Виновата ли она?

ГЛАВА II. ПАРЛАМЕНТЪ ОТКРЫВАЕТСЯ.

Открытіе парламента въ тотъ годъ происходило двѣнадцатаго февраля, и мистеръ Паллизеръ былъ однимъ изъ первыхъ членовъ нижней палаты, явившихся на свой постъ. Въ теченіе послѣдней недѣли сдѣлалось достовѣрно извѣстнымъ, что тогдашній канцлеръ казначейства покончилъ свое политическое поприще. Онъ еще существовалъ для внѣшняго міра, продолжалъ получать свое жалованье и исправлять рутинную часть своего дѣла, но не существовалъ уже болѣе для внутренняго, кабинетнаго міра. Ходили слухи, что онъ разошелся съ своимъ другомъ и главою, первымъ министромъ, по вопросу объ отмѣненіи уцѣлѣвшихъ прямыхъ налоговъ, и готовится съ небольшою горстью своихъ послѣдователей ринуться въ ярую оппозицію.

Интересный предметъ для наблюденій представляютъ эти земные боги съ своею тѣсною дружбою и непримиримою враждою. Если бы и у нихъ, такъ же, какъ на древнемъ языческомъ Олимпѣ, однѣ и тѣ же личности неизмѣнно оставались между собою либо друзьями, либо врагами, то дѣло не имѣло бы и половины своего интереса. Но на этомъ новѣйшемъ Олимпѣ отношенія, то и дѣло, мѣняются одно и то же божество пылаетъ сегодня самою ярою ненавистью противъ другого божества, а завтра преисполняется къ своему недавнему противнику самою нѣжною любовью. Правда, для людей посвященныхъ въ эти закулисныя тайны драма не имѣетъ и половины той занимательности, какою прельщаетъ она посторонняго наблюдателя; члены парламента и близкіе друзья ихъ очень хорошо знаютъ, что лордъ такой-то вовсе не ненавидитъ мистера такого-то, не считаетъ его измѣнникомъ отечеству и не желаетъ распять его на крестѣ; знаютъ они также, что сэръ Джонъ, канцлеръ казначейства, вовсе не думаетъ того, что говоритъ, когда утверждаетъ про своего друга, министра иностранныхъ дѣлъ, будто въ безкорыстіи, патріотизмѣ и геніальности нѣтъ ему равнаго. Но я не совѣтовалъ бы ни одному британцу изъ непосвященныхъ заглядывать за кулисы,-- вообще заглядывать за кулисы не годится, если хочешь вполнѣ насладиться представленіемъ.

Но, хотя канцлеръ казначейства и пересталъ завѣдомо существовать въ политическомъ отношеніи, тѣмъ не менѣе джентельменъ этотъ занималъ при открытіи: парламента подобающее ему почетное мѣсто. Мистеръ Паллизеръ, далеко не безусловно поддерживавшій министерство въ теченіе прошлой сессіи, сидѣлъ по ту же сторону залы, но нѣсколько поодаль; ближе къ переднимъ скамьямъ; рядомъ съ нимъ помѣщался мистеръ Ботъ. Лордъ Синкебарсъ предложилъ билль объ адресѣ, но предложилъ его, должно сознаться, крайне неудовлетворительно: изъ всего, что онъ сказалъ, никто не разслышалъ ни единаго слова. Предложеніе поддержалъ мистеръ Лофтусъ Фицговардъ; можно было подумать, что этотъ ораторъ поклялся задавить своего принципала, злополучнаго лорда Синкебарса,-- такъ отчетливо, словно отчеканенное, выходило у него каждое слово. Преисполняясь, по мѣрѣ того, какъ онъ говорилъ, все большаго и большаго самодовольства, онъ впалъ наконецъ въ риторику, къ великому негодованію своей партіи, которая осталась, какъ нельзя болѣе, довольна рѣчью лорда Синкебарса. Ничто такъ не вредитъ успѣху юнаго оратора въ парламентѣ, какъ желаніе говорить краснорѣчиво; пускай его будетъ неточенъ въ своихъ показаніяхъ, пускай его сдается въ околичности, пускай его, наконецъ, горячится не въ мѣру -- все это нехорошо, но еще можетъ сойдти ему съ рукъ; отъ одного только храни его Боже, отъ краснорѣчія.

