Легко ли стать принцессой

1

Этот день не задался сразу. С самого утра. За окном — мелкая нудная морось, дочка хнычет — мама одевает как в зимнюю стужу, — сама мама не хочет слышать и естественно нервничает. Вдобавок ночью подморозило, и пришлось долго отскребать лобовое стекло старенького 'Пежо' от злой наледи. Вдобавок кто-то из супер-ответственных закрыл ворота стоянки на замок, и пришлось возвращаться домой за ключом. Вдобавок начальника вздернули на ковре у еще большего начальника — и на планерке он размашисто стучал кулаком по столу, подробно разъясняя принципы 'На работе — работать!' всему отделу…

Обычная жизнь. Серая, скучная, как исписанный листок тетради. Синими школьными чернилами. Утро-день-вечер, вечер-ночь-утро. Аванс, зарплата, супермаркет. Рынок, воскресный огород на тещиной даче, вечерний компьютер. Сергей даже не пытался дождаться вечера — вечер все равно не обещал никаких перемен…

— Наша дочь скатилась чуть ли не по всем предметам! — полыхающие глаза жены встречали прямо на пороге.

— А я ведь просила тебя, сто раз — проверь уроки!

Сергей вздыхал, и начинал раздеваться.

— Вот оно: не надо, дай ребенку пространства, пусть привыкает к ответственности…

Вообще-то он любил свою семью. Хотя с женой они были полными противоположностями. И не в характерах, где эдакое разночертие дополняет друг друга. А в том, что объединяет эти самые характеры. Интересы, убеждения, мировоззрение, кредо. Взгляд на жизнь… Светка легко заводилась. Быстро остывала. И никогда не сдерживала в себе то, в чем обвиняла весь мир. А мир — был трудным, непробиваемым, и злопамятным. Чтобы жить, надо много работать, чтобы работать — надо много учиться. К неприятностям лучше готовиться загодя. Опасности — на каждом углу. Никогда не верь соседям и коллегам на работе, ибо не знаешь — что на уме. Работа — дерьмо, высасывает все жилы. Клиенты и начальники — враги по определению, каждый думает только о себе. Никто ничего не сделает просто из доброты… Знакомо?

Впрочем — мир отвечал ей тем же.

— Тебя…

Он иногда удивлялся — как они жили вместе? Наверное, из-за того, что Светка все-таки в душе была добрей, чем казалась на первый взгляд. Всегда мирилась первой. Она просто — не верила в доброту других людей. Просто — не верила этому миру…

— Тебя! — он не сразу понял, что она протягивает ему телефонную трубку. — И ботинки сними, сколько воды натекло…

— Кто?

— Дед Пихто! — сунула трубку в руки и убежала на кухню.

И еще — она была просто красавицей, его жена.

— Да? — Сергей отбросил навязчивые мысли и прислонил аппарат к уху. — Внимательно.

— Золотоша Сергей Дмитриевич? — незнакомый голос отдавался непонятным эхом. — Отец — Вячеслав Павлович, бабушка — Ольга Константиновна?

— Да… — удивленно протянул Сергей, — простите… С кем имею честь?

— Прадедушка — Григорий Леонидович, пра-пра-дед — Святослав Романович? — не хотело реагировать эхо.

— Не знаю… — начал раздражаться Сергей. — Кто вы?

Телефонная трубка ответила ровными монотонными гудками. Он некоторое время еще держал у уха, как будто сквозь гудки мог донестись ответ, потом плюнул и выключил.

На полу действительно натекла целая лужа…

— Кто это был? — крикнула с кухни Светка.

— Черт его знает, — он снял ботинки и скрылся в ванной. — Гоблин невежливый…

Вечер вступал в свою колею. Ужин, воспитательный регламент для дочери, компьютер. Жена жалуется на цены по телефону маме — родственная душа, а Сергей фантазер, далек от реальности, не видит дальше своего носа — а реальность за носом такова, что впору заказывать гроб у гробовщиков…

Все как обычно. И не как обычно. Какая-то тяжесть на сердце, как будто глупый телефонный звонок поднял давно устоявшуюся муть. Бабушка — Ольга Константиновна. Прадедушка — Григорий Леонидович… Как звали прадеда?

Кажется, покойная бабушка сказывала — действительно Гришкой… Пра-пра-пра — так далеко познания семейного древа не простирались.

Сергей раскрыл тумбочку и вывалил старые семейные фотографии. Вот она — коричневая, расплывчатая… Кто-то из пра-пра-пра — в военной гимнастерке, еще до войны. Лихие усы, вихрастый чуб, задорные глаза. Надо бы отсканировать, да в комп — все нет времени. Надпись с другой стороны: 'Золотоша С. Р. 1922 г'.С. Р. — Святослав Романович? А я и не знал…

Тогда откуда знают они? Что это вообще было?

