«Тихий Дон»: судьба и правда великого романа

НАЧАЛО ПУТИ

История сохранила немало свидетельств современников, равно как и самого Шолохова, о начале его творческого пути, о том, как замышлялся и вырастал «Тихий Дон», как рукопись романа была встречена близкими и «дальними» людьми, через какие тернии она прошла, прежде чем пришла к читателю. К сожалению, эти свидетельства никогда системно и целостно не изучались. Между тем, каждое из этих свидетельств ценно, — вот почему так важно собрать их воедино, систематизировать и проанализировать. Свидетельства эти, все подробности биографии писателя важны для окончательного уяснения проблемы авторства «Тихого Дона», поскольку помогают воссоздать обстоятельства возникновения романа, его «предысторию».

«Антишолоховедение» игнорирует, старается не замечать самый первый и, казалось бы, очевидный для всех факт биографии Шолохова — то, что действие «Донских рассказов», романов «Тихий Дон» и «Поднятая целина» протекает именно в тех местах, где родился, провел детские и юношеские годы, прожил почти всю свою жизнь Михаил Александрович Шолохов. Как уже подчеркивалось выше, ареал жизнедеятельности его героев со всеми особенностями их поведения, языка, топографии и топонимики местности, системой прототипов и реальных действующих лиц, полностью совпадает с ареалом жизнедеятельности самого Шолохова: это — Верхний Дон, станица Вёшенская и близлежащие хутора и станицы. В истории мировой литературы немного писателей, чье творчество с такой глубиной и органичностью было бы связано с биографией и местом проживания автора. Мы уже обращали внимание читателя на очевидный и неоспоримый факт: ни один из предлагаемых претендентов на авторство «Тихого Дона» не пересекал границы Вёшенской округи, не только не жил, но даже не бывал в тех местах, которые описаны в «Донских рассказах»,

«Тихом Доне» и «Поднятой целине». Их личная биография никак не соотносится с событиями, изображенными в «Тихом Доне», тогда как жизнь Шолохова неотрывна от них.

Первая автобиография Шолохова была опубликована в сборнике «Лазоревая степь» в 1931 году. Приведем ее полностью:

«Родился я в 1905 г. в хуторе Кружилином, станицы Вёшенской, Донецкого округа (б. Области Войска Донского).

В детстве

Отец — разночинец, выходец из Рязанской губ., до самой смерти (1925 год) менял профессии. Был последовательно: “шибаем” (скупщиком скота), сеял хлеб на покупной казачьей земле, служил приказчиком в коммерческом предприятии хуторского масштаба, управляющим на паровой мельнице и т. д.

Мать — полуказачка, полукрестьянка. Грамоте выучилась, когда отец отвез меня в гимназию, для того чтобы, не прибегая к помощи отца, самостоятельно писать мне письма. До 1912 года и она и я имели землю; она, как вдова казака, а я, как сын казачий, но в 1912 году отец мой, Шолохов, усыновил меня (до этого был он не венчан с матерью), и я стал числиться — “сыном мещанина”.

Учился в разных гимназиях до 1918 года. Во время гражданской войны был на Дону.

С 1920 года служил и мыкался по Донской земле. Долго был продработником, гонялся за бандами, властвовавшими на Дону до 1922 года, и банды гонялись за нами. Все шло, как положено. Приходилось бывать в разных переплетах, но за нынешними днями все это забывается.

Пишу с 1923 г., с этого же года печатаюсь в комсомольских газетах и журналах. Первую книжку издал в 1925 году. С 1926 года пишу “Тихий Дон”. Кончу его в 1931 году. Вот и все.

Михаил Шолохов»¹.

В архиве Е. Г. Левицкой (подробнее о ней будет сказано в седьмой главе), приобретенном ИМЛИ, хранится автограф этой автобиографии, помеченный рукой Левицкой 1928 годом, — временем, когда она была написана². В нем — существенные разночтения с текстом, опубликованным в сборнике «Лазоревая степь». (Все расхождения выделены жирным шрифтом.) Указана точная дата рождения: «Родился я в 1905 году 24 мая»; перечислены гимназии, в которых учился Шолохов: «Учился в разных гимназиях (Москва, Богучар, Вёшенская) до 1918 года».

