Белое Пламя

Глава 19 (Дэйн)

Воздух летних дней наполнял лёгкие и, казалось, завлекал дальше; говоря, что для беспокойства места нет.

Кобыла Дэйна недовольно фыркала на напыщенного, облачённого в роскошные доспехи белого жеребца, принадлежавшего сиру Амору. Старый Вурза на гнедом, исхудавшем коне спокойненько потягивал папироску, щурился, поглядывал в разные стороны, вспоминая и предугадывая местность.

Уже должны были быть в Анероне. В землях семьи Айхардов.

— Интересный малый вчера разделял с нами неспокойный вечер, — говорил Леандрий, поглаживая бородку, — и, знаете, ребята, я преисполнился отрадой, видя какие молодые умы порой соседствуют с нами, а временами и составляют компанию за ужином. Вот это я понимаю — эрудит. Видели, как глазища его пестрели огоньками жажды новых познаний, а главное желанием делиться этими знаниями с другими? Пока есть подобные люди, я спокоен за будущее Шатиньона и, в целом, за общество. С таким молодняком не пропадёшь!

— Что ж вы автограф не взяли у талантища, — спросил Амор.

— Их и не собираю, привык сам раздавать. Между прочим, Сир Амор, вас приструнили лишь вопросом, — заметил маг.

— Достижение.

Перед тем, как отправиться в путь, Энит высказывала опасения, что из-за небольшого опыта конной езды ей будет некомфортно в дороге, но, нет, — худая кобылица послушно слушалась и не обременяла новую хозяйку.

— Читала Бетани сказки, действия которых проходили здесь, в Анероне. Эти земли принадлежали гэльланам, и название осталось неизменным. Не думала я, что побываю тут. Сир Карвер, помню, рассказывал, как его предок принимал участие в покорении этих территорий.

— Тут был последний оплот сопротивления. Анерон взяли в кольцо, но бои шли несколько лет. — Дэйн, подправляя накидку, посмотрел на показавшееся средь туч небо. — Большинство гэльланов давно уже были отброшены в леса, что за Даршорой, а здесь же они решили вдруг помучить захватчиков.

— Здесь оставался их царевич-ребёнок, последний ещё не умерщвлённый из рода, кой был благословлён всеми их богами. Потеряв его, они бы потеряли нацию, культуру, себя.

— И потеряли.

— Кэйлина утопили в крови его близких.

— Бетани знала об этом?

— Нет, всегда старалась делиться с ней только добрыми историями.

— Добрые истории. И много ль их в нынешний век? — спросив, он глянул на неё из под мокрого капюшона.

— Не так как хотелось бы.

— Быть может, о нашем путешествии что-то напишут. Хочу, чтобы это было именно такой историей с положительным эпилогом, где мы находим ребёнка и все вместе возвращаемся по домам, — со вздохом проговорил Балион.

— А что это вы, сир Балион, такой пессимистичный? Не думаете, что так будет? — задал вопрос Леандрий.

— Не знаю. Я лишь надеюсь, что Миратайн защитит нас.

— Так же, как он защитил Бетани Лир? — спросил Амор.

Балион заострил на прославленном рыцаре долгий, непонимающий взгляд и не стал продолжать разговор. А девушка же недовольно фыркнула и помотала головой.

— Всё будет хорошо, — подбодрила она Балиона, и тот улыбнулся в ответ подруге детства.

— Мило.

— Сир Амор! — возмущённо обратилась Энит. — Вам обязательно надо вставлять своё важное замечание на каждую реплику?

— Извините, но это и вправду было мило.

Они двигались прямо по тракту, не срезая пути, так как Вурза сказал, что окружающие их леса непроходимы и болотисты. Вдали дороги показались люди. Непонятно, кто они, но нужно продолжать движение.

Сир Балион, как ответственный за всю группу, с непреклонным взглядом поскакал впереди всех навстречу незнакомцам. Солдаты Айхардов в жёлтых накидках с изображением медведицы.

— Приветствую вас, я — Балион из рода Кронверов, сын Адалрика, рыцарь Вилдэра Лира, вместе с этими людьми выполняю поручение его светлости. Пропустите нас!

Статность, важность и целеустремлённость, что прямо вырывались из рыцаря, никак не впечатлили стоявшего впереди высоченного стражника с уродливым, покрытым угрями, лицом; другой стражник, с грустным видом, продолжая жевать травинку, тихо произнёс:

— Платите пошлину.

