Крестраж # 1

Глава 74 Придёт серенький волчок…

Всю половину июня я был на взводе. Это лето началось слишком уж напряжённым и я все эти две недели не снижал градус своей паранойи. Постоянно ждал какого–то подвоха со стороны директора или от продолжающих наглеть слизеринцев. Постоянная нервная обстановка заставляла дёргаться и никак не способствовала спокойствию и сосредоточенности. Лихорадочно готовился к возможным неприятностям.

Боевые маски, такие же перчатки и постоянно модернизируется защита. Чего я только не привносил, не переделывал и не улучшал. Гермиона от меня уже прятаться начала, тайком пробираясь в библиотеку Хогвартса и там, пыталась зашкериться среди бесконечных полок. Всё потому, что я сдержал данное самому себе обещание и стал натаскивать её, помимо магического боя, ещё и в ножевом. Прятаться плоховато у неё получалось, так как найти её по нашей связи не составляло никакого труда. Как компас в голове, мы всегда знали в каком направлении находится каждый из нас.

А сейчас, я прямо кожей ощущал предстоящие неприятности и поэтому начал к ним готовится.

— Хуч! — позвал я в пространство, однажды, когда в наше мальчиковой спальне кроме меня никого не было.

— Молодой мастер, сэр, звал Хуча? — радостно спросил, появившийся после хлопка аппарации, мой старый знакомый.

— Привет, старина. Да, ты мне нужен!

Совершенно случайно заметил, что мои вещи, кто–то осторожно досматривал. Шкаф, на первый взгляд был не тронут, но вся одежда была сложена по другому и даже постель, вроде аккуратно застеленная, была застелена именно что не мной. Я не так это делаю. Сказывался армейский опыт с привитой там аккуратностью пополам с педантичностью. И вот тут–то сейчас крылась опасность, мой замаскированный сундук с лабораторией внутри и проходом в «Логово» могут обнаружить, причём чисто случайно. Он как раз около кровати стоит, а уж если начался такой досмотр, то он не остановится и меня всё время будут шерстить, пока не найдут то, что нужно. Кто это проделывает, мне не известно, может даже и домовики по чьему–либо приказу, а может и лично кто копается, пока я на занятиях или пока брожу по замку. На своих соседей я даже не грешил, потому что эти раззвиздяи так тщательно ни за что не смогут за собой следы маскировать.

— Мне нужна твоя помощь, Хуч, — сказал я, задумчиво рассматривая нездорово оживившегося домовика.

— Всё что угодно, мастер! — воскликнул он.

Я подошёл, взял его за миниатюрную лапку и подвёл к сундуку, также не отпуская прижал ладонь домовика к рисунку восьмилучевой звезды, вырезанной на крышке артефата. Всё, теперь доступ к нему кроме меня, Гермионы и моего Бэрримора, есть и у этого домового эльфа.

— Хуч, мне очень нужно спрятать эту вещь. Ты не мог бы его перенести туда же, где ты нашел ту корону и незаметно поставить неподалёку?

— У Хуча приказ старейшины, во всём помогать, молодому мастеру, сэру. Хуч всё сделает! — серьёзно кивнул он и с хлопком исчез вместе с сундуком.

Ну вот и ещё одно дело сделано. А то и не знал как незаметно самому его перенести. Этот школьный «чумадан» уже не помещался вместе со мной под мантией–невидимкой, вернее я уже не помещался вместе с ним. Подрос, однако.

Неочевидное решение, конечно, и теряется большая степень комфорта. Теперь для прохода домой, нужно будет добираться до Выручай–Комнаты, что очень неудобно, но опять же, всякие уроды, что повадились рыться в моих вещах, не стремятся обеспечивать мне лёгкость и комфортность существования.

В общем, тучи над головой сгущаются, хотя наехать на меня легальными способами у того же директора — вагон и маленькая тележка. Хоть и подстраховался со всех сторон, но, например, меня ещё ни разу не досматривали на предмет запрещённых вещей, которые у меня есть. Куда же без этого? Мантия–невидимка, так вообще находится в списке однозначно запрещённых артефактов для школьника Хогвартса. Конфисковать имеют право в любой момент. Вернуть, конечно вернут, но по окончании учебы, что мне совсем не хочется, правда для всего этого нужно сначала при мне её отыскать, что не так уж и просто.

Ещё меня очень сильно напрягает бездействие и отсутствие каких–либо шагов со стороны директора. Каждое утро за завтраком в Большом зале замка, я всё также наблюдал за ним и не мог его просчитать. Дамблдор вёл себя так, как будто ничего не случилось и даже моя чуйка с эмпатией не давала однозначных ответов. Мало того, здесь, эти мои способности забивались эмоциональным фоном остальных учеников и не давали ясной картины. Получалось лишь почуять постоянное раздражение этого старого пня, а сказать на кого оно направленно точно я не могу.

А совсем уж тревожно стало, когда из замка уехала Макгонагалл по каким–то своим делам. Как выяснили Браун и Патил по своим каналам, её вызвали в министерство для подтверждения квалификации преподавателя, что уже совсем странно и заставляет задуматься. Кому нужно её убирать на кануне экзаменов? И ладно бы только это. Макгонагалл единственная кто обязан и может прикрыть гриффиндорцев при различных конфликтных ситуациях.

— Устала! — со вздохом произнесла Гермиона, и без сил присела на обломки одного из големов. — За ванную готова кого–нибудь убить.