Рѣчь королевы содержала одно мѣсто, гдѣ говорилось, впрочемъ въ довольно общихъ выраженіяхъ, объ отмѣненіи прямыхъ налоговъ. Королева обѣщалась не остановиться въ этомъ дѣлѣ на полдорогѣ, но отмѣнить и остальные, удержавшіеся до сихъ поръ налоги, если только подобная мѣра окажется осуществимою на практикѣ. Всѣмъ было извѣстно, что подобное обѣщаніе не могло быть дано съ одобренія канцлера казначейства. Лордъ, предложившій проектъ адреса, вовсе не коснулся вопроса, а юный ораторъ, поддерживавшій его, упомянулъ о немъ только мелькомъ. Но вотъ раздался голосъ грознаго оратора, человѣка, мистерски владѣвшаго даромъ слова и, повидимому, преисполненнаго самаго яраго негодованія; въ душѣ ораторъ этотъ былъ добрѣйшій малый и былъ только снѣдаемъ честолюбивымъ желаніемъ попасть въ синклитъ парламентскихъ боговъ; понятно, что онъ старался обратить въ свою пользу настоящее распаденіе кабинета на два лагеря. Началъ онъ съ того, что заявилъ полнѣйшую готовность вотировать за адресъ.-- Никто, продолжалъ онъ, не можетъ заподозрить его и людей его партіи въ мятежническомъ желаніи идти наперекоръ правительству. Они-ли не заявили своей благонамѣренности безпримѣрнымъ долготерпѣніемъ.-- Затѣмъ онъ перешелъ, какъ бы щадя своихъ оппонентовъ, къ бѣглому перечню различныхъ вопросовъ, обѣщаясь на словахъ не противорѣчить въ нихъ правительству, въ сущности же доказывая, что правительство дѣлало ошибку на ошибкѣ.-- Но... тутъ его голосъ измѣнился и лицо приняло, свойственное ему въ подобныхъ случаяхъ, грозное выраженіе. Зевесъ министерскаго Олимпа нахлобучилъ шляпу на глаза и принялся сладко улыбаться. Тѣ изъ депутатовъ, которые до сихъ поръ были заняты просматриваніемъ газетъ, навострили уши, публика въ галлереяхъ стада прислушиваться, а нашъ ораторъ принялся громитъ существующій кабинетъ, выставляя ему на видъ, что лозунгомъ его, когда онъ вступалъ въ управленіе страною, было отмѣненіе податей, на самыхъ широкихъ основаніяхъ; что онъ, между тѣмъ, запамятовалъ свой собственный лозунгъ, хотя цѣлому свѣту извѣстно, что канцлеръ казначейства вовсе не прочь отъ приведенія въ исполненіе этой мѣры. Такъ, канцлеръ казначейства не прочь, но онъ связанъ но рукамъ и по ногамъ малодушіемъ, вѣроломствомъ и лживостью своихъ сотоварищей, изъ которыхъ самымъ лживымъ, малодушнымъ и вѣроломнымъ оказывался самъ Зевесъ, такъ сладко улыбавшійся въ эту минуту съ высоты своего Олимпа.

Но Зевесу и его товарищамъ, повидимому, очень мало было дѣла до того, что про нихъ говорилъ гнѣвный ораторъ; мало того: видимымъ образомъ, и самъ ораторъ, при всемъ своемъ напускномъ азартѣ, и не думалъ гнѣваться въ душѣ; вся его цѣль заключалась въ томъ, чтобы придать своей филиппикѣ грозный колоритъ въ печати. Въ заключеніе онъ обратился къ министерству съ прямымъ вопросомъ, требуя, чтобы оно повѣдало палатѣ, кому оно намѣрено ввѣрить храненіе казны на Олимпѣ?