— Это что ещё за шутки, солдат?! Какая еще пошлина? Пропусти нас и немедленно!

— Эй, старый, — обратился вышедший из сторожки с другими людьми лысый страж к общавшемуся с группой солдату, — кончай хрень нести и поди-ка пива нам возьми. Уже заканчивается.

Стражник недовольно пошевелил усами, глядя на вдвое себя младшего человека и чуть отступил назад, ответив:

— Сейчас, сударь Ланс.

— Платить должны все, кто путешествует по тракту, как благодарность за безопасность дороги, — высоким голоском сказал лысый.

— У нас приказ герцога Лирвалла, — процедил сквозь зубы Балион. — Имеется и бумага с печатью его светлости. — Рыцарь стал доставать сверток. — Ознакомьтесь.

— Убери эту бумажку. Платите.

— И чему равна пошлина? — с раздражением спросил рыцарь.

Ланс не ответил, лишь заулыбался, заострив внимание на единственной девушке, что была там, — Энит.

Дэйн совсем не удивился, что трудности возникли уже в самом начале пути. Говоря об Анероне — одном из южных графств Шатиньона — всегда представляют бандитские шайки, а то и армии, облюбовавшие руины городов гэльланов. Поговаривали даже о маленьких государствах внутри обширного графства. Именно в землях Айхардов барды воспевают образ благородного разбойника, а среди знати частенько встречается уголовный жаргон. Из этих мест происходил легендарный Арик Светлый — живое воплощение произвола и беззакония страны последних лет, — которого простой люд, особенно молодняк, почитал так же, как и короля; благо, убили его недавно. Такой картине удивляться не стоит: столкновения культур и религий в Анероне имели катастрофический итог, и бои здесь были самыми ожесточенными, партизанские же формирования покоренных народов существуют даже в наши дни. Война породила множество тюрем для врагов и изменников Родины, которые продолжили существовать и в мирное время. Форт Ландо — яркий пример былой агрессии, хотя, как говорят, уже заброшен. Сейчас со всего Шатиньона ссылают многих на каторгу именно в земли Айхардов.

Группу уверяли, что трудностей не будет. Бертольд Кривопалый и его сыновья обеспечат спокойное путешествие по их территории для друзей. «Ага, конечно», — усмехнулся про себя Дэйн.

— Покажите сумки, — сказал лысый, указав кивком на вьючных животных.

— Ежели так, мы заплатим, ладно. Какова плата? — сказал Балион, умерив пыл. Верное решение, подумал Дэйн. Лучше отдать немного монет и спокойно идти дальше. Стражников с медведицей на груди было больше, чем людей в группе, и если начнется потасовка, будут жертвы.

— Оружие ваше тоже хочу посмотреть. Все положите на тот валун.

— Я еще раз повторю, — медленно проговорил Балион и слез с коня. — Вилдэр Лир поручил нам важное задание. Имеется печать. Это в интересах страны.

— Какой страны?

Балион прикусил губу, еле сдерживаясь.

— Шатиньона, — сказал после паузы рыцарь.

— Что-то я давно тут пролетающих ворон не видел. Видимо, боятся медведицы.

Балион, положив руку на рукоять меча, оглянулся и глазами подозвал шестерых всадников, державшихся позади. Только имя главного из них было известно Дэйну. Кагул с грозно выглядящими светлыми усами приблизился с другими воинами к рыцарю. Солдаты Ланса насторожились, и напряжение возросло.

— Алрис Айхард пообещал, что неприятностей не будет. Он знает про нас.

— Хорошо, — закивал Ланс после паузы, — не буду забирать ваши вещи, и денежки при себе оставьте. Можете продолжить путешествие, при одном условии: девчушка останется здесь на некоторое время… — Лысый уставился в центр группы, и его солдаты загоготали.

Энит побледнела на глазах. Она крепче сжала поводья и со страхом поглядела на Дэйна.

— Ты из борделя никого не мог притащить для ребят?

— Зачем? — заулыбался Ланс. — Когда на дорогах милахи сами находятся. И платить за них не надо, только шума многовато.

— Сволочь сраная, — Балион не выдержал и матом начал бранить Ланса, последний ответил рыцарю тем же.

