Крестраж # 1

Глава 61 Полугодовая, итоговая

Различные цепочки событий запущенных при моём участии теперь уже продолжали развиваться по собственным и независящим от меня законам. Конечно, хотелось бы их контролировать, но я все таки не гениальный планировщик и даже не Дамблдор — монстр интриг. Я, по возможности — скромный разрушитель чужих далеко идущих планов, к тому же только тех, о которых знаю или хотя бы догадываюсь.

Только вот у нашего доброго дедушки хватает ресурсов и влияния, свои планы, пусть даже в отношении меня, корректировать на ходу и не сильно напрягаясь. Мне же, в свою очередь, приходилось вертеться, как ужу на сковородке, и подстраиваться под изменчивую ситуацию. Хорошо хоть подкинул ему тему для размышлений, и сейчас директору не хватает времени вплотную мной заниматься. Основное время он в школе отсутствует, суетится по проблеме крестражей и выясняет их количество. Он наверняка догадывался, что и с моим шрамом не всё чисто, но вот сопоставить и сложить все догадки помог ему я.

Ещё летом, в Больничном крыле Хогвартса, после ритуала, Дамблдор, наверняка предполагал, что шрам — это некая лазейка для души Тёмного Лорда, оставленная им в отчаянии при гибели в том, далёком восемьдесят первом, а не почти полноценный его крестраж. Строго говоря: не я был крестражем, а только часть меня, область шрама в моей голове. Как такое возможно, я совсем не понимаю и могу только предположить, что будучи при смерти и умирая, Волан–де–Морт, смог на голом желании создать такой эрзац крестраж. С его–то опытом в многократном конструировании подобной гадости! Но вот как, без подготовки, без необходимого сложнейшего ритуала, у него это получилось, до сих пор для меня загадка. Ещё тогда, я ухмыльнулся мысли, что я, таким образом, тоже при крестраже был его хранителем, своеобразный «Лиам Ханешь». А ведь Тёмный Лорд и свою змею по похожему алгоритму смастерил. Как там бишь её зовут? Что–то с револьверами системы Нагана связано, Нагайна вроде, не суть.

И ещё один момент в той истории не даёт мне покоя. Как я смог выжить? То, что по мне запулили Авадой, косвенно не подтверждается — она шрамов не оставляет. Тогда какие чары были задействованы на мне и на меня? Мне не удалось с окклюменцией восстановить те события, только крики матери и собственный плач в памяти отложились и затем… темнота, очень запоминающаяся бородатая рожа Дамблдора, склонившаяся надо мной, когда я лежал на руках Хагрида и бешеный холод ноябрьской ночи.

Другие же события произошедшие после происшествия в Тайной комнате, отличались от таковых в тех книгах, что я читал в другой жизни и вовсе кардинально. И самым значимым моим достижением было оправдание моего крёстного. Теперь Блэк мог прикрывать меня практически со всех сторон. Официально, он теперь нёс ответственность и отвечал за все мои поступки и любой неправомерный шаг в мою сторону, автоматически задевал и интересы рода и семьи Блэк. Пусть я и Поттер, но пока что не представляю реальной силы в магическом обществе, как полноценный его представитель. Это не считая всех моих знаний, умений, навыков и магической силы, Мордредов возраст не даёт мне самостоятельности и легитимности моим поступкам. Надеюсь, теперь Сириус не будет, как «там» маяться хернёй и бросаться с шашкой на танк, то есть с палочкой на тётю Беллу и не откинет копыта от дурацкого артефакта, на дурацком же замесе в Министерстве. У него, в конце концов, жена молодая и красивая и, возможно, достанет соображения не сделать её такой же вдовой, тоже молодой и красивой. К тому же, я очень постарался настроить его против Дамблдора, оперируя только фактами, без какой–либо магической составляющей. Ведь так и хотелось промыть ему мозги легилименцией, но тут уж я сам клятву давал, такого не делать.

Второе по значимости, но не по важности, моё достижение — это собственное убежище, о котором знало исчезающе мало народа. Только трое, исключая меня и банкиров–гномов, но те в любом случае молчать будут, не в их правилах распространяться о своих сделках, даже бывший владелец, мистер О'Нил не знал кто нынешний хозяин дома. Из этого списка можно исключить и родителей Гермионы, как немагов и не могущих определить местоположение моего Логова по определению.

