Белое Пламя

Глава 32 (Дэйн)

После слов Виллена о нечисти, живущей в форте, Дэйн уже не мог хвастать уверенностью, хотя внешне оставался спокойным. Спутник жреца совсем не боится смерти, Каин — вообще что-то непонятное. Аден не показывал эмоций, только смотрел на всех, казалось, с отвращением. Вряд ли мертвецы его напугают. «Пламя не даст мне умереть, — успокоил себя Дэйн. — Если будет совсем худо, то у меня есть одна идея, но не хотелось бы к ней прибегать. Не знаю, какие будут последствия».

Пышные ветки пихт пропускали через себя утренний свет, рябины неспешно покачивались, когда группа, ведомая Вилленом, приближалась к форту. Совсем не мрачное место, подумал Дэйн, если бы не рассказы, то и не догадаешься, что у края зловещая история. Спутник хадрийца знал неторную тропу, скрываемую пушицей. Дорожка обходила болотистые места, а потому с передвижением затруднений не возникло. Лошадей не взяли с собой, слуги остались в деревне приглядывать за ними вместе с оруженосцем Милларом.

«Дэйн из Мереле — это молодое пламя, Белый Огонь бушует внутри его тела, и он не даст нечистой силе помутнить ваш разум», — снова он вспомнил Аделаиду. Она после кошмара больше не снилась, но чем ближе группа оказывалась к Ландо, тем чаще произнесенные ее речи на празднике сопровождали Дэйна.

В Долину отправятся трое. Удалось все-таки Виллену уговорить других остаться. Дэйн предполагал, что Леандрий также пойдет с ними, но маг решил побыть вместе с остальными на поверхности. «Да, его чародейство защитит группу, но и нам в катакомбах оно бы точно не помешало», — думал про себя Дэйн, глядя на Леандрия. Маг всматривался в отдаленные камыши, будто бы ожидал, что из бурых, вспенившихся вод кто-то вылезет.

— Красиво тут, — сказал Кагул, потягивая себя за ус. Воин наслаждался природой Анерона — кровь матери довлела над отцовской, хотя багровый глаз Предка был насыщеннее синего Яртейского.

— Не позволяй деревцам обдурить себя, смерть здесь прячется, — посоветовал длинноносый Лотэ — один из мечников герцога с лицом бывалого наемника. За его спиной висели две сабли, взятые с трупа главаря разбойников.

Амор помалкивал и, казалось, грустил. О язвительных уколах можно и забыть. «И что заставило его так поменяться?» — вопрошал про себя Дэйн. Лесничий? Плен у Гирна? Откровение группе? Все вместе. Энит часто поглядывала на рыцаря и тут же опускала глаза, когда он поворачивался в ее сторону.

Над черной башней форта кружили птицы под грязно-белым небом. Стены рушились временем, а дикий виноград облюбовал каждый камень. Пройдя через сгнившие колоды, обросшие мхом и грибами, группа приблизилась к воротам. Железный край упавшей створки был виден и не покрылся сорняками. Заржавелые петли скрипели. Ветер двигал заросшую левую створку, где из красных листьев выглядывали гранитные пальцы Создателя. Это место богов первых народов Арлена. Огонь Предка поглотил Яртея, а Ладонь Создателя изгнала Тиарна. Дэйн же теперь принес сюда Белое Пламя.

Пройдя через бурьян и развалины, они приблизились к ступеням, ведущим к Площади Пророков. Десять статуй из обтесанного камня окружали фонтан в виде длани Создателя. Из середины позеленевшей ладони лилась вода. Перед источником в кругу пророков стояли два изваяния со скрещенными клинками. Лица и детали стерлись природой.

— Нир-Кайлин и Нечестивый Чемпион, — проговорил Адриан и подошел к статуе Защитника Людей, которая была гораздо меньше противоположного изваяния. Он осторожно дотронулся до нее и впервые улыбнулся за последние пару дней. Дэйн вспомнил поединок Виллена и Агелора в огненном кругу, посреди оборванцев, кричавших: «Помни о смерти! Она всегда ждет за спиной!» — Но кто из них Меллан? — спросил Адриан, глянув на статуи пророков.

