Белое Пламя

Глава 38 (Дантей)

«Отныне за тобой присматривает Тиарн. Земля и небо — твоя стезя. Секира Великого Огненного приведет тебя к доброй реке, и примут там тебя, как потерявшегося сына», — Дантей вспоминал слова слепой верадки, которая подарила ему талисман одного из их богов. Приятные слова, дающие желание жить. После перерождения он часто слышал лишь обвинения и злобу.

— Бич Тароля предо мной. Как мог Создатель даровать такому чудовищу богатырское тело?! Почему ты не остался кормить стервятников в битве при Тиге? — спрашивал его неизвестный мужчина, которого он должен был когда-то знать. В своей прошлой жизни Дантей его наверняка встречал, но сейчас началась новая — негоже возвращаться к былому.

«Иногда давние образы подкрадываются ко мне, словно убийцы, и тут же уходят, не давая возможности рассмотреть их. Да и зачем их видеть?»

Ногти Аделаиды впились в щеку юноши. Адриан с завязанными руками, сидя на коленях, прокричал ей слова, но Мученица не останавливалась. Парень не смог убежать от нападающих.

Амор с Леандрием пропали в большой Роще Предка, находившейся на другой стороне форта. Там слышались взрывы, один Создатель ведает, что произошло среди сосен. С ними бы группа, наверное, смогла отбиться от Мученицы с ее людьми и банды каких-то отморозков, появившихся сразу после бегства мага. Все остальные побежали к восточной стене форта. Одного из латников Кагула закололи копьями, а сам усатый воин герцога успел разрубить двух нападавших, когда группа отступала.

— Тебе понравится в моем доме. — Мученица поднесла к губам каплю крови юноши. — Вот еще бы Энит с тобой взять, и будет мне счастье.

«У тебя нет дома», — подумал Дантей. Он не вмешался, когда на них напали. Просто стоял и смотрел, а секира на руках блестела и светилась, требуя действий.

— Прекратите! Оставьте меня! — закричал Адриан с порезанной щекой.

— Как это мило, мальчик, и ради этого ты отправился в путешествие? Ты ведь знал, что так будет. Согласился искупить грехи за всех.

Изначально, как думал Дантей, Аделаида, несмотря на всю свою непредсказуемость и переменчивый характер, действительно решила помочь с поисками дочери герцога, а потому отправила Дантея для защиты группы. В этом был смысл: она продолжала продвигать культ Мученицы, как это делала давно, знакомилась с сеньорами и надевала маску этакой пташки, к которой привязываются мужчины. Немного показывала разного рода «чудеса», заставляя относиться к ней серьезно. Помощь в нахождении Бетани приблизила бы ее к Лирам, возможно, получила бы земли в подарок. Он не понимал ее замысла, хотя есть ли он вообще у той, что питается своими ближними? Есть ли он у той, у которой облик и повадки напоминают ночниц, поджидающих путников в руинах? Смысл нападать на группу, если ей не нужна дочка герцога? Аделаида даже не упомянула Бетани в своих речах, лишь про Дэйна спрашивала.

Помимо Мученицы и ее свиты, тут были люди, которых Дантей раньше никогда не видел. Наемники с разными говорами. Взгляды у них острые, жестокие. На их руках много крови. Дантей умел определять, зверь ли перед ним или человек, ведь он сам был когда-то зверем. «Да, в прошлой жизни. У этих есть клыки», — подумал он, переведя взгляд с юноши на наемников.

Здесь была только их часть, остальная вместе с главарем отправилась за группой к восточной стене, к разрушенным постройкам. Там сейчас должны быть бои. Дантей лишь надеется, что магия водного жреца поможет им защититься, так как Кагул, хоть он и умелый воин, с напавшими один не справится. «Иордан хороший человек. Я хотел бы помочь ему отыскать Пруд Грез, о котором тот любил рассказывать».

Главаря наемников звали Савьоллой, и он сюда пришел за дочкой герцога. Они шли за группой по пятам. Выжидали и наблюдали. Тут не по своей прихоти, им кто-то заплатил, а Аделаиде, похоже, стало скучно.

— У Энит кровушка получше будет. — Мученица еще раз дотронулась до щеки парня и затем поднесла палец к губам. — Твоя не чувствуется, а, вот, у милашки, думаю, вкусная. У дочерей Миратайна всегда она хорошая.

