Белое Пламя

Глава 3 (Дэйн)

— Я просто не знаю, как это можно объяснить; она исчезла, и всё. Её никто не похищал, ведь незаметно украсть её было бы невозможно, всяко бы что-то заметили, увидели. Тот день ничем не отличался от предыдущих. Всё было как обычно, — Гвенет говорила быстро, с волнением, осматривая комнату. Тёмные волосы сорокалетней женщины убраны в хвост; роста она высокого, выше остальных служанок. Её слегка смуглое лицо с заметными морщинами на лбу и краях век ещё удерживали красоту, но руки и особенно пальцы состарились, когда та всю жизнь одаривала их трудом слуги.

Они находились на втором этаже замка, в обычной комнатке, использовавшейся для хранения вещей. Утром поставили стол с необходимыми для Дэйна вещами, которые как-то были связаны с пропавшей дочкой Вилдэра Лира. Дэйн и Гвенет стояли прямо у столика, а остальная прислуга у порога внимательно смотрела за ними.

Дэйн заострил внимание на детской кукле, создатель которой хорошо воссоздал черты лица. Были и другие куклы; серебряные расчески, гривна с рубинами.

— У дочки его светлости не было при себе ли Слова Меллана иль других писаний, с которыми она совершала молитвы?

Гвенет немного стало неудобно от вопроса; она потупила взгляд и, как бы, опасалась реакции, как она, наверное, считала, полного строгих принципов ревнителя веры, на свой ответ.

— Бетани на утренние молитвы не носила книгу… Вилдэр Лир приверженец старой религии, а потому она не изучала писания Меллана и Отцу-Создателю не молилась.

— Ладно, — он положил куклу и внимательно посмотрел на Гвенет. — С кем из приверженцев старой религии Предка она много проводила времени?

— С Энит. Его светлость верит, что она благословлена Миратайном, а потому ещё давно приютил её в своей обители, и он был несказанно рад, когда она ухаживала за его дочкой.

— Где она?

— Обычно в первом крыле, недалеко от статуи Предка, там и комната её. Я отведу вас к ней.

— Хорошо, помимо игрушек, одежды, не осталось еще каких-либо украшений, которые она носила постоянно? Амулетов? Талисманов? И она пользовалась духами?

— Только кулон, но он был на Бетани, когда она… пропала, никогда его не снимала. Духи? Только один раз, когда мы посетили короля в столице, сударыня Кэйла позволила ей воспользоваться розовым маслом.

— В холле я заметил зеркало, а в её комнате были зеркала?

— Да, маленькое такое, но как-то раз потеряла она его…

— Где?

— На пикнике, в лесу. Была осень.

Дэйн следовал за служанкой, разглядывая картины в коридорах, встречавшаяся прислуга же его провожала тревожным взором. Гвенет не переставала говорить, было множество деталей, способные привести к верному пути, но он перестал её слушать; когда стены сузились, а света стало меньше, в голове опять раздался предсмертный вопль убитого им селянина. Нужно было отстраниться, избавиться от назойливого образа и заменить его на приятный сердцу. И как бы это странно не было, его разум в поисках покоя отправился не в его дом в Мереле, не в какой-то период из давнего прошлого, а в храм Мученицы, в котором он недавно был. Там было так спокойно и уютно; добрая атмосфера, не приемлющая негатив. Это хорошее место и таковые редко встречаются.

— Дэйн, вы слушаете меня?

— Простите.

— Бетани любила читать о мифах и легендах народов Арлена. Особенно сказки гэльланов, где обычно всегда фигурируют их божества.

— У вас есть подобная литература? — с удивлением спросил он.

— Его светлость имеет большую библиотеку, и сам он иногда почитывает, я сама видела, — у Гвенет на лице появилась небольшая улыбка. — И ко всем книгам относится терпимо. Что-то не так?

— Нет, ни в коем случае, у гэльланов богатая культура, оставившая множество интересных трудов, которые следует продолжать переводить на наш язык.

— Вот и его светлость также думает. — Гвенет с восхищением взглянула на Дэйна. — И не думала, что человек из ордена будет иметь такие взгляды. Я вообще испугалась, что сказанула лишнего.

