Крестраж # 1

Глава 35 Предсказания, как они есть

Поднимаясь по длинной винтовой лестнице Северной Башни, я ощущал всё нарастающую вонь скуренного канабиса, характерный запах, и ни с чем не спутаешь. Сегодня было первое ознакомительное занятие по прорицаниям у так называемой профессора Сибиллы Трелони, и вонь «травки» настораживала уже сейчас. Вообще не хотел даже знакомиться с человеком, по косвенной вине которого погибли мои родители, а я оказался в аналоге концентрационного лагеря Дурслей и сейчас имею кучу проблем и ещё большую гору неприятностей в перспективе. Поднявшись на самый верх башни, наша смешанная слизеринско–гриффиндорская толпа оказалась на круглой, пустынной площадке и непонимающе стала осматриваться вокруг. Должен быть люк, насколько я помню.

Когда я уже собирался под заинтересованные взгляды выломать при помощи «Экспульсо» квадратный проход в потолке, он внезапно распахнулся и сверху упал натуральный шторм–трап, этакая классическая верёвочная лестница. Волшебники… У этой Трелони подозрительная фамилия, навевающая ассоциации с произведением Стивенсона «Остров сокровищ». Может быть, поэтому у меня сейчас стойкое ощущение чего–то с пиратской тематикой в мозгах? Или это на меня так пропитанная марихуаной атмосфера действует?

Поднялся невообразимый гвалт, и девчонки единым фронтом чуть ли не силой заставили подниматься первыми пошло ухмыляющихся парней по импровизированной лестнице, изображая из себя пиратов во время абордажа. Наверху оказалась круглая комната на весь этаж башни, обставленная с варварски пошлой роскошью в восточном стиле с многочисленными мягкими плюшевыми подушками, низкими резными столиками и огромным количеством различных финтифлюшек, как на прилавках китайской барахолки. Вся окружающая обстановка тонула в полумраке и душной дымке от курившихся в узких бронзовых кувшинчиках, похожих на ароматические, палочек.

Трелони я и до этого видел, но сейчас, вблизи, она вызывала у меня только отвращение и море негативных эмоций. Моль пыльная и вредитель на теле вселенной.

— Добро пожаловать на Прорицание, — произнесла она, усаживаясь в единственное кресло на всю комнату. — Итак, Прорицание — самое трудное из всех волшебных искусств. Я предупреждаю вас с самого начала, я мало чему смогу научить вас, если у вас нет Внутреннего Ока… Книги здесь не помогут…

Да конечно! Мне достаточно употребить немного того, чем ты периодически закидываешься, и я тебе такого напророчествую… Меж тем, она начала стращать и обещать страшные кары то Лонгботтому, то Браун с Патил, обещая последней неприятности от человека с рыжими волосами. Но тут она могла смело в любого гриффиндорца ткнуть и оказалась бы права. Рыжие на факультете достали всех и, что характерно, среди слизеринцев ни оказалось ни одного, кому бы она что–то неприятное предсказала или пообещала. Тут у неё реально внутренне око сработало, или просто она жопой чуяла, что с такими детками лучше не связываться. Трелони хотела уже переключиться на самый жирный и вкусный гвоздь нашей сегодняшней программы по мозговыносительству, то есть на меня, но тут я поднял руку.

— Да, мой дорогой, — доброжелательно подбодрила она меня.

— Профессор, — пристально и недобро глядя в её глаза за толстенными стёклами очков в тяжёлой роговой оправе, я спросил: — А это правда, что если убить предсказательницу, то предсказанное ей не сбудется? А если ещё и убить мучительно, при этом наматывая её кишки на жертвенный столб, то можно отобрать её дар?

Наступила тишина, воистину мёртвая. Трелони побледнела аж до синевы, на кривом, крючковатом носе проступила сеть сизых вен, глаза за увеличительными стёклами, казалось, готовы были вылезти за орбиту оправы очков, а сама она затряслась и вжалась в своё кресло.

— Гарри! — со «страшными» глазами пихнула меня в бок Гермиона. — Что ты такое говоришь?

— Не, ну, а чё? — с гопотными нотками спросил я. — Я книжку читал, одного прикольного волшебника. Как там его? А! Точно! Герпий Злостный!

При упоминании этого имени несколько слизеринцев вздрогнули и побледнели, а предсказательница вообще чуть в обморок не грохнулась.

— Так вот! Там, он что–то не поделил с местными, то ли пифиями, то ли оракулами, точно не припомню, и описал рецепт, как с ними бороться… такой затейник, — восторженно воскликнул я. — Там ещё много чего интересного было описано, — сказал я, многообещающим и задумчивым взглядом обводя слизеринскую половину учеников.

