Белое Пламя

Глава 14 (Дэйн)

Огни позолоченных светильников освещали весь внутренний двор замка. Огромный зал сегодня оживился, принимая у себя господ со всего Шатиньона. Не было никакого траура, нет, на их лицах были улыбки, такие, искренние, непринуждённые, очередное застолье, имеющее в себе цель лишь забыться от завтрашней реальности. Какой-то пропавший ребёнок ничто по сравнению с праздником и теми возможностями, которыми он одаривает всех. Многие полагали, что с ними такого не произойдёт, нет; несчастье настигло Вилдэра, причём какое. И те немногочисленные, кто делили с герцогом беду, сочувствовали ему, в конце концов, лишь смирялись с событием.

Люди здесь были самые разные, многие прибыли из дальних уголков королевства. Тучные представители церкви Отца-Создателя, из которых прямо таки просачивалась надменность, сидели ближе к центу стола. Староверы в серых рясах, до сих пор почитающие Миратайна, в отличие от церковников, держались скромно и мало с кем разговаривали. Графы, маркизы, виконты и бароны — все были тут.

Не так много людей из Белого Пламени, ведь первоначально ходил слух, что сам магистр Леон де Баярд прибудет, но он не смог, а потому и всей его свите не суждено быть здесь сегодня.

Амор Рейн же, хоть и имел сопровождение, сидел в одиночестве и попивал вино. На нем был изящный дублет сапфирового цвета. От многочисленных схваток и полученных увечий Амор слегка кособочил и прихрамывал. Один знакомый как-то сказал про этого рыцаря: «полностью бестактный и грубый на слово любимчик нашего короля; в романах и в песнях он совсем другой; кругом обман». Сейчас перед Дэйном была живая «легенда» всего Шатиньона, о которой слагали сказания; этот рыцарь ещё при жизни, в его-то относительно молодые годы — он был примерно одного возраста с Дэйном — смог стать частью народного эпоса за короткое время. Убийство ангремских чудовищ — двух существ, терроризировавших люд близ Ангремского нагорья, — пожалуй, один из самых известных его подвигов, о котором он никогда не рассказывал. А потому никто не знал, что это были за «существа» и кто был повинен в смерти стольких людей: два обычных человека, надевавших на себя шкуры животных, или же два зверя с повадками человека.

Музыкальная труппа, состоявшая из юнца, игравшего на гуслях, мужика крепкого, владевшего ребеком, и одной молоденькой девушки, пользовавшейся флейтой, начала играть новую песню, более бодрую и не такую грустную.

Энит сидела вместе с другими девушками и попивала сок из яблок. Грустная и молчаливая; ее распущенные волосы напоминали осень.

Недалеко от нее за другим столом сидел Адриан вместе с парой пожилых представителей его верования.

Дэйн чуть прогулялся, продолжая здороваться с гостями, а заодно пробуя разные яства. Задумавшись о том, как бы его не угораздило сегодня вечером перед всеми, и в особенности перед герцогом, излагать речи, Дэйн опять чуть не столкнулся с Илин, нёсшей блюдо с запечённым кабаном. Решил снова сесть на давно запримеченное место у стены, где по соседству справа сидел дед в староверческой рясе у которого густая борода вываливалась прямо на стол.

Сенешаль двора разговаривал с Брианом Апло и ещё несколькими уважаемыми особами.

Только Дэйн решил попробовать недавно принесённого ягнёнка, как старовер, совершив пальцами перед собой непонятное движение, выдал:

— Людко-то вовсе растерял имечко предка-то своего. Стал быть-то, как им потом вопрошать у Принёсшего солнце, Миратайна-предка родненького, а, мил человек? Прощения не будет, токмо лишь скорбь из-за нас-то…

Ему ответил другой старовер, сидящий рядом в капюшоне. Смуглолицый. Со стороны это выглядело, как разговор знавшего всё наперёд неблагодарного сына и отца заботливого, лишь ради дитя живущего на свете.