И — главное: в опубликованном тексте «Автобиографии» отсутствует очень важное свидетельство Шолохова: «С белыми ни разу никто из нашей семьи не отступал, но во время Вёшенского восстания был я на территории повстанцев».

И еще одно разночтение между опубликованным и неопубликованным текстами. В опубликованном ее тексте сказано: «С 1926 года пишу “Тихий Дон”. Кончу его в 1931 году»; в автографе: «С 1926 года пишу “Тихий Дон”. Кончу его в 1930 году»³.

В тексте автобиографии — как в рукописном, так и в опубликованном — очевидна одна ошибка: свою первую книгу «Донские рассказы», с предисловием А. С. Серафимовича Шолохов опубликовал в издательстве «Новая Москва», в серии «Библиотека рабоче-крестьянской молодежи», в 1926 году. В автобиографии назван 1925 год. Причина, видимо, в том, что эта книга увидела свет в самом начале 1926. В том же году и в том же издательстве вышла вторая книжка рассказов Шолохова — «Лазоревая степь». В памяти писателя первая книга — «Донские рассказы» — осталась как вышедшая в 1925 году.

В первой автобиографии Шолохова — как в автографе, так и в тексте, опубликованном во втором издании сборника «Лазоревая степь» (второе издание — 1931), названа еще одна важная, хотя и не вполне ясная дата: «С 1926 года пишу “Тихий Дон”. Кончу его в 1930 г.» (автограф) или же — «в 1931 году» (опубликованный текст). Это предположение может показаться странным и непонятным — всем известно, что «Тихий Дон» был завершен Шолоховым лишь в 1940 году. Дело в том, что по первоначальному замыслу роман, как это явствует из переписки Шолохова с Е. Г. Левицкой, планировался в трех книгах. В 1927 году были закончены и опубликованы в журнале «Октябрь» (№№ 1—10) первые две. В 1927 году Шолохов начал писать третью — по его предположению, завершающую книгу. Вот почему в автобиографии, написанной в 1928 году, писатель смело заявил, что закончит «Тихий Дон» в 1930 году.

Учитывая фантастически быстрые сроки работы над первыми двумя книгами (к этой «загадке» романа «Тихий Дон» мы еще вернемся), эта дата окончания романа была вполне реальной. Третья книга «Тихого Дона» с января 1929 года уже печаталась в журнале «Октябрь». Но в апреле того же года публикация была приостановлена по цензурным соображениям. Вот почему в переизданном «Московским товариществом писателей» сборнике «Лазоревая степь» Шолохов перенес срок окончания романа с 1930 на 1931 год. Писатель предполагал завершить (и завершил) доработку третьей книги романа в 1931 году, — в январе 1932 года она была продолжена публикацией в журнале «Октябрь»; однако во второй половине 1931 года Шолохов изменяет свой первоначальный замысел и принимает решение писать четвертую книгу. Это, вместе с цензурными трудностями, и отодвинуло срок окончания романа почти на десять лет.

Когда составители фундаментального труда «Советские писатели. Автобиографии в 2-х томах» (М., 1959) Е. Ф. Никитина и Б. Я. Брайнина не смогли получить от Шолохова его подробной автобиографии («Моя биография — в моих книгах», — сказал он), они перепечатали в этом труде текст автобиографии писателя из уже упоминавшегося сборника «Лазоревая степь». В этом тексте автобиографии фраза о сроках окончания «Тихого Дона» вообще отсутствует.

Отец писателя, Александр Михайлович Шолохов

Мать писателя, Анастасия Даниловна Шолохова (в девичестве — Черникова)

Миша Шолохов с матерью Анастасией Даниловной. 1909 г.

С родителями — отцом Александром Михайловичем и матерью Анастасией Даниловной. 1912 г.

Каргинское мужское приходское училище, в котором с 1912 по 1914 гг. учился М. Шолохов

В московской гимназии Шелапутина. 1914 г. Крайний справа — Миша Шолохов

В Богучарской гимназии. 1915 г. Сидит слева — Миша Шолохов

Первый учитель М. Шолохова Тимофей Тимофеевич Мрыхин с женой Ульяной Даниловной. 1911 г.