— Сыночек каторжной шлюхи пытается заявить о себе, — послышался издевательский голос Амора.

— Это что такое было?! — Лысый, вытащив из ножен клинок, переключился с Балиона на группу. — Какая сволочь сказала?!

— Такой молодой, а уже лысый, — усмехнулся Амор.

— Покажись!

Позади группы послышался жалобный стон. Рыцарь оживился, начав разить словцом:

— Это ты? Это действительно ты?! Ланс Айхард?! Доблестный сквайр?! — Амор выдвинулся вперёд, а его могучий белый конь грозно заржал, рассматривая человечков в жёлтых цветах. — Хочу признаться, для меня огромная честь встретить подобного человека, ведь ты, как я слышал, потрясающий воин, любящий поединки чести, что редко встретишь в нынешнее время. Я слышал, какую ты храбрость проявил при взятии Рэнда, и все смогли увидеть твоё мастерство владения оружием, которое ты отлично показал на женщинах и детях. Мне говаривали, что когда вы взяли поселение, то оставшимся в живых давали палки, предварительно подрезав сухожилия, а затем пускали на дуэль с лучшим мечником графства Анерон. Это, действительно, благородно. Так всё было, сударь Ланс?

Сквайр потупил, почесав голову.

— Вранье это всё!

— Мне очень жаль; думал я, что, наконец, нашёл равного себе.

— … Это, что, сарказм?!

— Нет, ты что… Похвала родненькая.

— Этого не было!

— Пока неубедительно, дуэлист. Жду.

— Чего ждёшь?!

— Бравых слов из твоих уст, что сразят моё сердце и заставят поверить в то, что ты сквайр без страха и упрёка, не трогающий мирное население.

— Хочешь слов?! Вот, тебе моё слово: пошёл на хрен, — прорычал Ланс, направив клинок в сторону рыцаря. — Ты отсюда не ускачешь, пока не извинишься, встав передо мной на колени.

— На колени встанет твоя мамка, когда узрит меня.

Ланс с воплем попытался прорваться к обидчику, но ему враждебно преградили путь. Пятеро всадников выставили копья, готовые в любой миг нанести удар. Кагул, сплюнув, жеваную травинку, вытащил полуторный меч. Балион схватил зеленоватый щит, располагавшийся на его коне, и подготовил к бою длинный клинок.

— Думаете, вы будете первыми, кто пропал в лесу?! — прокричал лысый.

— Определенно не думаем. — Леандрий улыбнулся. — Ведь какой глупец посмеет что-либо сделать волшебнику?

— Волшебнику?! Где?! — тревожно вопросил Ланс. Его лицо вместило ужас, а коленки задрожали, видимо, у сквайра есть какой-то печальный опыт с чародеями.

— Я могу творить разные вещи. Страшные и разрушающие.

— Так это ты?! Поэтому на тебе колпак?!

— А ты думал, я — местный дурачок? — маг рассмеялся. — Сожгу эти леса, если не пропустишь нас.

— Ладно… Идите.

Они уже были готовы двинуться дальше, как Амор снова решил провоцировать:

— Просветите меня, уважаемый, какого живется на свете младшему безземельному сыночку?

Ланс знатно так матюгнулся, но нападать не стал.

— Выходи на бой! Я изрежу тебя, сука!

— Значится, хочешь подраться? — спросил рыцарь, начав разминать кисть.

Дэйн и Леандрий попытались сказать Амору, чтобы тот прекратил, но рыцарь не хотел отходить назад; он сказал всем, чтобы они отправлялись дальше без него.

— Никто не вмешивается, — орал Ланс солдатам, размахивая палашом с позолоченной рукояткой, — я разберусь с ним!

— Ты чё, батя, рехнулся?! — бросил один из приятелей Ланса. — Это ж сраный младший из Рейнов! Он тебя уделает!

— Молчать!

Амор слез с коня и бросил уничижающий взор на сквайра, когда Миллар помогал снять плащ. На нём была светлая, будто бы опылённая серебром, под стать его светлым волосам, кольчуга, а на ней лёгкий стальной панцирь, где выгравированные две лилии составляли вечную пару. Рыцарь откинул длинные волосы назад, тем самым дав возможность другим увидеть толстый, проходивший волнами рубец у виска. Оруженосец поднес ему золотой шлем, но Амор отмахнулся.