Здесь молились не только Создателю, спутник жреца поведал, что с другой стороны форта находится небольшая сосновая роща со статуей Миратайна. Виллен много рассказал об этом месте. После Сигизмунда и Волатана фортом и землями правил вассал, решивший продолжить строительство подземных камер, так как для пленных гэльланов не хватало места. В итоге крестьяне натолкнулись на скрытые, нетронутые гробницы некрополя, который был разграблен на поверхности первыми марбеллами, и катакомбы сделались поистине огромными. Страшные вещи стали твориться и в без того опасном месте, и набожный вассал, не получив помощи от Предка, обратился к последователям Создателя. Тогда и возвели Площадь Пророков с десятью статуями и рукой Бога. Видимо, тоже не помогло, потому что правитель то ли помер, то ли сбежал из проклятого места. И Ландо с тех времен пустует.

Они пошли дальше по ступеням, дойдя до еще одних стен, окружавших здания и башню. От конюшен и складов с зернами остались лишь руины, но обширное поместье, по крыше которого ходили вороны, выглядело не тронутым. Оно ведет к катакомбам. К тюрьмам с маленькими камерами и туннелю, провожающему в другой мир, можно попасть лишь через основную обитель.

— Где нечисть? — спросил Балион, держа наготове меч и щит.

— В здании, — указал Виллен на поместье. — Но появляется она ночью. Не заходите туда, здесь мы попрощаемся.

— Леандрий, ты точно не пойдешь с нами? — поинтересовался Дэйн.

— Останусь тут с остальными. Со мной им будет безопасно.

«Но твоя магия поможет нам внизу», — хотел сказать Дэйн. Не хочет чародей спускаться в катакомбы. Видимо, боится призраков.

Виллен приготовил клубок нити, с которым они собирались пойти вниз и произнес:

— Чтобы добраться до вересковых долин с красным домом уйдет несколько часов. Я помню дорогу. Если до вечера мы не вернемся — возвращайтесь в Вевит.

Аден уже зашагал к черным дверям поместья, когда настало время прощального слова. Энит даже не взглянула на Дэйна. Интерес, который он увидел к себе от девушки, когда пришел в обитель Лиров, чтобы помочь с горем, угас, как маленькая свеча в ночи. Это кольнуло сильнее, чем последние недобрые сны. «Это из-за пресловутого поцелуя?»

В холле их встретил прячущийся мрак, слегка разогнанный светом от открытой двери. Лишь редкие участки окон не были прибиты досками. На полу с высушенным тростником валялась разбитая посуда. Виллен с Дэйном зажгли факелы. Они пытались услышать какие-нибудь звуки, медленно двигаясь к лестнице, ведущей в темницы. Тишина сопровождала.

Винтовая лестница с ржавыми перилами в виде божьих ладоней шла вверх и вниз — во тьму. Каждый шаг сопровождался хрустом — ступени были завалены хламом. Не кости ли это? «Нет, — успокоил себя Дэйн, — нет. — Он задумался, а зачем он вообще спускается? — Смотри, какие красивые просторы там наверху. Что ты забыл во тьме? Иди домой, капеллан, тебя сестра ждет в Мереле и… Мария». Но он не мог повернуть назад, потому что чем ближе оказывался к форту, тем сильнее было его желание найти Бетани Лир. Порой ему показывались мимолетные выдуманные сцены, где дочка герцога находилась рядом.

Сколько еще Виллен будет вести их вниз? Лестница не кончается, как и паутина на стенах, освещаемых огнем. Теперь Дэйн между двумя мирами. Между поверхностью и подземельем. И в катакомбах он может остаться навсегда. «Тьма была вначале, в ней мы блуждали», — повторил Дэйн про себя.

— Это здесь, — сказал, остановившись, Виллен. Он указал на проем, где виднелась еще одна нить, оставленная им в одном из походов. Это не самый нижний этаж. Лестница не заканчивалась.

