У ворот Северина

27

Комната на чердаке спиртового завода, в которой проходило совещание, принадлежала когда-то сторожу этого предприятия. Сторож в ней давно не появлялся. Это было маленькое, тесное помещение, неуютное, убогое, со стойким запахом мышей и плесени. Потолок в нескольких местах обвалился, всюду паутина. Пол прогнил, и сквозь щели можно было разглядеть огромный цех, слабо освещенный луной, и даже большие котлы, железные лестницы. Крошечное, круглое, как донышко ведра, окно выходило во двор, сейчас оно было занавешено чьей-то курткой, так что свет от керосиновой лампы с улицы не был виден.

В назначенный час все были в сборе. Клепальщик Глигор (партийная кличка Флоря), хорошо сложенный, широкоплечий мужчина, с прекрасным цветом лица, сидел на деревянном чурбане и большими ладонями разглаживал лист газеты, пытаясь при слабом свете лампы разобрать печатный текст. Рядом с ним, на другом чурбане, сидел Хараламб и протирал платком очки, изредка поглядывая на Ганю, который о чем-то тихо разговаривал с капралом Динку. Ганя был в штатском: клетчатый спортивный пиджак, брюки гольф, поношенные альпинистские ботинки с широкими белыми шнурками. Большой, тяжелый, он разместился на ящике, который, едва выдерживая такой вес, трещал при каждом движении младшего лейтенанта. Динку что-то рассказывал ему про колодец — возня с этим колодцем во дворе полковника Предойю все еще продолжалась, — но мысли Гани текли по другому руслу. Со времени первой встречи с Хараламбом Виктора наполняло особое чувство удовлетворения и спокойной уверенности: наконец-то он встретил людей, которым суждено было изменить ход событий в стране.

В этой убогой комнатке собрались те, к кому он рвался, кто представлял собой огромную силу. Здесь разрабатывался план свержения режима Антонеску и изгнания гитлеровцев, эксплуатирующих румынский народ. Взгляд Гани остановился на Глигоре. Сколько силы и решимости выражали черные страстные глаза клепальщика! А Хараламб? Внешне спокойный, он таил в себе неиссякаемую энергию. Или капрал Тудор Динку, молодой, убежденный в своей правоте, умный, сдержанный в спорах, неторопливый в суждениях, точный в анализе, осторожный и при этом очень деятельный во всем, что касается интересов страны… И сколько еще таких в армии! Сегодня утром, например, он встретился с лейтенантом из пехотного полка Сабином Ницулеску, высоким худеньким юношей со смышленым взглядом и легкой, спортивной походкой.

Ганя знал его уже довольно давно. К Ницулеску люди относились по-разному: одни считали его пройдохой, другие говорили, что он человек цельный, прямой, в принципиальных вопросах не уступает начальству, не заискивает, не подлаживается. Кое-кто упрекал его в строптивости, даже вздорности. По слухам, его отец был крупным промышленником. Но сын придерживался иных взглядов, чем отец, и был настроен против режима Антонеску. Он мечтал о мирной жизни, о путешествиях по белу свету, о знакомстве с новыми людьми, новыми странами, иными обычаями: он был мечтателем, романтиком, не видел смысла в том, что народы враждуют между собой, не понимал страсти к завоеванию чужих земель, которая охватила фашистскую Германию.

— Как дела, медведь? — окликнул он Ганю. Они поздоровались, отошли в сторонку, и тут Ницулеску доверительно передал ему то, что сам узнал из надежного источника: военные действия скоро прекратятся. — Знаешь, что я нашел у солдат? Сигареты, особенные. Когда их зажигаешь и делаешь первые затяжки, на бумаге проступают буквы. И тогда можно прочитать: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», «Солдаты, покидайте фронт!». Или проступает серп и молот, — сказал он.

— Ты видел их своими глазами? — спросил Ганя.

