Белое Пламя

Глава 20 (Лейдал)

Прошел пир, а за ним отбыли и множество гостей. Солнце уходило в закат, исчезая за горизонтом, словно канувшие детские мечты.

Усталость ещё долго держала в своих объятиях Лейдала; он сидел в кресле и пил вино уже продолжительное время. Давно должен был быть дома вместе с женой и ребёнком, но терзание, незаметно закравшееся в сердце, не отпускало. Оно когтями ухватилось за черево и требовало действий.

Допив очередной бокал, Лейдал отправился на пятый этаж, по которому после пропажи Бетани никто старался не ходить. Коридор пустой, слуг и караула не было. Он направился к двери комнаты дочери герцога и, схватив светильник, переступил через порог.

В полутьме прошелся вдоль стен, освещая их пламенем, выискивая нужный образ среди картин. Но этого образа нет. Лейдал присел на кроватку Бетани и задумался. Капеллан не выходил из мыслей, он видел Дэйна, тут. Когда-то. «Кажется, на картине», — подумал Лейдал и еще раз бросил взгляд на стены, а затем, поставив источник света на тумбочку, открыл шкаф. Наугад перебирая вещи, он наткнулся на бумажные свертки, которые тут же начал вытаскивать и рассматривать. Ее рисунки, сотворенные рукою если не хорошего живописца, то одаренного ученика. Сначала шли пейзажи, Лейдал узнал в них сады во дворце, пшеничные поля, что тихо произрастают вдоль Луцены, был незнакомый красный дом посреди поляны, а также и другие места, которые он никогда не видел. Затем пошли наброски людей, их лица. Бетани очень любила рисовать портреты, которые время от времени красовались на стенах, но через какое-то время она их снимала и убирала, возможно, потому что считала их не идеально нарисованными. Помнил, как она подошла и попросила оценить изображение ее матери, но он не вглядывался в ее работы, а стоило. «Кейла, Вилдэр, Кеннет и Эерик, Энит, — проговаривал в мыслях он, просматривая рисунки без подписей, — Гвенет, Анна, Илин… Я, — приятно удивился Лейдал, всматриваясь в рисунок. Он сделал глоток вина, и уголки рта зашевелились, перейдя в лёгкую улыбку. Глаза Лейдала блеснули при свете от свечи, довольствуясь увиденным. Бетани изобразила его тут совсем молодым. Сделав ещё один глоток, он неохотно отложил свой портрет и продолжил просматривать другие. — Марий, Карвер, Адриан, Балион, Ойген… Дэйн?»

Лейдал видел это изображение несколько лет назад, и оно прочно закрепилось в его сознании. Он долго рассматривал лицо на бумаге, и все больше ему становилось неприятно в глубине души. Она видела его, хорошо знала, раз удосужилась нарисовать, но такое невозможно, ведь Дэйн из Мереле ранее тут никогда не бывал; обязательно оповестили бы, если все было наоборот. Ему всегда обо всем говорят, и ничто не может ускользнуть. «Он наврал мне, — процедил тихо Лейдал, — наврал. Тогда на свадьбе короля… Они говорили, что он ей сказал?»

В следующих рисунках знакомые лица чередовались с неизвестными, новыми. Уже не мог Лейдал дальше просматривать ее вещи, потому что образ капеллана не уходил. В голове ничего не укладывалось, лишь сумбурность донимала.

Он лёг на кровать дочери герцога и схватился за голову. Хоть ему и не хотелось, но нужно было идти домой, так как поздний шёл час. Отдалив сон насущный и свернув рисунок Дэйна, Лейдал вложил его под одежду, убрал всё на место, затем взял бокал со светильником и вышел из комнаты.

Сон явился ему яркий, цветастый, живой. От кого-то убегал в дикой местности, когда увидел особняк цвета граната из картины Бетани. Забежав внутрь и заперев дверь, он огляделся: внутри увидел спящих людей. «Освободи меня» — слова на стене написаны кровью.

К полудню, когда Лейдал решил отправиться к Айле, взяв с собой сира Ойгена Магдебора, сновидение уже выветрилось из памяти.

Дитя покорённого народа, смиренно сложив руки, сидела за обеденным столом, ожидая гостя. Айла приготовила множество разной еды, что стойким ароматом создавала обстановку уютную, благоприятную для тихой беседы. Гостей ждали и лимонный пирог с хрустящей корочкой, и чай из мяты, и говядина с чесночным соусом и зеленью, также ещё была пара интересных блюд, которые Лейдал не стал разглядывать, так как время шло.