— Двигайтесь дальше, ребята, — бросил он группе. — Иди, — сказал он Дэйну, когда тот, колеблясь, хотел остановить его. — Его светлость сказала отправляться вам, а не мне.

Они не оставили его одного.

Амор и Ланс отошли чуть от тракта и скрестили мечи. Рыцарь двигался плавно и быстро, его противник же смотрелся неуверенно; Амор без труда парировал несколько ударов, сам же не нападал. Казалось, что рыцарь игрался с врагом, и, в общем-то, он мог себе позволить подобное пижонство. Феноменальная выносливость и реакция вкупе с мастерством владения мечом делала из Амора страшного противника, который мог себе позволить и поиздеваться над врагом. Сквайр и понятия не имел, с кем решил провести поединок.

Хватило ему лишь одного удара, чтобы сразить сквайра: когда последний попытался рубануть справа, Амор опередил его, клинок дугой прошёлся по телу, порезав кольчугу, и запястью Ланса; кровь хлынула вниз, а сквайр завопил от боли, рухнув наземь. И в это время на Амора ринулся высоченный стражник с угрями на лице. Неизвестно, успел бы отреагировать рыцарь на напавшего сзади стражника, так как Леандрий сразу же выпустил из рук сияющий круглый сгусток, разорвавший на части решившего помочь Лансу солдата. Взрыв оказался мощным: несколько стражей вместе с Амором отбросило назад. Дэйн почувствовал, как кровавые брызги окропили его лицо, попав еще и в глаза, заставив отвернуться.

— Ну ни хрена себе! — завопил матом один из упавших стражников, сбросивший с груди оторванную руку жертвы магии. — И в самом деле, чароплет! Валим отсюда, ребята!

Раненый сквайр истошно кричал своим убить рыцаря, но его подчинённые не выполнили приказа, так как быстро скрылись в лесу. Балион, перед тем как уйти с остальными, ногой саданул сквайра по лицу, завершив дело плевком в покалеченного.

Далее группа двигалась в полном молчании, только Вурза время от времени говорил что-то о местности и о дичи, водившейся в этих краях.

Они решили устроить привал и перекусить у небольшого ручейка.

— Я должен спросить вас, уважаемые, — очень звучным голосом проговаривал маг Леандрий — с подобными обычно выступают на сценах — и с довольным выражением на лице, будто бы сегодня ничего не произошло. — Был ли кто из вас когда-нибудь в другом мире? Вы ведь понимаете, что отправиться прямиком в источник силы — безумная идея.

— Безумная идея — брать с собой мужика, носящего фиолетовый колпак и разговаривающего с хрустальным шаром, — заметил Амор.

— Уж лучше это, чем кособокий, женоподобный рыцарь, втягивающий группу в неприятности, — тут же ответил маг, улыбнувшись, намекнув на то, что Амору не следовало тогда провоцировать сквайра.

— Весьма неплохо, — покивал Амор. — Продолжайте, милейший.

— Наверное, никто. Как-то в молодые годы, когда я только изучал заклинания, отправился я на курганы. Такие, древние, где лежали останки гэльланов, живших ещё до нашествия марбеллов. Мастер дал мне и двум другим ученикам задание — найти зарничную крапиву, а любой компетентный человек, сведущий в магии, знает, что подобное растение произрастает лишь в редких местах — там, где потусторонняя сила прорывает материю и входит в наш мир. Естественно, мы знали, что задание сопряжено с риском, и мы можем не вернуться, так что любой мог отказаться, но и тогда бы тебя выгнали из коллегии. Вообще задания были разные, и, да, нам не повезло с крапивой, ибо это было самым опасным. И… меня кто-нибудь слушает? — спросил Леандрий, видя, что остальные не увлечены его словами.

— Я тебя слушаю, — сказал Амор.

— Слушаем-слушаем, — раздались голоса.

— Что-то без энтузиазма… Ну, ладно. В общем, когда мы оказались посреди кургана, началась настоящая чертовщина, словами которую не объяснить. В конце концов мы попали в странное помещение, где перед нами летала фея; каждый из нас должен был ответить на загадку, направленную лично ему от сказочного создания. Я нашёл ответ, мои товарищи — нет, и поэтому только я вернулся с собранной зарничной крапивой.

— Быть может, ты вернулся с какой-то другой травой?