Зевесъ, улыбаясь, всталъ съ своего мѣста и поблагодарилъ своего противника за полное сочувствіе къ правительству, выражавшееся въ его словахъ; затѣмъ онъ перебралъ, одинъ за другимъ, различные вопросы внутренней и внѣшней политики, причемъ съ такою же легкостью доказалъ, что все обстоитъ благополучно, съ какою противникъ его доказывалъ, что все идетъ шиворотъ на выворотъ. Когда же дѣло дошло до вопроса объ отмѣненіи податей, то онъ ограничился повтореніемъ того мѣста въ рѣчи королевы, гдѣ намекалось на этотъ вопросъ, и выразилъ надежду, что высокоуважаемый другъ его, канцлеръ казначейства, съумѣетъ удовлетворить требованью палаты и нуждамъ народа.

Но этотъ уклончивый отвѣтъ не удовлетворилъ ни палату, ни публику, тѣснившуюся въ галлереяхъ. Всѣ ждали, что вотъ-вотъ встанетъ самъ канцлеръ казначейства и заговоритъ -- онъ же былъ большой охотникъ ораторствовать кстати и некстати;-- но хранитель казны упорно безмолвствовалъ и, какъ ни подзадоривала его оппозиція, не выдавалъ своей сокровенной думы. Наконецъ, когда засѣданіе было уже почти на исходѣ, всталъ мистеръ Паллизеръ, и битый часъ употребилъ на то, чтобы объяснить, какіе налоги правительство можетъ смѣло отмѣнить и какіе нѣтъ. Пока онъ говорилъ, члены собранія выходили одинъ за другимъ, и вскорѣ палата почти совсѣмъ опустѣла. Тѣмъ не менѣе, въ газетныхъ отчетахъ, появившаяся на слѣдующее утро его рѣчь стояла на первомъ планѣ, и общественное мнѣніе начало указывать на него, какъ на единственнаго человѣка, способнаго занять открывавшуюся вакансію.

Онъ возвратился домой въ высшей степени довольный своимъ успѣхомъ и засталъ лэди Гленкору одну. Она только что пріѣхала въ этотъ день изъ Мэтчинга, гдѣ онъ было хотѣлъ удержать ее до пасхи, на что лэди Гленкора наотрѣзъ объявила, что не желаетъ болѣе оставаться въ деревнѣ безъ мужа. Пока мистеръ Паллизеръ гостилъ въ Монкшэдѣ, жена его получила письмо. Какими судьбами письмо это дошло до нея, этого лэди Гленкора никакъ не могла дознаться. Она нашла его въ своемъ письменномъ столѣ, и горничная, къ которой она обратилась съ разспросами объ этомъ загадочномъ фактѣ, отвѣчала ей такими убѣдительными увѣреніями въ томъ, что знать ничего не знаетъ, что лэди Гленкора должна была поневолѣ повѣрить ей.-- Если подобный случай еще разъ повторится, то я принуждена буду принять свои мѣры, проговорила лэди Гленкора; я не могу дозволить, чтобы въ мою комнату подкидывали вещи безъ моего вѣдома.-- Тѣмъ дѣло и кончилось.

Письмо было отъ Борго Фицджеральда и заключало въ себѣ прямое предложеніе бѣгства. "Я нахожусь въ Мэтчингѣ, въ гостиницѣ, писалъ онъ, но не смѣю къ вамъ глазъ показать изъ опасенія повредить вамъ. Вчера вечеромъ я бродилъ около вашего дома и смотрѣлъ на окна вашей комнаты. Если я ошибаюсь, предполагая, что вы меня любите, я ни за что въ мірѣ не желалъ бы оскорбить васъ своимъ присутствіемъ. Но если вы дѣйствительно еще любите меня по прежнему, то я умоляю васъ расторгнуть узы этого лживаго брака и отдаться тому человѣку, съ которымъ любовь должна бы была связывать васъ болѣе священными узами!-- Онъ не просилъ у нея немедленнаго свиданья, но увѣдомлялъ ее, что, по собраніи парламента, снова побываетъ въ Мэтчингѣ, и умолялъ ее дать ему знать какимъ-нибудь способомъ, что чувства ея къ нему не измѣнились.

