Белое Пламя

Глава 34 (Лейдал)

На рассвете здравый ум все же заставил Лейдала попытаться бежать из города, но в предместьях она нагнала его. Появилась из воздуха. Бестия в черном. «Мы же договорились с тобой, мальчик, — озадаченно произнесла Дайона, сложив пальцы домиком. — Почему ты решил убежать? Когда люди о чем-то договариваются, они не отказываются от своих слов, ведь так?»

— Помогите! — крикнул он, став тарабанить во все двери хибар.

Далекая оранжевая заря не торопилась ему на помощь. Никто не спешил, не открывал дверь. Вломившись в лачугу, стоявшую недалеко от темной городской стены, Лейдал никого там не обнаружил, как и в последующих домах. Сложилось впечатление, что в мире остался лишь он и авелинка.

Ноги застревали в грязной жиже, на дороге опрокинутые телеги преграждали путь. Будто бы все в округе мешало его движению. Спотыкаясь и падая, Лейдал остановился и повернулся. Темная фигура плыла к нему, напоминая зверя, преследующего добычу. «Что ж ты такое?» Всю ночь он терзался, раздумывая о побеге, не в силах уснуть. Дайона пообещала защиту от короля, если Лейдал подвергнет гипнозу сира Карвера. «И как же она меня убережет от проклятой вороны?» — подумал он тогда, смотря в окно. Авелинка убила сира Ойгена, заставив того перед смертью помучиться. То же она сотворила и с Лейдалом, но убивать не стала. И все же здравый смысл возобладал, несмотря на нежелание чувствовать боль. В доме верадки, ему показалось, будто бы в кожу и череп молотком вбивают гвозди. Желтое пальто Лейдала, обшитое золотыми лентами, до сих пор было запачкано вчерашней кровью, вылившейся из глаз, носа и рта.

Он побежал дальше, надеясь, что невзгода исчезнет. Там за рекой заря звала его надеждой на лучшие дни. Но все же утро, дарящее перемены, Лейдал представлял по-иному. Он выдохся и упал на берег Луцены. Песок заполнил рот. Выплюнув его, он повернулся на спину, увидев гнавшееся за ним чудище.

Это от нее он убегал во сне. Не от Белоликого и кого-либо еще, а от синих смеющихся глаз Дайоны. Зачем он вообще подошел к ней на застолье? Как будто бы внутренний голос, сердце попросили это сделать. Да, так и было, ведь если бы он не подошел, то познал бы горе, худшее, чем сейчас. Чувства возобладали над логикой, и на празднике Жизни, он доверился мелодии души.

— А я надеялась, что ты пригласишь меня на ужин у воды. Сладкое, приправленное пряностями, вино из Бертиадо; клубничные пирожные; индюшатина, сдобренная черным перцем и луком. Чаша меда, собранного у Даршоры. Что там еще было, когда ты с молоденькой решил уединиться у реки? Я тоже так хочу.

Она снова сделает ему больно, как вчера. «А если попробовать утопить ее? Получится?» Долго не думая, Лейдал схватил авелинку за голень и потянул к себе обеими руками. Дайона упала и почти не сопротивлялась, когда ее поволокли к воде. Боль уже пронзила его, когда их поглотила река. Как будто бы осколки стекла вдавливают в голову. Открыв глаза, он не увидел женщину, и не почувствовал ногами илистое дно. В зеленых водах плавали люди, множество людей. В скрюченных позах, с лицами, полными ужаса, они хотели кричать, но лишь пузыри выходили изо рта и поднимались вверх. Это не может быть правдой, видение ли к Лейдалу пришло? Бледная рука ребенка потянулась к нему, дотронулась до груди и шеи. «Помогите! Помогите, пожалуйста!» — прочитал Лейдал в бесцветных губах девочки. Ободранные, пожелтевшие пальцы дотронулись до волос, и он увидел кричащего парня, у которого спина была изогнута настолько, что казалась сломанной. К нему подплывало все больше людей, словно мальки к мякишу, вопя в зеленой тишине: «Помоги нам!»

Лейдал подумал, что его разорвут на части или он захлебнется, но что-то схватило его за ворот пальто и с огромной силой потянуло наверх. Его швырнули на берег, и доброе небо снова затмила жрица в черном.

— Будешь паясничать, останешься в зеленых водах навсегда. — Дайона выжала воду из волос. Боль в голове была не такой сильной, как вчера, она уже проходила. Лейдал проверил, не идет ли кровь у него из носа. — А пока почувствуй еще раз мой поцелуй.

Резкий пульсирующий звук снова потревожил, но в этот раз куда сильнее. Сильное давление пошло на сознание, заставив закрыть лицо. «Только не это!»

— Нет, подожди, это была ошибка…

— Последнему болвану, пытавшемуся убить меня, я вырвала сердце. Хочешь того же?

— Этого больше не будет.