Вообще–то я ничего подобного на самом деле не читал, но несколько заклинаний от этого неординарного мага знаю. Из истории магии известно, что он вообще был тем ещё отмороженным ублюдком и описал восстановленный из древних текстов процесс создания крестражей, детальное руководство по проведению различных жертвоприношений с кровавыми ритуалами, и с Химерологией он дружил, и много чего ещё по мелочам. Про предсказательниц у него не было ни слова, но этот древнегреческий типус вполне мог и не такое придумать. Тут я скорее маггловскими мифами руководствовался для запугивания нашего «профессора», и такое знаменитое в узких кругах имя придало вес моим бредовым фантазиям. Не одной же Трелони стебаться над безответными студентами.

Немного спустя мы все потягивали свежезаваренный чаёк, а пророчица усиленными темпами хлебала из горла, судя по приятному запаху, херес. Как так некультурно можно употреблять этот благородный напиток, я не понимал. У неё что, есть деньги на такое дорогое, судя по запаху, пойло и нет на банальный вискарь? Или она втихушку домовиков обносит с кулинарной версией этого напитка?

— Что вы видите, мистер Поттер? — пошатываясь перед моим столиком и благоухая перегаром, спросила меня Трелони, когда я закончил с чаем и по её инструкции вглядывался в оставшиеся на дне чаинки, сложенные в хаотическую белиберду.

— Ооооо! Профессор! — замогильным голосом протянул я.

С окклюменцией и контролем мне удалось состряпать потустороннюю рожу, а метаморфизмом заставить волосы на голове медленно шевелиться, как под водой при встречном течении, и цвет лица сделать бумажно–белым. Окружающие с ужасом наблюдали за этой картиной.

— Кровь! Гиппогриф! Белые волосы! Vsem Pizdets! — продолжал я вещать мёртвым голосом и добавил немного безумия и жути с помощью легилименции в окружающее пространство.

Нужно было немного подстраховать Хагрида, а единственным беловолосым в толпе был Малфой, и на него стали оборачиваться, кто с опаской, кто с жалостью, а кто и злорадно. Может, Прорицания не такой и бесполезный предмет? Здесь можно так развернуться, что мало никому не покажется, а Патил с Браун только рады будут. Правда, я тут долго не продержусь и сторчусь в такой атмосфере через неделю занятий.

— Бедный, мой мальчик! Ик! — размазывая пьяные сопли, смотря на Малфоя, бормотала Трелони. — Такая трагическая судьба! Я всегда знала, что у вас, мистер Поттер, очень сильный дар и не нужно его ни у кого отнимать! Ик!

Не–не–не! Мне такого не надо! Ещё заставит на свои психоделические занятия ходить, а потом лечись от наркозависимости. Все смотрели на меня не то что с испугом, с настоящей паникой на меня пялилась даже Гермиона. Гермиона! Судя по её чувствам, меня боялась. Я незаметно пожал её пальчики, на что она сначала вздрогнула, а потом моментально успокоилась, а в мыслях пролетел вихрь из различных ощущений. Прямо как наяву представил её мысли с мгновенным анализом ситуации и догадкой, что я затеял какое–то очередное представление, а не всё это происходит на самом деле.

Устало откинувшись на подушки и сделав непонимающее лицо, с удивлением спросил окружающих:

— Чего это вы все так на меня смотрите?

— Дети! Вы только что были свидетелями истинного пророчества! — пьяно шатаясь, торжественно провозгласила Трелони, после чего рухнула на закиданный подушками пол и спустя минуту захрапела.

Вот зачем, оказывается, здесь подушки нужны! Патил и Браун восторженно и чуть ли не влюблённо на меня смотрели, а я подумывал, не перегнул ли палку с очередной моей шуткой. Слизеринцы молча сбились в кучу и спрятались за испуганного Малфоя в окружении ничего не понимающих Крэбба и Гойла. Отдельно от них сидела небольшая кучка девчонок с серебристо–зелеными галстуками, состоящая из Гринграсс, меланхолично полирующей ногти, и ехидно ухмыляющейся и показывающей мне большой палец Паркинсон в компании своей верной дуэньи, сурово насупленной Булстроуд. Гриффиндорцы были непривычно тихими, за исключением бубнящего проклятия Рональда Уизли, которому не понравилось, что Поттер опять проявил себя на переднем плане, а на него, «Великолепного Уизли», никто не обращает внимания.

— Ну… Я думаю, урок окончен? — спросил я многочисленные лица, смотрящие на меня, как бандерлоги на Каа, после чего они согласно закивали.