— Один сержант принес мне несколько штук. Я сделал вид, что не придаю этому никакого значения, и продолжал заниматься своим делом. А потом проверил одну за другой. Это работают коммунисты, честное слово! Я тебе говорю, парень, еще месяц-другой — и пойдет совсем иная пьеса!

Вдруг заскрипела деревянная лестница. Ганя насторожился. Остальные резко повернулись к двери. Хараламб быстро поднялся с деревянного чурбака и сделал им знак, чтобы они сидели тихо. Потом вытащил из кармана фонарик с маскировочным фильтром, зажег его и встал на пороге комнаты, глядя вниз, на лестницу.

— Здесь живет сторож Кристя Тудорашку? — послышался снизу шепот.

— Нет, он переехал в село Гура-Вэйи, — ответил Хараламб с верхней площадки, стоя так, чтобы его лучше было видно тем, кто находился внизу. — Вот уже три недели.

— Он продавал кухонную плиту? — спросили снизу.

— Нет, не плиту, а чугунную печурку, но он ее уже продал… Давай заходи, мы тебя ждем…

Через минуту, нагнувшись, чтобы не удариться головой о притолоку, в комнату вошел довольно высокий человек, в надвинутой на глаза черной шляпе, в коричневой рубашке с засученными рукавами. Это был Ион Райку.

— Добрый вечер! — поздоровался он, прошел в угол комнатки и сел за стол, на котором стояла керосиновая лампа. Сняв шляпу, пригладил волосы на лбу и, прищурившись, внимательно осмотрел всех.

— Кто это? — шепотом спросил Ганя, наклонившись к уху капрала.

— Не знаю, его лицо мне незнакомо! — пожал плечами Динку.

Стало совсем тихо. Райку придвинул лампу, и только при ее свете все увидели его суровое, смуглое лицо с ранними морщинами, сжатый рот и угольно-черные глаза, которые живо поблескивали из-под кустистых бровей. Густые, на косой пробор, волосы серебрились у висков, а непослушная прядь падала на высокий лоб, и он часто откидывал ее легким движением головы. Подошел к столу и Хараламб, надел очки и по едва заметному знаку Иона Райку открыл совещание:

— Прежде всего я хотел бы представить нового члена организации. Младший лейтенант 95-го пехотного полка, офицер, призванный из запаса, Виктор Ганя. Недавно он вошел в состав одной из боевых групп нашего города.

Все повернулись к Гане. Райку улыбнулся ему и поднял лампу над головой, чтобы каждый рассмотрел Виктора получше. Глигор подвинулся ближе к столу.

— А сейчас перейдем к повестке дня, — сказал Хараламб. — Прошу тебя сделать сообщение, — повернулся он к Райку. — Нам нужно уложиться самое большее в двадцать минут…

Райку спокойно и неторопливо кивнул, прибавил в лампе огня, так что она стала слегка коптить, и еще раз осмотрел лица всех собравшихся. Он начал говорить медленно, тщательно взвешивая слова, стараясь быть как можно более понятным и убедительным.

— Народные патриотические силы, — говорил он, — готовят в стране свержение Антонеску и заключительный этап борьбы против настоящих врагов нашего народа, гитлеровцев. Пока неизвестно, когда этот решающий момент наступит. Задача первостепенной важности для всех патриотов сегодня — готовность к вооруженной борьбе. Для этого, — продолжал он ровным голосом, — коммунисты уже давно начали сплачивать патриотические силы нашего города, вооружать людей и готовить их к решающей схватке. Для чего мы собрались здесь в таком тесном кругу? Чтобы посоветоваться, обсудить во всех деталях наш план действий, принять конкретные организационные меры, предусмотреть все, что необходимо. Вы уже слышали, что мы имеем теперь в своих рядах офицера Виктора Ганю, чьи знания военного дела чрезвычайно ценны для нас. Мы поздравляем его со вступлением на благородный путь спасения родины.

