«Тихий Дон»: судьба и правда великого романа

ЭМИГРАЦИЯ

«Раскассировав» повстанческую армию, кадеты не только не спасли ее от гибели, но, спустя десять месяцев, привели ее к полному уничтожению. Уже в марте 1920 года Донскую армию ожидал бесславный конец, исполненный драматизма. Вот как описывает отступление в Новороссийск донцов полковник Добрынин:

«Все железнодорожное полотно, обочины и прилегающие лесные тропинки были буквально забиты бесконечным морем всадников, пеших людей, повозок, на которых сидели мужчины, женщины, дети, лежали больные, трупы убитых и умерших. <...> Все спешили к этому рубежу в надежде скорее попасть на спасительные корабли.

Если бы армия знала, что в этом отношении ее ждет ужас разочарования, то, конечно, она не катилась бы с такой поспешностью к манившему многих лиц, плохо понимавших обстановку, Новороссийску». Казаки не знали, пишет полковник Добрынин, «что все суда уже заняты тыловыми учреждениями и добровольческими частями», а потому надежд на перевозку донцов «нет никаких» — «эвакуировались лишь те, кому посчастливилось. Это оставило горький осадок в душе донского казачества»⁸⁴.

Донская армия практически была брошена добровольцами на произвол судьбы. Лишь немногие казаки смогли попасть на отплывающие в неизвестность корабли.

«Пароходы увозили в Турцию российских толстосумов, помещиков, семьи генералов и влиятельных политических деятелей. На пристанях день и ночь шла погрузка. Юнкера работали в артелях грузчиков, заваливая трюмы пароходов военным имуществом, чемоданами и ящиками сиятельных беженцев» (4, 282).

А в это время вооруженные винтовками марковцы защищали пароходные трапы от казаков:

«— Теперь мы вам не нужны стали? А раньше были нужны?.. Вша тыловая! Сейчас же пропускай нас, а то..» (4, 283).

«Новороссийская катастрофа — с таким названием вошел в казачью историю заключительный акт трагического сотрудничества Казаков с неудачным Главковерхом Вооруженных сил Юга России генералом Деникиным»⁸⁵ — говорится в Казачьем словаре-справочнике. Как свидетельствует председатель Донского правительства Н. Л. Мельников, «во время новороссийской Кутеповской эвакуации были брошены три четверти Донской армии, не говоря уже о колоссальной массе беженцев». «Казачьи офицеры на суда, захваченные добровольцами, не допускались, около пароходов были сооружены баррикады, охраняемые караулами с пулеметами». По данным Мельникова, из 40000 донцов в Крым из Новороссийска было вывезено 10000 казаков, добровольцев же было вывезено 35000, хоть на фронте их было всего 10000. В итоге добровольцы «предали в руки большевиков десятки тысяч Казаков и Калмыков. Всем им пришлось пережить жуткие дни пленения. Кое-кого расстреляли, кое-кого замучили в застенках Чека, многих посадили за проволоку умирать на голодном пайке, а самых счастливых тут же мобилизовали, поставили в свои ряды и отправили на Польский фронт “оборонять Родину”, такую же единую и неделимую, но теперь не “белую”, а “красную”»⁸⁶.

Так была практически уничтожена Донская армия, на две трети состоявшая из повстанцев.

Павлу Кудинову посчастливилось эвакуироваться в Крым, а оттуда — после разгрома Врангеля — за границу. Он сообщал следователю:

«В составе штаба 3-го корпуса командующего генерала Гусельщикова... отступал вместе с Донской армией до Новороссийска, а в январе 1920 года эвакуировался в Крым... после разгрома белой армии в Крыму я в ноябре месяце 1920 эмигрировал за границу»⁸⁷.

Немногим казакам удалось уйти в эмиграцию именно из Крыма.

Начало эмиграции для Кудинова было таким: «Сначала 7 месяцев жил в г. Константинополе (Турция), потом весной 1921 года выехал вместе с женой и братом в Грецию, где пробыл до октября месяца того же года. Возвратившись в Турцию, получил разрешение на отъезд в Болгарию»⁸⁸. На вопрос, чем занимался, ответил так: «В Турции работал на фабрике, в Греции на виноградниках, прибыв в Болгарию, занимался торговлей, имел бакалейную лавку от 1926 г. до 1934 и дальше занимался все время фотографией и свиноводством»⁸⁹.

