Покровитель. Том 1

Глава 36. Баллада

Говорят, крейнцы находчивые, северяне отважные, джейрийцы дружелюбные, а харсанцы гостеприимные. Но что же кочевники? Если спросить крейнцев, они ответят: «Наглые и шумные». Северяне пожмут плечами и скажут, что с ними весело, а еще у многих в Ризе найдется хотя бы один друг кочевник. Джейрийцы наверняка вспомнят какую-нибудь забавную историю и добавят, что шаманы всегда приходят на помощь и знают много интересного. Харсанцы же осудят их беспечность и похвалят приверженность традициям, сделав акцент на том, что именно Харсан – родина мастеров печатей и массивов, удалых воинов и знаменитых целителей.

У Найта теперь было свое мнение: кочевники – очень искренние люди. Говорят, что думают, открыто злятся, от всей души радуются, честно решают споры и разделяют обязанности. Все племя – один живой организм, здоровый и энергичный. И в данный момент некоторая его часть, утащив Покровителя в юрту старейшин, начала бурную деятельность, шурша тканями и позвякивая украшениями.

С одной стороны суетился Далай:

– Примерьте это!

С другой, кряхтя и цокая языком, седая кочевница перебирала подвески, кольца и браслеты. Тем временем другие старейшины кружили по юрте, словно помолодели лет на двадцать, и приносили все новые и новые вещи.

– Это лучший шелк. Привезли из Дахада в прошлом году.

– Гляньте на эту тунику. Какая тут вышивка! Ее сделала старейшина Тори.

– Думаю, вам больше подойдут эти брюки, господин Найт. Ах, а может, все-таки эти?

– Что вы предпочитаете: рубины, аметисты, сапфиры или изумруды? Или же вам больше нравится этот огненный опал?

– У вас такая светлая кожа и тонкая талия, господин Найт! Вам обязательно нужно это подчеркнуть!

– Кхе-кхе. Господин, простите за дерзость, но не могли бы вы сказать, какой у вас размер ноги?

Найт успел только моргнуть – и его окружили, засыпая вопросами и комплиментами. Стоило лишь начать говорить им, чтобы не переживали и не утруждались так ради него, как куча одежды разных цветов и фасонов увеличилась вдвое. По словам Далая, старейшины были обеспокоены тем, что спутники Найта, простые люди, получили призы и много внимания, а ему еще ничего не подарили. Так юноша и оказался здесь без возможности сбежать от суетливых стариков, решивших приодеть Покровителя.

– Красный цвет чудесно смотрится! Что скажете?

Найт взглянул на яркую рубашку с узорами в виде переплетающихся ветвей и листьев и покачал головой:

– Я ношу в основном черный.

– Почему? – Милая седая женщина, та самая старейшина Тори, вышившая покрывало для победителя скачек, расстроенно прижала рубашку к груди.

– Мне... – Найт помедлил, задумавшись, как лучше ответить. – Просто мне нравится.

Старушка растерянно моргнула, не понимая, как красивому и улыбчивому Покровителю может нравиться одеваться так мрачно.

– Чего застыла, сестра? – заворчал Далай. – Ты же слышала: господину нравится! Неси другую одежду.

Тори вздохнула, убрала красную рубашку к неподходящим вещам и достала черную с крошечными серебряными звездочками по краям рукавов, а также брюки с вставками из замши, которые прекрасно подошли бы и для верховой езды, и для повседневной носки. Взглянув на одежду, женщина сочла ее недостойной и собиралась бросить, но Найт ее остановил.

– Мы ведь хотели вас нарядить! – воскликнул Далай, хватаясь за голову. – Все решат, что мы не нашли вещей получше! Господин, пожалуйста, посмотрите на этот шелк!

Найт вежливо улыбался, но был непреклонен:

– Мне нравится это.

– Хотя бы рубашку другую! – не сдавался старик.

– Нет.

– Хотя бы больше вышивки!

– Не хочу.

– Тогда наденьте эти украшения с рубинами!

– Красный – точно не мой цвет. А у вас есть обсидиан или горный хрусталь?

– Милостивые боги! Они даже не драгоценные!