'Да что угодно, — тут же поднимается привычный к скептике разум. — Статистическая проверка, к примеру. Делают где-нить в инете семейные древа. Или ревизируют архивы. Или письмо тебя ищет. Старое, желтое, с фронта — от пра-пра-пра… Что угодно!' Разум уверен, разум знает все. Разум найдет логическое объяснение всему, что происходит в мире. Это только душа не любит логику…

Телевизор мельтешил кадрами — джунгли и пальмы, солдаты в камуфляже с закатанными рукавами, дощатые трущобы бедняков — дети копошатся в мусоре, дворцы с бассейнами — загорелые красотки нежатся под зонтиками. Диктор убедительно объясняет: 'Камерун, Лаос, Гватемала, Кипр…'

Это мир. Он логичен?

'Чушь! — в очередной раз отбрасывает мысли в сторону. — Причем здесь мир?'

Твоя работа завтра. Твой балансовый отчет. Жена на кухне. Дочка делает уроки. Надо купить зимние шины для 'Пежо', а денег нет… Это — логично. Таков мир. Таков?

Неожиданный звонок в дверь прервал философские изыскания несогласной с разумом души.

— Сережа, открой!

Ничто в мире не остановит Светкины телефонные сетования.

Сергей прошел в прихожую и щелкнул замком — он никогда не заглядывал в глазок. Как-то не сочетается с мужским характером. Смелого, уверенного, твердого, бесстрашного… Зря. Снаружи нарисовались несколько крепких мужских фигур — он попытался захлопнуть дверь, но не успел… Сильный удар заставил отлететь уверенный бесстрашный характер к стене — затылок вдребезги разнес зеркало, и на глаза навалилась темнота. Истерично закричала Светка, по прихожей звучно загрохотал тяжелый топот…

— Это он?

На лицо ощутимо брызнули водой. Разум плавал в красной вопящей мути, и не хотел выбираться наружу. Волны раз за разом накатывались, покрывая с головой и оставляя боль в затылке. Но зато не было света. И того, что заставляло содрогаться память…

— Что-то не производит впечатления.

Мерзкий, дребезжащий, противный голос. Он наверняка принадлежал толстой холодной жабе, с головы до ног покрытой бородавками. Обожающей комаров и мух…

— Составляющие совпадают на 60 процентов, больше не сможет дать никто, — ответил кто-то более молодой. — Проверили все возможности, на Эпсилоне тоже…

Цыпленок. Желторотый цыпленок, выпячивающий грудь. Пробующий петушить хвостик…

— Ладно… Приведите в норму. Сейчас он напоминает мокрую медузу.

Сергей с трудом разлепил глаза. Просторное помещение, вокруг — толпа людей. Постарался сфокусировать зрение — рядом на корточках молодой военный, в непонятном мундире, за ним… Бывают же у подсознания верные сравнения — обрюзгший силуэт, толстое лицо в складках, скользкое и гладкое, как у женщины. Маленькие водянистые глаза. Неприятнейшее лицо, и кажется — предмет подобострастия всех остальных…

— Где я?

— Очнулся? — жабоподобный расплылся в улыбке, и тоже присел на корточки — тугой живот сразу закрыл полмира. — Вот и ладушки! Ты у меня в гостях, родненький, — любишь гости? Привыкай, что тут поделаешь, придется к многому привыкать… Будешь паинькой, да?

Сергей напрягся и плюнул ему в лицо — сильный удар тут же откинул голову назад. Все мгновенно пришли в движение — руки прижали к полу, на рот легло мокрое полотенце. Не обращение как к малышу вызвало реакцию — разум заметно притупился на эмоции. А память и боль. Разбитое зеркало и истеричный крик жены…Толстяк отшатнулся, как от пощечины, лицо сразу приобрело брезгливое выражение: — Не хочешь по-хорошему?

Кто-то подал платок, он долго и тщательно вытирал лицо. Потом сверкнул глазами на остальных:

— Ублюдок должен стоять на задних лапках и просить у меня косточку! Еще вчера. У вас нет лишнего времени. Вперед.

Молодой вытянулся:

— Будет исполнено, Ваше величество…

Ваше величество? Король? Настоящий?

Бред… Плевать. Сергей снова потерял сознание.

Но до того, как заново окунуться в красную бурлящую муть — успел выхватить один необычный взгляд… Необычный, потому как резко контрастировал с всеобщим фоном злобы и равнодушия. Пожилой седой военный у стены улыбнулся, и в глазах плескалось одобрение…