В ходе другого допроса Кудинов уточняет: в Турции «работал чернорабочим на цементной фабрике», «затем около 8 месяцев вместе с братом Евгением работал в Греции — на винограднике. Затем мы вернулись в Константинополь, а оттуда в составе 28 белогвардейцев-эмигрантов выехали в Болгарию. В Софию мы приехали в начале 1922 года. В сентябре переехали в город Князь-Александрово, где и проживал до настоящего времени»⁹⁰.

Об обстоятельствах казачьей эмиграции в Турцию и Грецию можно судить по воспоминаниям другого верхнедонца, казака Коренюгина-Зеленкова, вернувшегося по объявленной советским правительством амнистии в 1922 году домой. Он рассказывал о переполненности кораблей, в результате чего более 30000 солдат и офицеров не успели погрузиться, о суматохе и панике, царивших на причале во время погрузки. «Первая остановка эвакуированных была в Константинополе. Пять суток транспорты держали на рейде, пока не были выгружены остатки еще боеспособных врангелевских частей. Солдат и офицеров перегружали на другие транспорты и отправляли на греческие острова Лемнос, Мудрос, Галлиноли. Раненых, больных и штатских выгружали в Константинополе, значительную часть беженцев отправляли в Грецию, где их использовали на всяких черновых работах: они рыли ямы, ломали камень в карьерах, работали поденщиками. Часто можно было видеть, как бывший полковник в накинутой на плечи солдатской шинели, служившей ему и одеждой, и постелью, на улицах Афин протягивал руку, голодный просил милостыню или днями стоял на берегу моря, смотрел в туманную даль, за которой находилась его родина. Рядом жена или дочь фабриканта предлагали себя за фунт хлеба или стакан сладкого чая»⁹¹.

1922 год — особый для русских эмигрантов: в связи с пятилетием советской власти была объявлена амнистия. 26 апреля 1922 года в Болгарии был зарегистрирован «Союз возвращения на Родину», созданный для репатриации казачьих и русских эмигрантов, оказавшихся за границей в 1920 году. Многие этим призывам поверили, — вернулся домой даже руководитель группы по прорыву красного фронта генерал А. С. Секретев, подписавший обращение «“К войскам белой армии” с призывом ехать домой»⁹². Вернулось несколько тысяч казаков. В 1922 году «Союз возвращения на Родину» был ликвидирован, а значительная часть вернувшихся была арестована. Так одна жестокость сталкивалась со встречной жестокостью, образуя исторические жернова, перемалывавшие судьбы людей.

Кудинов сумел натурализоваться в Болгарии, но политической деятельностью, — как подчеркивал он на допросах — первое время не занимался.

Лишь после возникновения в Восточной Европе так называемого Вольно-казачьего движения он оказывается в его активе, печатается в его журнале «Вольное казачество», выходившем в Праге. «В “Вольном казачестве”, — сообщает он следствию, — я был корреспондентом-сотрудником. Писал в него статьи и стихотворения»⁹³.

Действительно, при аресте у него были изъяты: «Тетради с воспоминаниями — 2 штуки, тетради с разными стихотворениями — 4 штуки, несколько поэм»⁹⁴.

Но главной его публикацией был уже упоминавшийся «исторический очерк» «Восстание верхнедонцов в 1919 году». Его содержание и дух отражали направление, которого придерживалось движение «Вольное казачество». Оно возникло в Праге в 1927 году и стало после окончания Гражданской войны главной зарубежной организацией казачества. У основания его стояла группа донских и кубанских казаков под руководством Исаака Федоровича Быкадорова, генерала Донской армии и историка, и кубанского казака Игната Архиповича Билого. Начиная с декабря 1927 года, он был главным редактором центрального органа движения — журнала «Вольное казачество».

Вольно-казачье движение ставило своей целью создание некоего государственного образования, которое объединило бы казачьи земли Дона, Кубани, Терека и Урала под названием «Казакии», — естественно, после ликвидации Советской власти в России. Его идеологи в этой своей иллюзорно-романтической, а по сути — провокационной идее — исходили из убеждения, будто «Казаки ведут свое начало от особых национальных корней, и потому имеют естественное право не только на самостоятельное культурное развитие, но и на политическую независимость»⁹⁵.