Что–то совсем я её загонял на наших тренировках. Всего за час после всех уроков, который мы потратили на уже свои занятия в Выручай–Комнате, я постарался максимально измотать её непрерывными атаками и даже при поддержке нескольких учебных големов, изображающих массовку и магическую поддержку. Не получилось. Держалась она просто отлично, а по магической мощи и резерву, так скоро и меня догонит.

Я задумчиво на неё посмотрел, и хитро улыбнувшись предложил:

— Это не трудно организовать. Можно пройти ко мне домой, а там есть ванная комната. Ты же её вроде видела?

— Ничего я не видела! — воскликнула моментально покрасневшая девушка и отвела от меня взгляд.

Ага. Примерно так я и подумал. А кто тогда за мной подглядывал после того происшествия с порталом и переносом её в «Логово»? Не Бэрри же это был. Я такое даже представить не могу.

Сегодня был самый подходящий день. Экстремум магической напряжённости, как в случае нашей помолвки. Только день летнего солнцестояния. Как сказать своей девушке, что, возможно, сегодня она станет и не девушкой, я просто не знал. Непонятная робость в этом вопросе напала, хотя в «той» жизни с интимными моментами никаких сложностей никогда не было. Может это от того, что те ситуации и не у меня были, а у хозяина тела? Хоть я и всё абсолютно чувствовал, но всё равно, получается, что знания мои в этом вопросе — чисто теоретические, с наглядной демонстрацией. Так вот странно и непонятно выходит, как всегда и во всём у меня.

Прихватив усталую Гермиону, я всё же отправился в своё «Логово». У неё даже не возникло вопросов о необычности всегдашнего пути, и даже то, что пробираться домой пришлось через запутанный маршрут с выходом туда–сюда из Выручай–Комнаты и проходом дальше по захламлённым тропам.

Предоставив в распоряжении девушки свою гостевую ванную комнату отделанную шикарной плиткой из светлого малахита и огромной бронзовой ванной, сам также поспешил в свой, личный душ, и только после того, как наспех ополоснулся, заглянул в свою спальню. Тут уже всё было давно готово. Осталось только запустить ритуал.

Никаких извращений с усыпанными розовыми лепестками кроватей, горящих свечей, бутылок с шампанским и прочей галиматьи. Не знаю почему, но такое казалось мне излишним антуражем. И без этого сейчас в комнате хватает странностей. Все стены и так расписаны рунами, а кровать стоит посреди замысловатой октограммы. Видок у спальни, что надо — не место для сна, а площадка для жертвоприношения… Мда. А ведь ничего подобного. Немного необычный ритуал благословения, ограждения от проклятий и м–м–м… комфорта партнёра. Больно ей не будет.

— Шил'им ш'и ваат'х! — прошептал я и прикоснулся палочкой к стартовой руне одного из сегментов магической печати.

Можно было бы и классически всё сделать, на латыни, но мне уже просто деваться некуда. Первый ритуал был на шумерском, так что пришлось и это всё считать и подгонять с помощью звёздной азбуки. Красиво получилось. И после ритуальной фразы, что–то вроде: «Да будет благополучие» или «Благословляю сие», не знаю как более правильно перевести, глифы и линии октограммы неярко засветились ровным белым светом, чуть заметнее на фоне и так ярко освещённой по летнему времени комнаты, а в воздухе дохнуло уютной прохладой.

Я ещё немного постоял и прислушался к себе, пытаясь через связь почувствовать, что сейчас чувствует Гермиона. Она, судя по всему уже закончила плескаться и, видимо, приводит себя в порядок. Правда я не знаю, как расшифровать то, что она сейчас испытывает. Какой–то скепсис у неё в эмофоне. Мне аж любопытно стало и я, тихо начал приближаться к двери гостевой ванной, ведь ни намёком не дал понять, что сегодня может произойти.

От открывшегося зрелища, я на несколько секунд выпал из реальности и мне даже пришлось прислониться к косяку двери. Обнажённая девушка крутилась перед зеркалом рассматривая себя со всех сторон и на ходу меняя свою густую шапку волос. То укоротит, то сделает их прямыми, то обычными волнистыми и собранными в высокую причёску, но, по видимому, каждый результат её не удовлетворял. От того и скепсис в её чувствах прослеживался, однако мне, на такое было сейчас плевать. Она, на мой взгляд, любая сейчас прекрасна и удивительна.

Вдруг, чуть ли не подпрыгнув, Гермиона резко развернулась и мгновенно расширившимися глазами уставилась на меня.

— Гарри! — как–то даже пискнула она, и под моим взглядом вся съежилась и попыталась прикрыть свою небольшую грудь, а причёска, до этого вычурная и аккуратная, молниеносно вернулась к первоначальному хаосу.

Чувствую, что начинаю терять контроль. Шагнув к ней очень быстро подхватил на руки невесомое тело своей девушки, ощущая под ладонями прохладную и гладкую кожу, которая меня сейчас просто обжигала.

— Больше не нужно скрываться, kotenok, — хрипло прошептал я в её розовое ушко и затем, встретившись взглядом с распахнутыми в испуге глазами Гермионы, нашёл её губы своими.

Так, продолжая целоваться, я с Гермионой на руках торопливо прошёл в свою спальню. Моё возбуждение передалось и ей, так как её взгляд уже привычно затуманился, а движения стали немного дерганные и суетливые, и она стала неумело и торопливо расстёгивать мою рубашку. Это состояние имело и свои непонятные эффекты, например, я, очень сильно ощущал всё нарастающее сексуальное желание, но не своё, а именно её и от этого башню сносило основательно. Каскадом нахлынули волны вожделения и мой контроль уже сейчас слабо трепыхался удерживаемый нестойким разумом. Не хотелось бы превратиться в животное, а сделать этот день особенным для неё, без звериного проявления своих желаний.