Они двигались сначала по узкому туннелю, потом повернули влево, потом право и снова оказались в туннеле. По бокам виднелись решетки и двери, окованные железом. Огонь щадил и не показывал жителей темноты. Где же они? Каин не использовал факел, его глаза могли видеть в темноте, и сейчас аден молчал. Камни облепили зеленоватые грибы, ощущалась сырость. Слышались падающие в лужи капли.

Каин остановился, смотря вперед.

— Что-то двигается к нам.

Дэйн пригляделся и вытащил меч из ножен. Бирюзовое свечение показалось из темноты, как синева посреди грозовых туч. Туман скрывал фигуру, неспешно летящую к ним. Костлявые ступни призрака парили над землей, а синеватый свет заходил в каждую камеру. В прозрачном теле угадывался чешуйчатый доспех.

— И снова я вижу тебя тут, — Призрак посмотрел на Виллена. — Ищешь смерти, блуждающий меж мирами?

— Волатан? Добрый сын? — спросил спутник Иордана и прищурился, когда туман окутал его.

— Добрый сын? Да, так меня прозвали при жизни. Рок довлеет над моей обителью, а ты еще привел сюда создание, не боящееся проклятий и вселяющее ужас в призраков. Зачем ты взял с собой то, что никогда не должно было рождаться?

— Ты видел, как Града убил Риккона и Гирана? Это ведь ты тогда явился перед их смертью?

— Да… Но пришел в ту камеру еще раньше, когда чудовище задушило девочку и убило ее близких. Такого не должно быть в моих владениях. Я пытался помешать им.

— Как он выглядел? С ним были люди?

— Были. Чудовища, прикрывающиеся сыновьями Миратайна. Это не потомки Завоевателя, нет. Они умертвили семью, чьи предки поклонялись множеству богов. Рисунки лесов и рек на телах народа, земли которого мои братья истоптали. Верады, вернувшиеся домой спустя столетия… Проклятие можно было снять…

— Дальше безопасно? Порождения ночи не поджидают впереди?

Волатан издал протяжный стон и осмотрелся по сторонам. Дэйн убрал клинок. Этот призрак не хочет им зла.

— Они везде. В углах, в стенах, за дверями. Под полом. Под лестницами. Я хотел, чтобы марбеллы, говоря о моем крае, представляли плодородные земли, полные груш и рябин, где солнце всегда радужно, а по вечерам хочется гулять, но это место прокляли еще при гэльланах, а я был слишком юн, чтобы осознать простую истину: нечистой силе тоже надо где-то жить. Уходите, как и я должен был уйти, когда была возможность. Ландо стал для меня могилой, не хочу, чтобы потомки здесь заканчивали жизнь.

— Нам нужно в Долину Цилассы, мы не собираемся тут задерживаться.

— При жизни я так и не осмелился войти в ту дверь. Возможно, и стоило, быть может, там мир лучше, чем здесь. Сейчас же я не могу туда пойти — хладные руки удерживают меня, душат, называя «убийцей». Голоса, пропитанные гневом, разрывают на части. Но скоро и этого не станет — время забирает даже призраков. Мне нужно к моей башне. Только там я ощущаю покой.

Парящее, прозрачное тело в оборванном плаще медленно исчезло, бирюзово-синий туман рассеялся вслед.

Большая редкость, чтобы дух заговаривал с живыми. Такое происходит в местах силы, там люди всегда сталкивались с неизвестным. Локотки, где проживала Риэннон, было одним из таких. Голень по ночам болела, а после прикосновения к гэльланке ухо стало слышать хуже. Возможно, та деревня даже опаснее, чем форт, а ведь Дэйн потащил туда Адриана. «Парень сам со мной пошел», — сказал Дэйн про себя и дотронулся до зеркальца Бетани в кармане. «Нет, ты знал, что встретишь мертвую посреди колосьев и повел туда юношу, слишком слабого для нынешнего времени», — ответил ему голос, похожий на его собственный.

— Идти недолго, — сказал Виллен и выдвинулся вперед, — помните, почему мы тут и не позволяйте темноте пугать вас.

Они шли дальше, вслушиваясь в шорохи и звуки подземного мира. Ступни соприкасались с красноватой глиной, в некоторых местах пол менялся на сгнившие доски. С неровного потолка капала вода. Крысы, попискивая, пробегали рядом.

