Белое Пламя

Глава 22 (Дэйн)

Во сне осень пришла раньше времени. Ветер игрался с листьями клена под вечерним дождем. Дэйн увидел испуганного ребенка с игрушкой в руке.

— Дядечка! Помогите, пожалуйста! — Мальчик подбежал ближе. Синие глаза, полные печали, устремились на Дэйна.

— Что случилось?

— Не могу маму найти…

Дэйн протянул руку и заметил, что на нем одежда, которую он никогда не носил — черное пальто имело заполненные бумагой карманы. И пальцы его другие: тоньше и длиннее. Достав из одного кармана сверток и раскрыв его, Дэйн увидел нарисованное красками изображение маленького человека на темном фоне.

— Я потерялся… Но мама, наверное, вернулась домой. Она будет ждать меня. Помогите мне дойти до дома.

— Где твой дом? — спросил Дэйн иным, мелодичным голосом, который раньше уже слышал. Он дотронулся до своего лица и не мог понять, кому оно принадлежало.

Сновидение перенесло его в другое место, где Дэйн ходил недавно. Желтое море ушло — огонь сжег всю пшеницу, заодно забрав деревья и развалившиеся строения заброшенной деревни. Локотки таили за зноем мертвую землю.

— Я все еще горю, — сказала Риэннон, укутанная в ткань. Лицо девушки обезображено ожогами. — Когда ты вернешься?

— Когда найду пропавшую.

— Зеркало у тебя?

— Да.

— Достань его, увидишь дочь завоевателей средь вересковой тишины. — Он попытался найти вещицу, но рядом ничего не было. — За ее спиной всегда был бледнолицый.

От следующей сцены пошли мурашки: шут герцога плясал над кровавой рекой, текущей по залу Лиров. Вместо бубна Вого игрался с отрезанной головой. Массивные двери, окованные железом, отворились, и показалась женщина в белом платье. Когда Аделаида подошла к балагуру, то с безумной отрадой схватила голову с его рук и начала ее пожирать. Отрывая куски мяса, подобно зверю, она уставилась на Дэйна и широко улыбнулась. Ему захотелось проснуться, но не получалось.

— Говорила же, вижу твои сны. — Кровь из ее рта стекала на платье. — Куда бы ни бежал — отыщу тебя. И девочку тоже.

«Бетани», — проговорил Дэйн, открыв глаза. Он выругался. В палатке, обустроенной слугами, вилась прохлада. Остальные, ночевавшие рядом, отсутствовали. Проснулся поздно.

Говорят, короткие сны самые правдивые. Может и так, но они точно сумбурные и быстро забываются. Порой Дэйн записывал яркие сцены и чувства, возникавшие при них. Дома его каждый раз встречал стол, заваленный исписанными бумагами, когда Дэйн возвращался с проповеди. Страницы, словно тяжелый груз, давили на него, прося вернуться в прошлое и попытаться разгадать видения. Мария — еще до того, как болезнь настигла ее, — видела записи. «Оставь их, — говорила она. — Попытайся забыть». Если бы это было так просто. Вместо старых придут новые, и не будет им конца. К тому же видения кормили их. Благодаря омовению и полученному дару ясновидения Дэйн разбогател, стал уважаем, обзавелся хорошими знакомыми и мог позволить себе многое, какое-то время даже слуги дома работали, вот только радости это в итоге не принесло. «Где ж ее отыскать средь сцен насилия, мертвых людей и бессмысленного хаоса, кои вижу каждый день, когда я грезил лишь о покое?» — вопрошал он временами, то смотря на небо, находясь в окружении деревьев, то дома в кровати, глядя на темный потолок.

Живот Дэйна заурчал, когда запахло едой. Выбравшись из палатки, увидел слуг, готовивших на котле. Налив в тарелку суп из рыбы, взяв вареное яйцо, Дэйн уселся на колоду между Леандрием и Амором. Спустя мгновение, уже вкусив еду, он понял, какую ошибку совершил.

— Позвольте поинтересоваться, сударь Дэйн. — На Леандрии был его дурацкий колпак, с которым он не расставался ни утром, ни вечером. Перед студентами он тоже в нем выступает? Маг убрал чарку с водярой, из-за которой у него краснело лицо и улыбались глаза, начав поглаживать черную бородку. — Мне рассказывали, что человек, прошедший Белое Омовение, — уже другая личность. Он ведет себя иначе, да и даже внешне слегка меняется. Правда ли это?