Аккуратно положив Гермиону на простыни кровати, я попытался взять себя в руки, что мне совсем не удалось. Лежащая на кровати и смотрящая на меня горящими глазами красавица, вызывала всё что угодно, кроме спокойствия. Наконец, удалось освободиться от всего на меня надетого и я прильнул губами к такой желанной фигурке моей невесты.

Самым краешком сознания, я прислушивался к откликам её эмоций в которых сейчас бушевал целый огненный ураган. Пальцы, губы и мой язык сейчас искали дорожку в карте чувствительности её тела. Что ей нравится, где лучше не касаться и как долго и где можно проявлять тактильные ласки. Её небольшая упругая грудь с задорно торчащими маленькими сосками, была одной из таких зон и мне с трудом удалось от неё оторваться, чувствуя, как приятны здесь ей мои прикосновения и поцелуи. А вот когда я начал уже спускаться ниже, целуя её подтянутый и плоский животик, то она сразу же тяжело задышала и заволновалась.

— Гарри, Гарри, я… я не знаю… — тихо шептала она повторяя моё имя.

— Тише, Гермиона… Всё будет хорошо… — прошептал я ненадолго нависнув над ней и смотря в её расширенные зрачки.

Она поймала ладошками моё лицо и притянула для жадного поцелуя. Не могу больше себя сдерживать! Всё вот это, что понамешено в её чувствах, сейчас ещё разбавлялось запахом, приятным ароматом разгорячённого женского тела. Нужно немного её расслабить и я продолжил осторожно исследовать все её интересные и волнующие закоулки. Наконец, стройные ножки поддались под моим напором, а мои губы заскользили по нежной коже внутренней стороны её бёдер приближаясь к самому чувственному местечку.

Так вот как вы это чувствуете! Совсем немного мне понадобилось, чтобы довести Гермиону до пика. Внезапно, она выгнулась, приглушённо застонала и послышался треск простыней, которые она сжимала своими пальчиками, а по мои мозгам проехался её оргазм. Долбануло через эмпатию так, что я аж головой затряс…

«Моргана, и все её дочери! Это может стать проблемой!» — думал я тяжело дыша и смотря в потолок своей спальни. Волны наслаждения до сих пор накатывали на Гермиону, которая сейчас вцепилась в меня довольно сильно сжимая в объятиях. Я прямо чувствовал, как часто стучит её сердце, а она сама стремительно отходит от этого приятного ощущения и не пойми откуда наполняется какой–то дикой энергией. Чую — сейчас и за меня возьмутся. Ну уж нет! Так дело не пойдет! Только она захотела подскочить и с торжествующе–мечтательной улыбкой меня оседлать, как пришлось чуть ли не приёмы борьбы применять для перехвата инициативы.

Частое дыхание, наши обнажённые тела, горячий шепот признаний, короткий всхлип и теперь… Гермиона стала полностью моей… И тут–то я уже оторвался, что называется — дорвался до сладкого. Оказывается, мой оргазм имеет такие же эффекты на неё, как и её на меня. Только совершенно по–разному у нас это происходит и с многими отличиями.

— Люблю тебя, — тихо сказала она, когда мы угомонились после очередного за сегодня безумства.

Гермиона лежала прижавшись вплотную ко мне и водила своими пальчиками по моей груди. Как бы не было мне приятно и как бы я не чувствовал опять нарастающее у неё желание, но мы оба были уже изрядно измотаны. Да и нельзя сейчас ей много «таких» упражнений.

— Я тоже тебя люблю, kotenok, — блаженно улыбаясь прошептал я.

Успокоились мы далеко не сразу. Нет, никаких таких смелых экспериментов не было. В основном мы только всё время и изучали друг друга с приятными для нас обоих паузами, но вот как я и предполагал, Гермиона оказалась той ещё горячей девчонкой, и я на уровне знания понимаю, как ей хочется ещё. Наш возраст и сопутствующая ему энергия позволяют такие марафоны, тем более при обоюдном желании. Посмотрим, как она утром запоёт и не придётся ли её ещё и лечить всякими специальными чарами. Это здесь и сейчас она не чувствует дискомфорта или неприятных ощущений, потому что место подготовлено заранее и даже можно не бояться нежелательных последствий для нашего возраста. А вот вне этих стен… её темперамент может оказать нам дурную услугу и теперь придётся озаботиться нужными зельями. Вот тебе и скучная заучка! До этого момента только смутно представлял, что она настолько может быть неистовая и чувствительная в сексе.

— Странно, — вдруг, как–то неуверенно сказала Гермиона. — Мне кажется, что это слишком рано произошло. Нет, ты не думай… Но ведь нам ещё даже шестнадцати нет.

— Гермиона, тебе было бы легче если бы ты выглядела на шестнадцать сейчас? Ты ведь метаморф, как и я. Ты уже умеешь свою внешность сделать какой угодно, хоть старушкой прикинуться, — я аж вздрогнул, когда такое представил. — Если ты к таким отношениям готова, то зачем себя останавливать? Я ведь не стал бы даже начинать думать в таком направление, но ты ведь сама этого хотела. Я это точно знаю.

— Как бы в Хогвартсе никто не догадался, — грустно вздохнула она. — Если узнают Парвати с Лавандой, то я даже не представляю, что начнётся.