В архиве Отдела творческих кадров бывшего Союза писателей СССР, а также в РГАЛИ (фонд ГИХЛ, редакция литературоведения и критики) хранится черновой текст подготовленной Е. Ф. Никитиной статьи «Шолохов Михаил Александрович» для двухтомного труда «Советские писатели. Автобиографии». В нем приведен текст еще одной автобиографии Шолохова, присланный писателем из Вёшенской 17 марта 1955 года для данного сборника. Текст этот не публиковался, поэтому есть смысл привести его полностью:

«Родился 24 марта 1905 года в х. Кружилино б. Донской области (ст. Вёшенской), в семье торговослужащего.

Учился в церковно-приходской школе, затем — в мужской гимназии.

В годы гражданской войны (1919) ушел из 5 кл. гимназии. С 1920 г. работал служащим в стан[ичном] ревкоме ст.[аницы] Каргинской, потом — некоторое время — учителем в нач.[альной] школе, в 1921—22 гг. служил прод.[овольственным] работником на Дону. С 1923 г. стал печататься в газете «Юнош[еская] Правда». В этом же году напечатан был мой первый рассказ. С 1923 г. литература стала моей основной профессией»⁴.

В конечной, книжной редакции биографии «Шолохов Михаил Александрович», опубликованной в двухтомнике «Советские писатели. Автобиографии», этот текст был заменен другим — автобиографией М. А. Шолохова от 10 марта 1934 года (автограф которой хранится в архиве ИМЛИ):

«Родился в 1905 году в семье служащего торгового предприятия, в одном из хуторов станицы Вёшенской, бывшей Донской области.

Отец смолоду работал по найму, мать, будучи дочерью крепостного крестьянина, оставшегося и после “раскрепощения” на помещичьей земле и обремененного большой семьей, с двенадцати лет пошла в услужение: служила до выхода замуж горничной у одной старой вдовой помещицы.

Недвижимой собственности отец не имел и, меняя профессии, менял и местожительство. Революция 1917 года застала его на должности управляющего паровой мельницей в х. Плешакове, Еланской станицы.

Я в это время учился в мужской гимназии в одном из уездных городов Воронежской губернии. В 1918 году, когда оккупационные немецкие войска подходили к этому городу, я прервал занятия и уехал домой. После этого продолжать учение не мог, так как Донская область стала ареной ожесточенной гражданской войны. До занятия Донской области Красной Армией жил на территории белого казачьего правительства.

С 1920 года, то есть с момента окончательного установления Советской власти на юге России, я, будучи пятнадцатилетним подростком, сначала поступил учителем по ликвидации неграмотности среди взрослого населения, а потом пошел на продовольственную работу и, вероятно унаследовав от отца стремление к постоянной смене профессий, успел за шесть лет изучить изрядное количество специальностей. Работал статистиком, учителем в низшей школе, грузчиком, продовольственным инспектором, каменщиком, счетоводом, канцелярским работником, журналистом. Несколько месяцев, будучи безработным, жил на скудные средства, добытые временным трудом чернорабочего. Все время усиленно занимался самообразованием.

Писать начал с 1923 года. Первые рассказы мои напечатаны в 1924 году.

В 1926 году начал писать “Тихий Дон”. Восемь лет потратил я на создание этого романа и теперь, пожалуй, окончательно “нашел себя” в профессии писателя, в этом тяжелом и радостном творческом труде.

Ст. Вёшенская

10 марта 1934 г.»⁵.

Еще одну автобиографию Шолохов направил в журнал «Прожектор» в 1932 году. Автограф ее хранится в РГАЛИ, она никогда полностью не публиковалась, а потому приведем и ее:

«Писать начал в 1923 г. Почти все рассказы, написанные с 1923 по 1926 г., вошли в два сборника “Донские рассказы” и “Лазоревая степь”. Как и водится: от большинства этих рассказов, если бы можно было, я с удовольствием бы сейчас “отмежевался”. Очень уж много в них наивного и детски беспомощного.