Лэди Гленкора никому не сказала о полученномъ ею письмѣ, но сберегла его и не разъ перечитывала про себя въ тишинѣ своей комнаты. Совѣсть упрекала ее за это, упрекала за скрытность передъ мужемъ, но она твердо рѣшилась не оставаться одной въ Мэтчингѣ, въ такой соблазнительной близости отъ Борго. Она и сама хорошенько не знала, чего хочетъ; она свыклась съ убѣжденіемъ, высказаннымъ Алисѣ, что для мужа же будетъ лучше, когда она уйдетъ отъ него; съ другой стороны, она твердила про себя, что любитъ Борго всѣмъ сердцемъ, что не на нее должна пасть вина, а на тѣхъ, которые заставили ее идти замужъ не любя. А между тѣмъ, она бѣжала въ Лондонъ изъ страха оставаться въ Мэтчингѣ, такъ близко отъ Борго. Письмо его она оставила безъ отвѣта. Она чувствовала потребность повидаться съ Алисой и разсказать ей всю повѣсть этого письма. Она походила на человѣка, который въ припадкѣ съумасшествія хочетъ броситься въ пропасть и въ то же время невольно льнетъ къ другому человѣку, чтобы тотъ, спасъ его отъ самого себя.

Мистеръ Паллизеръ, съ которымъ она по пріѣздѣ въ Лондонъ еще не видалась, привѣтствовалъ ее, какъ и подобало, поцѣлуемъ; но то былъ скорѣе поцѣлуй брата, чѣмъ мужа. Лэди Гленкора угадала чутьемъ истой женщины значеніе этой ласки.

-- Ну что, какъ ты поживаешь? спросила она.

-- Ничего, слава Богу! А ты? я думаю, устала съ дороги?

-- Нѣтъ, не очень.

-- A у насъ по поводу адреса было преніе въ парламентѣ. Разсказать тебѣ, что ли, какъ оно происходило?

-- Разскажи, конечно, если оно лично до тебя касалось.

-- И очень касалось.

-- Тебя еще не назначили канцлеромъ?

-- Нѣтъ; во время преній въ нижней палатѣ никого не назначаютъ въ должность. Но ты у меня, кажется, вѣкъ останешься плохимъ политикомъ.

-- И мнѣ тоже кажется; но это не мѣшаетъ мнѣ желать тебѣ успѣха, какого ты самъ себѣ желаешь. Правду сказать, я не вижу собственно, изъ-за чего тебѣ такъ страшно работать; но ужь если ты находишь въ этой работѣ наслажденье, то и я отъ души желаю, чтобы ты трудился не даромъ.

-- Да, твоя правда, я нахожу наслажденье въ этой работѣ. У каждаго человѣка своя слабость: одни могутъ объѣдаться съ утра до ночи, другіе способны пристраститься къ лошади,-- я же не могу ни того, ни другого.

Лэди Гленкора подумала, что есть еще и такіе люди, которые любятъ южное небо и женскіе взгляды, и въ нихъ находятъ свой рай;-- она, по крайней мѣрѣ, знала одного такого человѣка. Но все это лэди Гленкора подумала только, а не сказала.

-- Я говорилъ мимоходомъ съ лордомъ Брукомъ, продолжалъ мистеръ Паллизеръ (а Лордомъ Брукомъ звали у простыхъ смертныхъ великаго бога Зевеса).

-- Что же сказалъ лордъ Брукъ?

-- Онъ сказалъ всего нѣсколько словъ, но былъ со мной чрезвычайно любезенъ.

-- Но какъ же это такъ, Плантагенетъ? я было думала, что отъ него зависитъ твое назначеніе. Развѣ не онъ вѣдаетъ всѣми этими дѣлами?