Третье — это мои отношения с Гермионой. Меня просто бесило, что я мог бы наплевать на такую девушку рядом с собой и просто отдать её рыжему придурку, как это случилось в другой истории. Просто в голове не укладывалось, почему я «там» поступил так. Рыжая Уизли вообще никаких чувств не вызывала, кроме отвращения. Возможно, это отголоски ритуала Ханеша, но чувствовать в ментале вонючую помойку, когда она рядом, было невыносимо. Не понимаю, как в таком юном возрасте можно быть настолько отталкивающе–порочной и избалованной. Впрочем, про избалованность, тут нет ничего удивительного, при таком количестве братьев, единственная девчонка в семье и будет избалованна. Остаются только догадки, почему никто не обратил внимания, даже её братья, что младшая Уизли тогда по школе в обнимку с тёмным артефактом ходила, а всем было плевать, как будто так и нужно, да и видок у неё был, конечно, так себе.

Вообще, как–то так получилось, что с этим семейством у меня в Хогвартсе настоящая тайная война ведётся и в этой войне у меня только один настоящий союзник, без всяких скидок — настоящий и непримиримый. Несмотря на приказы Гермионы, Живоглот не перестал делать гадости Джиневре Уизли, пусть теперь они и не были такими радикальными как в самом начале, но приносили мелкой рыжей кучу неприятностей. Начнём с того, что внезапно у неё обнаружилась аллергия на кошек, которой до этого не замечалось. Уизли вот уже месяц ходила по школе с распухшим носом, красными слезящимися глазами и соплями до колен. Мадам Помфри совершенно сбилась с ног переделывая и заказывая у Снейпа всё новые и новые рецепты на основе зелья Пельмана против аллергических реакций. Но это слабо помогало, так как упорный кот–хаосит уже пару раз разорял кладовую нашего зельевара на магические ингредиенты и жрал всякую гадость, чтобы потом вылизывать свою шерсть и в очередной раз, затем, валяться на подушке кровати младшей Уизли. Ко всему прочему, от неё стало отвратительно пованивать кошачьей мочой, от чего её стали сторониться подружки. Плюсом шло, что Снейп, после таких набегов Живоглота на свои запасы, думал только на близнецов Уизли и после кошмарил их нещадно. Сами виноваты, что создали себе подобную репутацию. Поймать и доказать, что это проделки Живоглота никто не мог, кошек как фамильяров большинство девчонок держат. Я сам только случайно и под мантией–невидимкой смог проследить как этот псевдокот всё проделывает.

Перси Уизли тоже досталось. Отчего–то Алан Виккерс решил, что это именно наш староста виноват в том, что у него исчезли воспоминания почти за час жизни и уже несколько раз выдавал ему на орехи. Девчонки–охотницы, во главе с Джонсон тоже не отставали и, наконец, все Уизли почувствовали на своей шкуре, как это — настроить против себя весь факультет. За отсутствием Дамблдора, который их постоянно прикрывал и выгораживал, всем им сейчас жилось очень несладко. Тут даже МакГонагалл не понимала с чего весь сыр–бор организовался и с недоумением взирала на такую ситуацию.

Остался мной не затронут только один персонаж из рыжего семейства, но Рональд Уизли сейчас был на удивление осторожен и ничуть не напоминал себя самого, кроме как успеваемостью и своим обычным хипстерским прикидом и поведением. Только однажды он попробовал подойти к Гермионе и в привычной своей манере, хамовато потребовать от неё списать «домашку» по зельям, а через пять минут, в укромном коридоре нашего спального этажа получал от меня по печени первое и единственное предупреждение о том, что лафа для него закончилась раз и навсегда. С тех пор Рон сторонился нашей пары и позволял себе лишь неприязненно смотреть на нас издалека, периодически доставая Томаса и Финнигана своими стенаниями и жалобами на нехорошего Поттера. Больше всего мне не нравилось как именно он смотрел, Уизли буквально пялился на Гермиону и «пускал на неё слюни». Ладно бы он один такой был, но ещё несколько человек смотрели на мою девушку подобным образом. Прокололась она на своей демонстрации способностей метаморфа и теперь всем было понятно, что девушка очень красива несмотря на свой показной характер и всегдашнюю маскировку. С нашего факультета, неожиданно, проявил интерес к Гермионе, Кормак Мак–Лагген, и даже некоторые слизеринцы ненавязчиво бросали заинтересованные взгляды, среди которых были Забини, Нотт и что самое удивительное, Малфой. Как с этим бороться я не представлял и моя первоначальная идея с трансфигурации увесистого лома для отпугивания её поклонников, уже не казалась такой уж бесперспективной. Благо хоть в отношении меня, девчонки попритихли и не стремились активно искать моего общества, потому как, по словам Браун, я стал совершенно невыносим и от меня в такие моменты веет жутью и жаждой убийства.