— А я слышал, что Белое Пламя превращает людей в злых созданий, которые не хотят пить с тобой эль. Еще они любят угрожать и обижаться, — сказал рыцарь, и ухмылка прилипла к его лицу.

— Озлобленные, угрюмые — все верно, Амор. Мне далеко до тебя — «легенды».

— Легенды, любящей создавать неприятности, — заметил маг.

— Тем веселее дорога, — ответил ему рыцарь.

— Будь вы девушкой, было бы веселее. — Леандрий протянул Амору чарку, тот приготовил свою, и они чокнулись.

— Это точно.

— Смотрю, вы подружились.

— Лучшие друзья. — Рыцарь глотком осушил чарку.

— Вы что-то рановато празднуете, господа, мы еще никого не нашли.

— Это успеется. — Маг отхлебнул водки. — На пире у его светлости узрел я прекрасную сударыню с волосами цвета первого снега и лицом чудесным, словно мелодия речной девы. Среди всех барышень именно она привлекла мое внимание, несмотря на то, что носила дублет и пила, аки дюжина мужиков. «Можно составить вам компанию, сударыня?» — спросил я вежливо. В итоге мужицкий голос послал меня куда подальше. Так я познакомился с сиром Амором, и мир мой пал.

— Страдай, магик.

— Сударь Дэйн, давайте я вам тоже налью…

— До свидания. — Дэйн быстро ретировался, он не разделял веселье спутников.

Дорога оказалась без неприятностей. Полдень встретил их безмятежным небом, и пришло время для теплых речей и шуток от подвыпившей части группы. Кагул, присоединившийся ранее к нежданной попойке, устроенной Амором и Леандрием, смеялся над глупыми шутками последних, как и Вурза. Другие, хоть сперва и прикидывались угрюмыми, стали улыбаться под влиянием весельчаков. Даже Энит и Адриан, так и не отошедшие от встречи с Айхардами и от сцены с жертвой магии, увлеченно разговаривали с Балионом, словно они во дворе Лиров и никуда не отправлялись. «Слуга Десяти Пророков, девчушка-гордость народа-завоевателя и воин Миратайна, — думал про себя Дэйн, смотря на них. — Знают друг друга с детства. Связь прочна. — Он поймал взгляд Энит и та улыбнулась. Солнце открывало ее милые веснушки. — Связь прочна, — повторил Дэйн про себя. — Она не позволит им потерять друг друга в ином мире». Дантей Агор обыденно держался подальше от всех, даже от слуг, но и в нем виднелось преображение: взор его источал далекую надежду. На крепкой шее бывшего рыцаря висел амулет в виде близнецов из почерневшей меди, который Дантей время от времени сжимал вместе со складками льняной рубахи. На нем не было доспехов, как и оружия. С голыми руками вряд ли он будет полезен.

Закат устилал зеленые холмы, подчеркивая темноватую отчуждённость неба: оно было подобно морскому дну, холодное и глубокое. В этом месте будто бы проходила граница меж прошлым и будущим, и, действительно, рядом находились несколько селений верадов, таки не пропавших под натиском марбеллов — завоевателей, но подчинившихся, и при этом сумевших сохранить своё естество и культуру. Дэйн наслаждался изгибающейся рекой и чудным лесом с громадными деревьями, словно из сказки, и видно было, что эту сказку придумали иные боги, более древние; та мягкая синева Создателя, к которой привык он, когда-нибудь поглотит этот пейзаж, и отголосок старого мира да позабудется потомками.

Вурза предложил остаться на ночь в деревне, где сам лесничий уже бывал, продавая шкуры животных. О верадах там он высказался неплохо, говоря о них как о щедрых на цену, однако хмурых. Старосту Вернополоса он же расхваливал, потому что старик всегда угощал хорошей медовухой.

