Крестраж # 1

Глава 55 Школа, школа, я скучаю.

Чтобы успокоиться, я сейчас «медитировал» в своей мастерской и отстранённо втыкал на увеличенный с помощью «Энгоргио» патрончик к «подаркам» от китайских товарищей. Правда, на патрон он сейчас не совсем походил, а был скорее похож на стапятидесятимиллиметровый унитар. Пришлось из и так не бесконечного боезапаса пожертвовать по одному патрону каждого вида, для подробного изучения.

И вот теперь к моему плохому настроению прибавилось ещё и разочарование. Действительно, чего я ожидал? Поделка, практически точь–в–точь повторяющая функционал того арбалетного болта, которым летом в Гринготтсе зеленошкурые ублюдки в меня пуляли. Я даже не поленился и сходил в свою зельеварню, чтобы его отыскать и сравнить. Всех отличий и было, что руны нанесены разными алфавитами и работа гоблинов более простецкая и не такая тонкая, потому как площадь арбалетного болта больше крохотной пули. Даже серебряный боеприпас ничем не отличался, кроме материала и был, скорее всего, предназначен для всяких нехороших созданий, только тем, что был именно серебряным. Подытожив — это было оружие магглов против магов, защищённых магическим щитом, ну, ещё, наверное, и против оборотней и некросущностей — тоже неплохо можно поработать. Против чего–то массивного и с крепкой шкурой эти пукалки не танцуют. Да даже против почти любой боевой химеры они бесполезны, тут палочкой можно более эффективно отмахаться. На всякий случай я даже в подвал спустился и отстрелял две двойки по куску шкуры василиска, натянутому на деревянную колоду. Ожидаемо не пробил, но вот на деревяшке следы остались — небольшие такие вмятинки. Лучше мне не попадать под такое метательное оружие, даже в своём бронике — костей потом не соберёшь.

— Хлоп!

Передо мной появился Бэрри и взволнованно–виновато и преданно глядя на меня пропищал:

— Бэрри не знает, что делать, хозяин, сэр Гарри!

Так и хотелось вопросить: «Шо?! Опять?!». Неужели его снова Гермиона вызывает?

— Что случилось, Бэрри? — настороженно спросил я, взвешивая трофейный пистолет в руке.

— Около дома молодой госпожи Гермионы сейчас находится волшебник, а у Бэрри приказ доставить сюда родителей госпожи Гермионы, если маг попытается войти в дом, — нервно пояснил он.

— Та–а–ак, — протянул я. — А ну–ка, перенеси меня незаме… Стоп! Что за волшебник? Ты его знаешь?

Если бы была реальная опасность, то Бэрри выполнил все мои инструкции незамедлительно, но тут, почему–то решил уточнить.

— Это прошлый гость хозяина, сэра Гарри, господин Блэк. Бэрри не знает, что делать! — совсем сникнув прошептал он, повесив уши и виновато понурившись.

Блэк, скотина! Что ему нужно? Меня прямо злость охватила, а сжимаемая в ладони пушка просто просилась испытать её возможности на живой мишени. Еле успокоился и начал думать.

— Он пытается зайти внутрь? — нахмурившись спросил я.

— Нет, — как будто прислушавшись к себе, ответил Бэрри.

Какого хрена он там вообще трётся? Неудивительно, что он нашёл, где живёт Гермиона. С его–то нюхом. По запаху, наверное, выследил — запомнил, когда летом нас в Кроули встретил, а пройти три квартала от дома Тонксов до Грейнджеров не составляет никакого труда. Но вообще, конечно, выводы интересные. На мой дом наложены чары «Каве Инимикум», и теперь, если он посчитал меня хоть на миг своим врагом, то мгновенно забыл, где «Логово» находится. Чары Большого Круга — не «Фиделиус», конечно, но тоже кое–что могут. Аппарировать теперь Блэк ко мне не может, так как не помнит теперь, где я живу, но сможет спросить у тех, кто знает. У своей жены, например, или у Гермионы и, видимо, Кора его послала, и совсем не по моему адресу, а куда как дальше. Интересно, что показал ему крестраж перед уничтожением, раз у крёстного такая реакция на меня получилась? Сейчас одиннадцать вечера уже, и если он решится вломиться в дом к Грейнджерам для того, чтобы спросить, где же я есть, то мы наверняка с ним окончательно поссоримся.