«Что было в том сне? О чем боялся рассказать?» — вспомнил он голос Марии из очередного сна. Хотя такие вопросы от жены повторялись нечасто. До ее болезни. Временами она делала вид, что ей не все равно, стараясь углубиться в терзания Дэйна. Уже тогда ее черные глаза, когда-то имевшие весеннюю радость, смотрели на него с холодом и, возможно, с неприязнью. Когда это было? Когда Мария говорила? Несколько лет назад, а ему кажется, совсем недавно. «Мое будущее было там, — ответил Дэйн, — которое не хочу встречать».

— Наше будущее. Час Скорби. В Мереле не было жизни. Лишь Белое Омовение убережет. Пускай все уснут.

Знакомый шепот. Дэйну захотелось снова притронуться к зеркалу.

— Ты найдешь меня в полях под бушующими грозами. Средь вереска мой дом.

Доски скрепят под ногами. Голова начала кружиться.

— Там счастье дожидается тебя.

— Дэйн? — прозвучал голос Виллена.

«У этих молний удушающая желтизна, я привык к прежним — белым. При них у меня не было подагры, и родители еще живые. И Тиган читала мне сказки. Тепло ее тела согревало меня в юности…»

Треск дерева вернул Дэйна в реальность. Он полетел вниз, все еще думая о былых днях. Руки схватились за поломанные края досок. Щепки впились ему в ладони, проткнув кожаные перчатки. Факел упал на самое дно образовавшейся дыры и потух. Снизу послышалось какое-то копошение. Дэйн выругался на себя. Кольчуга с ножнами сейчас стали очень тяжелыми. Левую руку сводило судорогой. «Нет, не так все должно закончиться! Только не так!»

— Хватай руку! — крикнул ему Виллен.

Спутник жреца помог ему выбраться. «Он уже второй раз выручает меня». Дэйн, с трудом встав с колен, начал оттряхивать одежду от бурой грязи. Черная накидка с изображением пламени разорвана. Свисающие белые нитки при свете факела казались алыми. Пришлось вытащить несколько щепок, глубоко впившихся в ладони. По пальцам потекла кровь. Каин заставил обратить на себя внимание, когда что-то сказал на своем жестком языке, затем он вытащил длинный волнообразный меч, взятый с трупа Гавриила. Аден застыл, глядя в дыру.

— Что там?! — спросил Виллен.

— Что-то. Ползет к нам. Их много.

— За мной! Быстрее к двери! — повелел спутник Иордана и устремился дальше по тоннелю. — Она уже скоро будет!

Бежали они недолго — Каин сказал о черных силуэтах, ждущих впереди. В катакомбах вечная ночь, никого не видно, но Дэйн слышал рычания и гогот. Еще раз оглянувшись, он заметил маленькие белые огоньки, идущие следом. Много огоньков, напоминавших посреди тьмы о звездах. Это кровь Дэйна пылает. Капли, спадавшие с кончиков пальцев, видоизменялись в Белое Пламя. «Ты впитал в себя Огонь, дитя. В объятиях, как с женщиной, познал сущность светила первородного — того, что было до нас. — Сказал давным-давно Дэйну один из верховных капелланов. — Последний выживший в Белом Омовении ушел из жизни более тридцати лет назад, когда я еще был сержантом. И у него тоже выцвели глаза — там виделось Пламя. И он также страдал недугом, а после очищения излечился, как и ты со своими суставами. Белый Огонь будет говорить с тобой и передавать свою волю нам через тебя. Прими это с гордостью и когда-нибудь люди, говоря о нас, будут представлять себе Дэйна, сына Даралла. Когда-нибудь ты возглавишь нас и сможешь открыть очи жителям Арлена. Создатель отступит, Предка забудут. Близнецы с Зимним Владыкой потеряют последних последователей. Только истинная религия останется. В сердцах марбеллов Белое Пламя будет пылать так, как сейчас пылает твоя кровь».