— Мой сын всю жизнь посвятил борьбе с подобными тебе. — Авелинка присела и запустила пальцы в его мокрые волосы. — Уж не думала я, что придется мне иметь дело с сенешалем, падким на власть. «Судьба сплела нас вместе» — так ведь тут говорят? — Она улыбнулась и прижалась к его телу, заглянув ему в глаза, словно влюбленная. Тело ее так согревало его, что проснулось вожделение. Он хотел Дайону, когда только впервые увидел ее на празднике, и когда они допрашивали Гвенет, но сейчас лишь желал, чтобы ее не существовало. — А все из-за Дэйна. Моему мальчику вдруг вздумалось обратиться к нему. Блуждающая душа стремится к потерянной, как бабочка к свету. Я понаблюдала за капелланом, говорила с ним и видела его сны. В одном из них был ты.

Ее губы почти прикоснулись к его щеке. Глаза синие, как у Айлы, но темнее. Макияж растекся по ее щекам, оставляя черные полосы. Она перестала воздействовать и делать ему больно.

— Так и я узнала о тебе благодаря ему. Дэйн из Мереле не тот, кем кажется, верно. У него две души: одна — потерянная и умирающая, вторая — неведанная, освещающая мир, привнесенная Белым Пламенем. И ведут они борьбу меж собой, как Предок и Дитя Часа Скорби; Нир-Кайлин и Нечестивый Чемпион; как Яртей со своим сыном Делианом. Вечная борьба, которой когда-нибудь суждено будет закончиться. В Ландо одна душа Дэйна поглотит другую, и мне интересно, какая это будет? Мальчик, а ты знаешь, как выглядит душа? Задумывался об этом?

«Что она несет? Какие души? Боль ушла, может, получится как-нибудь пережить все это. Убить сумасшедшую жрицу не получилось, но я хотя бы попытался…»

— Не верю в нее, — неожиданно ответил он искренне. Сейчас уже нечего терять.

Дайона широко улыбнулась и прошептала ему на ухо:

— Может, ты еще в богов не веришь?

— Не особо. Хотя, может, они и существуют. Не знаю. Но в одно я точно верю.

— И во что же?

— В Человека. Верю в себя.

Авелинка выпучила глаза, словно услышала мирское откровение. Затем она рассмеялась, и радость ее напоминала болезненную обреченность, надвигающийся шторм, что-то страшное, скрывающееся в глубинах горного озера.

— Теперь я понимаю, почему Белый Огонь пожирал тебя в сновидении капеллана. Ты угроза для всех устоев, даже для таких молодых, как религия Дэйна из Мереле. Я вижу твою душу — сильная, полная желаний и далеких воспоминаний. Память предков заточена в ней. Я бы хотела себе такую… Подаришь?

Розовые лучи солнца прикасались к нему, небо оживало. Шелест листвы плакучих ив говорил о том, что Лейдал еще дышит. «Я творец своей судьбы. Справлялся с невзгодами раньше, тянув за собой других, справлюсь и сейчас».

— Ты особенный, ибо мало у кого она так сияет, уж поверь мне, мальчик, я их повидала достаточно: порой человек может сильно отличаться от своего неосязаемого тела, но ты, — жрица застегнула золотистую верхнюю пуговицу на его пальто, — даже в моих зеленых водах стал бы сопротивляться и взмолился одним из последних.

— Зеленые воды?

— Только что там побывал. Хорошо в моем море? Конечно. Там все счастливы. Они плавают на дне уже много лет, а я на них любуюсь… Как, например, ты на молодух в борделе, когда решаешь, кого выбрать. У меня все мальчики и девочки не знают горя, так как зеленая гладь убаюкивает.

— Безумная.

— Знаешь, мне это не впервой слышать, хотя я всегда пыталась стать обычной, неприметной, но это очень сложно, как бы я ни старалась. Человеческая натура — одна из самых сложных вещей для понимания. — Она поцеловала его в губы, не закрывая глаз. — Я ничего не почувствовала, но мне бы так хотелось… С Вилленом мне порой кажется, что я способна ощущать. — Дайона отсела и уставилась на реку. — Мой сын, мой мальчик… убегает от меня… Я способна переживать, когда думаю о нем. Только с ним я чувствую себя живой.

«Виллен… Так, кажется, звали того, кто бывал в другом мире. О нем говорил хадриец с раненой ногой на пире. Он с остальными отправился в Вевит».

— Но помимо людей и других разумных созданий в мире есть вещи, которые остаются для меня загадкой. Явления, неподдающиеся объяснению законами природы. Тот же самый Белый Огонь. Или значение твоего кошмара, и был ли тот сон связан с портретом капеллана?

Жрица помолчала, смотря на другой заросший берег.

— И что дальше?

— Это ты должен сказать, что дальше. Ты пустил зло в обитель Лиров и можешь узреть его. Разве не для этого ты все это затеял? Обратился ко мне? Капеллан и Белоликий? Бетани Лир? Сенешаль всегда все доводил до конца, почему сейчас ты отступаешь? Боишься человека с белым лицом?