Да, живой образец былых времен: до них будто бы не дотронулась рука завоевателей, все было как прежде. Леса оберегали их. Дэйну вспомнились осины с бирюзовыми листьями близ храма Мученицы, но тут такие не виднелись, зато великое дерево, пытавшееся закрыть уходящее солнце, имело пурпурный цвет. Оно возвышалось над другими, как отец возвышается над детьми. А вдали дерево ждало другое, такое же огромное. Дэйн увидел темные пятна за рекой и понял, что это тоже реликты народов Арлена с пурпурными листьями. Местные жители сохранили себя и будто бы не знали о Предке с Создателем и Близнецах с Зимним Владыкой, а о многочисленных королевствах марбеллов слышали лишь от катренов ворожеев, к которым никто не прислушивался.

Жители носили власяницы из козьей шерсти, разукрашенные фиолетовыми и синими рисунками. Мужчины с гладко выбритыми лицами имели на одежде изображение лица Тиарна и огня Гехила, женщины же — улыбчивой Лисанны. Детей охраняла Нэя.

Верады сначала испугались незнакомцев, но как только увидели Энит, немного успокоились. Девушка в хорошем настроении на худой кобылке посреди мужчин, ненапуганная и непобитая — хороший знак. По крайней мере, теперь они не принимают их за бандитов.

Староста Вернополос пригласил их в свой дом, предложив у него же и переночевать. Им накрыли стол и позвали позже посетить бани. Дэйну на ужин достались окуни с картофелем, сушеные пескари и лещ с буханкой хлеба. Запить предложили кружкой темного пива. «К чему это все? — раздумывал Дэйн. — Слишком хорошо встречают — да, староста знает Вурзу, но этого недостаточно для радужного приема целой группы со слугами. Или все же я ошибаюсь, и посреди древних лесов гостям рады? — От пива он почувствовал легкость и попросил еще ему налить. Дэйн расслабился, опершись о спинку стула и соединив пальцы рук. Он начал разглядывать верадок в доме — выпивка давала ему свободу, так и просившуюся наружу, — задерживая взгляд на симпатичных. Он долго не делил кровать с женщиной, а перед путешествием стоило бы. С Марией… с женой Дэйн уже давно избегал этого, ведь это было бы неправильно после того, что с ней случилось. — Надо было ей заплатить. — Он вспомнил блондинку в Лирвалле с неприкрытой грудью, когда, удовлетворенный от вина, возвращался через улицы, объятые праздником Жизни. — Надо было… Хотя нет, не к спеху. — Он допил остатки пива и вытер пену с верхней губы. Он все еще раздумывал о последней сцене из своего «ночного бреда», где вместе с Айлой предавался любви. Дэйн помнил ее губы, чувствовал, как мял тело взрослой женщины и ощущал ее тепло. — А если бы это было правдой? Нет… Таких хороших видений не сыскать».

— Ты с ней попрощался?

Дэйн выругался и отпрянул назад, повалив стул. Остальные испуганно глазели на него. На миг он увидел Катю напротив себя, повторившей вопрос перед его отъездом.

— А-тя-тя, материшься при детях, — сказал Амор.

— Сынок, ты, что? — спросил Вурза, пробуя медовуху.

— Капеллану больше не наливать, — усмехнулся маг, расправляясь с рыбой.

— Извините. Задремал я малость — кошмар приснился.

— Бывает, сударь. Все хорошо, — проговорил Вернополос.

Когда гости уже поели, верады перешли к сути: начали рассказывать про беспокоящие их слухи. Конечно, стоило ожидать.

«Лодочники говаривали о безумцах в черных доспехах и костяных шлемах. Они идут из глубин лесов, где еще сохранились руины города гэльланов, напоминая рыщущих чудищ», — говорил Вернополос. «Что за небылицы, старче?» — спросил Балион. — «Клянусь Тиарном, они видели! Рыбаки не будут врать, я их с детства знаю!» «Призраки из огненных недр Гинаи пришли, чтобы сжечь наши леса и нас!» — пожаловался другой верад. «У них нет знамен. — Староста оглядел всех. — Скорее всего, это бандиты, жившие какое-то время в руинах. Сейчас решили отправиться в нашу сторону». «Кому принадлежит эта земля?» — спросил Леандрий. — «Барону Убрину из рода Асодов. Он служит Айхардам». — «Барон знает о них?» — «О чужаках знают другие деревни, и они оповестили Убрина, но тот ничего не делает. Два года назад шайка оборванцев требовала от нас дань, начав рубить священные древа. Мы сами смогли дать им отпор, но и мужиков тогда больше было. Барон ничего не сделал и тогда, хотя мы просили о помощи. Нечего удивляться, ежели бы тут жили марбеллы, то, возможно, помощь и пришла бы. Но верадов здесь не любят».