— Проследи за ним, Бэрри, и если он попытается… Действуй по старому плану, — буркнул я.

— Бэрри всё сделает как нужно, хозяин сэр Гарри, — наконец–то спокойно и уверенно сказал он.

Я стоял на платформе и задумчиво и отрешённо пялился на Хогвартс–экспресс, постукивая по бедру свежим номером «Ежедневного Пророка». Гермиона была уже в купе, насильно утащенная туда Браун и Боунс с целью выпытывания последних новостей.

— Ты какого дементора к Грейнджерам полез, Сириус? — спросил я крёстного.

Буквально каждый встречный волшебник из обширной толпы провожающих и отъезжающих опасливо огибал то место, где сейчас был я, и всё это потому, что рядом стоял знаменитый на всю магическую Британию, печально известный и обладающий мрачной славой, Сириус Орион Блэк Третий.

— Ты извини меня, Гарри. Сам не знаю, что на меня нашло, — виновато сказал он. — Я потом, когда ты ушёл… только тогда понял. Ты ведь предупреждал, что крестр…

— Не здесь! — резко оборвал его я и, повернувшись, добавил:

— Сириус! Ты вообще думаешь, что и где говоришь? — в доказательство своего аргумента обводя рукой забитую народом платформу, сказал я.

— Мда… В общем… Тогда я увидел то, что совсем не ожидал и мне всё это показалось до крайности правдивым и логичным, — хмурясь сказал он, и чуть погодя продолжил, даже где–то понятно: — Какая же всё–таки поганая эта херня!

— Забыли, крёстный, — сказал я, толкнув его локтём. — Ты так и не сказал, зачем около дома моей подруги до полуночи бродил. Учти, что ты всё же женатый человек и я обязательно нажалуюсь Коре, что ты хотел петь ночные серенады под окнами другой девушки и мне придётся за такие выкрутасы набить тебе морду.

— Хотел найти тебя. Я ведь знаю, что ты в своём доме живёшь, а вот где — забыл. «Каве Инимикум», видимо. Только это так работает. Твоя девчонка наверняка знает, где ты живёшь, а я ещё вчера хотел извиниться. И ещё посмотрим, кто кому морду набьёт, — проворчал он. — Я против Энрике и Антонио без проблем держусь, — гордо добавил он, — и не такому шкету заявлять, что он якобы мою драгоценную морду испортит!

— Конечно, конечно, — ухмыльнулся я. — Только не говори, что ты забыл, как я тебя в своём подвале гонял. То заклинание так не работает.

— Эй! Я тогда был не в форме! — возмутился он.

— А я второкурсник и ребёнок! Но это не помешало мне настучать по бестолковой голове некоего беглого преступника. О–о–очень опасного и самоуверенного, — весело парировал я.

— Я тебе это ещё припомню! — обиженно буркнул он. — На Гриммо классный зал для тренировок есть, только его нужно в порядок привести. Уж там–то я реванш возьму!

— Обязательно навещу тебя только для этого, — усмехнулся я. — Готовься ещё раз опозориться!

Уже в поезде я шерстил статью о заседании, на котором моё опекунство перешло к Блэку. Хорошо хоть там не были перепечатаны причины, по которым это опекунство отошло в пользу крёстного. Не хватало мне только ко всему остальному ещё и жалости от окружающих. Только когда это слушанье было в проекте, Сириус и Хосе Вальдес договаривались с мадам Боунс о том, что некоторые факты не просочатся в прессу, и теперь в «Пророке» статья про меня выглядела совсем короткой и сухой. Вот и отлично, не хотелось бы ещё больше привлекать к себе внимание. Правда, и Дамблдор в заметке выглядел каким–нибудь усталым старичком, у которого нет времени на своего подопечного. Видимо, кто–то где–то смазал нужные шестерёнки магической прессы.

