Белое Пламя

Глава 25 (Лейдал)

Прошедшие ночи посылали Лейдала в места, где он никогда не был. Высокий вереск гладил его, оставляя на пальто цвета янтаря розовые пятна. Звезды освещали путь и, казалось, звали к себе. Иногда во сне он видел отца, который всегда молчал и смотрел на Лейдала, как и при жизни, строгим взором. «Папа…» — проговаривал он, подходя к человеку, облаченному в ржавую кольчугу. Но отец исчезал, когда звездное небо бросало на него свет.

В последнее время сны показывались живыми, и Лейдал не знал, почему так. Раньше он их не запоминал. Одна и та же сцена повторялась: он проходил сквозь заросшие долины к небольшой поляне и оказывался рядом с домом гранатового цвета. Жилище из рисунка Бетани, которое приснилось ему после того, как он побывал в покоях девочки. Та ночная картина показалась мимолетной, и Лейдал быстро ее позабыл; но когда сновидение стало преследовать его и в следующие дни, ему пришлось вспомнить многие детали. Внутри красного дома находились спящие люди. Или они были мертвы? «На стене что-то было написано… — проговаривал Лейдал про себя, держась за голову. — Вспоминай… «Освободи… Освободи меня?» Ещё я убегал. От кого?» — В первом сне он точно бежал, но в последующих лишь шагом пересекал вересковые просторы, и дорога всегда приводила его к людям, нуждающимся в помощи.

— Вы можете меня забрать с собой? — спросила его незнакомая ему девочка, вышедшая из жилища. Очень худая и несчастная.

Он как-то рассказал Дайоне о повторяющемся сне — женщина лишь смеялась. Авелинка в очередной раз напомнила ему о необходимости расспроса старика Карвера с помощью гипноза. Лейдал ясно дал ей понять, не стоит его сейчас беспокоить, успеет он заняться рыцарем, но позже. Ему нужно побыть одному.

— Меня зовут Роза, — сказала ему девочка, — мы не можем отсюда выбраться.

«По ночам ты постанываешь и укрываешь лицо одеялом… — говорила Лейдалу наутро жена. — Как только ты принес этот портрет, тебя стали беспокоить кошмары. — Она опасливо посмотрела на рисунок Бетани, лежавший на тумбе. — Кто этот человек? Почему ты таскал это с собой? Брось бумагу в огонь».

Он и сам не знал, зачем принес домой изображение капеллана. Лейдал с семьей не жил в замке Лиров, у него был особняк в верхнем квартале, и когда он в сумерках возвращался домой, то обычно оставлял позади — в каменных толстых стенах замка — хлопоты сенешаля, мысли о пропавшей дочке Вилдэра и маску жестокого человека. Проходя через городские улочки, вдыхая ароматы специй и цветов, идущих из лавок, он довольствовался о ждущих его объятиях супруги с детьми, либо, если решит задержаться, поцелуях любовниц. В последние же дни, Лейдал думал только о капеллане и повторяющемся сне. Он мог час сидеть в кресле и вместо того, чтобы уделить время сыну или дочери, рассматривать нарисованный углем портрет, будто бы пытался отыскать между темными линиями на помятой бумаге решение всех его невзгод.

«Кто такая Роза? Одна из твоих любимиц? — спросила жена в пасмурное утро. — Ты повторял ее имя».

Девочка попросила принести что-нибудь поесть. Говорила, что ее мама сильно исхудала и ей трудно вставать с кровати в дневное время. Он так и не разглядел ее маму среди спящих — рассвет возвращал в действительность.

За окном замка начал идти дождь, когда Лейдал проводил последнего человека из помещения. Надо просмотреть накопленные письма, отправленные герцогу. Радостного ничего птицы не приносят — одни просьбы да жалобы. Потом нужно будет еще раз подсчитать серебро и золото, затраченное на приготовление праздников, и расплатиться по долгам. Виконт Мортен Бестейн в очередной раз жалуется на барона Эстере ле Баана. Первый утверждает, что его сосед понабрал наемников и посылает их разорять земли семьи Бестейнов. Просит герцога разобраться в ситуации и наказать барона. В других письмах также шли просьбы от вассалов Вилдэра и сожаления по поводу пропажи его дочки. Лейдал небрежно отодвигал пергаменты, но одно письмо задержал в руках — от одного из сыновей Бертольда Кривопалого. Дамиан раз в год отправляет птицу к Лирам и сообщает, что в его владениях пропадает народ и, он не знает, кто в этом повинен: нечистая сила или люди. Пишет, что его земли прокляты, полны чудовищами и ему нужна помощь. «Неужели его воинственный папенька никак не может ему помочь? — подумал Лейдал, вспоминая, как читал такое же письмо еще пять лет назад. — Какое дело герцогу до Анерона и каких-то там пропаж? Этот Дамиан отчаялся? Земли те принадлежат Кривопалому, вот, пусть и помогает сыну».