— Миратайн теперь лишь былое; нас он не забудет, а мы его — да. И так его и не станет, старче. Предок живёт, пока о нём вспоминают, но когда не станет последнего живого, любившего предка-завоевателя своего, тогда и просить прощения не нужно будет, все позабудут.

Старик помолчал, покивал головой и начал, наконец, пробовать пищу, не став продолжать разговор.

Ягнёнок был безумно вкусным. Дэйн налил себе красного вина, отхлебнул жадно, осушив бокал, налил себе ещё.

Незаметно, подобно тени, в зале возникла женская фигура. Белое вычурное платье бросало вызов каждому присутствовавшему мужчине, чёрные волосы спадали до пояса. С энтузиазмом рассматривая гостей, она выискивала кого-то определенного.

Дэйн переключился на еду, и совсем не ожидал, что эта женщина подойдёт к нему.

— Здравствуйте, — мягко проговорила она, и голос её прозвучал подобно морскому бризу. — Приятно, наконец, встретить вас.

Чёрные перчатки из бархата закрывали её ладони.

— Чем могу быть обязан такому вниманию? — спросил он, поприветствовав, и почтительно поклонившись. — Вы знаете меня?

— Я видела ваши сны. Да, это были вы. В церквушке, которую я тоже посетила ранее, вы просили у Мученицы благословения, и я видела образы — на мгновение мысли ваши стали моими.

Он пристально глядел на нее и не знал, что на это отвечать, нужно ли отвечать; лицо ее излучало заботу, что-то материнское проглядывалось в этом взгляде, а еле заметные ямочки, появившиеся с легкой улыбкой, так и говорили об искренности.

— К чему вы это?

— Только вместе мы сможем справиться с несчастьем.

Такой ответ ввел Дэйна в ступор, и он не нашел, что ответить.

— Вы скажите им правду?

— Простите?

— Насчет Бетани Лир. Вы ведь знаете, что с ней случилось? Теперь и я узнала, когда стала частью вашей; хотелось бы мне иметь такие же сны, они очень красочны и цветасты, хотя, на самом деле, полны тоски. Просто если вы не готовы брать на себя ответственность — и я полностью вас понимаю, — то тогда слово могла бы взять я.

Дэйн молчал, продолжая глядеть на незнакомку; теперь он уже не чувствовал себя комфортно.

— Простите меня, — проговорила она, уже собираясь оставить его, — просто хотела помочь.

— Кто вы?

— Да так… — ответила она с улыбкой, — всего лишь гостья.

Герцог Вилдэр Лир со своими сыновьями — Кеннетом и Эериком восседал в центре, угрюмо смотря в одну точку, большие собрания людей, видимо, тяготили его; справа от Вилдэра сидела его жена — Кэйла, её опустошённый вид одновременно пугал и приводил в уныние. Личная гвардия герцога, насчитывающая две дюжины воинов, оберегала его и сыновей, расположившись на разных точках зала, следя за всеми. Казалось, что ничто не уйдёт от их взора. Вилдэр не хотел затягивать мероприятие надолго, а потому предоставил слово сенешалю, чтобы тот озвучил событие.

Многие высказали свои соболезнования, кто-то не в первой. Не так много людей предлагали какие-то идеи в поисках ребёнка, да и что они могли предложить, если группа хорошо обученных людей Вилдэра, имея в своём распоряжении время, по горячим следам не смогла её отыскать.

Высказаться решил один тучный человек, так называемый Мавелий Сартон — епископ церкви Отца-Создателя.

— Я вот, что вам скажу, — он поднялся, расправил руки, продолжил: — На всё воля Божеская… — остановился, пошамкал толстыми губами, схватившись за пузо. — Если пропало, это, дитятко-то, значится, так тому и быть и нечего горевать, ибо Создатель такое позволил, на то Его воля была; значится… Нам остаётся только молиться.