«Ее речи, временами выдаваемые вслух, о желании пить кровь всегда были недосказанными. Безумие охватило сердце девушки, заставив в последний год поедать человеческое мясо».

Секира светилась бирюзой и издавала успокаивающее звучание. Руны, нанесенные на лезвие, словно были живыми.

— Делиан! Делиан, защити нас!

Воспоминания о прошлой жизни, где его имя произносили со страхом, обрастали все более густым туманом с каждым рассветом. Теперь у него есть новое имя — Делиан. Так его прозвали верады, и боязнь в голосах ближних уступила место любви.

— Оставь его в покое, — сказал Дантей. Все уставились на него, а затем расступились, боясь его мощи.

— Ты меня в последнее время удивляешь, — она рассмеялась и продолжила мучать Адриана.

Несколько лет назад Аделаида была другой: в ней присутствовало много от той Мученицы, что рассказывала бедному народу о любви к ближнему. Дантей не застал ту девушку, говорившей о Вечной Душе и Близнецах. Он тогда был ребенком, игравшимся деревянными всадниками. Ту Мученицу казнили в Луарне. «А эта… Я не знаю, что с ней случилось. Откуда в ней столько зла? С каждым летом капля безумия наполняет ее сердце». А, может, подобное безумие охватит и его? Сколько еще это может продолжаться? Если он сейчас ничего не сделает, то вернется снова в бездну.

Дантей схватил ее за шею и потянул назад. Она чуть не упала и, убрав с лица прядь черных волос, поглядела на него удивленно. Странное ощущение, он не притрагивался к ней, кроме как в постели, и сейчас чувствует, что поступает неправильно.

— Ты чего творишь?!

Ее последователи сразу же обнажили оружие. Невысокий смуглый авелин по имени Мирдалион приготовил копье и встал рядом с Мученицей. Его она воскресила задолго до Дантея.

Он смотрел долго и молчал. Последняя зима изменила ее до неузнаваемости. Час настал. Но как же ему тяжело идти против той, что подарила жизнь. «Во тьме я сбросил с себя оковы, сейчас же мне нужно найти солнце».

— Парень ничего тебе не сделал.

— А тебе какое до него дело?! — Она продолжала потрясенно смотреть на него.

— Он пойдет домой. — Дантей лезвием топора разрезал путы, и Адриан отпрянул назад.

— Как это понимать?!

— Вечная Душа. Не ты ли говорила не забывать о ней? Как после всего этого можно стать ее частью?

— Не переживай, милый, ее частью ты никогда не станешь.

«Стану. Я разорвал цепи, впившиеся в мое тело, и пошел к окну, за которым лето звало меня».

— Раньше ты говорила иначе.

— Отойди назад, — сказала она с ледяной серьезностью, — иначе я убью тебя.

Сперва Аделаида попытается это сделать с помощью последователей. Сама рисковать не будет. Она старалась окружать себя мужчинами, которые при жизни мастерски владели оружием и обладали большой силой. Дантей идеально подходил для ее защиты, так как из-за одного роста внушал страх многим ее недругам.

Мирдалион бросил на него полный вызова взгляд. С этим воином бой будет тяжелым. Авелин, кажется, участвовал в гладиаторских боях у себя на родине и, судя по медальонам в виде виноградной лозы, выиграл не один турнир — достижение, показывающего в нем очень сильного бойца. Мирдалион был ей предан и относился с уважением, как молодняк относится к старосте. Стоявший рядом с ним Балдавин — худой гэльлан, отказывавшийся говорить на марбелльском языке — держал руки на кинжалах.

Дантей не отступил, а продолжал глядеть на Мученицу. «Она выбрала путь мести, и злоба на жестокий мир теперь стала ее тенью. Путь разрушения. Я выбрал другой».

— И это твоя благодарность? За все, что я сделала для тебя?

— Дальше мы пойдем разными путями.

— Куда ты пойдешь?

— Туда, где меня ждут.

— Убийцу нигде не ждут. Без меня ты — никто.

«Меня прозвали Делианом».

— Есть места, где я увижу свое солнце и реку.