«В любом сне живет чудовище, с которым мы можем пересечься», — Лейдал услышал слова бабушки, словно бы тридцать лет и не пролетали. Там братья рядом были, родители и другие близкие.

«Я бросил их».

— Смерть Вилдэра все изменила. И без портрета и всего остального на королевское прощение я бы не надеялся.

— Не соглашусь. — Женщина села к нему поближе и взяла его ладонь. Прикосновения всегда приятны, даже если хладны. — Эти перстни… Что ты видишь в них?

«Себя».

— Зачем ты спрашиваешь меня?! — вспылил он, отдернув руку. — К чему эти вопросы?!

— В Ландо завершится одна история, которая без моего вмешательства и никогда бы, наверное, не состоялась. Ты стал частью этой истории, мальчик. Я видела твои сны. Вижу сны многих людей. Когда ты зациклился на капеллане и принес домой его портрет, тебе приснился кошмар. Подобные сны были и у Дэйна, но твой оказался живее и насыщеннее. Увидев страшных созданий, ты, оберегаемый пламенем и семьей, проснулся. Услышав о Белоликом, ты побоялся туда возвращаться, несмотря на интерес к людям, оказавшимся в другом мире, полным вереска. Роза… тебе ведь было жалко ее? Почему не вернулся?

— Потому что это сон, не имевший смысла.

Дайона вздохнула и улыбнулась слегка.

— Если тебе легче так думать, — пожалуйста. Роза — это дочка крестьянки из окрестностей Лирвалла. Она с матерью ходила в лес ясным утром, но вместо ягод встретила чудовище, у которого было белое лицо. Сейчас она далеко — в царстве вереска. В красном доме. И ты общался с ней.

«Лицо девочки предстало изможденным, сама очень худая. Я хотел помочь ей и ее маме, остальным тоже… Но…»

— Чудовища из снов реальны, как и все то, что мы там видим. Сейчас ты на этапе, когда нельзя поворачивать назад. Нынешние дни провожают нас слезами. В эти мгновения ты встретишься со своим противником. Но кто же это будет? Дэйн? Белоликий? Алион Лир, чей гнев тебе придется пережить? Изидор?

— Может быть ты? — Лейдал встал на ноги и стал оттряхивать клочья травы с одежды.

— Может быть. Ты уж сам решишь, кто им будет. Ну, пойдем. У нас немного времени осталось перед появлением вороны.

Карвер Мондри встретил его с ухмылкой, когда дверь в камеру открыли. Сторож — долговязый Торбен с пятнами на лысине — молча продолжал выполнять приказы Лейдала, хотя, наверное, и понимал, что дни его сенешаля сочтены. Сир Карвер наверняка ему рассказал, что да как. Старик любил говорить по многу на разные темы, и с тюремщиком они нашли общий язык. Но только не с Лейдалом.

— Сударь, вы какой-то запыхавшийся. Неужто его величество так тревожит вас? — Рыцарь залился хохотом, и смех его смешался с тяжелым кашлем. Седые, грязные пряди закрывали длинный нос с горбинкой и тонкий рот, где недоставало выбитых Ойгеном зубов. — Заканчивай это уже, а то я сам тут помру от тоски.

В темнице холодно, ближайший огонь — около каморки сторожа.

— Отпущу тебя скоро, только нужно кое-что сделать, идем. — Лейдал жестом подозвал к себе старика.

— Что сделать? — Карвер размял руки, убрал волосы с лица. — Зачем эта сценка? И что это за женщина?

— Ты позабыл многое, когда пропала Бетани Лир. Гипноз даст возможность вспомнить.

— Я помогу вам в этом, сир, — ласково сказала жрица и взяла рыцаря за руку.

Карвер прищурился и с подозрением посмотрел на Дайону.

— Доча, вот тебе делать нечего…

— Приберегите слова на потом, сир.

Они вышли из темниц и пересекли правую часть двора, заросшую дикими цветами, и под тревожным взором слуг пошли по коридору первого этажа замка. Зайдя в первую попавшуюся комнату, где находились перины. Рыцарь тяжело держался на ногах, ковылял и постоянно кашлял, а потому его не нужно было уговаривать лечь. Дайона села рядом с Карвером и достала знакомый талисман из жадеита. Покачивающаяся зеленая фигурка сразу же приковала внимание старика, а жрица произнесла: «Смотрите на человека, и когда я скажу закрывать глаза — вы их закроете, хорошо?» Рыцарь просипел что-то невнятное, продолжая глазеть на покачивающуюся над ним вещичку.