— Да что там в Хогвартсе? Все и так уверены, что мы давно уже в этом смысле встречаемся. Как будто для кого–то это секрет, — попытался я её успокоить, но что–то царапнуло сознание.

— Хогвартс… — задумчиво пробормотала Гермиона.

— Хогвартс? — спросил я и подскочив на кровати повернулся к окну спальни в котором виднелся край заходящего солнца.

— Хогвартс!!! — одновременно выкрикнули мы и подскочили как ужаленные.

До начала экзаменов осталось всего три дня и никого после отбоя из гостиных факультета не выпускали уже неделю. Типа готовьтесь, а не режим нарушайте. Нет, выйти, конечно можно было, но вот обратно попасть нереально. Пароль от входа меняли по вечерам и его знали только префекты и деканы, а если попался так попался. И ещё один момент. Наличие учеников на факультете теперь проверяют старосты, а до отбоя, как показал «Темпус» осталось всего десять минут.

Гермиона, стремительно метнулась в коридор за одеждой, которая осталась в ванной, а я только и помотал головой в очередной раз залипнув на ее круглую попку, и пытаясь вытряхнуть из головы манящие образы. Черт! Нужно себя контролировать… Контролировать, я сказал!

В замок–то мы попали и даже вышли из дверей Выручай–Комнаты, но вот по времени, добраться до гостиной факультета никак не успевали, всё время вышло. Я уже было хотел позвать Хуча, чтобы он перенес нас из коридора восьмого этажа, да хоть в мою спальню, но неожиданно в конце коридора появилась очень знакомая фигура в чёрной мантии… Снейп! Пас–с–скуда! За его спиной неуверенно и с виноватым видом плёлся наш преподаватель ЗОТИ, профессор Люпин. Вынюхал гаденыш! Скорее всего по следам нашел где мы пропали и теперь мы влетели в настоящую засаду. А ведь мне ничего не мешало призвать своего знакомого домовика–сталкера и там, пока мы были внутри! Зачем только в коридор выперся? Проклятая спешка!

На торжествующую рожу зельевара, было противно смотреть. Радовался он сейчас, как дурак на карусели. Конечно, почти год меня поймать не может, а тут, стоило только пошевелить своим ущербным мозжечком и применить в поиске полудомашнее животное с хорошим нюхом, и нате вам результат. Сейчас я был очень зол и смотрел на отводившего глаза оборотня, без малейшего намёка на дружелюбие. Сука! Попадёшься ты мне ещё!

— Мистер Поттер, мисс Грейнджер, — протянул Снейп, довольно растягивая в кривой ухмылке свой рот. — Неужели вы не знаете, что после отбоя ходить в коридорах Хогвартса запрещено? Или на осознание такого простого правила у вас не хватает ума?

Что–то говорить и оправдываться этому индивидууму бесполезно. Всё равно он любые мои аргументы не будет воспринимать сознанием, а только ещё больше желчью брызгать. Это у него фишка такая и он до сих пор думает, что это меня, как–то сильно задевает. Потому, состроив соответствующее выражение своей мордочки я, молча посмотрел на него, как на ущербного и обделённого природой и разумом слабоумного.

— Мистер Поттер… Гарри, после отбоя действительно запрещено ходить по замку и это серьёзное нарушение. Почему ты не в своей гостиной? — неуверенно спросил Люпин.

— Видите ли, профессор Люпин, сэр. У нас с мисс Грейнджер, так как она является моей официальной невестой, было свидание. Правда мы несколько задержались, не учли времени и как раз шли в гостиную факультета. Опоздали бы мы всего на пару минут, но тепе…

— Это не имеет значения! — сквозь зубы процедил Снейп. — Нарушение остаётся нарушением. Сто баллов с Гриффиндора за нарушение распорядка. С каждого! К директору, живо!

Мля–я–я… На баллы плевать! Снейп это уже давно понял, но с упорством осла и огромным удовольствием продолжает их снимать с любого пойманного гриффиндорца. Слава Мерлину, что я тут далеко не рекордсмен и претензий со стороны наших не предвидится. Почётное первое место всё равно занимают близнецы Уизли, как нарушители режима, и Рон Уизли, как самый тупой на факультете и потому теряющий баллы, но только на уроках, и по количеству почти столько же, как и братья. А вот незапланированная встреча с директором, ничего хорошего не обещает.

Дамблдор, как и обычно сидел в своём кабинете и также обычно, с всепонимающей укоризной смотрел на нас. Только вот единственная, на кого действовал такой взгляд была Гермиона. Потому сейчас она виновато повесив голову практически жалась ко мне. Пришлось схватить её за ладошку и периодически успокаивать лёгкими пожатиями и поглаживаниями.

— Ну что ж. Придётся назначить вам наказание, мистер Поттер и мисс Грейнджер. Правила, к сожалению придумал не я и отменить их не могу. Имело место их нарушение и о том, какая отработка вам двоим предстоит будет сообщено послезавтра вечером. Пока в замке отсутствует, профессор Макгонагалл, я имею право назначить наказание. Мне очень жаль, что приходиться прибегать к таким методам и вызывает печаль тот факт, что ученики…

Ну вот началось! О ни о чём этот пердун может говорить бесконечно. А как голосом–то играет! Я прямо восхищён! Тут тебе и бездна сочувствия, и немного отеческой укоризны, да и поучительный тон никуда не делся. Только вот это всё совсем не вяжется с его настоящими чувствами. Там только дикое раздражение и разочарование, какое–то ощущается. Как я не пытался с помощью пассивной легилименции просканировать его мысли, но это мне так и не удалось. Мастерски отводил взгляд, ни на секунду не встречаясь с моими глазами. Он вообще ни разу с прошлого лета мне в глаза не смотрел, после того случая в Больничном крыле, когда сходу попытался прочесть мою память. Что–то тогда его очень сильно напугало или насторожило и я ни за что не поверю, что это был я. Существуют, конечно, подозрения, но их, как говориться, к делу не пришьёшь, а доказательств нет и не предвидится.