-- Ну да, если хочешь, то онъ... Эхъ! я, кажется, никогда тебѣ не втолкую этихъ вещей!-- Тѣмъ не менѣе, онъ не полѣнился сдѣлать новую попытку и прочиталъ ей весьма обстоятельную лекцію объ англійской конституціи и о механизмѣ, управляющемъ политическими дѣдами этой страны.

Можно поручиться, что не у всякаго молодого мужа стало, бы духу утѣшить свою молодую жену подобнаго рода лекціею. Лэди Гленкора слушала его, слушала, да и зѣвнула, прикрывъ ротъ носовымъ платкомъ. Движеніе это не ускользнуло онъ мистера Паллизера.

-- Однако, я вижу, эти вещи мало тебя интересуютъ, замѣтилъ онъ обиженнымъ тономъ.

-- Не сердись, Плантагедеть. Ей богу, онѣ меня интересуютъ; но только, видишь ли, я такая дурочка и не могу всего сразу понять. Теперь же я немного устала, пора мнѣ въ постель.-- А ты долго еще думаешь сидѣть?

-- Да, мнѣ еще надо написать нѣсколько писемъ; завтра я тоже цѣлый день буду заваленъ работой. Да, кстати: завтра у насъ будетъ обѣдать мистеръ Ботъ.

-- Мистеръ Ботъ? повторила лэди Гленкора, и по тону ея ясно было видно, что извѣстіе это не слишкомъ-то ей пріятно.

-- Да, мистеръ Ботъ. Ты, кажется, недовольна?

-- О нѣтъ, нисколько. Не лучше ли вамъ съ нимъ обѣдать вдвоемъ?

-- Съ какой стати намъ съ нимъ обѣдать вдвоемъ? Почему бы и тебѣ не обѣдать вмѣстѣ съ нами? Мнѣ было бы очень прискорбно видѣть въ тебѣ неумѣстную разборчивость на знакомства. Мистрисъ Маршамъ въ Лондонѣ и, я убѣжденъ, пріѣдетъ, если только ты ее попросишь.

Такъ вотъ какъ! молодой женщинѣ разомъ навязывали обѣихъ ея дуэннъ въ первый же день ея пріѣзда въ Лондонъ; этого лэди Гленкора, при всей своей рѣшимости быть терпѣливой, не могла стерпѣть.-- А я такъ думала пригласить мою кузину, Алису Вавазоръ, проговорила она.

-- Миссъ Вавазоръ! повторилъ мужъ. Говоря откровенно, мнѣ казалось, что миссъ Вавазоръ... Съ языка у него чуть было не сорвался ядовитый намекъ на злополучный эпизодъ въ развалинахъ аббатства, но онъ во время удержался.

-- Надѣюсь, что ты ничего не имѣешь противъ моего выбора, продолжала жена. Изъ всей моей родни, я одну только Алису и люблю.

-- Я ничего не имѣю противъ нея: дѣвица она, какъ и слѣдуетъ быть дѣвицѣ. А все же мнѣ бы лучше хотѣлось, чтобы ты пригласила мистриссъ Маршамъ.

Лэди Гленкора почувствовала, что требованье его безразсудно и жестоко, и что онъ обходится съ ней, какъ съ ребенкомъ. Все это не могло предрасполагать ее къ уступчивости.

-- Я богъ знаетъ сколько времени не видала Алису, проговорила она, и я просила бы тебя, Плантагенетъ, дозволить мнѣ на этотъ разъ поступить такъ, какъ я желаю. Мистрисъ Маршамъ -- старуха, и очень естественно, что мнѣ не о чемъ говорить съ ней наединѣ.

-- Мнѣ бы очень хотѣлось, чтобы ты сошлась съ мистрисъ Маршамъ на дружеской ногѣ.

-- Дружба, Плантагенетъ, не является по заказу.

-- Въ такомъ случаѣ, дѣлай, конечно, какъ знаешь. Мнѣ очень жаль, что ты отказала мнѣ въ первой просьбѣ, съ которой я обратился къ тебѣ нынѣшній годъ.