Им нужны все люди для защиты деревни. Жители не уверены, но предполагают появление опасных гостей. Группа восприняла их слова скорее как вечернюю байку, которой верады встречают других. Даже если угроза и есть, Дэйн может только помолиться за них, как и остальные. Утром они продолжат путь в Ландо.

Одна старушка решила устроить гостям прогулку, показав сакральные места в поселении. Большинство уже хотело спать, когда сумерки подкрались, и компанию верадке составили не все. Повела она их к гигантскому дереву, окруженному рощей из деревянных статуй богов. Они пробирались через свисающие ветви великого древа, и пурпурные листья, играемые ветром, танцевали меж ними. Светлый ствол, толщиной с очага Белого Пламени, исписан символами, синими и лиловыми, как на одеждах местных. Сильно контрастировала с картиной всаженная глубоко в дерево огромная секира, словно изготовленная для великана. От нее исходил бирюзовый свет, немного рассеивающий темноту вокруг лезвия. На оружии светились руны, принадлежавшие древнему языку марбеллов. Верадка, усевшись на колени и дотронувшись худыми пальцами до коры, произнесла с акцентом:

— Великий Огненный проходил по этим лесам, когда тишину можно было осязать не только под луной. Он всадил секиру в наше сердце, и ждёт, пока оно не умрет.

— Помню, читала, как один из первых марбеллов, кто высадился на Арлен, пытался срубить священное древо, дававшее силу защитникам. — Энит приблизилась к дереву и дотронулась до толстого топорища. — Он вонзил оружие в ствол, и в тот же миг молния убила его. Значит, текст был правдив…

— Только один обладает мощью, сходной с силой Великого Огненного, и он вытащит секиру завоевателей, когда мир снова будет на грани вымирания. И направит ее против врагов своих.

— Ох, еще одно пророчество. Как я их люблю, — сказал Амор.

— Они часто оказываются правдивыми, — поведал Адриан.

— Твой жизненный опыт определенно дает тебе возможность говорить подобное. Я тебе верю, юноша.

Парень опустил глаза, поняв, что прославленный спутник не воспринимает его всерьез. Энит злобно поглядела на красивое лицо Амора, и за прошедшие дни этот взгляд девушки на рыцаря стал обыденностью; Амор же будто бы получал от этого удовольствие.

Старушка поднялась и поковыляла к древесной ране, откуда вытекала алая смола.

— Делиан, сын Яртея и Матери дриад, снизойдет с Небесных Долин, дабы защитить все расы вдоль Даршоры и вернуть мир. Изгнанный когда-то отцом за любовь к смертным, он, победив Великого Огненного, бросит вызов родителю. Яртей будет побежден, и Делиан сам станет царем Богов и останется вместе с нами. И назовут его Солнцем, назовут Любовью.

Амор простонал.

— Великий Огненный… Миратайн?.. — спросил Дэйн у верадки, но та будто бы его не слышала.

— Похоже, — согласилась Энит. — О Делиане я тоже читала. Его культ не особо популярен и приветствуется не всеми.

— Не в «Сказаниях и легендах Арлена» от Эдмунда Кастанелли прочитала? — Книга, исписанная Бетани. То, что читала дочка герцога, читала и Энит. Дэйн так и не успел просмотреть все.

— В ней. Там много пророчеств.

— Никто из ваших не смог справиться с секирой? — с сомнением спросил Балион у старушки и приблизился к дереву. Обхватив топорище, он тужился, пытаясь вытащить оружие, но оно не давалось. Вены на мускулистых руках парня вздулись. «Балион сильнее Амора и меня, — подумал Дэйн. — И если он не сможет, то никто из группы, кроме разве что Дантея».

— Балион, сын Бога и Матери дриад, кой спустился с небес в виде рыцаря, дабы помочь слабым и невинным. И назовут его Солнцем, назовут Любовью… — Амор не сдержал смех.

— Может, тоже попробуешь? — с вызовом спросил рыцарь.