Похоже, у Дамблдора привычка такая, въевшаяся в мозг — выносить мозги другим. На меня его увещевания всё равно не подействуют, но, возможно, он сейчас эту словесную воду льёт не в мои уши, а присутствующим здесь Гермионе, Люпину и Снейпу, чтобы придать легитимности своему будущему поступку. Что он придумает, я даже не догадываюсь, но то, что это будет какая–то гадость, тут и к гадалке нашей Трелони, можно не ходить. В конце концов, он, смотря на то, что его потуги не приносят ощутимого результата, а слова нагло игнорируются, со вздохом отпустил нас до нашего родного факультета.

Всё эти два дня до «отработки», нам было не до лирики, а всем остальным было не до нас. Все ученики носились, как наскипидаренные, а библиотека замка была традиционно переполнена. Как будто это поможет, но такова суть всех на свете студентов — готовиться к экзаменам в последний момент. Мне это всё было до лампочки, но вот Гермиона всегда чересчур ответственно относилась к этому событию и трогать и мешать ей в этот период чревато тяжёлыми травмами организма. Ну хоть так пусть не думает о том, что у нас возможные неприятности. Для таких моментов я есть.

Вроде всё продумал и даже моя и её боевая экипировка лежит у нас а сумках, подкреплённая официальными разрешениями на владение и ношение подобных вещей. Даже наши школьные мантии зачарованы на всевозможные сюрпризы. За основу я взял схему аврорской мантии доставшуюся трофеем от Долиша и как мог усилил и скопировал чары на наши ученические. А то вышитый герб факультета, который от нашей ученической метки активируется у мадам Малкин при примерке новых мантий только и защищает от совсем мелких сглазов и самых распространённых слабых проклятий.

Больше всего напрягала неопределённость. Что может быть опасного для сегодняшнего меня в стенах Хогвартса я пока не знаю, но верил в говнистую фантазию Дамблдора.

— Да вы blyad' что, шутите? — вполголоса пробормотал я.

Когда вечером, после ужина к нам подошёл Снейп и сообщил, что отработка будет у Хагрида, мне захотелось воскликнуть: «Шо?! Опять?!» Это как тогда, на первом курсе расследовать первачками серию убийств волшебных существ и ловить какого–нибудь маньяка–психа? Дамблдор совсем из ума выжил, а маразм поразил весь его мозг! Я уже давно такое подозревал, но как же неоригинально! Что и следовало доказать: в самой безопасной школе Великобритании учат уже с первого курса и натаскивают нас как магических спецназовцев. Прям гордость берёт! Что нам какие–то обдолбыши–одержимые? Нам это на один взмах палочки, ночью, в лесу, в одиннадцать лет! Да тьфу! Как два пальца! Что этот бородун на этот раз придумает? Придётся ловить сбежавшую мантикору? Или разгромить гнездо вампиров?

— Что вы там бубните, Поттер? Собирайтесь и поскорее! У меня нет столько времени, чтобы возиться с вами, — надменно и презрительно сказал Снейп, и кинул на стол сложенный кусочек пергамента. — Эту записку передадите профессору Хагриду, — издевательски выделив «профессору» продолжил он.

Я молча вздохнул, забрал записку и подхватив Гермиону под руку, не прощаясь с непонимающе глазеющими на нас гриффиндорцами встал из–за стола и проследовал на выход. Зачем вообще кому–то что–то объяснять? Все и так всё видят. Хотя остальные и не понимают, что сейчас происходит, ведь об отработке знают не так уж много народа. Сказывается наша отстранённость и настороженное ко мне отношение.

— Гарри, но почему опять ночью, и в Запретный лес? Там же очень опасно, и об этом нас каждый год предупреждают! Я не пойму! Ладно бы в Зале наград кубки чистить или у мистера Филча переписывать бланки! — возмущалась Гермиона. — Мы же всего на несколько минут опоздали! — Воскликнула она и тут же резко покраснела, прямо так смущённо зарумянилась. Видимо, вспомнила причину нашего опоздания.

— Ничего страшного, Гермиона, нас просто сегодня захотят убить, — просто ответил я, любуясь своей девушкой, у которой после прошедшего… м–м–м… ритуала, теперь никогда не было спутанной и лохматой причёски.

— Я эт, не понимаю, да, — чесал лопатообразной пятерней в своём затылке Хагрид, после того, как прочитал отданную мной записку. — Зачем эта? Дык к Красной–то поляне сейчас опасно-т соваться. Тама следы чужие были, а кто ходит–то я и не приметил.

— Просто скажи, что нам нужно делать, Хагрид и мы пойдём и сделаем, — вздохнул я.

— Директор написал, чтобы я отправил вас туда разобраться, что там к чему. Ток непонятно зачем ночью–то? Но раз он говорит, значица надо, вот! Великий человек, Дамблдор! — важно провозгласил бесхитростный полувеликан, сдавший все расклады.