Карвер Мондри — человек, прослуживший под знаменем Лиров три дюжины лет. Он был при Вилдэре, еще когда Лейдал только впервые приехал в Лирвалл. Его приставили к дочке герцога, и многие года он ее охранял, в том числе и ночью. И случилось то, чего никогда не должно было произойти. Необъяснимое исчезновение во владениях, доверенных Лейдалу. «В моих владениях. Я все-таки очень много сделал для города и древнего марбелльского рода». Это его поражение. Конечно, кто-то должен был ответить. Рыцарь не выполнил свою работу и поплатился здоровьем, и он должен потом ответить жизнью. Когда бы все успокоилось, старика можно было бы вздернуть на дереве. «Я еще легко обошелся со всеми. Для Гвенет тот миг, когда она поняла, что после пропажи девочки с ней ничего не сделают, наверное, оказался самым счастливым в жизни. Хотя из слуг она проводила с племянницей короля больше всего времени».

— Ты возвращаешься в ночь, когда пропала Бетани Лир, — Дайона посерьезнела и все внимание оставила на старике, — что ты видишь вокруг себя? Что слышишь?

— Грозы решили наведаться с дождем. Погода не безмолвная, хотя другим говорил иное. Я всегда любил такие ночи — они давно стали для меня дневным озарением.

— Кого ты видишь?

— В коридоре пусто, все слуги давно спят. Но Мервин и Рябой Лестер, которые несколько раз за ночь обычно проходят по моему коридору, не появились. Рябой и за этажом пониже следит. Когда я спустился вниз проверить — он спал около двери. Лестер никогда не засыпал ранее на посту. Я возвращаюсь к своей двери.

— Войди внутрь.

— Бетани не спит, а с тревогой смотрит на меня. Спрашиваю ее, что случилось, а она ничего не ответила. Вернувшись в коридор, я увидел, как огни на настенных факелах стали белыми. После пары вспышек я замечаю кого-то рядом с лестницей.

Карвер неожиданно открыл глаза и попытался оттолкнуть жрицу.

— Нет! — заорала авелинка, схватив старика за запястья. — Рассказывай, что было дальше! Проснешься только по моему щелчку!

— Я… я иду к этому человеку, а он начинает двигаться в мою сторону. — Рыцарь рассказывал все это, не закрывая глаз. Он все еще под гипнозом, хотя Дайона удерживает его.

— И что дальше?!

— Он спрашивает меня, почему я не сплю ночью. Под луной все закрывают глаза. Я вытаскиваю меч и преграждаю ему путь. Это… — Рыцарь сопротивлялся с такой силой, что и два мужика вряд ли бы удержали его, но для авелинки это словно игра с котенком.

— Кто стоит перед тобой?! — Лейдал еще не видел такую Дайону: раздражительную и злобную.

— Это… это тот угрюмый парень, что потом расспрашивал меня о Бетани… Капеллан из ордена. Он еще зачем-то говорил про моих близких, спрашивая, не передать ли им что-нибудь. Мне это сразу не понравилось.

«Дэйн…»

Жрица ахнула и чуть ослабила хватку.

— Но он другой… Намного моложе. Улыбался, аки див. И его лицо жутко белое, точно наст. Я понимаю, что это создание, пришедшее к нам издалека. Нечистая сила, что поджидает на пороге. Див из легенд. Осознаю, что мне суждено умереть в ту ночь, но я легко принял эту мысль, так как прожил тут всю жизнь. Знавал еще отца и деда Вилдэра. Моя семья тут, и Лиры тоже моя семья, а Бетани мне все равно, что третья дочка. Готовый умереть, я иду навстречу к последнему противнику. Он ослепил меня на миг светом, вышедшим у него из рук, и я ощутил жар по телу — языки белого огня, окутавшие капеллана, обожгли меня. — Карвер схватился за талисман на шее в виде меча. — Клинок выпал из рук, а он подошел ближе.

— Именем короля откройте! — послышался грубый, незнакомый голос из-за двери, и по дереву затарабанили. — Сенешаль там?!

«Вот и ворона прилетела, чтобы исцарапать мне лицо. Намного быстрее, чем я думал».

— Что дальше? — спросила жрица старика.

— «Покажи мне свое горе, старый, а я покажу свое», — сказал капеллан и протянул белые руки, положив их мне на макушку.

— Что там происходит?! Откройте, немедленно! — кричали из коридора.

— И? Карвер, и? — Дайона приблизила лицо к его губам, ожидая откровения.

— Я увидел… Людей… Многих знал еще ребенком. На меня нахлынула печаль, когда узрел столько видений. Там… там я… — Рыцарь закрыл лицо, показалось, что он пустил слезу. Его постанывания перешли в истерический смех, от которого пришла в смятение даже авелинка.

Аделаида — еще одна сумасшедшая из шайки Бриана Апло — ведь еще на празднике озвучила причину. Она уже им все рассказала: «Своими поступками мы порождаем нечто страшное и неведомое, неподвластное нам. И то, что мы породили — есть причина исчезновения… Чудище, пожирающее стенания людские, повинно в этом. Бетани Лир — невинная жертва пороков её ближних».

Лейдал никогда не верил в сказки и легендарных созданий, он даже так и не взглянул в исписанную Бетани книгу. Но сейчас, похоже, настало время изменить взгляды.