— Ежели я вам прямо сейчас голову отсеку вот этой роскошной саблей, то на сие действие тоже была бы воля Создателя? — начал с вопроса граф Бриан Апло, готовясь перейти к изложению. Он явно не опасался духовенства Шатиньона, позволяя подобные колкости. — Вы все здесь знаете, кто я и что мне небезразличны судьбы других, независимо от их положения и рода, — он вышел в центр. — Я потратил немало средств на поиски и потрачу ещё. Мои люди проверяли города, области, осмотрели каждую лачугу, и, конечно, были кое-какие зацепки, но их недостаточно, ибо клубок нити оказался куда длиннее. И поэтому я привлек к этому делу тех, чьи способности и умения показались мне наиболее подходящими для помощи в поисках.

Граф сделал паузу, и Дэйн посмотрел на женщину в белом, которая почему-то не восседала вместе с остальными, а стояла в углу зала рядом со столиком с винными бокалами и яблоками. Вместе с ней был крупный мужчина. Встретив Дэйна взглядом, она, улыбнувшись, подняла бокал. Он невзначай отвернулся, как стеснительный юноша.

— О чём ты толкуешь, Бриан? — не выдержав, спросил герцог.

— Ясновидение, прорицание, спиритизм и даже магия — чудеса для нас. И некоторые из здесь присутствующих имеют внутри себя эти чудеса; они нам помогут.

Многие неуверенно переглянулись.

Дэйн опустил голову, как же ему не хотелось, чтобы его имя сейчас помянули. Он просто терпеть не мог выступать перед другими, как бы это парадоксально не звучало. Да, он время от времени у себя в Мереле на Ивовой Площади давал речи, но это происходило лишь тогда, когда никто не мог заменить его на неделе. Да и лица там все были знакомые, да и мало их было, да и верили они всему, хотя Дэйн говорил мало и по существу, в отличие от многих собратьев по ордену.

— Знаю, что здесь есть человек, побывавший в очаге Белого Огня, — начиная с этого предложения, Брианн говорил с не прикрываемым восхищением, — и познавший силу светила оного чуда… Дэйн из Мереле, расскажи нам, что случилось, где Бетани Лир, где ребёнок?

Он чувствовал, как его нещадно сверлили взглядами; ощутил на себе это давление, угнетающее разум и подрывающее уверенность. Он мог соврать, сказать то, что все хотели бы услышать: что-то незамысловатое, чтобы все остались довольны. На его месте многие бы соврали, кто-то из-за страха случайно сказать что-либо неприятное, а кто-то отплатил бы ложью, потому что сейчас была хорошая возможность подзаработать на правильных, не вызывающих вопросов словах. Но Дэйна сейчас волновало лишь одно — он поскорее хотел очутиться у себя дома. Уйти, просто испариться каплей под палящим солнцем.

Дома его ждал близкий человек, который в любое время мог сгинуть от тяжёлой невзгоды. Если бы с Марией случилось что-то плохое, пока он отсутствовал, то Дэйн себе бы этого не простил.

Он знал, что произошло с ребёнком, знал это ещё тогда, когда добирался до города. Все, что он делал за последнюю неделю, было попыткой понять причину, почему это случилось, увидеть детали, но он был не всесилен.

Дэйн поднялся, оглядел всех и сказал:

— Её нет в нашем мире.

Молчание. Гробовое. Для некоторых голос его был подобен клинку, разившему сердца и надежды.

— Позвольте объясниться, я вижу сны, и они более красочные, чем у других, они длятся дольше и в них есть малая доля смысла. Мне приходилось подобным образом искать людей, и неважно — живой человек или мертвый — рано или поздно увидишь ты его. Я её не видел, ни разу. Отсюда вывод: либо Бетани Лир никогда не рождалась, и это выдуманный человек, либо она в другом мире, где моё сновидение практически бессильно. Оба варианта кажутся мне неправдоподобными, но первый мы исключаем сразу, а потому остаётся лишь второй.