Нужно заметить, что и этот номер волшебного издания был скандальным и без освещения судебного процесса с моим участием. На всю передовицу была колдография дымящихся руин какого–то особняка в городке Топшем в Девоншире, где по развалинам деловито бродили авроры, а статья кричала заголовком: «Кровавая месть!». Чего там кровавого, если сгорело всё? Но прочитав, я понял, что яо–ху всё же добрались до своей цели. Пропала студентка–старшекурсница Хогвартса, и слава Мерлину, что подозреваемые успели «торгануть» при свидетелях своими мордами так, что никакого двойного толкования к причастности этих индивидуумов к заварушке не вызывало никаких сомнений. О Минг теперь можно забыть. Чудненько! Туда ей и дорога! Как лисичка будет выбираться с острова и добираться до родины — меня не касается. Подозревая гонконгский боевик, я ничуть не отошёл от истины. На поле боя осталось четыре трупа — один из нападавших магглов–китайцев, сквиб и два охранника–мага, тоже китайца, из обслуги особняка.

Статья в газете пестрела гневными комментариями обывателей, призывами «Доколе!!!», обвинениями министерства в недостаточном ужесточении иммигрантской политики и требованиями увеличения степени безопасности со штатом патрулей авроров. Как всегда, в общем.

В купе мы ехали практически в том же составе, только Лавгуд где–то пропадала, и поэтому сейчас было спокойно и даже уютно. Девчонки опять тарахтели о каких–то своих делах, Невилл задумчиво копался в своём чемодане, видимо, опять что–то забыл, а я начал мирно дремать под успокаивающий стук колес поезда.

А нет, нашлась Лавгуд. С резким стуком дверь купе отъехала и в проёме остановилось белобрысое бедствие и обвело нас обвиняющим взглядом. Луна была возмущена, Луна кипела гневом, Луна полыхала местью. Сейчас вся такая аккуратненькая девчонка в отутюженной мантии и с уложенными в причёску длинными белокурыми волосами выделялась только одной деталью — ярко–красным и оттопыренным ухом, как будто его ей очень долго и усердно выворачивали.

— Я нашла гнездо ёбаных лунопухов! — с порога сказала она и безапелляционно заявила: — Его нужно уничтожить!!!

Лонгботтом нахмурился, задумчиво посмотрел на Лавгуд, встал во весь свой немаленький рост и, разминая кулаки, отрывисто ей бросил:

— Идём! Посмотрим, что там за лунопухи такие.

В незакрытую дверь вслед за ними, с нешуточным энтузиазмом и любопытством выбежали почти все девчонки, кроме Гермионы.

— Странные они, — пожала она плечами. — Никак не пойму, что этих двоих связывает.

— Ну, ты просто не знаешь, как влияют пухлики редкого вида на разум нормального человека, и потому… — начал я вещать с глубокомысленным видом.

— Ой, да ладно тебе. Всё равно ты не сможешь так же убедительно, как Луна, о таком бреде рассказывать, — улыбнулась Гермиона.

Из соседнего купе в этот момент раздался грохот и возмущённые визги и крики. Судя по всему, лунопухи огребали сейчас по самое «не дай Мерлин». По коридору вагона в сторону намечающегося события промчался Колин Криви с камерой наперевес, но, видимо, заметил меня краем глаза и вернулся. Нерешительно помявшись, он зашёл в купе и под моим хмурым взглядом вручил мне конверт, в котором оказались две одинаковые колдографии.

Вот как так у него получается? Все его колдографии могли бы претендовать на шедевр, если бы не какая–нибудь яркая деталь в изображении, придающая либо пикантность, либо комичность, или ещё какое другое свойство. Даже вот сейчас — на колдографии я нежно обнимал прижимающуюся ко мне Гермиону, и это бы выглядело донельзя романтично и мило, если бы Гермиона в этот момент тихонько и аккуратно не вытягивала из моих пальцев за её спиной, ту, другую колдографию. А я всё гадал, куда же подевалась моя карточка в стиле «ню». Ухмыльнувшись, я передал вторую копию мгновенно покрасневшей девушке.

— Ну и что? — пробурчала она, отведя взгляд. — У всех фотография моего парня есть, а у меня нет!

Ого! Прогресс? Неужели она признала меня за своего парня? Так бы и затискал сейчас эту смущающуюся красавицу, но блин, опять тут Криви и в купе мы не одни. Я перевёл взгляд на нерешительно мнущегося на пороге пацана. Тогда, в первый раз, я был на него очень зол, но никак не мог ему даже в глаз зарядить для профилактики. Просто моя эмпатия показывала, что я для него настоящий кумир, безо всяких скидок, реально тот, кем он восхищается и почти боготворит. Не могу я просто так растоптать такое доверие и веру в мои силы.