Бесцветные огоньки завлекали так же, как и Пламя в Чертогах Амало. Дэйн смотрел на них, не вслушиваясь в команды Виллена и редкие отклики адена. Вспомнившийся верховный капеллан перед смертью все говорил, что Дэйн будет главой ордена. «Люд пойдет только за благословленным. Быть тебе великим магистром!»

«Нет, не быть мне великим магистром. — Когда-то эти сказанные слова прошлись бы по нему глубокой раной, но с годами правда слабеет и больше не может обидеть, а греза, согревавшая в юности, покидает, как друг детства. — Оказаться бы сейчас в Мереле. Улыбка сестры — о большем не прошу, — подумалось Дэйну. — Два штофа вина тоже можно, чтобы разукрасить одинокую ночь, полную зеркал. Но сначала надо найти пропавшую».

— Ты найдешь себя в полях под бушующими грозами. Средь вереска твой дом. — Шепот успокаивал, гладил, как материнская ладонь.

Он дотронулся до зеркальца Бетани. Посмотреть бы в отражение. Снова.

— Дэйн! Будем пробиваться через них! Идем! Что с тобой, Дэйн? — голос Виллена казался эхом во сне.

«А что со мной?»

Под ногами на сырой земле образовались белые огоньки; кровь продолжала капать с пальцев.

— Каин, — вдруг сказал Дэйн спокойно. — Дай мне свой меч.

Аден замешкался, продолжая смотреть в темноту.

— Быстрее.

Каин протянул ему волнообразный клинок. Сталь отливала оранжевыми тонами от факела Виллена. Головка рукоятки имела вид золотой фигуры старшего гэльланского бога. Кузнец, выковавший клинок, поклонялся Яртею. Посчитал бы гэльлан то, что сейчас случится с мечом, осквернением?

Дэйн приблизил ладонь к стали и провел по ней рукой, оставляя красные разводы. Кровь зашипела, вспыхнула белым, и клинок загорелся. На мгновение яркий свет, чуждый для подземелья, прошелся по всему тоннелю, освещая каждый уголок. Тьма ушла, показав ее жителей.

«Пламя не даст мне умереть», — проговорил Дэйн, глядя на тварей, смотревших на пылающий меч.

Тощие, скалящиеся аджины, с глазами как у Каина. Ночницы с высунутыми языками длиной в локоть. Кадавры в лохмотьях, грызущие собственные почерневшие пальцы.

«Нечистой силе тоже надо где-то жить».

Дэйн вернул меч адену, и тот что-то сказал на своем языке, завороженно глядя на пламя.

— Теперь твой.

Виллен передал свой клинок, и Дэйн сделал то же самое. Ладонь слегка соприкоснулась с лезвием меча, а затем он резко направил её вверх к острию, окропив клинок кровью. Послышалось шипение, и яркий свет изошёл от него, и направился вдоль всего тоннеля, освещая каждую камеру, пока не дошёл до конца и не исчез. Меч Виллена пылал. Кровь стала пламенем.

Дэйн почувствовал прилив сил. Шепот стал появляться чаще и громче.

— Распространи Белое Омовение на всех! — тихий голос в голове перешел на надрывающийся крик. — Пускай всё пылает в Белом Пламени!

Пришла очередь и для собственного клинка.

Обитатели катакомб со страхом глядели на три горящих меча, но некоторые приближались, увлекая за собой других.

Первых двух вурдалаков убил Каин: два бледных тела с синими и желтыми пятнами встретили силу адена, а затем Белое Пламя перекинулось на них, начав пожирать изрубленные части.

Рослый аджин с торчащими ребрами размашистыми ударами пытался достать Виллена, но последний удачно отходил назад, в итоге сделав выпад. Клинок проткнул монстра, и его длинные когти стали не опасны.