— Но как… Каким образом подобное возможно? Как она могла очутиться в другом мире? — Бриан глядел на Дэйна так, словно воочию зрел реликт людской.

— Я не знаю.

— Зато я могу рассказать, — сказала своё слово женщина в белом, выходя к Бриану, — вам поведать?

— Кто это? Кто дал ей слово? — сразу же посыпались возмущения в зале.

— Её зовут Аделаида. Она под моей опекой, — громко сказал Бриан Апло. — И без неё мы не справимся.

Группа людей воспротивилась ей, говоря герцогу, что она ведьма.

Один молодой граф в голубом кафтане съязвил грязным словом и загоготал вместе с другими рыцарями, женщина проигнорировала их.

От неё веяло холодом, и, потирая руки, она не сводила глаз с Вилдэра. Становилось всё тише и тише, теперь уже каждый смотрел в молчании.

— … И придёт измученная дева на пир сладостный в тёплый праздник Жизни и предложит Лирам спасение от страшного суда, взамен взяв слишком много.

Легенда ведала о деве с болот, Дите Часа Скорби, что привнесёт во двор сынов Предка-Миратайна хлад и тьму, если Лиры не смогут заплатить цену. Эту сказку рассказывали всем, которая появилась во время войны марбеллов и народов Арлена.

— Помолчи, старовер! — надувая от злости щёки, заорал Мавелий Сартон на человека в рясе. — А ты, женщина, пошла вон отсюда!

Дэйн ожидал, что герцог сделает замечание корпулентному епископу, заткнёт его, но была лишь тишина, вместо слов порядка; у Дэйна зачесались кулаки, его всегда раздражало грубое хамство, особенно направленное на того, кто слабее. Бриан зашагал от центра зала в сторону стола, где сидел Мавелий, аккуратно сложил руки за спину и наклонился, прошептав что-то епископу на ухо, так что никто не слышал. Видимо, у духовного представителя Создателя было лишь два пути, как отреагировать на слова графа: либо наброситься на него и поднять шумиху, либо замолчать, как статуе. Мавелий от услышанного был сильно шокирован, покраснел и больше не открывал рот.

Все посмотрели на герцога, и можно было заметить, как он оживился, тоска в этот миг не довлела над ним. Вилдэр хотел видеть чудо, он верил:

— Говори, — тихо произнёс он.

— Мы виноваты в этом. Как вы мне говорили, судари? Она просто исчезла? Так вот, она именно исчезла; до неё не дотронулась рука человека. Заговоры здесь не при чём, если даже им и было место, то они канули в лету, потому что она пропала по совсем другой причине. Мы это сделали. Все вместе. И делали это всегда, снова и снова, с самого начала. Просто… — она остановилась и посмотрела на Дэйна, а затем на смуглолицего старовера, лицо которого в свете свечей выражало боль и усталость. — Это так незначительно, так обыденно, что мы привыкли и не замечаем. Я… хотела бы вам объяснить это словами попроще, но не могу… — она снова заострила внимание на последователе былой религии. — Вы можете пойти на край света, пересекая моря и равнины, лишь бы быть подальше от угрозы, от других людей, но всё равно познаете горесть, потому что эта горесть сейчас везде, она разлетелась над землёй ещё с истока времён. Она внутри нас и мы ей упиваемся подобно воде. Своими поступками мы порождаем нечто страшное и неведомое, неподвластное нам. И то, что мы породили — есть причина исчезновения… Чудище, пожирающее стенания людские, повинно в этом. Бетани Лир — невинная жертва пороков её ближних.

— О, Отец Всемогущий, что за ересь сейчас пытается донести до нас, благочестивых шатиньонцев, эта безбожница?! — вопросил один из товарищей Мавелия.

К возмущениям присоединились и другие. Хотя некоторые желали продолжения её речи.