Группа капеллана отправилась в форт, который находится во владениях Дамиана. Может ли им там грозить опасность? Это было глупо отправлять их туда, как и вслушиваться в несуразные речи на празднике. «Ребенок в другом мире? В самом деле? И в это верят…. — Лейдал твердил герцогу, что они тем вечером окунулись в море лжи и усмешек, но добрый Вилдэр, конечно же, не послушал своего сенешаля. — Как и я поверил в свое повторяющееся видение, авелинку и гипноз».

Он постучал пальцами по кедровому столу и еще раз глянул на текст письма. Чудовища, нечистая сила, проклятия — все это преувеличение и вранье. Настоящая опасность, которая может грозить им, — люди. Стоило, наверное, выделить больше мечников для сопровождения, хотя, если даже с ними что-то случится, то последствия не будут неприятными. На Энит плевать, она никто, однако герцог ей дорожит. Но Адриан — младший сын баронессы, и Лиры вместе с последователями Десяти Пророков несут за него ответственность. Разбирательства с родом Вандере, если паренек пострадает, двору не нужны.

Лейдал отодвинул кресло и приблизился к окну. Брызги от дождя касались его пальцев, когда он положил руку на подоконник из белого камня. Сосны, усеявшие Рощу Предка, легонько покачивались, а дубы, протягивающие ветки к Лейдалу, уже начинали золотить листья, предвещая уходящее лето.

В дверь постучали.

— Можно, сударь? — спросила Дайона.

— Заходи.

Она уселась на стул и подправила темные волосы. На ней тот же вызывающий черный пеплос с алыми кружевами.

— Ну-с, когда же уделим время нашему старому рыцарю? Прошло несколько дней после расспроса Гвенет. Пора уже.

— Я больше не нуждаюсь в твоих услугах.

Дайона приоткрыла рот и ахнула.

— Простите?

— Ты все слышала. Аванс можешь оставить себе — все-таки время же потратила для приготовлений.

— Деньги тут ни при чем. Я и бесплатно помогу. У нас тут загадка, с которой надо справиться, а вы от нее убегаете.

— Загадки… Разбирайся с ними одна. Потом, может, поведаешь о разгадке. Хотя, нет, не надо. Оставь ее себе.

— Почему вы не хотите расспросить сира Карвера? Вам не понравился прошлый сеанс?

— Нет, просто… Я теряю время. Это — нелепица, не имеющая смысла.

— А ваш сон?

— Тоже. В последние дни этой нелепице я уделил слишком много времени.

— Вы построили некую связь с Дэйном, когда начали думать о нем. Найдя портрет с капелланом, вы принесли его домой и стали видеть сон. Дайте развиться видениям, не отказывайтесь от них, быть может, вы сможете помочь Дэйну найти Бетани Лир?

— Что ты говоришь такое… — Он растер голову, которая начала покалывать. — Это гребаный сон, не имеющий смысла… А Гвенет говорила лишь то, что мы хотели от нее услышать, — неопределенности с приправой таинственности. Актриса из нее хорошая и на ходу придумывать умеет.

— Но ведь вы сами, услышав о гипнозе, повели меня к служанке. Лейдал, вы думали об этом давно, и сейчас представилась возможность. Не упустите ее.

— На это тратить время я больше не буду.

— Чего вы боитесь?

— Боюсь? — с раздражением спросил он.

Синие глаза авелинки пожирали его.

— Вы говорили про алый дом со спящими людьми. И вы убегали. От кого?

Он и вправду боялся. Последний сон все изменил. Если поначалу виденья отца и вересковые долины, скрывающие жилище с людьми, вызывали интерес, то последние слова Розы заставили его почувствовать себя слабым, подобно брошенному щенку.

«Не спящих он забирает в погреб, и мы их уже не видим… Нам приходится притворяться, что мы спим», — рассказывала Роза. — «Кто забирает?» — «Человек с белым лицом…»

— Кого вы боитесь? — повторила вопрос жрица.