— А не могли бы вы показать, что она читала?

— Хорошо. Я принесу вам книги.

— Я был бы очень признателен.

Когда они спустились по лестнице, их встретила девушка на вид лет семнадцати; её рыжие волосы были собраны в хвостик, веснушчатое лицо осматривало Дэйна с интересом. Энит услышала, как Гвенет говорила о ней, и сразу же пошла её встречать.

— Представляла вас другим.

— Это каким же?

— Ну… Пожилым, — сказала Энит. Вероятно, она тоже, ещё только услышав о прибывшем ясновидце из ордена, воспринимала его как надежду. Ведь он будет искать Бетани.

Да, — не пожилой. Дэйну было под тридцать.

С самого детства жизнь Энит проходила под рукою старой воинственной религии: веры в Миратайна — Предка, которая под натиском недавно появившегося верования в Создателя, постепенно умирает. В старой религии почитались множество вещей, принятые за кощунство в новом веровании. Миратайн представлялся марбеллами в разном виде, но чаще это был муж, державший в одной руке меч, а в другой огонь. Сила и пламя были главными символами, единение и уважение к природе также распространялось, что, в общем-то, сближало ее с верованиями верадом, гэльланов и других. Если бы не одна особенность, то вряд ли Энит вообще хоть когда-нибудь оказалась в Лирвалле, не говоря уже о жизни при дворе герцога. Настоятели одного из приютов заметили, что десятилетняя Энит может воспламенять вещи одной лишь мыслью и сообщили о ней староверам. Родись она три века назад, то к ней относились бы как к божеству. В детстве ей очень повезло попасть к тем, кто все еще дорожит подобными особенностями, и неизвестно что бы было, если бы она очутилась среди последователей нового веяния, в церкви Десяти Пророков. Они полагают, что вся магия, все чудеса принадлежат их богу, и люди не в праве ими пользоваться. По правде говоря, неизвестно, что было бы с ней сейчас, что сделали бы с ней последователи Создателя, если бы не закрепившееся уважение к былой религии у Вилдэра Лира и его брата — короля Алиона. Герцог проникся ее силой над стихией, он восхищался Энит, веря, что она — самый настоящий реликт, дитя Предка, хранитель очага, отголосок давних времен, еще более суровых и жестоких.

Говоря о дочери герцога, Энит невольно съеживалась, сжимала кулаки, ей будто не хватало воздуха; конопатое лицо вмещало печаль, от которой даже через длительное время невозможно избавиться, что давало ей вид поистине несчастный. Было очевидно, что она любила Бетани всем сердцем, как родную.

Гвенет оставила их одних, и те отправились в сторону зала со статуей Предка.

— Кто чаще с ней был?

— Я, — сказала Энит, сделав паузу, — я за ней всегда ухаживала.

— И ничего необычного?

— Нет, сударь.

— Делилась ли Бетани с вами чем-нибудь? Рассказывала ли, что гложет её?

— Нет, Бетани не рассказывала о переживаниях. Она тихая, любящая в таком малом возрасте одиночество; порой она слишком часто проводила время одна.

— Почему?

Они остановились.

— Сложно сказать. У Бетани не так много подружек её возраста при дворе, — Тут девушка, удостоверившись, что рядом никого нет, перешла на шёпот: — И братья холодны к ней. Заботы не видела их к сестрёнке. Сударыня Кэйла — её мать — строга, а его светлость если и уделяет время, то только сыновьям.

— Довольно откровенно, — заметил он и внимательно поглядел на девушку. Энит здесь уважают и берегут, а главное, — она почитаема герцогом. Может и такие слова при дворе позволять. Правдивые.

— Вы же и так об этом будете знать? Или уже знаете… Вы — ясновидящий.

Дэйн скривив губы, ответил:

— Я не всеведущий. Это немного иначе работает.

Пойдя дальше по коридору, они уже могли видеть статую Предка.

— А ещё возможно то, что её выдуманный мир красочен, и существует он, лишь пока рядом никого нет.

Он с удивлением поглядел на девушку. На её предположение Дэйну нечем было ответить. Лишь спросил:

— Что она рассказывала о своём мире?