— Ваши слова очень громкие и в то же время они мне кажутся искренними, — проговорил любезно Тейган, удивив многих. Высший командор, возглавлявший делегацию ордена Белого Пламени на празднике, развеял весь шум в помещении и оставил лишь свой глубокий голос. — Я бы послушал вас, но мне хочется прояснить один нюанс. Что скажет мой брат по ордену. То, что она излагает, имеет под собой реалии? Мой брат, ответь.

— Дэйн из Мереле, я говорю правду? — спросила она.

Женщина напоминала Марию. Голос и манера речи были просто одинаковыми; словно пыталась ей подражать. С того случая прошло немного времени, когда Мария перестала говорить, но Дэйну казалось, что он забывает её. Она каждый день с ним, они вместе всё также у себя в доме в Мереле встречают рассвет, но воспоминания о том, какой она была, и её изначальный образ медленно улетучиваются и их не сохранить. Аделаида напомнила ему жену прошлых лет.

— Лжи в её устах нет.

— Ваша светлость, — обратился к герцогу маг, на котором красовалась изысканная лиловая мантия. Его звали Леандрием, и, как потом выяснил Дэйн, он уже бывал в Лирвалле, семья герцога знала его — маг изредка обучал сыновей Вилдэра естественным наукам. — Теперь позвольте и мне сказать пару слов. Речам Дэйна из Мереле мне верится охотно, ибо мы оба обособленно, используя лишь свои методы, установили, что Бетани Лир нет в нашем мире. Как же я пришёл к подобному выводу? Используя свои знания и изучая историю земель Лирвалла и Анерона, мне удалось установить прямую связь между пропажей Бетани и проклятием Белой Ночи.

— Что ещё за проклятие? — испуганно спросил Вилдэр.

— Так издревле гэльланы называли случаи, когда исчезали люди. Пользуясь трудами учёного Лиланда Ивера, я выяснил, что подобные события очень редки и возникали, как правило, перед масштабными бедствиями. Совсем не имело значения, кто пропадал и когда, такие же случаи происходили не только с гэльланами, но и с шатиньонцами. Это мог быть дворянин, пивший вино в особняке или его крестьянин, надрывающий спину в поле. Считалось, что они попадают в Долину Цилассы — место, где гуляют мёртвые. Гэльланы сопоставляли пропажи с их богами, Ивер же пытался найти иное объяснение, не преуспев в этом. Руководствуясь словами очевидцев, он установил, что перед каждым исчезновением всю округу освещал яркий свет, некая вспышка, но продолжительная, напоминающая зарницу, также он выяснил, что кое-кто оттуда возвращался. Из Долины. Но они уже никогда не были прежними. Слова Аделаиды вполне правдивы. Вспышка перед пропажей была, соответственно, это проклятие Белой Ночи. Бетани Лир в другом мире, в так называемой, Долине Цилассы. В тот день, как мне удалось узнать, вместе с Бетани пропало ещё семнадцать человек в городе, а в окрестностях Лирвалла — около сорока. Жуткое событие, действительно, и ведь все равно в неведении остались мы, — сказал он и начал поглаживать обвязанную цепочкой из чёрного серебра бородку.

— Я знаю, как туда попасть, — сказала Аделаида. — Но прежде проведём ритуал.

Взяв пустой кубок, она сняла чёрную перчатку сначала с одной, а потом и с другой руки. Многие могли заметить на её ладонях глубокие раны, которые, казалось, никогда не заживали.

— Наполню я сосуд своей кровью, прошу вас лишь немного испить — добрым жестом будет это для меня, так сказать, подарок гостье. И тогда скажу вам, как попасть в иной мир, где блуждает дитя. Кто попробует крови — станет частью моей. И назову я того братом, иль сестрой, и отыщем мы во тьме ребёнка.

— Никто не будет этого делать!

— Лишившись рассудка и вытащив болезненное прошлое из забвения, вы всё же обретёте нового себя и породите жизнь.

— Святотатство и профанация! — вскрикнул один из священников Создателя.