«Дэйн из Мереле — это молодое пламя, Белый Огонь бушует внутри его тела, и он не даст нечистой силе помутнить ваш разум», — сказала спутница графа на пире.

— Молодое пламя, что крадет живых, — произнес Лейдал вслух и встретился со взглядом жрицы. Впервые ее лицо ничего не выражало, это словно другой человек.

«…вместе с Бетани пропало ещё семнадцать человек в городе, а в окрестностях Лирвалла — около сорока».

Карвер держал ладони на лице, продолжая то смеяться, то плакать. Воспоминания из той ночи, которые его разум решил забыть, насильно вернулись, и рыцарь не смог совладать с ними.

— Откройте! — Люди вороны стали выбивать дверь ногами.

«Дэйн не тот, кем пытается казаться. Это человек с белым лицом, пришедший в обитель Лиров не с благими намерениями. Белоликий. Чудовище из сна.

Картина полностью прояснилась для Лейдала.

— А дальше ты сам. — Авелинка укуталась шелковым плащом, будто ей холодно. — Как любит говорить мой сын: «Это борьба человека и неведомого. Дождливая дорога, ждущая нас еще в начале пути». И проходят ее в одиночестве. Ощущаешь ее приближение?

В его кошмаре зеркальный человек кружил вокруг двух огней, и молодой отец звал его во тьму. До того как он решил выбросить украшения и остаться с близкими, он чувствовал себя одиноким и беззащитным.

— Твой сын бросил вызов злу на заре своих лет.

— Что?

— Иордан из Хадрии так сказал на празднике.

Прошедшие события в Лирвалле предстали в новых, свежих красках. Лейдал вспомнил каждую деталь в тот вечер. Лица и голоса, изречения и песни. Дэйн был наблюдателем: сидел себе в углу, да посматривал на всех. Какую игру вел капеллан?

«…у него две души», — слова верадки. Айла молилась ему.

— Милость Тиарна, Дни Нэи. Праздник Примирения. Много интересного произошло на нем. Надеюсь, следующий праздник ты также встретишь в кругу семьи. Ради этого и живут.

Дайона испарилась, и птичье пение за окном прекратилось. Дверь выломал бородатый здоровяк в коже и кольчуге. Незнакомый латник с изображением желудя на груди дал Лейдалу по животу и попытался повалить. Железная рукавица человека из королевской свиты сделала удар тяжелым и болезненным. «Трудно дышать», — подумал Лейдал, когда на него налетел второй — выше и шире в плечах. После такого напора хочется сразу прикрыть лицо и сдаться. Он не знал, сколько на него навалилось, но судя по ударам — не менее пяти человек. Они не должны лишать его жизни сейчас; это не похоже на Алиона. Лир перед убийством врага, убивает его морально.

Король сидел на месте брата — в резном троне из красного дуба. Прямой нос, развитая челюсть, вызов во взгляде — художники Шатиньона любят уделять ему время не просто так. Старше Вилдэра на шесть лет, но по нему и не скажешь. Сине-желтый нагрудник с вделанными изображениями сапфировых птиц мерцал при факелах и свечах. Корона простая, почерневшая, всего лишь из железа. На шее обереги от нечистой силы, а по правую руку — полуторный красный меч, имевший название «Огненная Юдоль». Шатиньон Лир — далекий предок Алиона — выковал клинок на берегах Бальниры под взором Владыки Зимы и по легенде закалил его в Море Гигантов, что бушует в недрах земли. Именно этим мечом Алион, будучи юношей, отрубил головы двум кузенам, вознамерившимся свергнуть полноправного родственника. Им король направлял тяжелую рыцарскую конницу с флангов и сметал напуганную пехоту. Королевства Богеон, Эредал, Грален и Бархол боялись увидеть багровый меч на поле брани. Только Марелеону с Гастоном Барклаем почти удалось сломать клинок. Быть может, еще сломают. И будет ли в этом повинен Лейдал из-за ослабления семьи Лиров? Убийство брата короля и похищение племянницы — вина сенешаля.

Лейдал почувствовал, как капля крови струится по подбородку. Кто-то из ублюдков разбил ему нижнюю губу.

Столько чужих людей. Свита короля в окружении Вилдэра нечасто появлялась. Они обратят взор на Лейдала и будут злорадствовать. «Всегда завидовали мне, потому что никто из этих бестолочей никогда не добился бы того, чего достиг я, если бы они оказались в условиях, схожих с моими. Им ничего не нужно было делать — родовое имя ведет их за ручку, а я свое создал сам».

Каллен Каре с любимой иконой Миратайна стоял посреди двух рыцарей, державших двуручные топоры. Хранитель очага короля сильно отличался от «родного» Изидора хотя бы тем, что походил на разумного человека. Представителей Создателя Алион решил из Луарна не брать, оно и понятно: он приверженец воинственного Предка и полностью соответствует идеалу религии первых марбеллов. Зато Мавелий Сартон сразу же подсуетился. Все старается подойти поближе к вороне, но не пускают. «От него больше всего грязи на меня выльется». Тейган тоже тут. Лейдал знал, что командор ордена Белого Пламени после праздника остался со своими сержантами и священниками во владениях герцога. «Лучше бы свалил, а не показушную милостыню подавал». Его возвращение в Лирвалл с королем было неожиданностью.