— Ох, и завидую я тому, кто решил погостить в сём чудном доме, — добродушно сказал он и сел напротив верадки. Рыцарь расположился у края и уже потянул руки к пище, когда его ногу резко пнул Лейдал и легонько помотал тому головой.

— Угощайтесь, пожалуйста.

— Благодарю, но вынуждены отказаться, ибо время торопит.

Её глаза стеснительно опустились вниз, и не смела она смотреть на гостей, где-то в своей думе пребывало чадо вольного рода. Белёсые длиннющие волосы Айлы в этот раз не скрывали гладкую шею и грудь женщины, и Лейдал мог насладиться картиной. Но ему хотелось снова узреть её взгляд, пропитаться тем синим океаном глаз, который ведь и предназначался для кого-то же. В таких глубоких водах и не зазорно тонуть.

Он понял, что засмотрелся, и ушёл подальше от мира грёз, вернувшись в хладную реальность.

— Кстати о гостях, я пришёл поговорить о капеллане. Что ты можешь рассказать мне о Дэйне?

Верадка удивлённо посмотрела на него.

— Не ожидала такого вопроса. Я полагала, что вы интересуетесь моей семьей, потому и попросили меня приютить ясновидца, чтоб всё поведал о нас.

Лейдал промолчал, у него покалывала голова, и уже неделю плохо спал.

— Да… кое-что нужно узнать. Ну и?..

— Он довольно-таки неразговорчивый, при этом уважительно относился ко мне. Хороший человек, — с волнением сказала она.

— Ты так в этом уверена?

— Не я. Мой папа.

Лейдал поменялся в лице.

— Аберон? Он с ним разговаривал? А почему твой отец решил встретиться с капелланом?

— Появления папы сложно предсказать, как и мотивы.

— О чём они говорили?

— Меня там не было. Отец лишь сказал мне, что Дэйн не причинит мне вреда. Сказал, что он хороший человек. Что у него две души.

Лейдал выдержал долгую паузу и прямо спросил:

— Айла, — он наклонился вперёд, — Аберон сейчас здесь? В этой комнате?

Ойген нахмурил брови и вопросительно поглядел на Лейдала, а затем прошёлся взглядом по помещению.

— Папа никогда не отходит от меня; всегда бережёт как зеницу ока.

Он ни разу не встречал отца Айлы, но многое о нём слышал. Люди Лейдала видели верада. Аберон интересовал его, так как вполне возможно, что именно через одобрение отца Айлы проходили все торговые дела верадов в Лирвалле, что верадский совет старейшин не был властью, а подчинялся одному человеку. Хотя царизм и искоренился на завоёванных марбеллами территориях, потуги его ощущались и в наши дни. Аберон был подобен мифу, потому что никто не мог скрываться от глаз сенешаля в Лирвалле, и всё же он никогда не видел верада. Люди говорили, что Лейдал пытается угнаться за призраком, и это злило. До сих пор помнил он, как группа его подручных оправдывалась, что не смогла уследить за здоровым человеком, испарившимся под светлым небом.

— Тогда почему я его не вижу?

— Потому что пока не время. Ему не о чем говорить с вами.

— Не о чем говорить со мной? — Лейдал положил руки на стол и распрямился. — А у меня есть, что ему сказать. Быть может, ты попросишь его показаться нам?

— Не появится он.

— Знаю, что нужно сделать, чтобы он пришёл, — сказал Ойген и медленно подошёл к ней, начав жадно разглядывать её тело.

— Я тебе давал разрешение открывать рот?! — рявкнул Лейдал. — Отойди от неё. Жди за дверью.

Лейдал глубоко вздохнул, посмотрел на свои пальцы, перстни, затем спросил:

— Две души?

— Да, так папа сказал.

— Дэйн говорил что-нибудь про Бетани Лир?

— Только то, что отправится на её поиски. Больше ничего.

— И вы не знаете, был ли он с ней знаком ранее?

— Не знаю.

Должность требовала его появления в замке в вечернее время; во дворе ждало много работы, но у Лейдала были иные планы. Он оплатил комнату в престижной гостинице, где одна из его слуг уже должна была быть. Служанка Гвенет поглядела на него со страхом, когда он вошел в хорошо украшенную комнату. Ойген привел её сюда час назад и ничего не объяснил. Конечно, она будет напуганной.

— Сударь, что происходит?.. — спросила служанка, поднявшись с бархатной софы.

— Не волнуйся, Гвенет, мы лишь немного поговорим.

В кресле сидела еще одна женщина — загорелая и с ярким макияжем. Жрица из авелинских государств — очередной экземпляр из коллекции Бриана Апло. Интересно, сколько у графа подобных людей?