Ганя был искренне тронут и так смущен, что не знал, куда девать свои большие руки. Нерешительно задвигавшись на ящике, который вот-вот мог развалиться под его тяжестью, он наконец решился и медленно поднялся во весь свой богатырский рост, чуть не упираясь головой в грязный облупленный потолок.

— Прежде всего я должен вас поблагодарить, — тихо, почти шепотом начал он. — Поблагодарить за то, что нашел путь, по которому, я уверен, хочет идти каждый честный человек нашей страны, путь борьбы с несправедливостью, путь, который ведет к лучшим и более счастливым временам для всех нас… Я не читал программы коммунистической партии, но я знаю, как разворачивались события 1933 года в Гривице и позже, на процессе в Крайове, и я понимаю, что политика коммунистической партии проводится в интересах простых людей, людей угнетенного класса, рабочих… И я был безлошадным крестьянином, жил трудно, да что там говорить, все и так ясно! — заключил он, смутившись оттого, что заговорил о себе. — Спасибо и капралу Динку, это он взял меня за руку и привел к вам… Прошу вас, не сомневайтесь в моей преданности. Уверяю вас, я не боюсь трудностей и риска. Вы убедитесь, я человек верный. Еще раз спасибо, что вы приняли меня в свои ряды. Мы будем вместе бороться и победим…

Все были взволнованы. Им понравилось, как говорил Ганя; они оценили простоту, искренность, естественность этого человека, вышедшего из народа, горящего желанием принять активное участие в революционной борьбе, идти вместе с теми, кто хочет вытащить страну из болота нищеты, спасти от гибели.

— То, что сказал наш друг Виктор Ганя, — заметил Райку, — прекрасно выражает чаяния истинных патриотов у нас в городе, как и во всей стране, они ненавидят до глубины души режим Антонеску и готовы в эти трудные минуты взять в руки оружие.

— Моя рота, простите, что я вас перебил, полностью в вашем распоряжении. Заверяю вас, как ее командир… Верно, капрал?

— Верно, — энергично подтвердил Динку. — Я тоже беседовал с людьми, знаю их, знаю, чего они хотят…

— Вот видите! Так оно и есть! Прошу прощения, что вмешался.

— Молодец, младший лейтенант, — прошептал ему Глигор и крепко пожал руку.

— Жизнь многому меня научила. Вот я и пришел к вам. Ведь здесь все коммунисты? Себя я считаю коммунистом. И хочу, чтобы вы это знали…

Хараламб попросил всех говорить тише, чтобы их не услышали с улицы. Ганя очень смутился, он понял, что замечание относится к нему.

— Извините меня, я увлекся и повысил голос, — сказал он. — У меня в душе словно плотина прорвалась…

— Ничего, — вмешался Райку. — Придет время, Виктор, когда мы будем говорить в полный голос. А пока… Законы подполья суровы, и их нужно соблюдать свято. Любая ошибка может стоить нам жизни. Так что не сердись на замечание друга…

— Что вы, совсем нет! — с улыбкой заверил его Ганя.

— Тогда продолжим, — сказал Райку, движением головы откидывая волосы со лба. — Я вам уже говорил, составлен план борьбы, борьбы с гитлеровцами. Некоторые с этим планом уже ознакомились. Мы учли и предложения младшего лейтенанта.

— Ну, не так уж их много и было, но все-таки хорошо, что я смог рассказать вам о конкретных возможностях нашего гарнизона…

— Ваши предложения оказались очень дельными, — сказал Райку. — Они помогли мне улучшить первоначальный вариант. Мое мнение — все пункты выполнимы. А теперь, друзья, перейдем к делу. Мы должны создать местную группу действий. Попросим нашего друга Флорю принять на себя руководство боевыми отрядами патриотов города, его помощником станет младший лейтенант Ганя. Флоря, ты согласен стать командиром боевых отрядов города? — спросил Райку.