Старший сын короля — принц Тэйт, рожденный от первой жены, — сидел за столом, с подозрением разглядывая всех. Копия отца, если не считать черный цвет волос, доставшийся от матери. Пожилой Вистан Адур в пурпурном плаще — граф Междуречья — находился ближе всех к вороне, около трона. Лейдал ожидал увидеть Риеля Деза — самую опасную тварь из стаи, но его при короле не было. Человек, отвечавший за безопасность страны, всегда держался поодаль от Лиров.

Через мгновение, после того как привели Лейдала, в зале все затихли.

— Воля Миратайна слаба здесь. — Каллен Каре поглядел на свою икону. — В замке витает злой дух.

— Злой дух. Не он ли предо мной? — спросил король, прислонив пальцы к выбритому подбородку.

— Красавчик из Побережья наяд. — Принц Тэйт зловеще улыбнулся. — Наверное, и не стоило вылезать из своего захолустья?

«Не сорвись. Помни, у него умер дядя и пропала двоюродная сестра. Виновным считают тебя. Не надо гневить их. Подбирай слова, ты это умеешь».

— Ваше величество. — Лейдал припал на колено.

— Я скорее поверил бы в злого духа, чем в то, что ты бы решился на такое сумасбродство. — Алион умел держать гнев и не показывать его. Многим можно и поучиться этому. — Что там насчет девчонки?

— Девчонки?

— Не прикидывайся туповатым. Слугу ты принимал в замок?

— Илин родилась тут, — ответил Лейдал и поднялся. — Ее отец и мать работали в замке до меня еще на вашего отца.

— Говорят, ее мать была верадкой.

— Это так. Она всю жизнь работала кухаркой здесь.

— Пригрели змею, называется. — Ну, конечно, как же без Изидора. Сидел рядом с принцем с накинутым капюшоном, поэтому Лейдал не сразу его заметил.

— Верады и арделлы работали тут и раньше, а в городе их лишь немного меньше шатиньонцев. Я бы всех их называл шатиньонцами, но из-за некоторых, — Лейдал указал на Мавелия и Изидора, — это затруднительно.

— Помолчал бы, сенешаль, говоря про народности. Многие знают про твои дела с верадами, и как они снабжают тебя драгоценностями и редкостями. Про твои поставки из Даршоры у нас тут уже пошучивают. — Вистан Адур прищурился, и морщины облепили его лоб. «Сколько же у меня недругов, оказывается». — А, может, ты еще и с гэльланами якшаешься и помогаешь им золотом, на которое они закупают авелинских наемников?

— Какие обвинения предъявляются сенешалю Лирвалла? — спросил король. — Кроме участия в убийстве Вилдэра.

— Ваше величество! — Этот негодяй делал все, чтобы посрамить имя Создателя и его представителей! — О, как разбушевался Мавелий. Складки на подбородке епископа затряслись. «Лучше бы Бриан отсек тебе голову на пире, жирная скотина». — Его банды отбирали у нас последнее добро, а староверов он подначивал избивать наших молодцов! Он…

— Если бы я не отправил Илира Севаду в лечебницу, твои «молодцы» разнесли бы там все из-за какого-то жреца. Не лги, Сартон, иначе такого про тебя расскажу, что другим будет унизительно стоять рядом с тобой.

— Помолчите, епископ, — попросил Тэйт. — С вами мы потом разберемся.

Мавелий испуганно выпучил глаза и отошел назад. Вистан развернул сверток перед собой и зачитал:

— Обвинения следующие: деньги и вещи, получаемые от торговли с верадами, в полной мере не шли в казну герцога и нигде не учитывались. Часть добра — сундук с монетами и самоцветами — нашли дома у Лейдала. Остальное состояние, предположительно, разбросано по стране и вложено в предприятия в Богеоне. Что-то, возможно, есть в других королевствах — оборот от продажи шелка, фарфора и наркотиков огромен.

— Я никогда не торговал лазурной базеллой. Всегда пресекал наркоторговлю во владениях его светлости, так как это губительно для народа. Фарфор? Конечно, а кто, скажите мне, из наших сеньоров не торговал и не торгует с другими народами?

— Вопрос в цене. Вы слишком дешево закупали. Откуда такая скидка? Или вам это бесплатно давали? За какие услуги? — принц внимательно смотрел на Лейдала, и в глазах его проскакивала злоба, хотя, как и отец, Тэйт хорошо прятал гнев. Этот хотя бы рассудительный, с головой на плечах, в отличие от старшего сына Вилдэра.

— Просто умею договариваться, ваше высочество. Себе, да, часть оставлял, но основная сумма всегда шла в казну. Это не преступление. Его светлость об этом знала и помогала мне.