В 1925 г. осенью стал было писать “Тихий Дон”, но после того, как написал 3—4 п. л., — бросил. Показалось, — не под силу. Начинал первоначально с 1917 г., с похода на Петроград генерала Корнилова. Через год взялся снова и, отступив, решил показать довоенное казачество.

Многое из написанного можно бы сделать искуснее, крепче, звучнее; так, по крайней мере, думается теперь.

Сейчас закончил третью (предпоследнюю) книгу “Тихого Дона” и, вчерне, вторую (последнюю) — “Поднятой целины”. Написал несколько “Охотничьих” рассказов.

О своих “творческих замыслах” не хочется говорить. Пусть замыслы, претворенные в действительность, сами говорят за себя.

За время моей десятилетней работы вышло 6 книг: два сборника рассказов, “Тихий Дон” — три книги, “Поднятая целина” — одна книга.

Первая и вторая книги “Тихого Дона” переведены в ряде стран Зап[адной] Европы.

Ст. Вёшенская

14 ноября 1932 г.»⁶.

Итак, перед нами — четыре автобиографии Шолохова — главный исходный документальный материал как для создания научной биографии Шолохова, так и для прояснения проблемы авторства «Тихого Дона». Мы будем возвращаться к этим документам неоднократно, а пока подчеркнем необходимое для нас. Во всех автобиографиях Шолохов пишет, что в пору отрочества находился на «территории повстанцев», «на территории белого казачьего правительства»; в годы юности «служил продработником»; писать начал в 1923 году; рассказы, написанные с 1923 по 1926 гг., вошли в два сборника — «Донские рассказы» и «Лазоревая степь»; осенью 1925 года начал писать «Тихий Дон», но «бросил», вторично начал его писать в 1926 году, намереваясь закончить поначалу в 1930, потом в 1931 году.

Как уже отмечалось выше, биография Шолохова тугими нитями связана с романом «Тихий Дон». «Тихий Дон» пронизан обостренным чувством Родины. Чувство органичной, кровной причастности автора к родной земле, к Дону, казачеству, Донщине ярчайшей печатью лежит на нем, — как, пожалуй, ни на каком другом произведении русской литературы. Автором «Тихого Дона» мог быть лишь уроженец Донской земли. Сторонний человек может многое «изучить», «познать» из эпизодических «приездов», из архивов и книг, из опроса свидетелей событий, но он не в силах проникнуть в то тайное тайных и святая святых, что постигается с молоком матери. Это подспудное, интуитивное чувство, именуемое чувством Родины, дается лишь непосредственно прожитым и пережитым, глубоко личностным опытом. Самый простой, элементарный, но абсолютно неопровержимый показатель того — язык. Сторонний человек, как бы он этого ни хотел, не сможет «выучить» своеобразный природный, народный язык, к примеру, русского Севера или колоритный язык юга России, и писать прозу на этом языке так, как это делал Михаил Шолохов, а сегодня, к примеру, Василий Белов. Ибо диалекту, — в отличие от любого иностранного языка, невозможно научиться. С ним надо родиться и — жить в местах распространения этого диалекта. А «Тихий Дон», как никакой другой роман, привязан к народному говору и диалекту донского казачества, точнее — к «казачьему языку» Верхнего Дона.

Эту его особенность — неразрывную слитность с миром народной жизни Дона, его культурой и языком, остро почувствовал А. С. Серафимович, который справедливо утверждал, что «Тихий Дон» мог написать только человек, который родился и вырос именно в Донском краю.

«С самого рождения маленький Миша дышал чудесным степным воздухом над бескрайним степным простором, и жаркое солнце палило его, суховеи несли громады пыльных облаков и спекали ему губы. И тихий Дон, по которому чернели каюки казаков-рыболовов, неизгладимо отражался в его сердце. И покосы в займище, и тяжелые степные работы пахоты, сева, уборки пшеницы, — все это клало черту за чертой на облик мальчика, потом юноши, все это лепило из него молодого трудового казака, подвижного, веселого, готового на шутку, на незлую, веселую ухмылку. Лепило его и внешне: широкоплечий, крепко сбитый казачок с крепким степным, бронзовым лицом, прокаленным солнцем и ветрами.