— Не, я не такой сильный, как ты. Глядишь, и надорвусь. И вообще, — Амор зевнул, — я спать пойду.

— А ты, Дантей? — спросил здоровяка Балион. Спутник Аделаиды ничего не сказал. Он повернулся и отправился за Амором в центр деревни. Балион тихо ругнулся. — Адриан, Энит, идемте. И вправду спать пора.

Пиво отдалило сон, и Дэйн решил чуть углубиться в лес, где среди теней шло яркое сияние. Он, подобно мотыльку, устремился к свету. Небольшое озеро с прозрачной водой притягивало своей неповторимостью, и Дэйн уселся на песчаный берег. На дне виднелись толстые корни древа верадов, простиравшиеся до середины водоема. Смотря на такую красоту, ему порой казалось, что рассказы, услышанные в отрочестве, о сказочных землях, таили в себе правду. В королевстве Праден, где вырос Дэйн, жило множество арделлов, и соседство с марбеллами не порождало недопонимания, по крайней мере, так казалось. Будучи подростком, он общался со многими из тех, кто говорил на другом языке, но лишь один представитель этого народа стал ему больше, чем другом. Она была старше его.

«Где-то скрывается место, куда каждый хочет попасть. Там нет злобы, и счастье дожидается нас. Я бы хотела туда, и тебя бы с собой взяла», — говорила ему арделлка. — «Я не хочу никуда, мне и здесь хорошо». — «Когда уколешься, то появится желание уйти». — «Уйти?» — «В другие миры, творимые нами. — Она достала книгу из сумки. — Среди них есть столько прекрасных». — «Ты умеешь читать?! А мои мама с папой нет…» — «Я тебя научу, Дэйн». — «Я буду воином! — топнул он ногой. — Зачем мне книжки?» — «Иначе трудно будет».

Тогда он так и не полюбил чтение. Дэйн предпочитал наслаждаться песнями деревьев и шепотом вод, гуляя вдоль рек на закате. А потому арделлка сама читала ему на природе. Да и сейчас он редко притрагивался к книгам: кроме заученных листов с проповедями и текстов, которые как-то помогали разгадывать сны, Дэйна исписанные страницы не интересовали. Мало кто читает, и это отнимает много времени.

— Тиган, где ты? — проговорил он вслух, всматриваясь в зеркало дочки герцога. Бесцветные глаза, освещаемые ярким озером, давали призрачную зеленоватость. Он потрогал пальцами прядь светлых волос, которые раньше были каштановыми. — Из меня выходит жизнь, но я все еще жду, когда ты заберешь меня…

— Дэйн, — окликнул его голос.

Энит, укутанная плащом, продиралась сквозь ветви.

— Почему ты не спишь? — спросил он, снова переведя взгляд на воду. — Ночью мир засыпает.

— Я… Просто решила прогуляться. — Девушка уселась рядом, он почувствовал, как ее нога соприкасается с его бедром. — В Лирвалле перед сном частенько гуляю. Вы ведь видели тамошние сады? Его светлость обставила рощу Предка реликвиями первых марбеллов. Некоторые из них источают свет, как это озеро, и в сумерках быть там среди сосен — большое удовольствие. — Лицо ее освещалось тихой водой, показывая множество веснушек. — Это зеркало Бетани.

— Да. Ценная находка.

— Адриан рассказал, с каким трудом вы его достали. Оно поможет нам в поисках?

— Надеюсь. В Долине Цилассы мы легко затеряемся, и отыскать Бетани будет крайне сложно. Но предметы, с которыми она связана, могут привести нас к ней.

— А не предметы? Например, люди? Я проводила с ней много времени, вы это знаете; так же знаете, что мы с ней близки. Это ведь тоже может сыграть роль?

— Да.

— Вы бывали там хоть раз?

— Нет, и это меня гложет. Не знаю, чего ожидать. Но хадриец, тот, который превратил кровь в воду на празднике, поведал мне о человеке, бывавшем там не раз. Сказал, что тот хочет нам помочь, и, возможно, мы его встретим.

Тёмно-лиловые листья гладили их лица. Ему захотелось положить руку на ее бедро.

— Никогда не видела подобного, — с восхищением говорила Энит, любуясь светом от озера.

— Я тоже.

— Давно хотела спросить… — Она посмотрела на него. — Что с вашими глазами? Извините, если вопрос неудобен…

— Они выцвели.