— Мало чего. Говорила, дни там длятся неделями, а ночи короткие. Это… всё, что вспомнила. Ещё рассказывала про подругу.

— Подругу?

— В этом, в общем-то, нет ничего странного, я сама, когда была мала, придумывала себе друзей и близких, потому что моему сердцу недоставало их в реальности. Думаю, книжки из библиотеки помогли ей создать выдуманный мир. Она любила их читать… — голос девушки утих, в нём чувствовалась боль. — А потом обо всём мне ведала. Я говорила ей, что не читала и просила… просила её рассказывать и слушала с интересом. Понятно, что я читала, но не могла расстроить ребёнка.

Гранитная статуя Миратайна в два человеческих роста, казалось, доживала свои последние года: людей, что приходило в зал, посвящённый Предку, становилось всё меньше. Миратайна забывали его же дети, а он до сих пор стоит с непреклонным взором, смотря на стези сыновей и дочерей; два из них сейчас перед ним. И поблагодарить не может их, и поглядеть, лишь горизонтом может он любоваться и подаваться в блеклую надежду, что к нему ещё будут приходить, не позабудут завоевателя.

— Гвенет сказала, что вы благословлены Предком. Это правда?

— Да. Я несу его огонь.

— Бетани поклонялась этому огню?

— В смысле молилась ли она Миратайну? Иногда. Но при чем тут это?

— Просто вопросы. Их будет много.

Нужно было заглянуть к сенешалю, хотя Дэйну и не особо хотелось с ним общаться.

Лейдал Торн сидел в своём кабинете и, слегка щурясь, читал докладную, где всё было написано второпях и корявым почерком. Как только Дэйн зашёл к нему, тот поприветствовал его, но уже без наигранной лести, как было вчера.

— Чем могу помочь? — спросил Лейдал и подтянул осанку.

Дэйн, сухо посмотрев на Торна, пододвинул для себя стул и спросил:

— Могу я осмотреть комнату Бетани Лир?

— Нет, мне жаль. Его светлость, после того как там всё проверили, запретило входить туда всякому.

— И для меня исключения нет?

Сенешаль помотал головой.

— Это усложняет дело.

— Знаю, но таково распоряжение.

— Как-то всё странно выглядит: просите помощи, а на пороге посылаете куда подальше.

— Понимаю вас, но и вы поймите её родителей и особенно мать. Кэйла не хочет, чтобы кто-то копошился в вещах девочки. Она понимает, что в таком случае теряет, но не хочет.

— Тогда я хочу поговорить со стражником, дежурившим в ту ночь.

— Сир Карвер… Сейчас в темнице. Да, вы можете с ним встретиться.

— А почему он в темнице?

— Карвер был телохранителем Бетани дюжину лет. Почти с самого её рождения.

— Всегда должен быть виноватый.

— …да, — сказал Лейдал после паузы, держа внимательный взгляд на Дэйне. — Обязан был не допустить такое. Не справился.

— Что он вам поведал?

— Ничего не видел. Его даже сперва пытали. Нет, не видел. И вряд ли он врал. Не думаю, что поход к нему поспособствует поискам.

— И в комнатку нельзя и в пыточную нежелательно… Мне тут очень рады.

— Вам в самом деле здесь рады. Просто я забочусь о вашем времени. Карвер, повторюсь, едва ли расскажет что-нибудь новое.

— Это мы посмотрим. И ещё кое-что, Лейдал.

— Да?

— Помимо Айлы в её доме ещё кто-нибудь проживает?

Недобрая улыбка, хоть Лейдал и хотел её скрыть, появилась на его лице и тут же была убрана, но глаза сенешаля всё ещё продолжали искриться довольством, которые потом томно поглядели на утончённые пальцы своего хозяина, полные перстней.

— Вы кого-то видели? Или… — Лейдал понизил голос, — с кем-то разговаривали?

— Нет… — Дэйн сделал паузу. — Но мало ли. Вдруг будут незваные гости, а от них неприятности.

— Есть, конечно, родственники, но живёт она одна. Ни о чём не переживайте, думайте только о поисках. Никто вам в городе не будет мешать. Но если все же кто-то там появится — сообщите нам. Отблагодарим. А если уж во сне кого из близких Айлы увидите и расскажите нам всё — отблагодарим вдвойне.