Лейдал повелел рыцарю подождать за дверью и не пускать никого.

— Это — Дайона, — указал он на жрицу. — Наверняка она представилась уже. Задаст тебе несколько вопросов.

— Я рассказала все, как есть, сударь, мне скрывать нечего, — сказала женщина, невинно сложив руки на грудь.

— Ты могла что-то подзабыть в ту ночь, а гипноз поможет вспомнить.

— Но ведь… — Гвенет присела на софу и задержала взгляд на авелинке. — Дэйн из Мереле уже расспрашивал меня. Ежели бы я подзабыла что — ясновидец бы узнал.

«Он и узнал, но совсем не спешит рассказывать, — проговорил Лейдал про себя. — Капеллан знает все и ведет свою игру. Но почему никто больше этого не видит?» — Дэйн не всесилен, Гвенет, и ему требуется помощь. Это лишь гипноз — много времени не займет.

— Хорошо, сударь.

Сомнения сейчас возросли. Ему нужно быть в замке Лиров и выполнять работу, тем более в такие непростые дни, когда многое зависит от него. Лейдалу на мгновение показалось, что он столкнулся с чем-то серьезным, с неизвестным. Внутренний голос уговаривал повернуть назад. Глядя, как Дайона прислонила ладонь к лицу служанки и затем достала талисман из жадеита в виде маленького человека, Лейдал ощутил некое волнение, и такое же поглотило его в сегодняшнем сне — он вспомнил переживания и красный дом со спящими людьми. Идея с авелинской жрицей пришла спонтанно, на празднике, когда он общался со свитой графа. В детстве Лейдал видел, как его бабушка проводила сеансы гипноза среди знати и бедноты с целью вылечить их от разных недугов, пару раз даже сам присутствовал при исцелении. Жаждущие здоровья рассказывали странные вещи, которые разум ребенка не мог осилить, отложившиеся в памяти. Давние воспоминания заставляли верить в это, а потому, когда он познакомился с гипнотизером, то сразу же знал свой следующий шаг. Почему именно Гвенет? Служанка всегда была рядом с Бетани Лир, и именно она желала спокойной ночи дочке его светлости и задувала свечи в ее комнате.

— А это безопасно? — спросила Гвенет, таращась на покачивающуюся над ней вещицу.

— Конечно, милая, — нежно произнесла авелинка, радуя слух медовым голосом. — Пока я рядом, тебе нечего бояться.

— Я вас побаиваюсь…

— Да что ты? — игриво спросила Дайона. — Я разве похожа на чудовище? — Жрица рассмеялась.

— Ближе к делу, — повелел он, рассевшись на диване и начав разглядывать драгоценности на пальцах. — Я заплатил тебе не за паясничество. — Авелинка и вправду вела себя легкомысленно, словно в теле женщины обитал подросток.

— Сурьезный мальчик, однако. Много перстней у него, — издевательски произнесла она, понизив голос.

«Это я — мальчик-то?! Что она себе позволяет?! — подумал он, закинув ногу на другую. — Я тебе покажу мальчика…» — Поосторожнее со словами, женщина, кабы худого не случилось.

— Поверьте, сударь, быть в списке моих не любимцев — не лучшее удовольствие. — Дайона положила руку на складки черного пеплоса. — И вы сейчас в шаге от моей ненависти, — сказав, она залилась смехом, закончив все хищным взглядом, устремленным на него.

От авелинки исходило тепло, переходящее в жар; ее колючие уста со сладким гласом порождали влечение. Лейдалу захотелось накинуться на жрицу и разорвать ее одежды. Он прижал ладонь к подбородку и отвернул взор, сказав:

— Выполняй работу.

— Непременно, сударь. — Жрица повернулась к Гвенет. — Дорогая, внимательно смотри на человечка, — сказала она, указывая на покачивающийсяталисман, — и продолжай до тех пор, пока не скажу тебе закрывать глазки. Хорошо? — Гвенет с осторожностью кивнула, а спустя немного времени закрыла глаза. — Сейчас ты перенесешься в ночь, когда пропала Бетани Лир. Что ты видишь вокруг себя? Что слышишь?

— Я в своей комнатке. Раскаты грома будят меня, но потом снова засыпаю.

— В коридоре что-нибудь слышно?

— Нет, только гром.

— Ты просыпаешься от буйства природы, оглядываешься. Что необычного?

— За окном белые вспышки. Их много, и молнии бьют по земле. Ливень стучит по окну. Я испугана.