Ещё среди всех курсов Хогвартса усиленно гулял слух сродни истории о Тайной комнате Слизерина, что в замке появилась такая же таинственная комната, которую все окружающие шёпотом и с придыханием называли Фермой. Из отрывочных сведений, подслушанных при разговоре Малфоя с капитаном слизеринской команды квиддича, Флинтом, туда мог зайти только достойный и магически сильный волшебник. Поначалу я даже не понял, о чём они вообще судачат, но вспомнив, что я сам так назвал некую каморку, то для подтверждения информации выловил и «прижал» представителя нашей разведывательной сети, на этот раз Парвати Патил. Хорошенько расспросив и немного надавив на индианку, я получил целую реку информации. Такой слух действительно был и запустили его не только наши болтушки, но постарались ещё и Булстроуд со Слизерина, а так же Эббот и Боунс с Хаффлпаффа. Я с этими девчонками скоро с ума сойду! Перепугался тогда знатно, не хватало мне Тайных комнат с василисками, а тут ещё одна хрень образовалась. Сразу же мысли зародились: А вдруг и из этой «Фермы» какая–нибудь пакость вылезет? А мне придётся опять с ней разбираться! Хотя… Там эта «пакость», наверняка, поопасней василиска будет. Ведь там, на ферме, тоже обитает чудовище! Симпатичное такое, белобрысое и матерящееся Чудовище Рейвенкло.

Кстати, о комнатах. Тобби Октавиан, Император домовых эльфов, сдержал своё слово и представил мне моего проводника по Выручай–Комнате. Это оказался колоритнейший персонаж. Такого… покоцанного домовика я ещё не встречал. Руки, ноги, лицо, всё покрыто чёрточками старых и бледных шрамов, а левое ухо, казалось, было прострелено тремя крупнокалиберными пулями и немного свисало, придавая домовику вид боевой и опытный. В завершении, он был одет не в традиционное постельное бельё или в какую другую занавеску, либо штору, а в самую натуральную броню… импровизированную. Это был прямоугольный кусок драконьей кожи и был экипирован на нём, как своеобразное пончо. С этим немногословным и суровым сталкером магических территорий, представившимся Хучем, я мгновенно поладил, рассказав ему в процессе наших блужданий несколько историй о сталкерах маггловских и потравив соответствующих анекдотов. Тогда, я решил изменить алгоритм поиска диадемы и прикинул, что она, у гипотетического прятальщика должна быть в шаговой доступности около входа, на случай если придётся её быстро изымать, но в то же время должна быть соответствующе замаскирована или укрыта необходимыми чарами. По словам моего проводника, в окрестностях входа находятся только три «злых» вещи и уже об первую я «споткнулся». Вот уж не думал, что мне придётся работать взломщиком проклятий так часто. Это оказался простенький серебряный браслет, проклятый, конечно, очень неприятной гадостью на ускоренное старение пользователя с невозможностью снять такую побрякушку с руки самостоятельно. И вот уже третий день я его усиленно «ломал», пытаясь снять проклятие, хотя легче всего было просто его уничтожить, но мне была нужна практика, пусть и такая.