— Простите, сир Амор?..

— Невероятная история.

— Спасибо. Так что… Будьте готовы к подобной чертовщине.

— А как вы бы охарактеризовали себя? Расскажите вкратце о себе, что угодно, — Амор поднялся, оттряхнул портки от травы и вышел в центр к костру. — Так как всех нас связывает невидимая нить предназначения, и по волею судьбы мы теперь вместе, то надобно нам лучше друг друга узнать. Пускай маг расскажет о себе первым.

— Ну, хм… — прокашлялся Леандрий. — Я достиг некоторых успехов в изучении древних знаний, касающихся магии астрала, написал несколько диссертаций, успешно их защитил и получил учёную степень в Граленском университете, что в Прадене. Там же временами и преподаю. Не только магию, но и естественные науки. Занимаюсь поисками Бетани Лир по собственному желанию.

— Хорошо. Теперь я, — сказал рыцарь и втянул запах жарящегося мяса. — Могу назвать себя целеустремлённым человеком, любящим бросать вызов судьбе и порицающим бездействие.

— И это всё? — спросил Дэйн, смотря на него исподлобья.

— Конечно.

— А как же твои подвиги?

— Вы все и так о них слышали, и я не люблю о них рассказывать. Теперь твоя очередь.

— Хм… Капеллан ордена Белого Пламени.

— Браво. Может, что-то ещё?

— Это всё.

— Ну, хоть немного…

— Хорошо. Избранный, выживший в огне, особенный, единственный благословленный Белым Пламенем, уникальный, «Чудо Амальских Чертогов». Ясновидец-герой, что «не такой как все». Такое устраивает, рыцарь?

— Конечно, — удивленно сказал Амор. — Вот такую искренность я и хотел. Отлично, идём дальше. Посмотрим, что скажет наша веснушечка, — Амор почтительно поклонился в сторону Энит, когда та смотрела на него уничижительным взглядом.

Дэйн предполагал, что у неё было совсем иное отношение к Амору, когда она его ещё не видела, но после знакомства с ним от почитания народного героя не осталось и следа; пришло разочарование от понимания того, что столько великих дел были совершены человеком полностью отличавшимся от её представлений. Циничный и бестактный, не уважающий чувства других и их обычаи. И этот несбывшийся образ, так и оставшийся в подростковом сознании, впитывавшим народный эпос Шатиньона, где нашлось место для рыцаря, тяготил её сердце.

— Я очень рада, что смогла выйти за стены города и участвовать в поиске Бетани. Всегда мы были вместе. Она для меня как сестра, которой никогда не было, — сказала она и опустила взгляд.

Амор выдержал несвойственную ему паузу, но затем добавил:

— Слышал я, что ты можешь поджигать предметы силой мысли. Живых, значится, тоже? Кто-нибудь у веснушечки уже был в немилости и познал пламя?

— Я никогда никому не причиняла боли, — она посмотрела на него. — Ни рукою, ни мыслью, ни словом.

— Похвально, — сказал Амор, и непонятно, рыцарь сказал это с издевкой или нет.

— Очередь для нашего «предводителя» — сира Балиона.

— Сын Адалрика Кронвера. Мои предки со знамёнами серебряного сокола одними из первых высадились на берега Арлена, и своими поступками я постараюсь их не разочаровать. Верую в Миратайна … Не знаю, что ещё добавить, — сказал он, поворачивая один из вертелей, на котором жарилась заготовленная птица.

— Достаточно. Так, парень, что скажешь ты? — обратился он к Адриану.

Энтузиазм, сопровождавший юношу с праздника Жизни, иссяк. На нем лица не было. Возможно, он, как и Энит, не зрел доныне смерть. Никто при них никого не убивал, а тут добрый маг, словно вылезший из сказки, в мгновение взорвал врага в начале путешествия.

— Несу службу Создателю, в будущем буду состоять в духовенстве.

— Создатель убережет тебя?

— Надеюсь.

— В любом случае будешь полезен, лишние руки не помешают. Так, Вурза!

— А!? Чего?! — спросил лесничий, отвлёкшись от изготовления стрел.

— Рассказывай, давай.

— Это я умею, сынки. Навострите уши. Значится, так. Как-то раз решил старый Иаков опорожниться под луной…

— Нет, расскажи про себя. Коротко.