В политическом отношении они опирались на постановление о формировании Казачьей Федерации, принятое Верховным Кругом Дона — Кубани — Терека в Екатеринодаре 9 января 1920 года, — за полтора месяца до рокового исхода из Новороссийска. Этим Кругом, где были представители Дона, Кубани, Терека, и было принято решение об установлении «Союзного государства, составленного из указанных выше территорий, с возможностью расширения пределов за счет других казачьих регионов и создание Союза власти»⁹⁶.

Отношение «добровольцев» к этой новой казачьей инициативе с самого начала было отрицательным. «Екатеринодар устранил Россию, создал казачье государство, формирует самостоятельную армию и готовится принять всю полноту власти военной и гражданской на юго-востоке... На фронте явилась неуверенность в возможности продолжать при таких условиях борьбу»⁹⁷, — заявил по этому поводу генерал Деникин.

В эмиграции идея Федеративного казачьего государства была реанимирована генералом Быкадоровым и Билым.

Судя по материалам следственного «Дела», Павел Кудинов хотя и находился в русле Вольно-казачьего движения, но занимал в нем особую позицию.

На вопрос, какие легальные и нелегальные казачьи организации известны ему за границей, он отвечал: «Нелегальные организации мне неизвестны, а легальные организации следующие: РОВС — Российский воинский союз, Русская фашистская партия — РФП, украинская партия Скоропадского и петлюровская организация — казачья национальная партия — “Союз казаков-националистов” и “Вольное казачество”»⁹⁸.

Из перечисленных Кудиновым организаций ни РОВС, основу которого составляли деникинцы, врангелевцы и колчаковцы, ни националистические партии украинцев, ни, тем более, Русская фашистская партия, не привлекли его внимания, да они, по сути, и не были казачьими организациями. Общеказачьей организацией в эмиграции было «Вольное казачество» и отколовшийся от него «Союз казаков-националистов». К его созданию Павел Кудинов имел прямое отношение и даже в течение первого года его существования, точнее — с апреля 1935 по декабрь 1936 года⁹⁹ — был его председателем. До этого момента Кудинов, видимо, входил в актив Вольно-казачьего движения, во всяком случае, он постоянно печатал в журнале «Вольное казачество» статьи и стихи.

«Вольное казачество» находилось на содержании польских разведывательных служб и, как свидетельствует Кудинов, раскол произошел «из-за денег», — руководство движения и сотрудники журнала обвинили его главного редактора Билого в бесконтрольном расходовании полученных от поляков сумм. Тогда-то часть сотрудников и отделилась от Билого, инспирировав создание параллельной казачьей организации — «Союза казаков-националистов» со своим печатным органом «Казакия» (500 экземпляров на ротапринте). Павел Кудинов был избран председателем его. На вопрос, как создавался этот «Союз», он ответил, что он создавался в 1934 году на Съезде «из представителей казачьих станиц. На съезде был создан “казачий округ”, атаманом которого был избран я»¹⁰⁰.

Но что означали в условиях Болгарии слова «казачий округ» и «казачьи станицы»? Кудинов ответил на эти вопросы так: «По прибытию в Болгарию остатков Донской армии, вернее, донского корпуса, казаки перешли на мирное трудовое положение и осели в городах и поселениях Болгарии.

Донской атаман Богаевский в своем обращении к донским казакам заявил, что на возвращение в Россию в скором времени надежд питать нельзя, поэтому для того, чтобы сохранить старый патриархальный уклад жизни, традиции и быт казачества, призвал объединиться в станицы и хутора.

В Болгарии таких станиц было создано 10 и 5 хуторов. Каждая станица насчитывала в себе от 10 до 20 ч[еловек], а хутор до 10 ч[еловек].

Во главе их стояли атаманы. Так эти станицы и хутора существовали почти изолированно друг от друга до объединения, т. е. до апреля м-ца 1935 года.

Как-то перед этим ко мне письменно обратился проживавший в г. Софии Евсиков, который заявил, что казаки станиц и хуторов изъявляют желание объединиться, создать центр или общую организацию.

Он меня призывал принять участие в созыве съезда представителей станиц и хуторов, а также войти в инициативную группу по подготовке съезда и его организации. Съезд был созван в апреле месяце 1935 года. На этом съезде был создан Округ, выбран атаман. Впоследствии округ был переименован в “Союз казаков-националистов в Болгарии”»¹⁰¹.