«Ну конечно, куда ж без этого… И девчушку найди и мне помоги…»

Дэйн молча поднялся со стула и, подправив накидку, отправился к порогу. Сенешаль продолжил про себя читать лист, но напоследок добавил:

— Моё слово имеет весомую цену, и если оно что-то обещает, то всё в округе подстраивается под него, чтобы обещание было выполненным. И помните, пока вы ищите её, вы в безопасности.

Ещё утро не закончилось, а у Дэйна уже паршивое настроение. Во дворе замка, в объятии какого-то необъяснимого волнения, он поднял голову к небу, где его встретили серые тучи, стальным каркасом заменившие недавнюю, мягкую гладь. Он подумал о праздниках, что должны скоро прийти в эти края. Праздник Жизни, вечного лета, природы.

Тихими шагами к нему приблизился юноша в чёрном кафтане со стопкой свёрнутых рукописей, которые он положил на столик.

— Адриан, — Дэйн снял перчатку, чтобы пожать руку парню. — Что хотел?

— Могу как-то вам помочь?

— Если найдёшь способ, который позволит мне попасть в покои Бетани, то, да.

Юноша шмыгнул носом, опустил глаза.

— Вряд ли найду. А тех вещей, что вам дали, недостаточно?

— Вероятно, и их хватит. Но для лучшего итога предпочтительно иметь в руках все возможности.

Адриан согласился с ним и поднял голову к небу, спросив:

— Отмечаете праздник?

— Редко. Раньше бывало, да.

Единственный праздник, который марбеллы позаимствовали у коренных народов Арлена. Последние называли летние праздники — Днями Нэи, Милостью Тиарна.

Событие, отмечавшееся и марбеллами, и первыми народами одновременно. Праздник Примирения, как некоторые его называли сквозь ухмылку. Праздник Жизни. Море выпивки и танцев; ночи огней и криков. На мгновение ему ещё раз захотелось очутиться среди ивовых деревьев рядом с рекой или водоёмом, а ещё лучше на берегах Сапфирового моря, где разливали лучшее пиво во всём Шатиньоне. Там из лазурных лесов королевские ловчие поставляли мясо белого оленя, и простолюдинам позволялось вкушать его.

— Вы ведь слышали, что герцог прибудет из столицы в Лирвалл вместе с сыновьями уже в конце недели? — спросил Адриан.

— Слышал.

— Говорят, на празднике будет множество значимых людей, прибывших помочь в поисках. Вроде как Амор Рейн тоже собирается приехать.

— Пусть будет так.

Где-то вдали за еле видимыми холмами слышались глухие удары грома, будто бы предвещавшие что-то плохое; казалось, за пылевыми тучами, что обрушивали ливень на просторные луга, находилась разгадка, окружённая и запертая посреди янтарных молний. Возможно, она подойдёт поближе, если сможет вырваться. Быть может, её принесёт ветер, как Дни Нэи.

— А ты отмечаешь праздник? — спросил Дэйн, посмотрев на собеседника.

— Да, но только при дворе. На улицах города или за стенами — нет.

— А что так? Ведь именно там самое интересное. Будет, что вспомнить.

— Знаю… Сестра Вэя не хотела бы этого. Боится, что попаду в беду. Да и… у меня нет особо желания.

Адриана Вандере ещё ребёнком отдали на попечение Вилдэру Лиру, хотя так изначально не планировалось. Он как-то поведал, что его вдовствующая мать — баронесса — после смерти его старшего брата сильно изменилась; решение отдать Адриана в церковь Создателя было довольно спонтанным, но таким образом она хотела защитить младшего сына. Остальные его братья шли по пути оруженосцев, Адриан же наденет рясу Десяти Пророков. Джоанна желала видеть его кардиналом, который всегда был бы далёк от лязга мечей, как солнце далеко от поля сражения.

— Время скоротечно, парень. Успей ухватиться, пока не поздно, — проговорил Дэйн, заметив, как далёкие раскаты грома прекратились, пропав в мареве небесных красок.