Кажется скажи я сейчас: «Бу!», обделаются тут же, как бы с перепугу не учудили чего. Наверное, никому не хочется, чтобы предсказатель Поттер ещё какую–нибудь фигню кому–то напророчил. Я подхватил Гермиону и стал неторопливо и не делая резких движений отступать к люку на нижний этаж. Только оказавшись внизу, я с облегчением выдохнул:

— Уффф, пронесло…

— Может, тебя запереть где–нибудь? А по праздникам за деньги показывать? — задумчиво смотря перед собой, спросила Гермиона.

— Легилименс!

Мягкий толчок навстречу янтарно–карим глазам, и вот передо мной уже знакомая библиотека, только напротив меня стоит её перепуганная хозяйка и с недоумением оглядывается. Наверное, странные у неё сейчас чувства. Увидеть место из своих снов и подсознания так отчётливо и во всех деталях — немного неожиданно, и я просто всем своим существом чувствовал, как её захлестнуло узнавание и понимание. Сейчас мне не нужно прятаться, подсматривать, сражаться или насильно выдирать нужную мне информацию. Нужно наладить доверительный диалог с проекцией сознания и договориться, чтобы она не мешала и не путалась под ногами, а если получится, то и помогла.

— ..? — беззвучно шевеля губами, задала она вопрос.

Я отрицательно покачал головой и, подойдя вплотную к виртуальной Гермионе, взял её за руки и притянул к себе, затем аккуратно взял ладонями её лицо и приблизил к своему, практически как при поцелуе, только не разрывая зрительный контакт, и провалился ещё глубже в саму её суть.

Ведь библиотека вокруг — это не только её хранилище воспоминаний, но и такое же место, как и моя платформа, а потому его нужно защитить всевозможными способами и сделать из него несокрушимый бастион и последнюю линию обороны, ну или спрятать так, что не найдет никто, либо совместить эти два приёма. И мне понадобились рычаги управления всем этим.

Долго раздумывал, какую же матрицу накладывать на её сознание и всё не мог определиться с первоначальным шаблоном, на базе которого можно и дальше строить защиту с модернизацией или смешением нескольких приёмов. Как Ханешь у меня сделал: в основе «Полигон», но с очень многими деталями и ловушками от «Лабиринта». Только много позже я смог проанализировать, что же такое он там наворотил и с удивлением понял, что такая защита мне не очень подходит, он скорее впихнул то, что ему больше подходило. Мне же по складу характера и удобства использования больше нравилось «Небо», к тому же стихийной составляющей в матрице по моему профилю очень много. Воздушная стихия для меня вообще родная, и заклинания на её основе даются мне легче всего. Переделывать я не стал из–за лени, а просто сначала восстановил всё, что было, и начал дальше модернизировать и улучшать.

У Гермионы, я склонялся сначала к «Крепости», но сейчас с оторопью понял, что ей такое не подходит совершенно, и у неё огромная склонность к такой стихии, как огонь. А это, на минуточку, офигеть какое сродство с изменчивой и непостоянной структурой. Всегда думал, что она либо к земле больше тяготеет из–за склонности всё вокруг контролировать, либо, как минимум, к воде из–за достаточной гибкости в поведении, но никак ни огонь. Придётся мутить с единственной доступной мне матрицей для неё, а именно «Океаном», только полярность поменять с минуса на плюс, и вторженца будет ждать всепоглощающая бездна плазмы, как в короне звезды. Вот только это малознакомое для меня творение менталистов и придётся дорабатывать всё по ходу и привносить дополнительные элементы из других матриц с подгонкой по месту.

Чем хороша такая защита, так это тем, что её можно только сломать или перебороть, обойти хитрыми ходами не получится и незаметно проникнуть тоже. «Океан» у Гринграсс стоит, между прочим, только классический такой, с айсбергами и паковыми льдами, в котором замёрзнет любой вторженец или утонет в глубине. Ко всему прочему, у него самый высокий коэффициент противодействию «Империусу» и мгновенный контроль состояния при отравлениях, например, веществами, изменяющими сознание. У такой защиты и недостатки имеются из–за крайне малой гибкости, но всё равно она очень хороша и чрезвычайно популярна у зельеваров и химерологов, почему–то.

— «Бери всё в свои руки» — послал я мыслеобраз с подробным описанием всех необходимых дальнейших шагов после того, как сформировал первоначальный каркас защиты и буквально прочувствовал, как ускользают из рук нити управления матрицей. Всё! Теперь я не смогу без разрешения войти в её память. Правда, мне ещё как минимум четыре раза нужно будет появиться здесь, скорректировать развёртывание блока и дополнить необходимыми на мой взгляд наворотами, но это только если она теперь разрешит. Сейчас ещё можно будет варварски вломиться в её разум, но незаметно уже не получится.