Где Красная поляна я примерно знаю. Она на Карте Мародёров частью обозначена, как и ещё некоторые лесные массивы близко примыкающие к Хогвартсу, и до неё примерно полчаса неспешного хода. Что там нас ожидает, я не догадываюсь, но то, что это будет что–то опасное, с высокой степенью предполагаю.

— Ладно. Пойдем мы Хагрид. Чем раньше начнём, тем раньше закончим, — сказал я полувеликану, после того, как он напоил нас до одури своим ароматным чаем с настырно пихаемыми бронебойными кексиками.

Я уже давно заинтересовался этими его хлебобулочными изделиями, но до этого момента, как–то не представлялось возможности заиметь себе пару образцов. Совершенно уникальный материал и для меня, как артефактора, представляющий интерес. По–моему, этими кексами можно стекло резать, как алмазным резаком. Буду исследовать.

— Гарри, почему ты так спокойно говорил, что нас захотят сегодня убить? Что ты имел ввиду? — взволнованно спросила Гермиона, когда мы уже вышли из домика Хагрида и топали по тропинке любезно им показанной.

— Гермиона, ну ты сама подумай. Зачем ночью отправлять двух студентов в лес, набитый акромантулами, агрессивно настроенными кентаврами и ещё Мерлин знает кем? Это явно не туристическая прогулка по безопасному маршруту, — усмехнулся я. — И не боюсь, потому что в случае опасной ситуации, тебя перенесёт в «Логово», а я как–нибудь выкру…

— Гарри, у меня нет с собой того кулона, — тихо перебила она.

— Что? — вытаращился я на неё.

— Тогда, в прошлый раз, я очень торопилась и оставила его на полке в ванной. Просто забыла, — повинилась она, опустив голову и закусив краешек губы.

Хреново дело. Один бы я ушёл в любом случае, но вот с ней… Туда куда мы идём всё ещё действуют антиаппарационные щиты Хогвартса и эвакуация при неприятностях с помощью моего Бэрримора невозможна. Вызвать того же Хуча без привязки ко мне вне стен школы я не смогу, он просто меня не услышит. Это с Тампи получилось потому, что её хозяйка временно привязала её к моему контракту, и она смогла до меня дотянуться. Кто–то учёл все возможные моменты с таким вопросом. Бля–я–я… Действительно, хреново дело! Я пристально посмотрел на виноватую девушку и сказал:

— Сейчас, Гермиона, ты достаёшь из своей сумки всё то, что я тебе подготовил. И нагрудник, и перчатки, и маску тоже не забудь, и начинаешь всё это на себя надевать, после…

— Но Гарри!

— Без разговоров и пререканий! — резко приказал я. — После, слушаешься меня беспрекословно. Делаешь то, что я тебе приказываю. Абсолютно всё! Понятно?

— Да, — немного испуганно ответила она.

— Хорошо, что ты это понимаешь. Всё очень серьёзно, Гермиона, пойми, но и не так уж плохо. Мы вдвоём сможем половину Запретного леса выжечь и превратить в пустыню. Ты и так уже очень сильна, а ведь я тебя ещё и многому научил. Просто поверь в себя и ничего не бойся, как на тренировке, — постарался я немного приободрить девушку, суетливо копающуюся в своей сумке.

Только сейчас я обратил внимание, на окружающую обстановку, и, кажется, понял, что нас ждёт. Задрав голову в необычайно ясное и звёздное небо, я тяжело втянул воздух сквозь сжатые зубы. В небе сегодня светила необычайно яркая и полная луна.

Неужели на нас хотят Люпина натравить? Ведь не может быть, что все мои телодвижения и попытки исправить ситуацию, натолкнулись на инерцию предопределённости. Насколько мне помнится, то в «тех» книгах сейчас должно быть больше персонажей. Кроме нас с Гермионой, «там» были Сириус, Петтигрю, Снейп и мой лепший кореш Уизли с придурошным и типа очень забывчивым оборотнем Люпиным. Как так можно забыть «волчьелычье» выпить, прямо накануне оборота? Он как хроник должен по идее за таким моментом следить. А на данный момент у меня: Петтигрю кормит червей, Сириус бухает у себя на Гриммо, Уизли преспокойно храпит в факультетской спальне, а Люпин, скорее всего бегает где–то неподалёку. В непонятках дела со Снейпом, но эта гнида, может сейчас чем угодно заниматься, и его тогда тоже нужно учитывать. С Люпином и без всей той амуниции, что сейчас на нас нацеплена я могу справиться в одиночку. Я обернулся, и «полюбовался» на Гермиону, шагающую вслед за мной по тропе и полностью затянутая в ту самую амуницию.

Самое внушающее — это, конечно маски. Они получились просто–таки отвратительно–прекрасные в своём угрожающем уродстве. Глухие и черные, вообще без единого отверстия, эти личины производили на стороннего наблюдателя неизгладимые впечатления. И я молчу про функционал. Чары «головного пузыря» для дыхания, раскладка заклинания «Сине Тенебрис» для ночного видения и множество другого, кроме стандартного для такого изделия. Если на наших «брониках» ещё оставалось место для дополнительного зачарования, то маски такой показатель исчерпали полностью. Плюс наши «ученические» мантии, также радикально чёрного цвета, которые назвать простыми ученическими — это грубо покривить против истины. В общем, при встрече, любому, ночью в лесу, заикание, энурез и обгажённые штаны обеспечены, как минимум. Прям два назгула… рахитичных, ищущих заныканных в чащобе хоббитов. Только «чорных–чорных» коней не хватает, ага. Вот просто: мне бы шашку, да коня, да на линию огня!.. Мои идиотские мысли были прерваны открывшимся пейзажем… Мы пришли.

