У ворот Северина

29

Темнота незаметно спустилась на город, окутав его черной, давящей тишиной. Пустынные улицы словно погрузились в пучину. В двух шагах ничего не было видно. Окна уцелевших домов были зашторены черной бумагой или завешены одеялами, чтобы на улицу не пробился ни один лучик света. Но немного погодя над лесом выплыла большая, круглая, похожая на медную печать луна, и ее сияние щедро разлилось в пространстве, высветив контуры домов. Стала видна водонапорная башня, разверзлась бездна мрака и явила взорам изрытые бомбами парки, разрушенные здания, целые кварталы в руинах.

Капрал Динку шел неторопливо, держась поближе к стопам. Он побывал у Грэдинару дома, починил плохо закрывавшуюся дверь. В награду он получил от мадам Флорики чашку цуйки и кусочек брынзы с хлебом из военной хлебопекарни, так что чувствовал себя теперь сытым, хотя еда была отмерена в аптекарских дозах.

До казармы оставалось еще далеко, и он брел усталый и задумчивый. Его очень угнетала судьба маленького Максима. Как он ни старался, ему никак не удавалось найти объяснение провалу парнишки. Как мог малыш быть таким неосторожным и не обратить внимания на то, что кто-то шел за ним по пятам! Дана приписывала это тому, что сама она в какой-то момент отвлеклась. Ее задачей было наблюдать за дорогой впереди, но хоть изредка она должна была обращать внимание и на то, не идет ли кто-нибудь сзади, тем более что ночью шум шагов нетрудно различить даже на большом расстоянии. «Нет, Валериу, я ничего не слышала, поверь мне. И даже того, что инвалид стучал своей деревяшкой по тротуару, — объясняла она капралу. — Правда, я была довольно далеко от Максима, метрах в пятидесяти, ты ведь мне так велел. Я думаю, инвалид вынырнул откуда-то со стороны, из-за угла, иначе бы Максим его услышал. А разглядеть все равно ничего было нельзя, темно…»

Капралу удалось узнать, что мальчика подвергли страшным пыткам, допрашивал его сам помощник полицейского комиссара Ангелеску, но Максим не проронил ни слова, не выдал товарищей. Хотя ему было всего четырнадцать лет, он доказал свою зрелость, проявил исключительную силу духа, мужество и стойкость, сохранив тайну организации. «Я и не представлял себе, что этот пацан способен на такое, — думал Динку. — Было видно, что он самолюбив и горит желанием выполнить какое-нибудь особое задание… Жаль, что это первое задание окончилось провалом… Если бы только задание!.. Положение очень опасное. Возможно, что в конце концов он не выдержит и проговорится о действиях Габриэля и Пиуса на Балотской горе. И он, и девушка присутствовали, когда ребята получали свое задание… Нет, я надеюсь, что он будет таким же стойким, каким был до сих пор, надеюсь… но ценой каких страданий докажет он эту свою стойкость!»

Динку было тяжело сознавать, что перенести зверские пытки полицейских выпало на долю самого молодого члена организации. С первого дня знакомства он почувствовал, что Максим близок ему, как брат, что у этого сердечного мальчика с ласковыми карими глазами, одетого в лохмотья и почти всегда голодного, большая и щедрая душа. «Товарищ Валериу, — говорил он иногда Тудору, — ведь правда, придет время, когда и мы, рабочие, будем хозяевами, у нас будут свои заводы и столько денег, сколько у моего хозяина, господина Граффа?» Тудор Динку слушал его с улыбкой, гладил по длинным лохматым волосам. «Наступят такие времена, малыш, — отвечал он ему. — Наступят… Мы не будем похожи на твоего Граффа, но станем жить хорошо…»

Тудору Динку предстояло заскочить домой, узнать, все ли там в порядке. Два новобранца полка подарили ему красивого щегла, он посадил птицу в самодельную клетку, а клетку повесил под стрехой. Капрал опасался, что какая-нибудь кошка доберется туда и сожрет щегла. Почти у самого дома Динку увидел машину. Большой, черный, сильно подержанный «форд» резко затормозил у самой кромки тротуара, чуть не сбив Динку. Он испуганно вздрогнул, решив, что это полиция, и собрался было спастись бегством, но в эту минуту дверца машины распахнулась и он очутился лицом к лицу с Хараламбом.