Отчаявшийся старейшина был готов рвать на себе волосы. Он ведь пообещал Элисте нарядить Найта, а тот продолжал упираться! Где это видано, чтобы смертному дарили редчайший арконит, а Покровителю – полудрагоценные камни?! Молодые его засмеют! Скажут: «Дедуля Далай оказался бесстыжей псиной, раз допустил такое. Позор тебе, старый пень».

После долгих уговоров и нытья старейшины Найту все же положили в новенькую походную сумку еще одни брюки, рубашку и куртку, а на поясе у него красовался широкий ремень с серебряными бляшками, черными и синими камнями, кисточками из конского волоса и подвеской в виде маленькой птички из обсидиана. Подслеповатая старушка, долго что-то искавшая среди украшений, с беззубой улыбкой протянула юноше три браслета.

– Спасибо. – Принимая украшения из ее морщинистых сухих рук, Найт чувствовал теплоту в сердце. – Спасибо вам всем большое.

– Мы очень рады, что вы к нам пришли, – сказала Тори, пока Далай в тайне от Найта засовывал тому в сумку горсть подвесок и цветастый платок. – Может, все-таки хотите отдельную юрту?

Демон с Черничной горы как раз в этот момент встретился взглядом со стариком и увидел, как радостно блеснули его синие глаза.

«Опять!» – испугался Найт и воскликнул:

– Не надо!

Пока старейшины мучили Покровителя, Хан и остальные потихоньку выползали из юрты Араи. Сначала подскочил Вариан и побежал готовить лук и стрелы, потом Нае с каменным лицом пошел проверять лошадей. Через некоторое время выплыла помятая и лохматая Аури, широко зевая и щурясь на яркое солнце. Араи с Июлем вышли следом и сразу направились за едой.

Хан и Кисточка встретились у входа и с неприязнью уставились друг на друга. Ласка держала в зубах кусок мяса, утащенный у готовивших завтрак тетушек, а лучник с полотенцем на плечах направлялся к реке.

– Где с утра пораньше шляется твой хозяин?

Даже если бы Кисточка могла говорить, то в ответ она бы лишь фыркнула или послала Хана куда подальше.

Когда Элияр вернулся, в юрте его уже ждали все остальные, а также горячие лепешки, рыба, чай и переодетый Найт. Кисточка играла с подвеской у него на поясе, а Июль лежал у ног и выпрашивал еду, преданно виляя хвостом.

Запеченная на открытом огне рыба с пряностями и свежей зеленью исчезла в два счета, и Араи пошел за добавкой. Мягкое белое мясо таяло во рту, а специи были в меру острые и не перебивали вкус. Аромат зеленого чая с цитрусами вызывал аппетит. Вслед за рыбой был съеден целый мешочек сушеных фруктов.

После завтрака соревнования продолжились. Кочевники собрались на стрельбище и ожидаемо начали делать ставки.

Аури высыпала горсть серебряников на стол и заявила:

– Ставлю на Нери.

Лицо Вариана выражало вселенскую скорбь и неописуемый шок. Даже слова застряли у него в горле и вырвались в виде изумленного писка с нотками ярости.

– Что за странные звуки ты издаешь? – ухмыльнулась шаманка. – Я не собираюсь проигрывать деньги только ради того, чтобы поддержать тебя.

– Но...

– О, Нери! Я поставила на тебя!

Аури как ветром сдуло в сторону небольшой группы кочевников, которые вчера от радости сбили ее с ног. Среди них была и невысокая девушка с синими глазами. Лук в ее руках представлял собой настоящее произведение искусства, а перья на стрелах, торчащих из колчана на спине, были голубого цвета.

С унылым видом Вариан достал одну из своих стрел, самых простых, что использовались на границе, и трагично вздохнул:

– Как пережить такое предательство? Застрелюсь.

Хан хмыкнул:

– Попробуй.

– Ты поставишь на меня, учитель?

– Что за глупый вопрос? – сказал Элияр, и лицо Вариана озарила улыбка. – Здесь столько людей, взявших в руки лук еще в раннем детстве. Даже я вряд ли смогу победить.