— Ты все та же сволочь, вырезавшая семьи в марелеонских землях. Только возомнил себя «особенным», «просветившимся», ибо иначе тяжеловато было бы продолжать жить разбойником-рыцарем. Ты хочешь услышать слова той Мученицы, что с паствой бороздила родину? Той, о которой грезишь? «Убирайся отсюда», — сказала бы та Аделаида.

— Почему?

— Потому что для убийцы нет, и никогда не было спасения.

— Это тебе за моего сына! — Дантей вспомнил слова человека, убившего его на поле брани. Снова почувствовал боль от стрелы, впившейся в живот. — Это за брата! За сестру! — Гастон Барклай, защитник Зеленых Долин, герой Марелеона с гербом белого волка на красном фоне, напирал на возвышавшегося над ним Дантея. — А это за мой народ! — Меч марелеонца оставил тогда последнее слово.

Дантею рассказывали о его жизни до воскрешения. Именитый рыцарь, командовавший сотней человек под вороньими знаменами. Страх и ужас врагов Шатиньона. Его называли чудовищем. «Возможно, все так и было, но почему я ничего не помню? Нынешний я никак не связан с Дантеем Агором, убитым в битве при Тиге. Словно другой человек».

Он был в чистилище, но цепи более не властны над ним. Думал, что останется в темноте навсегда, но железо сломалось, а вдали появился свет, за которым Дантей и последовал. В загробной жизни ему довелось побывать в местах, о которых люди могли только догадываться. Гуляя по небесным равнинам, он видел ангелов, отдыхавших на облаках.

«Я верю, что человек в своем перерождении является пред богами иным. Противоположностью себя. И только в этом случае он сможет пройти весь путь и в конце предстать настоящим перед Создателем».

— Они все вернутся домой. И Энит, и Дэйн, которого ты хочешь отыскать. Они хорошие люди.

Аделаида лишь закрыла глаза и отвернулась.

Первым на Дантея двинулся Балдавин. В ламеллярном доспехе и с двумя кинжалами он был бы угрозой для незащищенного противника, но у Дантея черные латы, подобранные у главаря разбойников. Гэльлану придется постараться, чтобы лезвием отыскать плоть. Противник попытался молниеносным рывком обеспечить себе победу, и это был его единственный шанс, пока Дантей не успел ухватиться за секиру двумя руками. Балдавин наверняка понимал, что ему не победить, тем не менее он будет драться до конца. Злость к марбеллам у него не пропала даже после перерождения, как и мужество. Удивляться тут не надо: гэльлан всю жизнь дрался с феодалами Айхардов и карательными отрядами Кастольского герцогства.

Несколько раз противник смог поцарапать латы. Дантей ответил двумя размашистыми ударами. Один из тычков чуть не попал в щель между панцирем и ручными латами. Там только вареная кожа, также взятая у Гавриила — кинжал бы легко испробовал тело. Дантей древком поломал лицо гэльлану, а когда тот упал, всадил секиру в тело.

Люди Савьоллы не стали вмешиваться, хотя они с Аделаидой действовали заодно. Из свиты Мученицы только один воин мог справиться с Дантеем.

Смуглый невысокий авелин отбросил назад чёрные волосы и надел диковинный шлем с синим конским гребнем, из-под которого, словно молнии, сверкнули яркие голубые глаза. Под изрядно повидавшим, имевшим множество царапин и следов, позолоченным доспехом, имитирующим рельефное человеческое тело, была белая хлопковая туника; наголенники и наручи носили в себе изображение льва с раскрытой пастью. Уникальные и своеобразные доспехи, которые Дантей никогда не видел, сделанные далеко на юге. Голени Мирдалиона, колени, часть бёдер и предплечья были открыты и не защищены, что позволяло ему быстро двигаться и выполнять различные манёвры. На поясе в ножнах выглядывала рукоять короткого меча, а в руках авелин держал копьё.

Крепко сжимая секиру, Дантей направился к сопернику.

Авелин кружил вокруг, словно птица, охотящаяся за добычей, делая выпады копьём, которые Дантей отбивал. Движения Мирдалиона были грациозными и лёгкими, напоминавшими танец. Воин искал слабые места, следил за глазами Дантея, за движениями и дыханием. И кружил.