— Никого. — Лейдал снял золотое кольцо с указательного пальца и положил вещицу на стол. То же самое он сделал и со вторым кольцом. Волнение заставляло его проделывать подобное.

— Есть картины, в которые лучше не всматриваться, так ведь? Я могу вас понять. — Авелинка поднялась и, плотно пододвинув стул к столу, произнесла: — Прощайте, сударь.

«И это все? Она больше ничего не скажет? Не бросит напоследок ехидных замечаний?»

— Подожди. — Его притягивало к Дайоне. И вожделение, и интерес, зарожденный давно. Лейдалу казалось, что он когда-то видел эту женщину, и если она уйдет, то он потеряет многое. И в то же время его не покидало чувство неминуемой встречи с неизвестным, проснувшееся во время разговора с Дэйном из Мереле. — Видение вернется. Как мне избавиться от него? Выкинуть из дома портрет? Этого ведь будет недостаточно.

— Может быть. Есть отвар из солнечной травы и ягод молчаливого древа — у нас в Меции жрицы богини Алетреи, когда хотят прогнать кошмары, употребляют сей напиток. Он отгоняет нехороших духов и прочищает разум. Спиться всегда хорошо, сны не беспокоят. В моих покоях осталось две бутылки, потом вам принесу одну, сударь. Но я бы не рекомендовала, ведь боги редко шлют видения.

Вечером Лейдал разжег камин раньше обычного. Осиновые поленья трещали, а искры влетали в комнату, напоминая горящих мотыльков.

Он мог врать другим, что не верит в сновидения и слова служанки, но самому себе это делать невозможно. Тяготил больше всего страх перед тем, что будет ждать ночью. Его бабушка — женщина своенравная и властная — сказала ему в детстве как-то: «В любом сне живет чудовище, с которым мы можем пересечься. Ежели дома мы поддерживали очаг, встречали гостей хлебом и солью, не забывали родителей и молились Предку, с мечом защищая его огонь, — бояться нечего. — Тогда приснился кошмар, который сейчас он уже не помнил, и за утешением Лейдал побежал к бабке. — Ежели мы этого не делали, то чудище рано или поздно перестанет прятаться и нагонит нас». «Ну и пусть нагонит! — ответил маленький Лейдал. В то мгновение к нему подошли братья: старший и младший. — Я смогу с ним договориться!» Братья захохотали вместе с ним, а бабушка без улыбки произнесла: «Да, малютка, ты красноречив, и слова, возможно, помогут тебе в жизни, но не все чудовища понимают речи; от некоторых убережет только меч и пламя Миратайна».

Неведомое в виде человека с белым лицом пришло за ним, на тридцать шестом году жизни. Если Лейдал ничего не предпримет, то встретится с ним сегодня. И оно убьет его. Поэтому ему снится отец? Папа хочет уберечь сына.

«Не забывайте родителей, малютки».

— Папка, ты чего тута сидишь? — Дочь приблизилась и обхватила ручками его шею.

«Они остались в прошлом. У меня молодая и красивая жена, здоровые дети, много любовниц; дорогое поместье и сундуки, наполненные соверенами и украшениями. В герцогстве никто не смеет мне перечить, и многим я внушаю страх. Да, я оставил семью еще в отрочестве и никогда к ним не возвращался, но разве получил бы я все это, не решив сбежать? — Лейдал погладил золотистые волосы дочки и поднял ее на руки, легонько закружив. — Папа остался в памяти безызвестным всадником, и погиб он от гэльланского топора, разрубившего ему грудь. Все хозяйство, включая двух коров и дюжину кур, перешло к старшему брату. Я не хотел такой же участи для себя. Мои братья наверняка пошли по стопам отца, примерив на себя щиты и мечи, но я всегда знал, что заслуживаю большего.

— Пап, ну все, отпусти! — сказала дочь, смеясь.

«Я выбился из простолюдинов в высшее общество, дав роду фамилию. Мне никто не помогал».

— Иди спать, Лайла, сегодня сказку вам расскажет мать. — «Почему видение так напугало меня? Почему чувствую приближение смерти? Я творец своей судьбы, оказавшийся беззащитным пред чудовищем из сна».

Он скомкал бумагу, не вглядываясь в рисунок, и бросил в камин. Капеллану не место в Лирвалле. Здесь его Белый Огонь не ждали. Убирайся в Мереле. Лейдал надеется, что уже не повстречает Дэйна, из-за которого пришли беспокойные сны. «А я ведь хотел потом попросить его найти Аберона… — думал он, смотря на поедаемый пламенем портрет капеллана. Бумага чернела и ежилась, будто ощущала боль. — Ладно, вопрос с верадом можно отложить, но не хотелось бы в будущем делать больно его дочке. — На миг лицо Дэйна исказилось и посерело, затем оно пропало в огненных языках. — А ведь придется».