Во время допроса 14 апреля 1945 года на вопрос о количестве членов его организации Кудинов, — имея в виду, по всей вероятности, Болгарию, отвечал: «Около 300 человек»¹⁰². В ходе допроса 9 ноября 1944 года, имея в виду и присоединившихся к «Союзу» на съезде в Братиславе казаков-националистов, он назвал другую цифру: 700 человек¹⁰³.

В ответ на вопрос о сфере влияния «Союза казаков-националистов» он сказал:

«Центр “Союза казаков-националистов” распространял свое влияние на Францию, Польшу, Чехословакию, Румынию, Югославию и Америку»¹⁰⁴, распространял там свои издания среди казаков-эмигрантов, вступая с ними в переписку.

Казачья автономия в составе России, установление казачьего самоуправления, сохранение жизненного уклада и традиций казачества, — при отмене монархии, дворянского и помещичьего сословий, крупного частного землевладения и разделе земли поровну, — таковы были цели и задачи «Союза казаков-националистов», как их сформулировал Павел Кудинов во время допросов. Их могли бы поддержать и повстанцы 1919 г.

Однако был один пункт, который, думается, верхнедонские повстанцы не смогли бы принять в программе «Союза казаков-националистов в Болгарии»: поддержка интервенции иностранных государств ради свержения советской власти и финансовое содержание иноземными державами. Вспомним отношение казаков в «Тихом Доне» к немцам в 1918 году или к представителям Антанты.

Здесь было самое уязвимое для Кудинова место в программе и деятельности «Союза казаков-националистов»: он вынужден был признать, что деятельность его организации, так же как и «Вольного казачества» Билого, финансировалась поляками. Именно Билый установил отношения такого рода с польскими службами, когда находился в эмиграции в Польше.

«Союз казаков-националистов» получал в основном на создание своего журнала «Казакия» от полпредства Польши в Софии 10 тысяч левов ежемесячно¹⁰⁵, так как Польша была крайне заинтересована в казачестве как антисоветской силе и «стремилась привлечь на свою сторону побольше казаков и активизировать казачье движение»¹⁰⁶.

Как выясняется из «Дела», участие Кудинова в «антисоветской националистической организации» исчислялось годом с небольшим — с апреля 1935 по декабрь 1936 года, после чего он оказался в сфере внимания спецслужб уже другого «иностранного государства» — СССР.

Время это было потрачено Кудиновым не столько на отстаивание интересов польского правительства, сколько на выяснение отношений, препирательства и грызню с Билым — к неудовольствию польских хозяев, поскольку, как мы знаем, оба журнала издавались на их деньги.

Терпение хозяев быстро кончилось. «В декабре месяце 1936 года, — рассказывает Кудинов, — группа руководящего кадра созвала без моего ведома собрание, на котором постановили отстранить меня от занимаемой должности»¹⁰⁷. В ответ он опубликовал в журнале заявление о том, что «распускает правление, а в дирекцию полиции заявил о закрытии журнала “Казакия”»¹⁰⁸.

Уже в следующем — 1937 году — Кудинов начинает издавать новый журнал — «Вольный Дон», на сей раз на деньги советского посольства, которые он получал от дипломатического представителя Яковлева, то есть от советской спецслужбы.

В советское представительство он обращался с просьбой помочь семье донского казака Георгия Зотовича Епихина, умершего в Болгарии, получить оставшееся после него имущество. «Оказалось, что секретарь знал мою фамилию, и у меня зашел с ним разговор о казачьих организациях. Я ему ответил, что в этих организациях я в настоящее время не состою. Потом секретарь предложил мне встретиться с ним в одном отеле на ул[ице] Лече вечером того же дня»¹⁰⁹.

Результатом этой встречи было то, что «этим же вечером он дал мне 5000 левов», и Кудинов согласился издавать журнал «Вольный Дон», который помогал отстаивать просоветские интересы в среде казачества. «В условное число я вторично встретился с тем же человеком. Разговаривали о казачьих организациях, и он мне предложил дать описание вольного казачества. При этом секретарь дал мне 10000 левов. Я остался в Софии на несколько дней и описал в подробностях возникновение и развитие вольного казаческого движения. Это описание я передал ему в фойе кинотеатра... В дальнейшем я информировал секретаря о деятельности всех известных мне организаций. Когда начал издавать журнал, по одному экземпляру передавал ему. Встречи с секретарем продолжались до августа 1938 года, всего было 8 или 9 встреч»¹¹⁰. В августе 1938 года ожидавший встречи с секретарем в условленном месте Павел Кудинов был арестован болгарской полицией.