«Я даже не буду уговаривать его сложить оружие и перестать слушаться ее. Это бесполезно. Влияние Аделаиды на них колоссальное, и они не знавали краев, по которым я прошел. На небесах ангел сопровождал меня. Там правда мне открылась».

Бывший гладиатор ткнул копьем по панцирю, оставив на изображении крыльев царапину. От секиры он без трудностей уворачивался. Авелин отстегнул и швырнул плащ, чего Дантей не ожидал, и в тот же миг Мирдалион подпрыгнул на край балюстрады — лёгкие сандалии позволяли ему творить подобные маневры — и в полете сделал молниеносный выпад копьём в плечо.

— Это тебе за мою сестру! — Перед Дантеем в тумане возникло лицо Барклая.

Копье достало до лица и прошлось по щеке и лбу.

«Ненависть марелеонца так сильна ко мне, что она будет ходить за мной до конца дней».

Подпустив противника ближе, Дантей неудачно нанес удар, а авелин, выполнив пируэт, попал прямо в щель между железными пластинами. Острая боль заглушила звучания мира. Вместо того чтобы отпрянуть назад, Дантей пошел на врага, приняв на латы два тычка. В удар локтем он вложился всем телом. Мирдалион упал, но быстро вскочил, и лезвие секиры не укусило его.

Где-то на севере слышны были раскаты грома, направлявшиеся в сторону форта.

Возникла небольшая пауза; авелин, отойдя назад, снял шлем и вытер стекавшую с рассечения на лбу кровь, мешавшую обзору, затем снова надел его. Бывший гладиатор с ещё большей скоростью начал пританцовывать вокруг Дантея, нанося жестокие удары.

— Моему сыну было всего пять! Ты запомнишь мое лицо, ублюдок! Знай, я отыщу тебя в царстве мертвых и буду терзать тебя там вечность!

«По моему приказу их вздернули на дереве рядом с сожженным поселком. Это была месть Гастону за желание защитить родные земли. А перед этим их… Нет. Не вспоминай. Ничего этим не исправишь».

— Зачем ты это делаешь? — послышался вопрос Аделаиды под лязгом железа. Дантей хотел все изменить. За отведенное ему время. Ангел, наблюдавший за ним в облаках, наверняка одобрил бы его порыв.

Струйки крови закрывали глаз Мирдалиона, заставляя его то и дело отвлекаться и протирать его, а Дантей схватился за тело, когда осознал, что рана глубокая. Бывший гладиатор продолжил кусать копьем, как гадюка, и кружить над врагом подобно орлу. Противник надеялся, что Дантей устанет в доспехах и рано или поздно сдастся, но авелина придется расстроить. «Могу весь вечер с тобой биться».

Замах секирой и попытка срубить ноги авелину, тот успел подпрыгнуть и сразу же контратаковал выпадом копья, но Дантей уклонился и затем с разворота нанёс мощный удар по дуге, от которого Мирдалион успел отойти, и светящаяся сталь с рунами ударила по влажному каменному полу.

Мирдалион продолжал находить уязвимые места на теле Дантея, а секира не могла достать авелина. «Нужно еще раз с ним сблизиться». Очередной выпад копьем, нашедший брешь в броне, убил бы многих именитых воинов, но только не того, кто разорвал цепи, будучи окруженным лишь тьмой. Авелину нужно лишь было сразу же отпустить оружие, продолжая сохранять дистанцию, но Мирдалион, поверив, что сразил Дантея, замешкался на миг. И её хватило, чтобы поменять ход боя. Она стоила ему жизни — Дантей, выбросив секиру, ринулся к нему, а затем, вытащив выпирающий меч из ножен авелина, проткнул им неприятеля. «Спи, гладиатор, на небе ты наконец-то обретешь свободу».

Под свинцовым небосводом сверкнула молния, осветив всех ярким светом, а через мгновение и суровый гром нагрянул, став участником события. Кровь на каменных плитках переливалась с дождевой водой и устремлялась от поверженного авелина по щелям к низине, скапливаясь в лужу.

— Дантей, ты умираешь…

Сначала ему показалось, что это снова голос из прошлой жизни его потревожил, но он принадлежал Мученице. Раны его были очень серьёзны; он догадывался, знал, что не переживёт их на этот раз, хотя справлялся и с более опасными в прошлом.