Послышались тихие шаги жены.

— Все в порядке?

— Иди спать, Бэль. Я еще тут побуду.

— Ты сделал это… Все правильно.

«Есть картины, в которые лучше не всматриваться», — хотел сказать он.

Лейдал налил себе вина и немного отпил. В бутылке, принесенной жрицей, плавала вьющаяся трава, напоминающая бурых змеек, крупные ягоды и листочки. Он взял сосуд за горлышко и слегка взболтал, наблюдая, как ингредиенты осаждаются.

«Белоликий приходит ночью, и неспящих забирает он в погреб. Моей маме совсем плохо. Помогите нам», — слова девочки вновь навестили его.

Сны не должны мешать Лейдалу. Он творец судьбы и бояться их, — значит, плевать на весь пройденный путь. Перстни переливались огнем и наполняли его величием.

«Гори ты в огне, капеллан, и никогда не возвращайся! — Лейдал смешал вино с отваром, породив смесь цвета вычищенной меди. — Пропади ты со своими видениями! Возьми с собой Розу, дом и долины вереска! Это твое бремя!»

Получившаяся жидкость в кубке отдавала лимонником и еще знакомыми запахами трав. Вкус вышел интересным, сладковатым.

Лейдал выглянул в окно, где темнота уже давно прогнала свет. Лишь окна домов напротив напоминали о жизни снаружи. Он и не заметил, как пролетело время, жена уже спала. «Это мой город. Я творец своей судьбы и так будет дальше», — подумал он, укрывшись шелковым одеялом. Завтра будет ждать прежний день. Все как обычно.

В следующий миг он увидел напротив себя герцога. Они сидели в горнице замка и обсуждали недавние события. Ему это снится или сейчас уже вечер? Наверное, второе, потому что Лейдал чувствует, как бьется его сердце, ощущает запахи с кухни, слышит с улицы стук молота Николы по наковальне, а уходящее солнце слепит глаза, прикасаясь на прощанье теплом.

— Ты был прав, не стоило отправлять группу в Ландо. — Вилдэр вздохнул и переплел пальцы. Герцог старше Лейдала где-то на дюжину лет, но редкие волосы на голове Вилдэра были седыми еще при первом их знакомстве. Боязливый и впечатлительный брат короля. Если бы Лейдал все невзгоды Лиров начал бы брать на свои плечи намного ранее, то, быть может, герцог и не поседел бы так быстро. — Та женщина в белом — я не запомнил ее имя — надеялась, что я изопью алый кубок. — Вилдэр время от времени оборачивался, смотря в окно. — Кровь предназначалась мне.

— Не утруждайте себя, ваша светлость. Бриан Апло таскает с собой зоопарк из юродивых отщепенцев. Слушать их — себя не любить, — усмехнулся Лейдал.

— Если бы кто-то выпил из кубка, то что бы с ним случилось? Смуглолицый уберег мою семью, превратив кровь в воду.

— Они устроили дешевую сценку, дабы впечатлить вас. Многие хотят остаться при дворе Лиров и вкусить хорошую жизнь. Дурачье.

— Но зло уже давно разрослось в моей обители, и ты пустил его. Южанин ничего не исправил.

Лейдал перестал улыбаться и пристально поглядел на герцога.

— Ваша светлость?

— День уходит. — Вилдэр снова повернулся посмотреть в окно.

Служанка Илин приблизилась с подносом к столу, начав выкладывать кружки и тарелки. Обычно, девушка всегда ходила с грустным видом, будто бы ее тут каждый день обижают, но сейчас она пребывала в довольствии. Илин подошла к герцогу и подарила ему ненасытный поцелуй. Вилдэр же не оттолкнул слугу, он словно окоченел.

От увиденного Лейдал обомлел и не сразу смог вмешаться. Он схватил девушку за волосы и дал ей пощечину. От удара она упала, и ее браслет с изображением янтарной фигуры покатился к стене.

— Что вздумала делать?! — закричал он на служанку.

Илин притронулась к разбитой губе и посмотрела на него. Ее губы синие, с маслянистым блеском, точно измазанные в помаде.

— Где искать упокоения, коль потомки убегают? — выдала она.