Казалось, пышные кудряшки несчастного художника поникли от этих слов, словно листья завявшего растения:

– Вы все меня не любите! Предатели!

– Я поставлю на тебя, – сказал Найт, выкладывая три жалких серебряных эда – все, что осталось у него с момента отбытия с Черничной горы.

– Я построю тебе храм! – возликовал Вариан.

– Эм, не надо.

Паренек убежал готовиться, а Найт спросил ухмыляющегося Хана:

– Зачем ты сказал ему это?

– Смотри, как он распалился от злости. Теперь захочет доказать, что лучше меня. Думаю, он победит. – И Хан выложил на стол золотую монету. – Ставлю на Огонька.

Но Вариан не победил. Победила Нери. Много денег досталось Аури, а Найт снова стал нищим. Зато Огоньку дали приз за второе место – кисти из конского волоса и набор безумно дорогих красок из Харсана. Уже к вечеру была готова первая картина – поле купальницы и скачущие по нему лошади. Араи пообещал продать ее на ярмарке в столице.

Кочевники начинали собирать вещи, складывать утварь и мешки с лечебными травами в повозки, готовясь скоро отправиться в путь, а северяне запасались едой, чтобы уже утром поехать в сторону гор. С наступлением темноты развели большой костер. Рассевшись вокруг, люди болтали, играли на лютнях, флейтах и барабанах знакомые мотивы, напевали и дожаривали остатки мяса. Его аромат смешивался с запахами специй и табака. Завораживающе отсвечивали украшения, тут и там сверкали улыбки. Малыши зевали, и матери уносили их в юрты спать, а отцы тем временем играли в «Охоту», пили вино и обсуждали соревнования.

Оторвав Вариана от рисования, подростки потащили его играть в прятки, а Найта вновь окружили старейшины. Пока он рассказывал о своей пещере, в его волосах появилось несколько крохотных косичек с медными заколками. Их заплела Нери, кстати, внучка Далая.

Над огнем вспыхнула алая печать, заставив его гореть ровно. Со своего места поднялась Элисте и, мягко ступая по траве, вышла к костру. Ее бусы, браслеты и длинные серьги мелодично позвякивали. Разговоры моментально стихли. Все смотрели на предводительницу.

– Север летом так прекрасен, – с улыбкой произнесла она своим чарующим голосом. – И как прекрасны сегодня Кларисса и Нур, украшающие небо. Как нежен ветер, мягка трава и хороша компания. Мы кочуем по этим равнинам из века в век, наблюдаем за миром и совершенствуем наше искусство. Всех наших книг не прочесть, преданий и сказок не сосчитать. Но любимые песни есть у каждого племени. Может быть, однажды песня о вашем путешествии тоже станет нашей любимой? – Она посмотрела на сидящих среди шаманов Найта и северян и подмигнула им. – А сегодня мы порадуем гостей одной старой балладой.

Элисте взмахнула рукой. Пламя, подчиняясь ей, изогнулось, взвилось и затанцевало, разбрасывая искры. Благодаря действию печати оно не могло обжечь людей. Музыканты ударили в барабаны, постепенно вступила флейта и лютни в руках у Араи и Аури.

Голос Элисте звучал еще прекраснее, когда она запела.

По легенде одной, в давние времена

В небе не было звезд, не светила луна.

Ночь кошмарна, темна, в ней чудовищ не счесть.

В тихий город пришла тревожная весть...

У этой хорошо знакомой Найту баллады был перевод на ризский, так что ее знали не только кочевники, но и другие жители Севера, в том числе джейрийцы.

Легкими, как взмах крыла бабочки, движениями рук Элисте рисовала в воздухе огненные картины. Она была очень редким исключением, когда среди шаманов появлялись стихийники. Еще реже встречались лишь шаманы, которые не могли использовать магию.

Тени танцующих кочевников метались на земле, наклыдываясь друг на друга, украшения звенели и сверкали, а искры вились вокруг, будто светлячки.

Рядом, в старом лесу, затаилася тьма.

Люди, в страхе дрожа, закрылись в домах.

А старушка в приюте, считая детей,

Не нашла четверых малышей.

Умоляла помочь, горько слезы лила.