— Нет, это лишь… — он не успел договорить, как тело его перестало слушаться, а в глазах появился туман. Он оказался на земле, поливаемый дождем. Секира лежала далеко, светящиеся руны рассеивали пришедшую серость и ужасы форта Ландо.

— Секира Великого Огненного приведет тебя к доброй реке, и примут там тебя, как потерявшегося сына.

— Но он ведь марбелл…

— Одна грань — огонь.

«Огонь Предка».

Чёрные влажные волосы Аделаиды неряшливо устилались по её лицу и телу. Она медленным шагом подошла к нему и смотрела на него сейчас взглядом, которым одарила его при их первой встрече — материнским. Дантей догадывался, что при жизни у неё всегда был подобный взгляд, способный сплачивать вместе множество людей, это уже потом она променяла его на нечто иное… страшное.

Наемники, выждав итог боя, приблизились. Тот, что был поменьше ростом, в бежевом акетоне и полушлеме сказал:

— Я не знаю, за каким хреном Савьолла вообще с тобой о чем-то договаривался, но должен тебя расстроить: сын баронессы останется у нас, как и рыжая колдунья. Этот бледнолицый ушлепок нам тоже пригодится — орден хорошо за него заплатит.

Она не ответила им, даже не повернулась в их сторону, лишь на Дантея смотрела с грустью.

— Ты слышишь меня, потаскуха?! — повысил голос низкорослый. — Тебя сейчас никто не защитит. Вы друг друга тут перебили. Мы не убьем тебя, если не будешь сопротивляться. Сейчас найдем место под крышей.

Трое наемников подошли к Мученице, другой стал обирать труп Балдавина.

— Мы должны были забыть Предка вместе, чтобы найти новое счастье, — сказала она тихо, обращаясь к Дантею.

Неизвестно, чего добивалась эта женщина. Временами она рассказывала про Близнецов и Вечную Душу, представая перед братьями и сестрами такой, какой она была когда-то давно. «Одаривай ближнего любовью и ничего не проси взамен, вместо удара протяни ладонь, гнев смени умиротворением, не угнетай непохожего на тебя. Не следуй за аскезой, отвергай фанатизм», — говорила она подросткам, примкнувшим к ее пастве, а через год уже могла утолять жажду кровью самых симпатичных жертв, рассказывая про Час Скорби. Непредсказуемость обвивала ее тело с самой первой встречи, но человечности тогда в ней все равно было больше.

— Добей здоровяка, — повелел наемник в полушлеме белобрысому мечнику. Он обхватил Аделаиду за талию, а костлявые пальцы поднес к ее губам.

«Идиоты… Бегите от нее…»

Низкорослый издал пронзительный вопль, когда Мученица отгрызла ему пальцы: в мгновение ее зубы удлинились, а рот стал напоминать пасть кадавра. Выросшими когтями она полоснула наемника по горлу. На второго Аделаида запрыгнула и впилась клыками в шею. Третьему, собиравшемуся заколоть Дантея, она оторвала голову. Тот, что проверял карманы гэльлана, попробовал убежать, но она и его нагнала.

Убрав с лица мокрые волосы, Аделаида улыбнулась дождю и вернулась к Дантею. Ее белое платье все зардело. Он попробовал подняться, но раны, нанесенные авелином, не позволяли этого сделать. Надетая броня теперь стала непосильной.

— Думала, ты поможешь мне одолеть Дэйна из Мереле и его двойника. — Она уселась рядом. — Почему? Просто ответь, почему?..

— Я не тот воин, служивший когда-то Алиону Лиру, которого ты хочешь видеть перед собой. И ты — не та девушка, рассказывающая о Вечной Душе, кою я хочу оберегать. Дантей из рода Агоров умер на поле брани. Я другой человек. Теперь другой человек. «Верады прозвали меня Делианом».

Она вытерла рот и попробовала наклониться к нему, но Дантей оттолкнул ее рукой.

— Не приближайся.

— Ты умрешь, если я ничего не сделаю.

«Ее первый поцелуй вернул меня к жизни, последний же, возможно, погубит».

— Нет, я разорвал цепи, впившиеся в мое тело, когда был в бездне. Эти раны не остановят меня.