— Мою девочку не похищали. — Герцог перевел внимание на себя. Помада прислуги теперь облепила и его тонкий рот, а сам Вилдэр стал бледен. — Она ушла, Лейдал, также как и ты ушел от семьи. Таковы теперь дети нового времени? Может быть, поэтому Предок умер? С другой стороны, крики и стоны из уст любящих омывают душу, подобно ливню очищающему тело от пыли. Пришел час твоего омовения; ты готов к нему, потомок завоевателей?

Это сон. Не может быть действительностью такое. Он ущипнул себя и почувствовал боль. Хотя Лейдал понимал, что не спит, а словно оказался в ином мире. Один из факелов на стене горел белым огнем, а помещение усеяно рисунками Бетани. Там где-то наверняка изображение капеллана. Звук молота Николы прекратился, и из окна лишь встречала ночь. Лейдал выругался, отправившись к двери. Хоть бы это все закончилось поскорее. Около проема он обернулся и увидел лежащих Вилдэра и Илин.

Замок пустовал. Жизнь покинула обитель Лиров. Лейдал надеялся, что никого не повстречает, а вместо этого проснется, ведь все, кто ему попадется, будут другими людьми и неизвестно, кто скрывается в их телах. Илин никогда бы так себя не вела и такого не сказала бы, как и Вилдэр. Здесь ему могут сделать больно и умертвить.

Свет потихоньку исчезал, когда Лейдал шел по коридору. Огни на стенах затухали при приближении, словно посмеивались. Ему было страшно. Когда Лейдалу в последний раз было так боязно, не считая последних дней, которые облепили сны про дом со спящими людьми? Он и не помнил. Даже при утреннем известии о пропаже Бетани Лир он не испугался возможного гнева в его сторону от короля. «Вилдэр никогда ничего мне не сделает, временами герцог даже опускал глаза при общении со мной, но его брат — король Шатиньона — другой породы».

Ему хотелось есть, живот урчал, и жажда тоже приближалась. Здесь время идет быстро. Когда он спустился до второго этажа замка, то свет и вовсе везде потух.

«Это из-за отвара авелинки или из-за того, что я сжег портрет?» — вопрошал Лейдал про себя.

Ему стало холодно, и он потер руки. Лейдал только сейчас заметил, что на пальцах нет его перстней. Глаза не привыкали к темноте, он шел вперед, касаясь каменной стены, но вскоре преграды исчезли, и Лейдал оказался в просторе, который пожирала ночь. Вдали мерцали два огонька: один оранжевый, другой — белый. Он услышал громоздкие шаги, двигающиеся в его сторону, и стенания людей, доносившиеся с разных сторон. И побежал в сторону костров.

«Надо проснуться! — проговаривал Лейдал, смотря на приближающиеся огни. Ноги заплелись, и он упал на грубую землю, ободрав себе подбородок. Позади будто бы звенела сталь, слышался рокот и вопли, и все это становилось громче. — Беги к кострам… Беги!»

Его родня и далекие предки стояли рядом со статуей Миратайна, державшего меч и огонь. Статуя из замка Лиров, только меч теперь переливался красками весны, а пламя в руке не гранитное, а живое, которое лишь слегка отгоняла темноту, освещая спины его близких. Недалеко еще один огонь — белого цвета, — но там никого не было. Отец в проржавевшей кольчуге держал в руках шелом. Старший брат стоял, вооруженный палашом и щитом. Младшего нет. Позади них — рядом со статуей — мать, бабушка, дядья и еще родственники, которых Лейдал уже не помнил. Еще далее стояли те, кто жил задолго до него.

— Папа… — произнес он, притрагиваясь к ноющему подбородку.

Но все они молчали, лишь взглядом, где читалось осуждение, отвечали.

Тут Лейдал увидел еще одного человека, но этот точно не был родственником. Волосы черные, а не золотистые, в глазах черный жемчуг, вместо изумруда. В черном пальто, усеянном карманами, торчала бумага и, кажется, книги. Сложив пальцы домиком, незнакомец глядел на него с внимательностью, присущей художнику, рассматривающему рисующуюся работу в поисках оплошностей.

Пока Лейдал разглядывал близких и незнакомца, он и не заметил, как огни окружило нечто. Сердце забилось так быстро, что стало трудно дышать. Человеческие изувеченные тела повалились из тьмы вперед, как оползень. Размозженная голова докатилась до сапог. Там были трупы не только людей, но и созданий других рас. Он увидел изуродованное тело маленькой женщины в туфельках и с оторванным крылом. Точно фея из сказок Бэль, которые она рассказывала детям. Тусклый свет сдерживал фигуры разных размеров и форм, норовящих приблизиться.