Возня с подобными побрякушками и моими находками, чаще всего которыми выступали различные украшения подтолкнули меня на необходимость подумать о подарках к наступающему рождеству всем моим знакомым. И тут меня выручило не совсем приятное происшествие с моей торговой деятельностью. Мой бизнес–партнёр, мистер Эрих Толми, прислал с совой обширное послание, где жаловался на то, что на него банально наехали и буквально потребовали передать права на производство нашей магической канцелярской продукции роду Пьюси. Эти товарищи, вот уже лет пятьсот являются монополистами в снабжении магической Великобритании волшебными пишущими перьями. Гуси, павлины и даже страусы изменённые с помощью химерологии давали такой специфический продукт, как перья для письма волшебников способных проводить персонифицированную ману для каждого, что позволяло писать и выводить руны любому магу и наполнять любой текст отпечатком своей магии. Единственным недостатком такого товара, являлась его недолговечность. Перья приходилось очень часто затачивать. Своеобразный ширпотреб, в противовес почти вечной нашей ручке с пером выточенным из кости василиска. Уникальность наших изделий состояла в том, что они подходили каждому и являлись универсальными. Не нужно было персонально подбирать себе пишущий инструмент для того же контракта или пользоваться кровавым пером с собственной кровью в качестве чернил. В тот раз пришлось накатать несколько писем, мистеру Толми, крёстному и даже мадам Боунс с жалобой на произвол и откровенный рэкет со стороны этого рода химерологов. Раз уж мадам Боунс выказала мне покровительство, то пусть и подсуетится немного, тем более, что мы с Сириусом принесли ей немало политических очков в последнее время на многочисленных судебных разбирательствах. С посланием, мистер Толми, мне, как совладельцу дела прислал десяток роскошно оформленных и украшенных ручек, в которых были воплощены некоторые мои идеи. Ничего магического, сверх необходимых чар, но к каждому изделию прилагалась солидная инструкция и новинка — серийный номер и сертификат к нему с оттиском волшебной печати артефактора. То есть полнейший эксклюзив с доказательством подлинности изделия. К тому же, все ручки отличались друг от друга исполнением и отделкой. По сведениям от Сириуса, который ненавязчиво посетил лавку мастера по работе с костью, товар пользовался бешеным спросом и даже образовалась очередь с предзаказами. На этой волне, я посоветовал Толми приобрести лицензию на парные ежедневники с протеевыми чарами и выпускать целые наборы, само собой, в роскошном исполнении. Так что подарки у меня уже есть и более чем солидно выглядящие. Каждая такая ручка не менее чем по сотне галеонов продаётся и не каждый может себе такое позволить.

Ещё одно моё «достижение», это то, что из ночных коридоров Хогвартса напрочь исчезло такое явление, как наш завхоз. Вот прямо парадокс: утром за завтраком и днём в обед он есть, а вот уже за ужином и ночью, где–то пропадает. Я уже было хотел через «Карту Мародёров» за ним проследить, до такой степени мне было любопытно, но она ещё не была мной исследована на сюрпризы и всяческие закладки. В тот раз, когда я провёл свой небольшой эксперимент по снятию проклятий и когда меня чуть не расплющило магическим выбросом по стенам комнатушки нашего завхоза, я еле успел закончить диагностику пациента и накинуть на себя свою мантию–невидимку, прежде чем к Филчу ворвалась настороженная и полностью готовая к бою Помона Спраут. Что стоило Филчу «сохранить лицо», я, между прочим, очень хорошо представляю и в этот раз меня выручила моя эмпатия. На заполошные вопросы декана барсуков, которая патрулировала школу этим вечером, он отбрехался тем, что стал объектом чей–то очередной шутки и попросил, в обычной своей желчной манере, оставить его в покое. В его чувствах тогда настоящий коктейль бурлил из неверия, непонимания и злорадной надежды. Наверное и его понять можно. После многих лет, наконец, почувствовать свою магию и ощутить себя полноценным магом, для него, скорее всего целое знаковое событие в жизни. И как бы я не выпустил своим поступком этакого джина из бутылки. Успокоился я только на следующее утро, так как за завтраком Филч смотрел на меня «ровно» и лёгкая легиллименция с моей стороны показала, что он совершенно не враждебно ко мне настроен, даже где–то дружелюбно, но это, наверное, мне показалось. На мой взгляд, Филч и дружелюбие — понятия несовместимые и лежат в диаметрально противоположных вселенных. Ещё в тот раз диагностика показала, что с ним, относительно, всё в порядке, не считая того, что ему тогда было очень больно. Сам прекрасно помню, как яд василиска по жилам кипятком обжигал, но вредный старикан даже вида не подавал, что ему это доставляет какие–либо неудобства. И вот теперь, мне нужно было исхитриться поймать неуловимого Филча, для дальнейшего изучения и диагностики возможных проблем. Да и просто посмотреть, как там у него всё получилось и удачно ли прошло применение моего экспериментального состава. Может и корректировка где понадобится.