— Как?!

— Из-за омовения в Белом Пламени. У меня и волосы были другие, и кожа была здоровой, не бледной. Ещё лет пять назад совсем по-другому выглядел.

— И что же будет потом?!

— Я не знаю, — растерянно ответил Дэйн, и продолжил глядеть на неё. — Порой я смотрю в отражение и вижу себя былым.

Их губы соприкоснулись. Долгий поцелуй согрел, подарив множество приятных чувств. Её лицо налилось багрянцем; она первая прервала это мгновение и сказала, не отводя глаз.

— Вы ведь женаты… — Энит поднялась и отошла назад. — Это неправильно… — И ушла, скрывшись за деревьями.

«Что это было? Зачем она так? — Он уставился в отражение. Энит заставила его снова вернуться в Мереле и увидеть Марию. Безжизненную, неспособную говорить жену. — Я оставил ее. Сбежал, когда появилась возможность. Если бы не сестра, то и не сказал бы ей слова на прощание. Надо было обнять Марию. Я этого не сделал. И не делал последние три года».

Дэйн вернулся в дом старосты, где все уже спали, и лег на свободную перину рядом со стеной. Выпивка, обычно, смягчала сны, давая безобидные видения. И эта ночь будет спокойной.

Грубая каменистая почва простерлась под ногами, мешая расти кустарникам и изогнутым деревьям. Вдали под покровом ночи красные жерла вулканов манили к себе. Дэйн услышал женский голос, сильный и в то же время ласковый, говоривший на неизвестном языке. В поросшем цветами овраге, рядом с ручьем, лежала высокая женщина, обнимавшая ребенка. Подойдя ближе, он разглядел в темноте ее красные волнистые волосы и фигуру воительницы. Она гладила мальчика по волосам, которые были такими же, как у нее, и что-то нашептывала, улыбаясь.

Ночь сменилась на полдень, и Дэйна перенесло в далекие юга. Барханы и скалистая местность встречала двух людей в белых балахонах: юношу и старца. Они разговаривали на ином языке, но слова были понятны.

— Я лишь хотел помочь им, — с огорчением говорил парень. Редкая растительность уже появлялась на его смуглом лице. — Почему Адон не дал им дождя?

— Мудрость его безгранична, и мы не должны в ней сомневаться.

— Да, но я хотел дать им воды. Это ведь совсем немного.

— Кому-то он помогает, кому-то нет. Меня тоже поначалу мучил этот вопрос.

— И? Какой ответ?

— Потом ты сам его найдешь.

Третья сцена перенесла его в зеленые долины. Из человека, прислонившегося к березе, исходил белый сгусток света, устремлявшийся во все стороны. Лицо его отчужденно глядело куда-то, и не обращал он внимания на шедших к нему людей. Дэйн не мог сосчитать, но рядом с ним проходили сотни, если не тысячи. Матери, державшие на руках младенцев, старики, мужчины, дети разных народностей — все двигались к сидящему и говорили:

— Спасибо.

Свет, рождавшийся в человеке, окутывал всех людей — последние были счастливы.

— Спасибо вам…

Каждый из них, приблизившись к сидящему, наклонялся для объятия, и в следующий миг исчезал.

— Спасибо…

Время от времени человек переводил на них взгляд, и, когда его пытались обнять, тоже поднимал руки, встречая лишь воздух.

— Спасибо.

Дэйн хотел было приблизиться, но его разбудили.

— Вставай! Дэйн, вставай! — Тряс его за плечи Адриан.

— Что случилось?!

— Они идут сюда! Бандиты, о которых верады вчера говорили! По словам выживших их полно!

— Что?! — Дэйн мигом поднялся, протирая веки. Меч с ножнами лежали рядом. — Какие выжившие?!

— Бандиты напали сначала на соседнюю деревню! Часть спаслась и сейчас у нас! — Юноша вытер пот и грязь с лица. Дэйн выругался и застегнул пояс, оглядываясь, — в доме никого, но снаружи стоял гам. — Вместе с выжившими пришли трое! Жрец, превративший кровь в воду, и с ним еще два спутника — здоровяк с белыми глазами и, видимо, человек, бывавший в другом мире, о котором говорили на празднике.