Красная поляна или Красный луг, как его ещё называют во многих источниках описывающих окрестности Запретного леса, получили своё название из–за произрастающего только здесь «алого болиголова», достаточно редкого волшебного растения. Правда сейчас был не сезон и относительно ровная, неправильной формы проплешина в окружении мрачного и тёмного леса, поросла лишь густой и невысокой травой.

Осторожно оглядываясь и напряжённо прислушиваясь ко всем моим чувствам, я сделал первый шаг по траве луга, бесшумно и плавно вытянув палочку из кобуры. Ступая по траве к центру поляны, я уже приготовился просканировать округу чарами «Ревелио», но тут и произошло нечто. По видимому, я пересёк какое–то сигнальное заклинание и оно сработало. В ярдах трёхстах, справа раздался торжествующий, наполненный охотничьим азартом и пробирающий до костей вой. Блядство! Как же?! Люпин! Один, мля! Вторя этому кровожадному звуку, со всех сторон послышались ответные завывания. Стая! Грёбаная стая, долбаных оборотней! Это, сука, проблема и чертовски опасная проблема!

Их сейчас штук пятнадцать и где–то совсем недалеко.

— Гермиона! Быстро в центр! — глухо, из–за надетой маски приказал я. — Колдуешь любой стихийный щит, и стоишь только на одном месте, по возможности меня поддерживаешь.

— А ты?! — взволнованно и также глухо воскликнула она.

— Я? Я играю от твоей обороны. Это очень важно. Постарайся успокоиться и действовать также как я тебя учил. Всё будет хорошо… — попытался я её успокоить и придать уверенности, но во мне, из глубин моей сущности сейчас поднималась волны гнева и адреналиновой злобы и на этот раз — это были именно мои чувства.

Моя эмпатия пока не доставала до противника, но я уже видел глазами, как в контрастной серости видения заклинания ночного зрения, между деревьев мелькают тёмные силуэты. Я отошёл от Гермионы на пару шагов и обернувшись успел увидеть краем глаза, как вокруг девчонки медленно поднимается цилиндр огненного щита, диаметром в пару ярдов. Теперь достать её можно только колдовством или осадой. Такую энергоёмкую вещь, она может держать чуть больше часа, при этом обстреливая любыми заклинаниями на основе огня. Я так не смогу — стихиальная составляющая у меня другая, а огненных чар у магов придумано невпример больше чем воздушных.

Постепенно, я начал насильно вгонять себя в боевой режим и время стало послушно замедляться. Передвижение теней мечущихся за деревьями приобрело осмысленность и систему, и мне, наконец удалось рассмотреть противника в подробностях. Тринадцать особей, плюс вожак, отличающийся размерами и габаритами от рядовых членов стаи где–то раза в полтора, с необычной расцветкой темными полосами на более светлой шерсти, от чего он очень сильно выделялся и напоминал уродливого тигра. Стая, раскрутившись вокруг центра, в котором стояли мы, постепенно приближалась по спирали, на первый взгляд хаотично, но здесь четко прослеживалась иерархия отдельных её представителей и стройная структура назначения каждой особи. Почти как у настоящих волков. Тут тебе и загонщики, и разведчики, но добычу всегда берёт вожак. Что ж, пусть попробуют! Моё необычное спокойствие смешанное с ненавистью передалось по нашей связи Гермионе и я также почувствовал её настрой. Она внезапно успокоилась, а её эмоции теперь не отличались от эмоций компьютера… Злобного такого компьютера…

Первый шаг в сражении, как это не странно, сделала Гермиона:

— Бомбардо!

Подобравшийся слишком близко, весь какой–то плюгавый и мелкий оборотень, разлетелся кровавыми брызгами от прямого попадания, по ушам ударил грохот заклинания, а стая яростно взвыла. До этого, они постепенно концентрировались в одном месте для одновременной атаки, чтобы захлестнуть нас единой волной, но теперь, после глупой гибели сородича–разведчика, очень быстро рассыпались на тройки и кинулись с разных направлений. Пришла моя очередь. Обычное «Диффиндо», только непомерно накачанное маной и моя реакция с эффектом растянутого времени, позволяли очень точно целиться и брать упреждение. За три секунды я убил и покалечил четыре цели. За спиной, с каким–то даже тактом, как зенитка, лупила заклинаниями Гермиона, отгоняя взрывными чарами остальных оборотней, не позволяя зайти мне за спину.

Сюрреалистичная ночь. Взрывы, тяжёлый гул лезвий режущих чар и противный визг подыхающих убийц с яростным и уже отчаянным воем вожака, который был дьявольски ловок и пока успешно уклонялся от любых моих попыток прицельно отрезать ему голову или хотя бы лапы.

Наконец, они попытались достать меня в последней, отчаянной атаке. Накинуться одновременно с разных сторон им не давала Гермиона и им пришлось наступать на меня по фронту, выстроившись цепочкой, плавно изгибаясь вслед за моим манёвром и перегораживая моей фигурой сектор поражения моего магического прикрытия. Единственно верная тактика. Других вариантов у уже изрядно прореженной стаи нет. Теперь, смотря на накатывающийся, рычащий вал оборотней я понимал, что не успеваю. Всё же их слишком много. Жертвуя сородичами в первых рядах они стремительно приближались и мне, не оставалось ничего больше, чем выхватить трофейный про́клятый нож Макнейра, смотря в распахнутую пасть вожака, который уже распластался в победном прыжке.