Я посмотрел на Гермиону и мне пришла в голову одна мысль. Может, когда я с ним вместе сфотографируюсь, то он немного отстанет от меня?

— Гермиона, щелкнешь нас? — спросил я до сих пор краснеющую девчонку, указывая на колдокамеру в руках Колина.

— Конечно.

Криви тут же засуетился и начал показывать Гермионе, что и где нажимать, сколько по времени наводить объектив и ещё массу тонкостей, и выглядел при этом так, что я даже затрудняюсь описать. Счастья полные штаны! Такое ощущение, что он пытался за пять минут рассказать и показать в деталях всё волшебное фотодело. Наконец, удовлетворившись или скорее всего, просто побоявшись, что я передумаю, он вручил свою навороченную колдокамеру опешившей девчонке.

Я сделал серьёзное, напыщенное и высокомерное лицо и, пафосно, перед объективом пожал руку обалдевшему мальцу. Вспышка, щелчок затвора, и я притянув к себе растерянного мелкого щегла в захват за шею, начал натирать кулаком его соломенно–блондинистую макушку, приговаривая:

— Будешь ещё за мной таскаться? Будешь ещё меня преследовать, мелкий засранец, а? Я тебя спрашиваю! Сейчас уши все оборву!

— Ну Гарри! — пищал в захвате он. — Я так больше не буду! Честно–честно!

Гермиона смеялась держа колдокамеру, Криви насупленно пытался примять хаос устроенный мной на его голове, а я строго на него глядел.

— Смотри, Криви, ты обещал! Хорошо, что те колдофото в газеты не попало, вот мне бы «счастье» было!

— Это невозможно, — смущённо сказал он. — Мои работы защищены от копирования. Для этого негатив нужен.

— Ну и слава Мерлину! Колин, ты только предупреждай заранее, если хочешь учудить что–то подобное. Не всегда это на пользу может пойти и тебе и мне, — серьёзно сказал я.

— Хорошо, Гарри, и спасибо.

Совершенно счастливый он убежал, прижимая к груди свою колдокамеру.

Возвращение в школу произошло как–то буднично и обыденно. Даже мой сундук, доставленный Бэрри на платформу, не вызвал никакого интереса безо всяких чар незаметности. Если подумать, то в этом смысле Хогвартс никак не защищён от того, что в него можно пронести что угодно и никого это не волнует. А вот от несанкционированного проникновения его границы защищены более чем внушительно. Правда, и тайных ходов, проходов и всяких тихих сап с заколдованными дверями тоже хватает, и если задаться целью, то можно без проблем провести хоть штурмовой батальон, главное — знать как. Не пойму, почему так долго в тех книгах Малфой тупил с теперь уже моим исчезательным шкафом, если при желании можно разузнать или разведать удобные подходы и методы проникновения. Хотя, я и тут могу ошибаться. Всех возможностей сигнальной и защитной систем замка я не знаю… Волшебники… Какая–то странная логика. Даже сейчас я, навскидку, могу предложить три реальных и не особо сложных плана проникновения. Правда, для этого нужно быть, как минимум, неплохим артефактором или ритуалистом.

Всё бы неплохо, но уже на ужине на меня смотрели с натуральной и незамутнённой ненавистью несколько волшебников и волшебниц. И ладно бы я понял такие взгляды от слизеринцев, так большинство их было со стороны Рейвенкло. Обе подружки Минг, Долтон и ещё один незнакомый семикурсник. Наверняка тот, кого я не опознал из напавшей на меня в прошлый раз пятёрки «благородных защитников несчастной девушки». То, что на такой пробляди пробы ставить некуда, их наверняка не волнует. Пиздострадальцы хреновы! Их вообще, что–ли, не насторожил тот факт, что их таких у неё много, или просто они бесятся, что теперь им придётся «одноглазого душить»? Впрочем, можно предположить, что тут, имеется в виду в волшебном мире, к ведьмам по–другому относятся, а тут я, понимаешь, со свиным рылом, да в калашный ряд суюсь. Как ни крути, но нормы морали у меня маггловские, и воспитание, и мировоззрение — и перевоспитать меня уже будет невозможно. Я знаю все эти тонкости, но ведь это не может заставить меня думать как потомственный маг в дохреналиардном поколении.