Он играл на пыльных заросших улицах с ровесниками-казачатами. Юношей он гулял с молодыми казаками и девчатами по широкой улице, и песня шла за ними, а над ними луна, и девичий смех, вскрики, говор, неумирающее молодое веселье...

Михаил впитывал, как молоко матери, этот казачий язык, своеобразный, яркий, цветной, образный, неожиданный в своих оборотах, который так волшебно расцветал в его произведениях, где с такой неповторимой силой изображена вся казачья жизнь до самых затаенных уголков ее»⁷.

Мы еще вернемся к теме «язык Шолохова», его народной, во многом диалектной основе, сопоставим его с языком претендентов на авторство «Тихого Дона» — Ф. Крюкова, В. Севского, И. Родионова и других.

А пока подчеркнем: донское происхождение Шолохова, его детство в казачьих хуторах и станицах, впечатления и память детства и отрочества, которыми напоен сам воздух «Тихого Дона», — важнейший аргумент в пользу авторства Шолохова в цепи других аргументов, проясняющих проблему авторства романа, о которых пойдет речь далее.

Странно читать утверждения «антишолоховедов», будто «по своему основному происхождению и социальному положению будущий писатель был “иногородним”», «формирование молодого Шолохова протекало вне казачьей среды и казачьих традиций», будто он «никогда не работал на земле, не пахал, не сеял, не собирал урожай, не косил сено, не ухаживал за скотом или волами»⁸; иными словами — не знал жизни казаков. Эти нелепые упреки сродни тем, о которых Шолохов с иронией говорил сотруднику Архива А. М. Горького И. С. Букину: «Радек обвинял меня в политической неграмотности, в незнании русского мужика и вообще деревни»⁹.

Шолохов в одной из автобиографий сообщает, что его мать — «полуказачка, полукрестьянка», а сам он до 1912 года был записан как «сын казачий». Рос Шолохов в казачьих куренях, на хуторах и в станицах, в казачьей среде, среди казачат и иногородних, и подозревать его в том, что он не знал станичный земледельческий труд и быт, — это примерно то же, что подозревать Василия Белова, сына сельской учительницы, выросшего на Вологодчине, что он не знает жизни вологодской деревни.

В действительности Шолохов обладал энциклопедическим знанием казачьей жизни, был до конца своих дней погружен в нее, любил казачество, прекрасно знал его историю, его традиции, фольклор и никогда не ощущал себя на Дону «иногородним», чужим.

Редактор Вёшенской газеты А. Н. Давлятшин, часто встречавшийся с М. А. Шолоховым, многократно бывавший у него дома, свидетельствует:

«Что же прежде всего и больше всего поразило меня в облике и характере Шолохова? То, что он не только отлично знал историю, быт, культуру, привычки и нравы казаков — он сам жил в стихии культуры казачества органически. Не как влюбленный и заинтересованный, но все же внешний наблюдатель. Он жил самой активной деятельной жизнью казаков, способствовал сохранению и совершенствованию их культуры. Он был стопроцентный, простой нечиновный казак по одежде, житейским навыкам. По системе всех своих ценностей, как стало принято говорить»¹⁰.

И еще одно крайне важное наблюдение Давлятшина, помогающее нам лучше ощутить личность Шолохова:

«Другая особенность Шолохова, пожалуй, вытекающая из первой, — поразительное сходство со своим (да и нашим) любимым героем Григорием Мелеховым. Непокорный нрав, повышенное чувство собственного достоинства, бесстрашие перед лицом опасности в сочетании с душевной отзывчивостью, магнетической властью над людьми, эмоциональной взрывчивостью и отходчивостью... Впрочем, едва ли можно перечислять все качества личности Шолохова, так великолепно выраженные в “Тихом Доне”. Этот букет человеческих качеств я назвал бы атаманским букетом. Разве в известных нам донских атаманах, начиная от Степана Разина, они не выразились так же ярко, как в Григории Мелехове?»¹¹.