиона.

— Это… Это было страшное и невообразимо запрещённое колдунство. Тёмный ритуал, — устало сказал я. — По превращению девушки растрёпанной в девушку причесанную.

— Знаешь, Гарри, я тебя когда–нибудь прибью.

Глава Департамента Магического Правопорядка Амелия Боунс осторожно вертела в руках запечатанное послание. Его принесла очень красивая полярная сова перед тем как она уже собиралась из министерства домой. Сработали датчики по проникновению на закрытую территорию незарегистрированного домовика, но достаточно быстро выяснился источник.

— Оригинальный способ доставки подозреваемого, — задумчиво произнесла она в пустоту после того, как прочла недлинное послание.

Аккуратно перевернув открытку, на которой было изображение, она пару минут рассматривала анимацию. На развороте была изображена она сама, в совершенно неприличной и какой–то магической броне с непонятным артефактом в руках.

— Вот ведь засранец!