— Где ты шатаешься по ночам, парень? — сердито пожурил он Тудора. — Я целый час гоняюсь за тобой и нигде не могу найти. Давай в машину быстро…

— А что случилось?

— Товарищ Молния передал: операция началась.

— Как? Уже? — Динку изумленно посмотрел на Хараламба. — Когда началась?

— Объяснения потом. Через несколько минут состоится совещание группы действий.

— Мой командир знает об этом?

— Знает. Он уже там. Я привез его из дома. Все там. Только тебя и ждут. Гони, Барбу, жми на всю железку!

Машина рванулась и помчалась по освещенным луной мостовым. Шофер, сухонький старичок с большими усами, в полотняной, низко надвинутой на лоб панаме уверенно вел «форд» на предельной скорости, лавируя среди многочисленных ям и выбоин.

— Кто это? — шепотом спросил капрал, кивнув головой на молчаливого старика за рулем.

— Наш человек.

— Машина его?

— Да. Он работает на рынке…

Через несколько минут «форд» остановился у низкого домика под железной крышей, сплошь увитого виноградом. Они торопливо вошли во двор, темный из-за раскидистых ветвей большой липы. Загремела цепью собака, залаяла, потом, признав Хараламба, успокоилась и затихла.

Они прошли через темную кухню с низким потолком, в которой была плита, корыто, полное белья, железная кровать у стола, заваленного грязной посудой. Перед ними открылась дверь. На пороге стоял Глигор. Он был явно взволнован.

— Ну наконец-то, хорошо, что вы пришли!

Поднялся со стула Райку и пожал руку капралу. Динку огляделся. При свете газовой лампы, стоявшей на старомодном шифоньере, он различил Ганю, который дружески ему улыбнулся и пригласил сесть рядом с ним на сундук.

— Ну вот, все в сборе, — торопливо начал Райку, тоже очень взволнованный. — Друзья, — сказал он, — я буду краток, каждая минута дорога. Час назад — может, кто-нибудь из вас слушал радио — передали, что диктатура Антонеску свергнута… Это значит, что мы воюем с гитлеровцами. Патриотические силы под руководством коммунистической партии действовали успешно. Итак, началась борьба с настоящим врагом нашего народа. Мы начинаем вооруженную борьбу. Ганя, — обратился он к младшему лейтенанту, — примите необходимые меры и выставьте часовых на почте, телеграфе, на судоверфи и у железнодорожных мастерских, как это обозначено в плане… Освободите арестованного мальчика…

— А что делать с фашистами? — спросил Глигор.

— Мы окружим комендатуру, лишим их возможности выйти и предпринять какие-нибудь действия…

— Надо их разоружить!

— Конечно. Но сначала оцепим комендатуру. Если они сдадутся, том лучше.

— А телефонная связь?

— Отключите линию связи с немецкой комендатурой, — решил Райку. — Остальные линии пусть работают. Мы нуждаемся в связи. Наши люди получили винтовки?

— Получили, — ответил Глигор.

— Все готово, — вмешался Хараламб. — Мы дожидались только команды.

— Прекрасно, — сказал Райку. — Теперь за работу. Где находится штаб патриотических сил, вы знаете. Флоря, ты обеспечен всем необходимым, чтобы занять здание женской гимназии? Она ведь пустая, ученицы разъехались на каникулы…

— Не беспокойся, за мной остановки не будет.

— Все держите связь с Флорей. Я тоже буду там этой ночью. Утром проверим, как заняты объекты, предусмотренные нашим планом. Товарищ Хараламб, запаслись ли вы трехцветными повязками? — спросил Райку.

— Мы их уже роздали, одновременно с винтовками.

— Господин младший лейтенант, — обратился Райку к Гане, — в городе должны патрулировать военные вместе с рабочими. Комендантский час начинается с наступлением темноты. Договорились?

— Хорошо, но сейчас уже ночь.

— Я говорю о последующих днях. Вводить этот порядок надо сразу. Мы начинаем действовать немедленно!

— Понял.

— Пока все, друзья! — заключил Райку. — Долгожданный час пробил…

— Как мы поступим с машиной? — спросил Глигор.

— Возьмите ее себе. Быстрее с Ганей доберетесь до постов… Не теряйте ни минуты!

Все встали. Пожали друг другу руки.

— Помните, — добавил Райку, — действовать надо внезапно. И очень решительно. Ну счастливо, желаю победы!

Они еще раз пожали друг другу руки и расстались.