— Коротко не получится, сынок.

— Ты детворе в Лирвалле тоже про опорожняющегося Иакова рассказываешь? — задал вопрос Дэйн.

— Нет, я им токмо о героях, в основном, глаголю. А старик не был героем! Иаков Козолюб был трусом!

— Ну ладно… Так, громила, сидящий к нам спиной.

Дантей молчал и пытался быть безучастным.

— Думается мне, не захочет он говорить, — сказал Леандрий.

— А это и не нужно. Я сам о нём расскажу. — Амор положил руки на пояс. — Быть может, его тоже кто-то узнал? — лукаво спросил рыцарь.

Возникла пауза.

— Тарольский Мясник собственной персоной, Дантей из рода Агоров, страх и ужас всех марелеонцев. Закалённый вояка короля. Запомнился беспощадным командиром во время боевых действий с Марелеоном, пренебрегавшим правилами войны, впоследствии, лишён рыцарского титула.

У Дантея дрогнули глаза; он продолжал перебирать чётки, стараясь не обращать внимания на слова других.

— Шатиньон проиграл ту войну, и Тарольский Мясник был сражён в решающей битве самим Гастоном Барклаем, всадившим в его грудь… Сколько, шесть стрел? — Дантей промолчал. — В общем, каким-то чудом наш здоровяк тогда выжил и сразу после войны пропал. И теперь я вижу его здесь; значит, променял всё на паршивое шмотьё и отыскал утешение под юбкой некой Аделаиды. Во что ты превратился… Даже у последнего кмета рубаха посолиднее выглядит. Печальное зрелище. Мне тебя жалко

— Я слышал о Барклае. Говорят, он многих именитых воинов сразил, и вы, как я понимаю, избежали его гнева? — спросил маг.

Мы с ним не сталкивались, потому что я не был на той войне. Я вообще в войнах не участвую.

— Что?! Вы не сражаетесь вместе с сюзереном?!

— В войнах я не участвую, — повторил Амор. — Только если враг сам явится с мечом на мои земли, тогда — да.

— Удивительно.

На самом деле ничего такого: королевское уважение и народная любовь позволяла Амору многое.

Рыцарь обратился к слугам, помогавшим Балиону с готовкой, но те, возможно неготовые к такому вниманию от известного шатиньонца, скромно молчали. Решили ответить угрюмым безмолвием и всадники, устроившиеся чуть поодаль, все, кроме Кагула.

Крепкий воин, невысокий, подошедший к костру и оглядевший всех, словно старых знакомых. Только сейчас Дэйн увидел его разноцветные глаза.

— Что расскажешь о себе? Откуда такое необычное имя?

— Моя мать была арделлкой, отец — шатиньонцем. Она хотела назвать меня Кайдом, он — Гуллидом. В итоге имена совместили.

— Лучше бы сошлись на Кайде.

— Может быть, сир Амор, может быть.

— Сближение разных народов нечасто можно увидеть, и как это чувствуется?

— Необычно. Во мне произросли два мира: один, — воин указал на левый багровый глаз, — несет огонь Предка, другой, — Кагул дотронулся до синего, — вмещает могущество Яртея. И ведут они битву меж собой, конца которой не будет. Хотелось бы, конечно, примирения, ведь мать с отцом как-то отыскали его, но пока оно далековато от меня. — Воин наклонился и, сорвав травинку, положил ее в рот.

— Знатно глаголешь, сына, — заметил лесничий. — Ты ж, это, два побоища на турнирах выиграл в Лирвалле! Сам видел, как ты дубасил палкой зазнавшихся юнцов в финале! И сей меч тебе за победу дали!

— Ну, когда-то было, да, — скромно ответил Кагул.

— О-о, так у нас тут серьезный человек, — сказал Амор и уселся рядом с огнем. — Благодарю всех за сказанные слова, поверьте, они сблизили нас. Теперь мы друзья навеки.

— Ага, конечно, — буркнул Балион.

— А что, оруженосцы уже не люди? — спросил Дэйн, глядя на Миллара, находившегося рядом с Амором.

— Оруженосцы — не люди, — сказал рыцарь.

Капеллан одарил Амора продолжительным «безмятежным» взглядом.

— Для большинства других господ. А для меня — он друг, который только взошёл на тропу приключений, и ещё успеет рассказать он о себе.