— Дальше какие? — спросил Алион у приближенного графа. Вистан Адур откашлялся.

— В городе существует три борделя, и банда сенешаля делает все возможное, чтобы граждане ходили туда. В Лирвалле много вывесок, побуждающих молодых людей идти в дома терпимости. Говорят, люди Лейдала в последние года сами поставляли новых девушек из разоренных войной владений Садеона. И, конечно, женщины находятся там не по своему желанию.

— Это правда. Срам и позор, — сказал Изидор, поглаживая бороду.

— А как без борделей, скажите мне? Вера избавит от вожделения? Они везде есть.

— Поаккуратнее со словами, сударь. Не забывайте, что вы безбожник, — предостерег Каллен Каре.

Адур продолжил:

— Сенешаль вместе с бандами основал несколько контор, которые занимаются ростовщичеством. Люди жалуются, что после возврата долга с них требуют дополнительные проценты, о которых не было и речи. Если отказываются платить, то «псы» Лейдала начинают угрожать семьям жертв обмана.

«Мой сын всю жизнь посвятил борьбе с подобными тебе», — пронеслось в голове у Лейдала, когда он увидел авелинку, тихо ступающую за спинами других. «Она все еще здесь. Поможет ли мне?»

— …истязал уважаемого сира Карвера — рыцаря из рода Мондри, следившего за Бетани, — потому что сам оплошал и нужно было найти виновного.

Странное чувство: Лейдал ощущает себя беззащитным. «Соберись и смотри королю в глаза».

— Последователи Десяти Пророков докладывают, что…

— Хватит, — отрезал Алион, и все умолкли. Он продолжил безмолвно смотреть на Лейдала.

«Ворона, выклевывающая глаза недругам, или Жестокий Ворон, как его называют свои. Передо мной. — Лейдал посмотрел на свои тонкие пальцы, усеянные драгоценностями. В золоте отражение улыбалось ему. — А кто я? Бабушка называла меня львенком за мою густую гриву. Всегда хотел быть львом».

— Твою семью вместе с двумя рыцарями и кучером схватили во владениях Бестейнов. Сейчас они у виконта Мортена. — Сердце Лейдала забилось быстро. «Это все карканье, он врет. Или нет…» — Почему ты остался?

Дайона не улыбнулась ему, вообще ничего не показала мимикой.

— Ваше величество, я отдал городу пятнадцать лет. Делал все ради процветания владений его светлости. Как я мог сбежать? Всегда старался поддерживать в Лирвалле мир и взаимопонимание между народами и религиями. При мне у его светлости здесь не было национальных вопросов и неприятия культур. Верады и арделлы хорошо относились ко мне, да, потому что я не позволял таким, как Изидор, устраивать погромы и расправы. Я относился к ним, как к равным, и работали они на город усердно, обогащая род Лиров. Все мной сделанное было ради блага королевского рода, ваша величество.

Только тяжелое дыхание Алиона нарушало тишину. «Что он дальше скажет? Говорить ему или нет? Все равно казнит».

— Меня зовут Роза, мы не можем отсюда выбраться. Помогите нам. Белоликий приходит ночью и утаскивает непослушных в погреб, — слова девочки часто навещали его, сейчас же он их слышал.

— Ваше величество, я должен сказать вам кое-что еще. Как сказал сударь Каллен ранее, здесь витает злой дух, точнее витал. Я виновен в том, что пустил зло в обитель Лиров, не распознав его в человеческом обличье. Дэйн из Мереле — не человек. Это зло, принявшее вид капеллана ордена.

Алион впервые нахмурился и убрал пальцы с подбородка.

— Мы имеем дело с созданием, представляющим опасность для всех людей. Оно похитило Бетани Лир более месяца назад во время проклятия Белой Ночи. Жители, не спавшие тогда, заметили некоего «призрака», парящего в небе, а арделл по имени Альвин видел это существо, на руках державшее Бетани Лир. Помимо нее «призрак» похищает и других людей, как в городе, так и в предместьях. Затем оно возвращается в Лирвалл в образе капеллана, чтобы замести оставшиеся следы и проверить, не осталось ли свидетелей. Дэйн упорно просил меня пустить его в покои Бетани, чтобы он мог по ее вещам узнать, где она сейчас, но я отказал ему. Лицо капеллана я видел раньше, хотя мы с ним и не пересекались: один из рисунков Бетани изображал Дэйна из Мереле. Она знала его, и он приходил к ней ранее, не представляю, как это было возможно. Но Бетани его знала, и он хотел избавиться от портрета. Дэйн убил пожилого арделла, наведавшись к нему в дом, и подстроил все так, будто бы старик сам повесился. Долгие разговоры с Карвером Мондри — пытается выяснить, помнит ли тот ту ночь и заодно интересуется родней рыцаря, ведь глава семейства наверняка мог поделиться чем-то с близкими.