Короткое ощущение полёта, чувство тошноты и я вновь стою в персональной библиотеке имени Гермионы Джин Грейнджер. Её образ с совершенно обалделым лицом и закрытыми глазами стоит передо мной. Если я всё правильно сделал, то очень скоро должны сработать рефлекторные установки на избавление от вторжения. Она открыла глаза, в которых бушевало пламя… Сейчас!

— Blyad'!!!

Меня впечатало в спинку кресла, от мантии стал подниматься дымок, а температура вокруг поднялась, как в духовке.

— Тише! Тише, успокойся! — схватил я сидящую напротив меня, хватающую ртом воздух девушку за плечи, пытаясь поймать её мечущийся взгляд. — Всё получилось, Гермиона, ты ведь чувствовала и поняла, что я делал?

Она наконец немного успокоилась, посмотрела мне в глаза, немного отдышалась и, улыбнувшись, заявила:

— Обманщик! Ничего там не нужно было у меня смотреть! Зачем ты меня так пугал? — слегка надувшись и показательно обидевшись, сказала она. — Знаешь, как страшно было?

— Ты же сама говорила, что так не честно, а мне нужно было твоё доверие… абсолютное, и та его степень, на которую ты готова. Как видишь, я тебе тоже доверяю и не стал смотреть ничего твоего личного или тайного, иначе это было бы…

— Я поняла…

— Ты учти, понадобится ещё несколько сеансов для полной установки защиты, но теперь я не смогу просто так, без разрешения, войти к тебе в разум, ты должна будешь меня впустить и помочь с дальнейшим развёртыванием блока. Вернее, войти я смогу, но только силой, и ты это обязательно почувствуешь и будешь сопротивляться. Позднее нужно будет потренироваться на противодействие различным атакам.

— Хорошо, Гарри, — улыбнулась она. — Теперь я тебе верю… полностью.

— Эй, kotenok, не нужно впадать в крайности, — строго сказал я. — Всегда нужно сомневаться и проверять всё на истину.

К Колину Криви теперь прибавились ещё две сталкерши, и лагерь моих несомненных фанатов вырос на Парвати Патил и Лаванду Браун. Сплетницы, при поддержке независимой прессы, преследовали меня по пятам и, наверное, ждали, что я начну прямо сейчас изрекать страшные пророчества о конце света. От них я мог отделаться только в своей комнате или в душевой с уборной, да и то имелись подозрения. Гермиону это всё жутко бесило и теперь у нас наедине оставалось не так уж и много времени.

На совместных уроках со Слизерином на Малфоя все посматривали как на гарантированного покойника, не имеющего никаких перспектив в нашем бренном мире и с мрачным нетерпением ждали начала ознакомительных уроков УЗМС. Как бы между прочим и размышляя вслух, упомянул в разговоре с Гермионой, что Хагрид наверняка на первое занятие притащит для знакомства какую–нибудь опасную зверюгу. Она в ответ начала горячо оспаривать мою теорию, чем только подогрела интерес крутящихся рядом болтушек, а на следующий день всей школе стало известно, что Малфой не жилец. Гарантированно и стопроцентно.

Процессия учеников, идущих к избушке лесника, больше напоминала похоронную, и если бы в руках были венки, и играл сответствующий моменту марш, так и вообще сходство было бы невероятное. Никаких шуток и пикировок, все как один шли с решительными и печальными лицами, как–никак провожаем товарища в последний путь. Я начал мурлыкать под нос похоронный марш, а Малфой, шедший впереди меня, начал подозрительно дёргаться и пытаться спрятаться за спину объёмного Крэбба.

Жизнерадостный Хагрид, улыбаясь, со всеми поздоровался и повел за свой домик, где был загон, в котором обычно у него тусовались его куры и прочая живность. А теперь нам открылась совершенно невероятная картина с пятёркой боевых химер, в просторечьи именуемых гиппогрифами.

— Гиппогрифы! — весело пророкотал Хагрид. — Видали, какие красавцы, а!

Какие к Мордреду гиппогрифы? Все дружно обернулись к Малфою, вокруг которого мгновенно выросла зона отчуждения и молча на него уставились. Он затравленно обернулся, пристально посмотрел в желтые голодные глаза химер и грохнулся в обморок. Причём упал неудачно, на торчащий из земли булыжник, и рассёк голову.

— Кровь! Гиппогриф! Белые волосы! — зачарованно проговорила Браун в наступившей тишине. — Всъем пистьес!