Старшекурсники Рейвенкло смотрели бешеными глазами гиппогрифов не только на меня, сидящий рядом Невилл тоже удостоился нелестных и совсем неласковых взглядов практически всего состава «воронов». Весь преподавательский состав чуял какой–то подвох и напряжённо следил за накалённой атмосферой Большого зала. Лонгботтом на пару с Лавгуд там уже полтора месяца шухер наводят и такие их взгляды понятны. Но как, Мордред его возьми, получилось, что Рейвенкло теперь ненавидит Гриффиндор ещё сильнее, чем слизеринцы? Вон, «змеи» сами в непонятках и охреневши смотрят все как один, хоть и пытаются корчить из себя невозмутимых аристократов. Придурки, чесслово! Сидящий рядом Лонгботтом был вообще доволен, как кабан, угодивший в жёлудевое хранилище. Заматерел пухлик. Его так уже и называть стыдно. Вон какой амбалище! Сбитые костяшки немаленьких кулаков Невилла и распухший нос Шомминга свидетельствовали о том, что гнездо лунопухов разгромлено в пух и прах. Косвенно можно было догадаться по ободранной причёске Чанг, что она тоже относится к этому странному виду существ по классификации Лавгуд. Эта её классификация тоже меняется время от времени и, допустим, разобраться, кто такие нарглы и что значат мозгошмыги никому не под силу. Говорю же — стихийное явление во всей красе. Интересно, есть в магии вообще стихия безумия? Вроде во всех трудах по теории магии об этом не упоминается, даже в специализированных дисциплинах по демонологии и аналитических выкладках в теории Хаоса–изменчивого.

И сейчас, если подумать, то врагов стало ещё больше, чем было. Меня это не так уж и беспокоит, но вот мои друзья и моя девушка, которая наконец–то признала, что я её парень, могут пострадать. И тогда я не дам за жизнь таких недоброжелателей и ломаного кната.

— Гермиона, постой, — остановил я её, когда она уже собиралась подняться к себе в спальню девочек. — Мне хотелось бы тебе кое–что подарить. Небольшую безделушку.

Я уже доделал тот артефакт–портал и даже упаковал в простенькую и невзрачную деревянную коробочку и как смог накарябал инструкцию к нему по активации и применению. Всё–таки персональный артефакт и он не подлежит передаче кому–либо. Только один владелец и пользователь предусмотрен, а окончательная настройка происходит из–за ментального заклинания вредноскопа, персонифицированно только для одного человека.

— Гарри! Но ведь это очень дорогая вещь! Я не могу принять этот твой подарок, — смутилась она, когда открыла неказистую упаковку.

Ну вот, начинается.

— Гермиона, этот кулон только выглядит так, не обращай внимания. Вообще–то, это артефакт и все его функции я попытался описать здесь, в этом блокноте. Он тебе сможет очень сильно пригодиться, и если я буду знать, что он надет на тебя, то совсем не буду за тебя беспокоиться.

— Я даже не знаю, — вздохнула она, но как и всякая женщина, падкая на такие блестяшки, залюбовалась украшением.

— Неужели не нравится? — усмехнулся я своим мыслям.

— Нравится, — ещё раз вздохнула она.

— Ну так и носи на здоровье. Только хочу сразу предупредить, что никто, кроме тебя, этот кулон не увидит и не снимет. Так что как украшение он совсем не подходит и даже бессмысленен, как бы красиво и вычурно он не выглядел, — обломал я девчонку.

— Э–э–э… Да как так–то?!!! — воскликнула она.

Совсем не хотел её расстраивать, но сейчас она выглядела просто невероятно в своих чувствах. Чего там только не понамешалось! И больше всего она была расстроена именно из–за того, что нельзя украшением похвастаться. Нет, не перед всеми, но так, мельком засветить перед кем–нибудь ей очень хотелось.

— Вот так, Гермиона. Это всего лишь инструмент, пусть и красиво выглядящий, — сказал я, любуясь девушкой.

— Обидно… Немного. Нет, ты не думай, мне очень приятно и спасибо.

Она встала с кресла, дотянулась до моих губ и смущённо улыбнувшись, легонько поцеловала.