Вот уже как пару недель, мне в моих делах активно помогала Гермиона. Почти каждый вечер мы пробирались ко мне домой и там, когда я в основном возился с артефактами и различными находками в своей мастерской, она пыталась мне помогать. Хотя, можно сказать, что я в это время только и делал, что объяснял и читал своеобразные лекции и показывал ей различные чары. Казалось, что это может доставлять неудобства и отвлекать, но почему–то получалось наоборот и в процессе пояснений иногда выходило взглянуть на очередную проблему под другим углом или даже лучше сконцентрироваться на решении какого–нибудь препятствия. Всё больше и больше завидую своей девушке. Несмотря на то, что я очень много знаю во многих областях магических направлений, но не всё мне нравится. Например, колдомедицина, я очень часто ей пользуюсь, и она меня не раз выручала, и в перспективе очень полезная вещь, но очень близко будет к сути выражение, что у меня к этому «не лежит душа». И таких знаний у меня полно: химерология и демонология, трансфигурация и шаманизм, и даже, казалось, некромантия — профильная для моей стихийной составляющей дисциплина, не вызывала никакого интереса и рвения в развитии этого направления. Вот артефакторика, зельеварение и ритуалистика — это «моё», или чары — тоже интересное для меня направление. Гермиона же… ей было любопытно всё! С одинаковым рвением, она могла выпытывать у меня сведения о тонкостях ритуалов магии крови и жертвоприношений или специфику поднятия инферналов, и тут же интересоваться светлыми чарами очищения, ограждения от темных проклятий или семейными ритуалами благословения. И ведь даже сейчас видно, что Гермиона, если возьмётся за любое направление, то будет успешна во всём.

Это стало заметно после того, когда она смогла зачаровать стеклянную банку и сделала из неё осветительный и обогревающий артефакт с синим огоньком внутри. Вообще–то жидкости и пластики зачаровывать нельзя, на них отвратительно ложится любая магия, а стекло хоть и твёрдое, но является жидкостью по своей сути. Ведь издревле считается, что текущая вода ограждает от любых магических напастей, и не только у магов. Всяческие зеркала и оптические волшебные приборы–артефакты зачаровываются на основу отражающего слоя амальгамы, что касается зеркал, и на оправу оптики, если дело относится к стеклу. Это правило применимо и для всех зелий. Там не столько жидкость, а частицы растворенных в ней магических компонентов и их сочетания играют роль. Существуют и исключения, как с вулканическим стеклом, например. Обсидиан, сам по себе, является тем ещё загадочным образованием. Потому, кстати, у Симуса, на первом курсе не получилось преобразовать отвратный тыквенный сок, в ром, это под силу только богам… наверное, а вот у моей девушки такой фокус получился. И я до сих пор ломаю голову, на каком принципе она творила своё зачарование, что полностью стеклянная банка с такой же стеклянной крышкой, стала магическим артефактом. На мои попытки вызнать принцип чар, она не смогла внятно ответить ничего, кроме того что просто захотела применить «Инсендио» на простом флаконе из под зелий с раскладкой формулы при трансфигурации. Для меня это само по себе звучало дико, а у неё получилось. Короче, более чем талантливая у меня девушка–волшебница.

Неожиданно, нам обоим пришли письма, доставленные недовольным, по причине холодной погоды, и окоченевшим Дублоном. Прямо так, официально и не скрытно, при всех. Оказывается, после Рождества, тридцатого декабря у новоиспечённой миссис Блэк и пока ещё «немиссис» Тонкс, день рождения в один и тот же день. Собственно, поэтому они и сдружились в своё время на почве общего дня рождения. Если со мной было всё понятно, то вот каким боком в приглашении фигурировала Гермиона, я не совсем понимал, не иначе, как Сириус проболтался о наших отношениях, или Кора сама сделала несложные выводы.

К тому же, близилась самая длинная ночь в году, подходящая для любых сильных ритуалов и когда наиболее силён магический фон. Потому, мне нужно было срочно решать, что же делать с моей девушкой, пока её у меня не увели из–под носа, тем или иным способом. Почему–то не думал, что мне предстоит такой важный шаг в таком юном возрасте, а обстоятельства настойчиво толкали нас друг к другу. Тут и наш общий метаморфизм, и наши чувства, которые уже не вызывали у меня сомнения, и все те условия, что сложились вокруг нас. Оставались, конечно, несколько шероховатостей, например, с её родителями, но вот в её согласии я ничуть не сомневался. Мы были сейчас практически одни против целого мира, даже двух миров — волшебного и маггловского…