Дальше всё завертелось калейдоскопом. Таранный удар в грудь, мгновенно сбивающий меня на землю, слюнявая и необъятная пасть перед глазами, скрежет и треск ломаемых клыков об мою маску, и судорожные удары ножом под правую лапу оборотня. Закончилось всё тоже внезапно. Что–то снесло с меня тяжеленную тушу, от чего нож вырвало из руки и раздался мучительный рёв раненого чудовища.

Наступившая оглушительная тишина не смогла меня успокоить и я попытался, как мне показалось мгновенно вскочить. Не тут–то было. Ноги подгибались, дышать было невыносимо трудно и от этого я поднимался шатаясь как пьяный. Метнувшуюся ко мне тёмную фигуру, перехватить я уже не успевал, только и смог дотянуться до клыка василиска в правой кобуре, потому что моя палочка сейчас было неизвестно где, как и нож. И только сфокусировав мутный взгляд на белом пятне, оказавшимся бледным лицом Гермионы со сдвинутой на макушку маской, я устало опустил дрожащие руки.

— Где… Он… Куда… Он… Дел… ся?.. — хрипло и с трудом выталкивая слова из лёгких прошептал я.

— Гарри! Ты… Ты… С тобой всё хорошо? — спросила она, смотря на меня наполняющимися слезами глазами и осторожно нашаривая застёжки моей маски.

Я сидел посреди поляны заваленной тушами дохлых оборотней и в ярком лунном свете рассматривал вертя в руках свою маску. Если бы не эта вещица, то я сейчас, возможно, уже отъезжал на призрачном Хогвартс–Экспрессе с такой же призрачной платформы 9,75. Две белые косые полосы перечёркивали наискосок весь профиль маски, а между чешуек около подбородка застрял обломок зуба или клыка вожака. Моему бронику тоже досталось. На груди прибавилось глубоких параллельных царапин от когтей. Про мантию и говорить нечего — она разодрана в клочья и починить я её не смогу даже при помощи «Репаро». Жалко, конечно… но больше всего, мне было жаль целую гору добра валяющегося вокруг. Вот где моя отошедшая от шока жаба заливалась горькими слезами. Будь под рукой моя алхимическая лаборатория, то я бы сейчас нашинковал себе целое состояние из редких ингредиентов. Ведь только сегодня, в полнолуние это возможно. Даже трансфигурировав и перенеся туши в замок, я не успею их переработать до утра, да и времени с возможностью на это мне никто не даст. Гермиона, только услышав о таком моём желании, начала на меня орать, обзывая дураком и бесчувственной задницей, а потом расплакалась и чуть позже… расхохоталась. Ну да… Первый бой — он такой…

Немного успокоившись, мы начали заметать следы сегодняшнего события. Я ходил по поляне и трансфигурировал трупы оборотней и их многочисленные запчасти в корявые ветки и брёвна, по пути убирая «Эванеско» лужи крови и парящиеся кишки. Смотря на это мое равнодушное занятие, Гермиона шумно избавилась от позапрошлогоднего ужина… или завтрака, не понятно. Пришлось и за ней прибирать. Это она ещё все тонкости магозоологии с химерологией не знает. Ну хоть меня она почистила от брызг крови и как могла поправила на мне лохмотья мантии, которые не перестали быть лохмотьями.

Уже по дороге к замку, Гермиона, дрожа и заикаясь от волнения рассказала, что произошло в финале боя. Когда на меня навалилась эта туша и попыталась разорвать, девчонка, всё также не потеряла концентрации и спокойствия. Быстро просчитав все варианты она просто сшибла его с меня обычным «Экспульсо» и когда он заревел, то произошло непонятное. Оставшаяся целыми тройка последних из стаи быстро подхватила своего раненого вожака и скрылась в лесу. Она даже не успела вслед им что–нибудь убойное запулить. И к сегодняшним потерям, теперь можно приплюсовать мой памятный нож. Вожак в любом случае сдохнет, несмотря на всю свою хвалёную оборотническую регенерацию. Нож гоблинский стали и проклят проклятием разложения, а регенерация позволит волчонку лишь дольше помучиться, этак раз в пять. А ножика действительно жалко — трофей как–никак.

Сейчас мне очень нужно отлежаться и привести себя в порядок. Тяжеленная скотина меня протаранила и отшибла всё что можно, да ещё и лёгкая тошнота присутствовала, что свидетельствует о сотрясении. И вот теперь, мы стояли перед входом Хогвартса и стучали в калитку замковых ворот. На стук довольно долго никто не открывал, но мы всё же дождались. Это была профессор Спраут — дежурная и патрулирующая коридоры этой ночью. Только рассмотрев под огоньком «Люмоса» моё ободранное состояние, синяки под глазами, оставленные маской кровоподтеки и также заметив бледную и перепуганную Гермиону, она охнула и настороженно воскликнула:

— Во имя Мерлина! Что с вами случилось, мистер Поттер?

Чтобы ей такое брякнуть, близкое и в тему?

— Ничего особенного, профессор Спраут, мэм. Это я на ёлку, за яблоками полез, тут–то меня арбузами и завалило, — сделав свою побитую мордочку максимально виноватой, повинился я.

— Какими арбузами? — непонимающе помотала она головой.

— Полосатыми такими… Во всяком случае последний арбуз был очень большим и полосатым, — грустно вздохнул я.