За какие грехи ей такая беда?

Даже воины качали в ответ головой,

Но в приюте нашелся бесстрашный герой.

Ему люди твердили: «Останься, глупец!

В ночь ты сделаешь шаг – и, считай, не жилец.

Их уже не спасти, нету силы такой!»

Но безумец ушел, только меч взял с собой.

В конце концов Аури не выдержала, передала инструмент подруге, вбежала в круг танцующих и тоже запела. Ее более низкий голос идеально слилился со звонким сопрано Элисте.

Он полночи один темных тварей рубил,

За приютских детей никого не щадил.

И дорогу ему лишь фонарь освещал,

Но и в нем фитилек догорал.

Кочевники танцевали вокруг костра, перестраиваясь, касаясь друг друга и изгибаясь в такт мелодии. Их предводительница была художником, огонь и люди – красками, а ночь – холстом.

– Эта песня кажется мне знакомой, – задумчиво проговорил Хан.

– Это «Баллада о ночи и луне». – Найт поймал на ладонь негорячие искры. – Я слышал ее на празднике, когда гулял с сестрой.

– Ты так толком и не рассказал о ней, – Хан сегодня был необычайно дружелюбен. – Ее зовут Лейла, да?

У Найта тоже было хорошее настроение. Он решил пооткровенничать:

– Тогда я соврал.

Хан закатил глаза.

– На самом деле ее зовут Лейсан.

Услышав это, Вариан аж подпрыгнул:

– Как хранительницу полей Джейриа?!

– Ну, это она и есть.

– Обалдеть! – реакция рыжего юноши на каждую шокирующую новость о Найте всегда была одинаковая, но от этого не менее искренняя и бурная. – А какая она?

Найт улыбнулся, обнажая клыки и опуская чернильные ресницы. Перед его мысленным взором появилось нежное лицо очаровательной хранительницы.

– Очень милая и добрая, веселая, заботливая... и постоянно пытается меня накормить.

Вопросы из Вариана посыпались градом:

– А это правда, что у нее фиолетовые глаза? Правда, что она дарит людям пшеницу и рожь? А какие у нее крылья? Она высокая? Какой у нее дом? Правда, что в нее влюбится каждый, кто ее увидит?

Светящиеся рисунки парили над поляной и людьми. Круговорот плетеных браслетов, камней и клыков на кожаных шнурках, косички с перьями и медными подвесками, улыбки и голоса. Хана затянуло в омут воспоминаний, во времена, когда он не думал о мести, никого не терял и еще не запачкал руки в крови. Среди кочевников ему чудился знакомый силуэт, в песне слышался любимый голос. Может, виновата настойка Далая?

Тут Вариана подхватили под руки и утащили танцевать очарованные им и его талантами кочевницы.

– Покровитель Найт, а вы не хотите присоединиться? – предложила Нери, протягивая ему руку.

– Да, будет прекрасно! – поддержали остальные, включая старейшин.

Найт легко согласился и пошел со всеми к костру, где развернулось большое представление. Его тут же втянули в круг танцующих. А Хан лишь хмыкнул и снова погрузился в свои мысли.

Вспоминать Джейриа было отрадно, но в то же время очень больно. Обычно Хан старался думать о полях и лугах, ярких улицах и улыбчивых людях. Но потом в сознании каждый раз всплывала кровавая картина разрушенной академии, мертвые студенты и преподаватели, ректор, защищавший клетку с черными канарейками до последнего вздоха, хохочущие маги из Крейна и одна отважная женщина с теплым взглядом и нежной улыбкой...

– Я скучаю, – сказал Хан одними губами.

Когда-то он поклялся совершить возмездие и превратить в пыль тех, кто отнял ее у него. А после обещал вернуться домой. Как она и хотела, он будет беречь свою жизнь.

Рассеянно глядя на неумело повторяющего движения за кочевниками и весело улыбающегося Вари, Хан потерял из вида Найта. Он решил, отправить Покровителя вместе с племенем до ближайшего города, где есть с храм и портал. Пусть возвращается к себе и продолжает искать способ разорвать контракт. Может, сестра ему в этом подсобит.

