...

«В ней Мандельштам возродил традицию фольклоризованной гражданской сатиры ХIХ века с той постановкой “русского голоса”, которая вызывает в памяти, в первую очередь, “народный стиль” гр. А. К. Толстого. Своим ритмико-интонационным строем, риторикой негодования, смягченного просторечивым юмором и позой простодушного изумления, и несколькими конкретными деталями эти знаменитые стихи восходят к не менее знаменитой “песне” Толстого “Поток-Богатырь”. Сходство между некоторыми строками можно указать вполне отчетливо:

Мы живем, под собою не чуя страны

Наши речи за десять шагов не слышны

Там припомнят кремлевского горца

А вокруг него сброд тонкошеих вождей

Что ни казнь у него, то малина.

Ср.: Под собой уже резвых не чувствует ног

И пытает у встречного он молодца:

“Где здесь, дядя, сбирается вече?”

Но на том от испугу не видно лица:

“Чур меня, – говорит, – человече!”

Обожали московского хана

А кругом с топорами идут палачи,

Его милость сбираются тешить,

Там кого-то рубить или вешать». [261]

На мой взгляд, находка блестящая – убедительная как непосредственно, по ритму и звучанию, так и функционально, по характеру решенной поэтом стилистической задачи. Но неистового Бенедикта она не просто не убеждает, а оскорбляет!

Загрузка...