— Отнюдь нет, милейший! — ответила она добродушно.

— Ты с ума сошла, женщина? Никто этого делать не будет! Ещё и условия здесь осмеливаешься выдвигать?! Ты перед герцогом и его сыновьями стоишь! Говори, что знаешь, а не то мы с парнями потреплем твоё тельце! — прорычал парень в голубом кафтане, поигрывая разделочным ножом.

— Можешь попробовать прямо сейчас, дорогуша, — с улыбкой проговорила она и, подойдя к столу, аккуратно села, положив ногу на ногу.

Недолго думая, молодой барон с грохотом упавших сосудов поднялся со стола и направился в сторону женщины в белом.

— Оран, сел на место! — приказал герцог, но слова его не были услышаны.

Гнев барона приглушили лишь собственные глаза, увидевшие перед собой громадного человека, преградившего путь к Аделаиде. Это был её сопровождающий, с которым она прибыла в Лирвалл, державшийся от неё поодаль, но приглядывавший за ней.

— Сел, быстро! — прозвучал повелительный голос герцога.

Оран из рода Айхардов, сын Бертольда Кривопалого, вернулся на своё место, не сказав ни слова.

— Хочу предупредить, контакт человека с параллельным миром никогда не имел положительного исхода. Те, кто отважится отправиться туда, встретят опасность, не имевшую аналогов ранее.

— Что же тогда может уберечь нас там? — спросил Бриан; было видно, что он, как и герцог с командором Тейганом, верил её словам.

— Только вы сами, — она сделала паузу, и, смотря на остальных, сейчас, казалась растерянной, — Но… Быть может, ещё вера сумеет уберечь. Возьмите троицу шатиньонскую: Создателя, Предка и Пламя. Дэйн из Мереле — это молодое пламя, Белый Огонь бушует внутри его тела, и он не даст нечистой силе помутнить ваш разум. Предок же — Миратайн — не позволит тьме поглотить вас, ведь его опека будет освещать ваш путь тернистый. Посмотрите на эту девушку, — пальцем указала она на Энит. — Разве вы не видите силу, исходящую от её сердца, и согревающую теплом наш праздник и мудрость её разума, и доброту, таки ограничивающую эту силу? Из всех приверженцев старой религии лишь её благословил Предок. Что же касается молящегося Отцу-Создателю… Где он?.. Есть такой среди вас?

Молчание.

— Кто искупит за всех грехи?

Никто ей не ответил. Все лишь переглядывались.

— Кто понесет Божью волю?

Все смотрели на Мавелия Сартона и его окружение, но представители Десяти Пророков угрюмо молчали. Аделаида глядела на всех, искала, и в глазах ее показывался огонь.

— Кто понесет Божью волю?! — вопросила она чуть ли не отчаянно.

— Я понесу.

Адриан поднялся из-за стола.

Слова эти дались нелегко парню. Он быстро дышал, а пальцы сомкнулись в кулак. Дэйн видел, как Адриану тяжело держать на себе такое внимание.

— Бетани очень близка мне, и я часто заботился и помогал дочке его светлости. — Адриан распрямился еще сильнее — свобода пробуждалась в груди юноши, а голос погрубел. — И ежели нужна ладонь Создателя, чтобы уберечь нас и найти Бетани — я пойду.

Если Создатель, так любимый пророками и существует, то в этот миг он вселился в юношу, подумал Дэйн.

— Да… — сказала она и не спеша закивала. — Хорошо…

Женщина прикоснулась к кубку и спросила:

— Так кто же отдаст подарок гостье, попробовав крови её? Я всех, кто идёт ко мне за помощью, прошу это делать вместо иной платы, материальной. Обычно, в итоге все всегда довольны.

— Мне кажется, добровольцев здесь не будет, скажи, прошу тебя, как найти мою дочь? Обещаю, награда будет щедрой, — спросила жена герцога.