Из пятерых кадавров, окруживших Дэйна, лишь один не испугался огня — тот, кто держал двуручный топор. На нем был ржавый шлем и ветхий нагрудник. Из пустых глазниц, казалось, шло красноватое свечение. Нижняя челюсть отсутствовала. «Сколько ему столетий? — пронеслось в голове Дэйна. — И что заставляет этого когда-то жившего воина блуждать во тьме? Проклятие? Магия?» — Топор прошелся недалеко от головы Дэйна, задев волосы. Следующие два удара удалось отбить, но мертвый воин неожиданно пнул Дэйна в живот, когда тот ринулся в атаку. Не выронив горящий меч, он быстро поднялся и рубанул слева, заставив противника отступить назад. При жизни этот воин уже победил бы, подумал Дэйн, смотря на некоторую неуклюжесть врага. Живой так не двигается. Свет из глазниц мертвеца стал ярче. Видение со светловолосым воином, стоявшим рядом с семьей, явилось Дэйну, когда он вгляделся в мерцающее свечение. Они смотрели на него, пытались что-то сказать, но слова не слышались. Дэйн прогнал появившиеся образы и встретил взмах топора. Меч срубил кисти кадавру; черная кровь полилась на доски, а пламя, лизнув неприятеля, перекинулось на все его тело. Белому Огню не нужна была одежда, не трогал он и деревянный пол с поломанными кадками, лишь телом и душой питался. Воин горел и метался по тоннелю, сталкиваясь с остальной нечистью, которая тоже пострадала от клинков Каина и Виллена. Пламя перекидывалось на худых аджинов и неуклюжих мертвецов. Они все пылали. Видение снова вернулось: воина с семьей забрал Белый Огонь.

Что-то резко обхватило шею Дэйна и потянуло его. Он не удержался на ногах и упал, понимая, что начинает задыхаться. Нагая ночница длиннющим языком утаскивала во тьму, где упавший клинок не убережет. Кинжал вытащить не получилось — Дэйн не смог отыскать его второпях, — а потому ухватился за пупырчатый язык и попытался разорвать его. Но ладони болели, скользя, словно по мокрой веревке. Кровь, оставшаяся на языке, воспылает не сразу, но времени нет ждать, Дэйн сейчас потеряет сознание. Он попытался встать на ноги, но ночница была нечеловечески сильна и продолжала тащить его куда-то в темноту. «Неужели встречу смерть именно так?.. — пронеслось в сознании Дэйна, когда он смотрел на движущийся потолок, где отплясывали тени от белых огней. — Неужели это конец? Виллен и Каин! Смогут ли они выбраться отсюда? Из-за меня это место станет для нас могилой. Надо было смотреть под ноги. И брать мага».

Отчетливо возникла картина из прошлого, где он находился в своем особняке в Мереле. У себя в комнате на втором этаже, окруженной зеркалами, Дэйн общался с Марией.

— Что с тобой происходит? — спросила жена.

— А что не так? — поинтересовался он в ответ, повернувшись к ней и отодвинув в сторону графин с вином.

— Почему ты здесь сидишь?

— Это мой дом.

— Прекрати. Ты целыми днями торчишь в этой комнате. Проповедь закончилась утром, тебе принесли очередные монеты и подарки, и ты вместо того, чтобы пригласить родственников барона или командора и приятно провести с ними время, не выходишь из дома. К тебе приходят богатые купцы с семьями и уважаемые люди в Шатиньоне. Почему тебе не открыть им дверь?

— Потому что я не хочу их видеть. Если тебе не хватает шелков или гжели, скажи, я куплю. — Дэйн сделал глоток вина. Оно было кислым с нотками ежевики. Он помнил вкус.

— Мне не хватает общения! Общения! — сорвалась Мария. — Что с тобой случилось?! Почему ты так замкнулся в себе?! Ты был совсем другим.

— Подагра все изменила.

Освободи меня! Освободи! — хотел вскричать Дэйн, на мгновение вернувшись в настоящее, когда мертвецы окружили его, а ночница, смеясь, продолжала утаскивать. Кадавры принялись грызть ему ноги. Белый, как снег, аджин пытался съесть его лицо. Дэйн из последних сил удерживал голову монстра, не позволяя острым зубам вонзиться в щеку. — Господь, избавь меня от подагры! Прошу!

— Белое Пламя излечило тебя! И мы получили столько возможностей! Что же гложет тебя? Каждую ночь ты со штофом и не общаешься ни со мной, ни с моей родней, когда она тут бывает, ни со слугами.