Неважно, что сказала Элисте. Она все равно не может знать больше, чем божества. Хан не успокоится, пока не избавится от печати, которая клеймом привязывала его к тому, из-за кого постоянно что-то шло не так. Нельзя умирать, спасая бессмертного идиота.

Пламя по желанию Элисте изменило форму: образы чудовищ и сражающегося с ними человека стали всполохами, напоминающими неясные силуэты. Голос, зазвучавший вслед за мелодией лютни, не принадлежал никому из кочевников. Хан услышал восхищенные вздохи девушек.

Меч звенит, льется кровь. Битве нету конца,

Значит, смерть уже ждет глупого храбреца.

Но внезапно чудовища бросились прочь.

Перед девой прекрасной растаяла ночь.

Ее волосы – шелк. И платье до пят.

Босая, глаза, словно угли, горят.

Из дрожащей руки меч на землю упал.

Божество пред собою герой увидал.

Огненные силуэты собрались вокруг высокого юноши в черной рубашке, сделавшего поворот и оказавшегося напротив Элисте. Все обступили танцующую пару, составляя новый рисунок в форме полукруга.

У Найта не было ни акцента, ни ошибок в движениях, словно он с детства жил среди кочевников и исполнял эти песни и танцы. Угольные глаза и волосы будто поглощали свет. Тело быстро двигалось, окруженное искрами, которые опускались на одежду, лицо и руки. Как если бы у теплой летней ночи вдруг появилось воплощение. Раньше Хан знал только одного человека, способного так же петь и танцевать.

Девушки зашептались, а старейшины закивали друг другу, будто с чем-то соглашаясь. Даже особенно молчаливый и мрачный с прошлого вечера и теперь неотрывно следивший за кем-то в толпе Нае перестал курить длинную трубку и удивленно поднял брови.

Тем временем Элисте уступила место в центре танцующим в паре Найту и Аури и сама продолжила петь.

А она говорит: «Как я рада тебе!

Много лет я спасала людей в темноте

И ждала, что хоть кто-то за ними придет.

Оказался труслив человеческий род.

Но за смелость твою я луну подарю,

А заодно сердце и верность мою.

И покуда луна эта будет цела,

Ты найдешь меня всюду, где б я ни была».

Барабаны на время стихли, а флейта зазвучала громко и торжественно.

И юноша утром вернулся домой,

Спасенных без счета привел за собой.

Все славили силу и храбрость его,

Про деву же он не сказал ничего.

Но каждую ночь он с луной уходил,

Любимую всюду всегда находил.

В сияющем свете не смели враги

Приблизиться к этой прекрасной любви.

Но сердце коварно людское подчас,

А зависти кто не подвластен из нас?

Герой же людей за врагов не считал.

И кто-то луну в один вечер украл.

Флейта смолкла, тревожно застучали барабаны. Три голоса поочередно рассказывали старую историю о преданности и любви.

Решили тогда ее люди делить,

Чтоб ночью без страха по миру ходить.

Разбили напрасно – погасла Луна.

А дева любимого долго ждала.

Ей в город нельзя, но он не пришел.

Неужто другую себе там нашел?

А может, случилась какая беда?

Ведь клялся же он ей в любви навсегда.

Искала всю ночь, кричала, звала,

Под грудой чудовищ с рассветом нашла.

Ни крови, ни сердца, ни жизни... лишь меч

С осколком луны умудрился сберечь.

Рыдала несчастная дева три дня,

Разбились хрустальные слезы, звеня,

На небе рассыпались звездным ковром,

Чтоб путник любой отыскал по ним дом.

«Пусть не в силах твое тело я оживить,

Лишь душу смогла в этот мир возвратить,

Собрала новый свет, превратила в луну,

Я на звездное небо тебя подниму.

Но всему есть конец, как и силе моей.

Оставаться причин нету в мире людей,

Лучше вечно с тобой в этом небе сиять.

Две влюбленных луны будут мир охранять.

И легенда гласит: нет чудовищ с тех пор,

От сияния лун они скрылись средь гор.

Ночь прекрасна, светла и любовью полна.

А в лесу старом роза во тьме расцвела.