— Лишь кровью отплатите мне.

Пауза была обусловлена двусмысленностью сказанного.

— Я это сделаю, — раздался голос со стороны стола, где сидели староверы. — Наполняй кубок, — произнес смуглолицый.

— Во имя Миратайна, что вздумал ты?! — вопросил старичок своего брата по вере, который, держа на себе удивлённые взгляды, прихрамывал и двигался к центру стола. Когда откинул он капюшон, почти все подумали, что таких лиц Шатиньон не взращивал, нет, такие профили чеканятся лишь безмятежным югом, это заметила и Аделаида:

— Долгий же у тебя был путь, рождённый за морем, присядь рядом со мной и почувствуй моё горе.

Жизнь покидала южанина: глаза слипались и говорил слабо, но тем не менее чувствовалась воля. Дэйн ощущал силу, исходившую от обоих, но та, что была в женщине, довлела над всеми. Если кто-либо решился бы удовлетворить её просьбу — лишь погубил бы себя, ничего не получив взамен.

Рана на её ладони открылась, подобно стигмате, дав возможность крови неспешно устилаться, и стенки кубка наполнились красной жидкостью.

— Ваша Светлость. — Балион неожиданно поднялся и приложил руку к груди, к вышитому гербу его семьи — серебряному соколу. Позади молодого рыцаря висели гобелены с ликами Миратайна, напоминавшие самого Балиона: уверенная стойка и несгибаемая прямота во взгляде — таким и должен быть потомок Завоевателя. — Негоже подобное проводить в обители вашей, в сердце рода Лиров и оплоте шатиньонского народа. Прошу вас, ваша светлость, не забывайте Предка.

Герцог неодобрительно взглянул на него и слегка махнул рукой, говоря удалиться. Балион быстро вышел, и к нему присоединились ещё несколько человек.

Старовер взял кубок и прислонил его край к губам.

Сделал всего несколько глотков, а затем остановился. Отдалил кубок и плавно начал опускать; остатки жидкости окропили пол. Уста его омылись. Водой. Чистейшей водой.

Никто не мог поверить своим глазам, Аделаида же побледнела.

— Моё имя Иордан, родом из Хадрии. Жрец Адона. Прошёл путь длинною в года и север стал для меня второй обителью.

Пропустив сказанное им, она взяла кубок из его рук и провела пальцами по дну; задор её куда-то исчез.

— Что ты… Как ты смог превратить её в воду?

— Дар Божий.

— И он не поможет тебе в поисках. У тебя был шанс, выпив крови, встретить её, но теперь кто-то другой отыщет ребёнка.

— Ну, видишь, он сделал это! Говори, где отыскать Бетани! — заворчал зал.

— Там, где бушует погода, в местах силы, завеса очень тонка, но для нас всё равно непроходима.

— Где эти места? — вопросил Иордан. — Как к ним попасть?

— Они повсюду, мы их не видим. Одно из таких часто открывает свои врата, и находится оно в Анероне. В заброшенном форте Ландо. Самое ближайшее место.

— Что ты делаешь в Лирвалле, хадриец? — спросил герцог, встав с трона, чтобы лучше разглядеть южного гостя. Удостовериться, ранен ли он. — Что ты забыл у меня дома?

— Я знаю человека, который бросил вызов злу на заре своих лет; это шатиньонец, бывавший неоднократно в Долине Цилассы и каждый раз возвращавшийся живым.

— Злу? Что ещё за зло?

— Что существовало до нас. В землях, где гуляют души, он пытался найти ответы, и его опыт поможет вам отыскать Бетани Лир в другом мире.

Жизнь покидала жреца. Иордан сгорбился и с тяжелым вздохом упал.

Несколько людей подбежало к хадрийцу, пытаясь как-то помочь. Дэйн тоже находился рядом с ними, но Иордан не приходил в сознание. Его вынесли из зала, и застолье вскоре подошло к концу. Дэйну пора возвращаться.