— Огонь не помог. Я заблуждался.

— Как это не помог? Из всех божеств лишь он ответил тебе. Ты сам говорил…

— Пламя сделало только хуже. Мария, я… Я все еще ищу себя. Когда-нибудь, нет, скоро, я верю, скоро все будет так, как было раньше. Скоро мы будем счастливы, мне лишь нужно время.

— Счастье придет в дом лишь с ребенком.

— Орден запрещает.

— Да прекрати! Возьми того же Дориана! У твоего друга, с которым ты также перестал видеться, три дочки! И не надо, мол, «духовным лицам нельзя». Можно. Все можно. Особенно тебе. У других капелланов тоже есть дети. Ответь мне, ты действительно так боишься каких-то предписаний, которыми все пренебрегают, или это такой изощренный вид издевательства надо мной?

— Дай мне время, и я все верну.

— Нет его у тебя!

Сцена с Марией начала расплываться, густой туман протянул к нему пальцы. Воздух. Дэйн снова задышал и пришел в себя. Длинный меч Каина разрубил язык обитательницы подземелья, и она с визгом скрылась в одной из открытых камер. Виллен отсек голову белому аджину, а аден расправился с остальными. Они прогнали мертвецов, и Дэйн устремился к своему клинку. Времени не было, чтобы проверить укусы на ногах. Белый Огонь не даст ему умереть, пока. Раны не должны быть смертельными. Рядом с мечом бегала горящая нечисть, каких-то тварей пламя уже пожрало, и их тела теперь догорали.

Виллен повел их дальше, говоря о скором появлении прохода. Спасительный белый свет в конце тоннеля мигал и звал их своим мерцанием. Они устремились к нему. Мало кто из кадавров отваживался напасть, большинство из них попряталось после огненного представления. Белое Пламя постепенно затухало — тела обитателей катакомб со временем переставали гореть. Мечи рано или поздно тоже прекратят пылать. Нужна будет новая кровь прошедшего очищение.

Просвет что-то загородило, и Каин резко остановился, сказав пару слов на своем языке. К ним приблизилась огромная тварь, отдаленно напоминавшая человека, величиной с пещерного медведя. Мускулистая грудь монстра, усеянная вздутыми синеватыми венами, вздымалась при тяжелых вздохах. Оттопыренные острые уши отзывались на каждый звук в подземелье. Гиркалин, вспомнил Дэйн. Так называли гэльланы чудовищ, встречающихся в заброшенных склепах.

— Обойдете слева и справа, пока я буду принимать его удары на себя, — процедил аден и ринулся на гиркалина, показавшего клыки размером с палец.

Когда Каин взмахнул мечом, чудище расправило желтоватые крылья и прыгнуло на потолок. Не получится обойти.

Дэйн и Виллен смотрели на адена, чтобы понять, где может быть гиркалин, а Каин же почему-то не разглядывал верх, а озирался по сторонам, словно в темноте не мог видеть. «Притворяется незрячим, — понял Дэйн. — Хочет обдурить монстра. Хорош». Меч Виллена больше не горел, но у Дэйна не осталось сил, чтобы окропить его снова. И гиркалин, выбрав подходящее время, когда один из клинков потух, прыгнул из темного потолка в сторону человека, бывавшего в ином мире. Каин с быстротой лесного кота устремился к Виллену, и его волнообразное лезвие попробовало на вкус плоть чудища из сказок народов Арлена. Аден успел нанести еще удар, прежде чем Дэйн с Вилленом принялись колоть гиркалина. Болезненный вопль, издаваемый монстром, наверное, слышался и в Долине Цилассы. Каин, весь облитый кровью неприятеля, повалил чудище и, поднявшись, проломил гиркалину ногой все передние зубы. Собрав все силы, аден всадил массивный меч между глаз врагу, которого уже успело взять в свои объятия Белое Пламя.

Из открытой двери шел свет. Он так близко. Бетани Лир там.

«Мне нужно время, Мария. Ты станешь прежней, и болезнь уйдет. Может быть, в другом мире я узнаю, как избавиться от проклятия».