— Согласен! — торжественно поднял руку Глигор. — Только нужна полная ясность в том, что нам предстоит сделать…

— Будет тебе ясность, не беспокойся, — ответил Райку. — Переходим к обсуждению конкретного плана действий. — Он вытащил из кармана бумагу, положил ее на стол, пододвинул лампу, чтобы можно было разобрать полузашифрованный текст, написанный бисерным почерком. — Наименование плана — «Западный Дунай», — сообщил он. — Он содержит несколько пунктов, прошу внимательно их прослушать. Речь пойдет об организации боевых групп, каждая группа состоит из восьми человек во главе с командиром. Люди получат оружие и боеприпасы, которые будут выдаваться в назначенное время, каждый боец отвечает за их сохранность. Бойцы народных дружин обязаны знать это. Операция по сигналу «Восход» начнется с того, что наши бойцы и солдаты Северинского гарнизона должны будут занять помещения почты и телеграфа, вокзала, судоверфи, железнодорожных мастерских, городской управы, полиции. Будет нарушена телефонная связь немецкой комендатуры, а также полиции и жандармерии с городом. Отряд вооруженных рабочих и солдаты из роты младшего лейтенанта Гани должны оцепить немецкую комендатуру и арестовать Клаузинга. Нам известно, что фашисты не располагают крупными силами. Десять офицеров, двадцать унтер-офицеров, остальные — солдаты. Всего человек пятьдесят. Правильно, господин младший лейтенант?

— Так точно, господин Райку! — ответил Ганя.

— В соответствии с данными о численности немецких и румынских сил гарнизона в целом мы составили предварительный план операции. Необходимо уточнить, каково положение на сегодняшний день.

— Об этом я позабочусь. Это нетрудно. У нас есть все сведения.

— Прекрасно. Теперь еще один важный момент. Вам, господин младший лейтенант, возможно, придется принять на себя командование гарнизоном. Конечно, правильно оценив ситуацию, полковник Предойю сможет осознать свой патриотический долг, и тогда…

— А если не сможет, я приму командование на себя. Все это время я буду в казарме и даже заночую там. Ключи от склада с оружием у меня. Вторая связка — у капрала Динку.

— Тут все ясно… но необходимо вот еще что… — Райку сосредоточенно разглаживал бумагу со своими записями. — Город стоит на одной из главных магистралей страны. Добраться к нам не составляет труда. А если местные фашисты не сложат оружия и запросят помощи у своего командования? К тому же некоторые румынские военнослужащие могут не присоединиться к нам… Следовательно, нам необходимо держать под неусыпным наблюдением подъездные пути и быть готовыми их перекрыть. Даже если сил у нас будет меньше, чем мы рассчитываем.

— Мы выведем из строя их телефонную связь! Они уже не смогут взывать о помощи. — Глигор посмотрел на Ганю, ища у него поддержки. — Без телефона как без рук…

— А рация? — возразил Динку. — Наверняка у них есть и радиосвязь.

— Несомненно, — подхватил Райку. — И к такому варианту нам надо быть готовыми.

— Насчет румынских военнослужащих волноваться, по-моему, не стоит. Настроение в гарнизоне такое, что вряд ли кто-то из них будет сражаться на стороне гитлеровцев.

— Но предусмотреть такую возможность мы обязаны… Друзья, — продолжал Райку, — относительно операции «Западный Дунай», которая начнется по сигналу «Восход», я беседовал с представителем ЦК Коммунистической партии и уполномоченным по области. Эта операция явится составной частью боевых действий патриотических сил в масштабах всей страны. Мы будем действовать с единой целью, по общей схеме. Я их заверил, что мы приложим все усилия к тому, чтобы выйти победителями из неминуемой схватки с врагом. Они просили вам передать, что надеются на вас, на патриотический дух Северина и желают нашему городу скорейшей победы. Вот и все, дорогие товарищи! Теперь за дело!

Райку повернулся, пожал руку Хараламбу, потом остальным присутствующим. Тихо открыл дверь, постоял минуту на пороге, напряженно прислушиваясь, спустился по прогнившим деревянным ступенькам и окунулся в кромешную тьму.