— Почему тебе страшно? — Дайона повесила талисман на шею и взяла руку служанки в свои.

— Ночью все засыпают, и я тоже должна. Голос велит мне закрывать очи.

— Чей голос?

— Не могу понять… Мужской голос.

— Ты боишься, что этот мужчина сделает тебе больно?

— Не только он: в ночи блуждает нечисть… Не хочу ее повстречать. Можно мне снова в постель?

— Скоро, милая, но тебе сейчас нужно выйти в коридор. — Гвенет сжала кулаки, ее губы изобразили боль. — Ты вышла. Что видишь?

— Свечи задуты. Темно. Я хочу вернуться…

— Ты идешь в сторону комнаты Бетани.

— Дверь открыта. — Гвенет простонала.

Лейдал наклонился к ним, внимательно слушая. Хотел было тоже задать вопрос, но Дайона резко прижала палец к губам, недобро посмотрев. Затем продолжила:

— Ты зашла внутрь. Девочка там?

— Её нет, только сир Карвер.

— И что он делает?

— Лежит на полу, что-то бормочет… То плачет, то смеется… Я хочу Уйти! Мне страшно!

— Милая, пожалуйста…

— Спроси его, где ребенок! Спроси его! — поднявшись, повелел Лейдал.

— Тссс! — прошипела ему жрица, подобно змее.

— Я ухожу оттуда! — Гвенет высвободила руку и попыталась отстраниться от авелинки. — Дайте мне уйти! — она перешла на крик.

— Нет, вернись туда.

— Не могу! — крикнула служанка и открыла глаза.

Гвенет тяжело дышала, капли пота скользили по ее лицу.

— Ты молодец, — успокаивала авелинка. — Спасибо тебе. — Она наклонилась и поцеловала служанку в лоб.

— Нужно повторить, — сухо сказал Лейдал.

— Больше она уже не расскажет. Пускай возвращается.

Гвенет быстро вышла, не сказав ни слова, хлопнув дверью.

Он не мог понять, чему радуется Дайона, это бесило его.

— Что-то не так, сударь?

Конечно, Лейдал и не ожидал чуда от своей затеи, порой она казалась глупой потерей времени, но ему хотелось верить, как и Лирам, вслушавшимся во весь тот бред на празднике, что излили на них.

— Ждал ответов. Я заплатил тебе за ответы.

— В ответах, полученных от нее, можно и утонуть. Просто надо немножко остановиться и поразмыслить. Какой зарисовывается следующий шаг?

— Надо расспросить рыцаря. — Карвера — телохранителя дочки его светлости — уже допрашивали. Его пытали и били, но старик твердил одно и то же: «Ничего не видел». Если б знал, рассказал бы, ведь боль всегда побеждает. — Гипнозом.

— Верно, сударь! Мы знаем, кого поспрашивать следующим. Загадка-то и не такая сложная, оказывается.

— Получается, она все забыла?

— Да. Это было у нее глубоко в сознании: такую картину она создала в ту ночь, но не дорисовала, а отложила. Мы помогли ей немного. Гвенет просыпалась, слышала и видела кое-что, но разум решил избавиться от таких деталей.

— Почему?

— Она ответила — страх. Он заставляет нас забывать множество вещей, даже целые жизненные периоды, но и дает ложные воспоминания. На сеансах я подобного навидалась. Например, один несчастный мальчик, которому я пытаюсь помочь, после пропажи матери перестал помнить некоторые события, выдумывая для защиты от жестокого окружения несуществующие картины, которые на самом деле делают ему только больнее. Гвенет решила забыть это изображение, нам лишь нужно понять, сколько там истины.

Для этой женщины все, происходящее в округе, будто бы игра. Если возникшие преграды обременяли Лейдала, и он старался как можно скорее пройти сквозь них, то авелинка никуда не торопилась, получая удовольствие. «С ней что-то не так, — думал он, рассматривая жрицу. — Она безумна, но именно такая и может помочь. Чувствую, ненадолго сохраню рассудок. — Лейдал дотронулся до желтого кафтана. Во внутреннем кармане нащупывался сверток. — О, Миратайн, я все еще таскаю рисунок Бетани… Я же дома его оставлял».

— Мне порой кажется, что я схожу с ума, — случайно выпалил он вслух то, что никто не должен был слышать.

Авелинка сложила пальцы домиком и резанула улыбкой:

— Разум давно оставил вас, как и меня, ведь мы живем в безумном мире, сударь. — Дайона поглядела на покачивающегося зеленого человечка, словно чадо на любимую игрушку. — Удивляет, что так мало людей это видят.