— Как… Как вы смеете такое говорить… — Тейган начал заикаться.

— Старался поддерживать мир и взаимопонимание между религиями? — язвительно заметил Изидор.

— Печать, — продолжил Лейдал. — Вы видели печать от Илриона Лекра на грамоте? Она ничем не отличалась от черного воска в письме барона Малберта. Почерк тоже схож. Командор ордена вообще в курсе, что он отправлял выжившего в огне на поиски Бетани Лир? Сударь Тейган, вам ведь только капеллан поведал о его «миссии». Уверен, ни Илрион, ни великий магистр даже не знают о помощи в пропаже. С помощью гипноза я узнал, что капеллан воздействовал на сознание жителей замка в ту ночь, принуждая их ко сну. Сир Карвер рассказал, что к покоям Бетани приблизился Дэйн из Мереле. И на сознание рыцаря существо тоже воздействовало, заставив его забыть многое. Единственное, что я пока не могу понять, зачем капеллан отправился с остальными в Ландо. Я сейчас говорю только про похищение Бетани. Дэйн, у которого, по словам сира Карвера, было белое лицо, вряд ли причастен к убийству вашего брата. Это сделали недруги, которым выгодно сместить меня, а тут фамилий может быть много.

Все в зале стали переглядываться друг с другом, все хотели увидеть, как поведет себя командор Тейган и король.

— Ваше величество, мне зовут Дайона, и я спутница графа Бриана Апло. Я помогала сенешалю, позвольте рассказать? — Жрица вышла вперед.

Алион промолчал.

— Он заставлял меня под угрозой смерти проводить сеансы гипноза над жителями замка. Говорил, что если не буду слушаться, то отдаст меня сиру Ойгену и другим его ребятам. Угрожал расправой над моим сыном и больной матерью. — По щекам авелинки потекли слезы, голос надрывался. — И мне приходилось помогать, так как его слово тут — закон, и все боятся сенешаля.

— Она врет! Не слушайте ее! — повысил голос Лейдал

«Нет, не врет, я все это говорил, но другим. Когда-то».

— Хочу сказать, что такой плохой человек должен ответить за сотворенные злодеяния. Сударь Тейган, только Белое Пламя сможет рассудить по справедливости. Он оскорбил прошедшего Белое Омовение капеллана и вашу религию, значит, ответит перед самим Огнем в чертогах Амало.

«Нет, только не это…»

— Может и так, — сказал потрясенный командор, который не находил себе места.

«Ты же понимаешь, Алион, что хаос, ворвавшийся к родне, порожден не человеком?» — хотело вырваться у Лейдала, но слова застревали.

— С тобой еще поговорят. — Это было самым страшным, что произнес король за сегодня.

Лейдала схватили и повели к выходу. Притащили его к камере, где ранее сидел Карвер Мондри, затем на короткое время оставили одного. Не успел Лейдал прийти в себя, как Дайона подошла к решетке.

— Я найду тебя, сука…

— Найдешь, и что? Утопишь? Уже пробовал — не помогает.

— Что-нибудь придумаю. — Он плюнул в нее.

— Лучше придумай, как остаться в живых и не быть покалеченным. Ты слышишь? Они идут сюда. Среди них есть родственники сира Карвера. Ты не такой дальновидный, каким хочешь казаться, иначе не стал бы истязать старика. Хочешь узнать, кто ты? Ты не лев, которого опасаются пастух и стадо, а всего лишь болтливый мальчик из нищей семьи, боящийся чудищ из сна.

Он ухватился за железные прутья.

— Зачем ты это делаешь?

«Мой сын всю жизнь посвятил борьбе с подобными тебе», — так и читалось в ее взгляде.

— Ты сам все сделал. Вот, почитай книжку, чтоб нескучно было. — Жрица бросила «Сказания и легенды Арлена» к ногам Лейдала. — Уж сейчас-то времени хватит. Прощай, мальчик.

В темнице горели не все факелы, а света из узкого окна недостаточно, потому было темно. Он начал воспроизводить все, что произошло сегодня. Стал гневаться, ведь о чем-то не договорил, где-то упустил мысль.

Кто-то спускался. К камере подошли несколько незнакомых мужиков. Шедший впереди держал факел.

— Сейчас ты все нам расскажешь, мы торопиться не будем, — произнес незнакомый голос. В замочную скважину всунули ключи.

— Вы видели его перстни? Я хочу тот — золотой с рубином, — сказал еще один.

Как только они вошли в камеру, Лейдалу прилетел в лицо тяжеленный удар. Он упал и ощутил позабытую боль сломанного носа. С него сорвали золотую цепь на шее, стали проверять, есть ли браслеты на запястьях. Потом и до колец дошло дело.

— Нет, они мои! Это мое! — закричал Лейдал, когда ему стали выламывать пальцы. — Подожди! Стой! — Его руку приложили к обеденному столику. В темноте топор сверкнул оранжевым.

Первый удар отсек три пальца левой руки, второй и третий — остальные.