Один из родственников, — кажется, это его дед со стороны матери — протянул ему ладонь, полную украшений из золота и серебра. «Это мое, — подумал Лейдал, принимая перстни с самоцветами и надевая их на пальцы левой руки, усеянные оставшимися светлыми полосами, — всегда было моим. Оно часть меня».

Гигант с металлическим лицом и таким же телом указал на Лейдала громадной булавой, с которой свисали внутренности. Рядом с ним огромная туша, состоящая из множества мертвых тел, держала в безобразной руке куклу, которая лепетала:

— Идем к нам, Лейдал. Тебя здесь всегда ждали и никогда не держали обиды.

Воин в сверкающих доспехах и львином шлеме выдвинулся вперед, дав возможность увидеть его красные глаза, утягивающие в бездну.

Зеркальный человек, находившийся впереди всех, кружил вокруг Лейдала и его близких. Тело существа переливалось цветами огня Предка и далекого белого пламени. Красно-белое лицо отражало Статую Миратайна с семьей, и Лейдал чувствовал, как создание смотрит на него невидимыми глазами.

Существ было немерено, как и трупов под их ногами, но Лейдалу запомнилась лишь эта четверка.

— Что это за создания?.. — спросил незнакомец в пальто, рассматривая тех, кто выходил из темноты, озираясь на белый огонь, к которому чудища тоже боялись подойти.

— Здесь у всех много денег и драгоценностей. Детки не голодают, а потому не убегают, — продолжала говорить темная кукла, словно ее достали из смолы. — Здесь над бедными не смеются. Малютки тут едят медовые пряники и запивают сладкой водой. Родители одаривают чад богатой жизнью. Идём к нам Лейдал, мы так тебя ждали.

— Сына! Сына, я тут! — крикнул ему отец и помахал, подойдя почти также близко, как зеркальное создание.

Лейдал снова обернулся к статуе — папа стоял на том же месте с родственниками и молчал. Здесь одновременно два отца.

— Сынок, иди сюда. Я прощаю тебя, — подзывал к себе второй папа. — Знал, ты когда-нибудь вернешься к семье. Мы тебя тут заждались.

Отец, находящийся за пламенем, представал молодым, еще в рассвете сил; улыбчивым и с уверенным взором.

Но папа никогда не улыбался.

Лейдал подошел к настоящему отцу и спросил, пока пламя Предка согревало их:

— А где Реган, где младший?

Папа, казалось, не услышал его вопроса, вместо этого он указал взглядом на пальцы Лейдала.

Рубины на перстях левой руки отражали пламя.

— Пойдём домой, сынок! — послышался голос создания, стоявшего рядом с зеркальным человеком.

— Бедным тут стыдиться не надо. Здесь все довольны и сыты. Идём к нам, малютка, идём к нам…

Еще раз взглянув на золотые кольца, Лейдал вынул их и бросил в темноту. Ему вдруг вспомнилась сцена из далекого детства — только научился ходить, — как он бросал камешки в реку, а папа стоял рядом.

Отец, продолжая молчать, передал шелом старшему сыну и затем снял с себя ветхую кольчугу и вручил Лейдалу, тот, повозившись с доспехом, надел его на себя, увидев, что на груди родителя лохмотья оборваны и не скрывают жуткую рану. Затем папа вернул в руки исцарапанный шлем и надел его на Лейдала. Волосы были длинными и густыми, а потому шелом с трудом закрепился. Брат отдал палаш и щит.

— Я не умею пользоваться им… — сказал Лейдал, смотря на меч, который был тяжел. Сколько лет он уже не держал оружие?

Неожиданно папа подошел и обнял его, затем брат, мать, бабушка и другие. Родственники сплотились с Лейдалом, и он ощущал прикосновение каждой родной крови. Лейдал почувствовал влагу на левом плече — отцовские слезы. Его и самого проняло, и он чуть не заплакал. Лейдал уже не обращал внимания на темноту и созданий, что та таила. Лишь незнакомца в черном увидел он на миг. Тот шмыгал носом, а карие глаза его покраснели.

Его разбудила Бэль, говоря о том, что в дверь стучатся. Подбородок Лейдала болел, плечи все еще ощущали влагу и тяжесть железных колец.

У входа его встретили слуги и рыцари из замка.

— Герцог мертв, Лейдал. Его убили.