Белое Пламя

Глава 21 (Виллен)

Виллен глядел на толпу, находящуюся около лечебницы, и надеялся лишь, что кровопролития не будет.

Последствия поступка Иордана не заставили себя ждать: верующие в Создателя и Предка заинтересовались южным жрецом, превращающим кровь в воду, и лица у них явно не блаженные. Если среди представителей Миратайна в основном были взрослые, то Десять Пророков сплотили вокруг себя многочисленную молодежь. Кто-то держал в руках дубинки и палицы, у кого-то Виллен заметил кастеты. Ребята, собравшиеся вокруг толстого священника, выкрикивали оскорбления по поводу смуглости хадрийца, крыли матом и называли его чужаком. Работая инспектором в одном из городов Шатиньона, Виллен сталкивался с тем, что религиозные общины, когда им это нужно, платили уличным бандам за беспорядки и разбой. Молодая сила всегда могла прийти к ним на помощь в обмен на еду, кров, женщин. Судя по необремененным умом лицам, эти, наверное, здесь за идею. Сцена напомнила ему ранние годы работы в полиции, когда Готею охватила истерия — культ Алида нир Вала проник во всю жизнь города. Такие же демагоги, как и эти священники Создателя, рыщущие противника, на которого можно повесить все беды, предрекали скорый приход мессии и сплачивали вокруг себя люд. Зараза, пришедшая откуда-то из земель авелинов, поглотила чуть ли не всех: даже мудрецы из других религий отрекались от своих символов и приносили себя в жертву. «Добровольные» жертвоприношения на городских улицах превратили те полгода в кошмар, а тень Алида нир Вала еще долго блуждала по городу. Зима уходила и на прощание оставила тягостный подарок. Он помнил, всегда будет помнить.

— Доколе чужеземцы будут творить колдовство в наших землях?! Я вас спрашиваю, народ! — Орало духовное лицо. — И не платить за это Господу! И нам! Тот, кто не делится с Создателем, — не заслуживает жить! — Толпа возликовала.

Виллен посмотрел на ладони, покрытые мозолями, — они будто бы никогда не заживали — и сжал кулаки. На его руках была кровь нескольких таких «проповедников». Он тогда объединил вокруг себя еще не до конца потерявших рассудок граждан и смог дать отпор сеявшим смуту.

В этот день Виллен еще с утра мог переместиться в иное место, но не стал покидать лечебницу, когда имелась возможность, даже несмотря на уговоры Каина, не видевшего смысла в этом, — только потерю времени.

Даже если бы они втроем решили покинуть город, то насилия не удалось бы остановить: толпа тогда будет громить лечебницу, принявшую хадрийца, ведь враг всегда найдется. Злоба перейдет на Деланей и других лекарей, больные и раненые также пострадают. И если Виллен уйдет, то никогда себе этого не простит.

Они стояли на возвышении прямо перед дверью в обитель Белинды, с тревогой глядя на столпотворение людей, от которых их отделяли сад с цветами и лестничная площадка.

— Будьте людьми, пожалуйста! — Деланей, невыспавшаяся, побледневшая, как могла защищала свой второй дом и тех, за кого решила взять ответственность. — Незачем такое устраивать, когда все можно решить словом!

— Словом Господа! — Демагог направил палец в небо. — И оно велит суда для иноземца! — Одобрительные возгласы заглушили все. — И для тех, кто его укрывает!

— Это лечебница… Здесь раненые… Зачем же так?! — Глаза девушки вместили отчаяние, а по ее щеке побежала одинокая слеза, подобная человеку, так и не нашедшему красок жизни. Виллен подошел и приобнял ее.

— Я не позволю им сделать кому-либо больно. — Он вытер слезу с ее лица. — Иди внутрь, ты нужна им.

Когда Деланей, нехотя, зашла в здание, прибежал запыхавшийся парнишка, подрабатывавший в лечебнице, и произнес:

— Эх… Это… Они прогнали меня! Ренато даже не вышел… — Юноша положил руки на колени и сплюнул, переводя дух. — Я упрашивал, объяснял все, но они лишь посмеялись! Городская стража не поможет… Я сказал Лину, чтобы мчался к замку и звал людей оттуда, сенешаль ведь должен помочь…

— Бриан Апло. Его надо найти. Я же сказал к нему сразу бежать… — жрец говорил плавно, но в словах звучало беспокойство. — Теперь же не успеется… — Иордан сидел на скамье рядом с ними, держась за ногу. Приоткрытый рот жреца и напряженный взгляд говорили о волнении, не присущем этому бодрому человеку. Он ничего не изрекал толпе — ораторский талант, показанный при спасении адена, куда-то испарился, — но и не прятался средь больных.

— Я был у графа! Говорил про вас, но он ничего не сказал!

Жрец поменялся в лице и опустил голову, подобно проигравшему все в карты.

— Иди внутрь, малой! Иди к остальным! — повелел Виллен, и парень послушался.

«Посмотрите! Их только трое! Идемте!» — кричал кто-то из толпы. «Чароплет поганый! — воскликнул высокий, безобразный мужик. — Он нашлет на нас проклятия, ежели прольем кровь его нечистую! Нам нужна защита избранного Десяти Пророков!» «Дятел, и где же ты отыщешь такого?! — ответил ему горожанин в сивой сермяге. — Он ранен и ничего нам не сделает!»

— Я не смогу создать волну, как тогда. Слишком слаб… На наше же перемещение силы есть. Давайте прямо сейчас. — Иордан приподнялся, опираясь о посох.

— Ни за что, — ответил Виллен.

— Ты хочешь справиться с Градой или помочь всем? — Каин подошел ближе и скрестил руки. — Мне кажется, тут стоит выбирать, ибо преуспеть во всем не получится.

— Желаешь уйти? Пожалуйста. Тебя здесь никто не держит, — слишком резко высказался Виллен.

— Нет, ты держишь, когда рассказал мне свою историю, человек.

— Так останься и помоги же мне!

Аден ответил улыбкой.

Жрец вышел вперед и обратился к толпе:

— В чем вы обвиняете меня?! Я не позволил нечестивой девице кого-либо отравить на празднике, превратив ее кровь в воду! Я помог вам!

— Ты не платил Создателю за свой дар! Не платил и нам! — ответил ему толстый священник. — А теперь, потащите чужака к рынку, там и устроим судилище!

— Это убежище! Здесь дети! В тебе есть хоть капля человечности, священник? — процедил Виллен.

Ответа не последовало. Паренек из толпы двинулся вперед, собираясь подняться по ступенькам к площадке, но отскочил назад, когда перед его ногами упал тяжелый топор.

— Замолчали все! — низкий, скрипучий голос затмил весь гомон. Пожилой старовер придержал на голове мурмолку, украшенную белым пером, и двинулся к своему кинутому топору. — На земле Предка что вздумали творить?! Доколе иноверцам кров не будете давать?! — Его окружили люди в серых нарядах, некоторые держали в руках иконы Предка.

— Илир Севада… Не пойти ли тебе на покой? — Другой — худой и молодой — священник подошел к приверженцам Миратайна. — Как там говорят в народе? Напомните мне.

— Предок умер, — сказал кто-то рядом.

— Предок умер… — понизив голос, повторил молодой. — А почему ты не последуешь за ним, старик?

— Вас всех переживу, — сказав это, старовер повернулся и посмотрел на Иордана. — Он под нашей защитой, никто его не тронет.

— Нас больше! — худой священник рассмеялся. — Ты еще пожалеешь, старый, что посмел мешать божьей воле.

О чем они говорили дальше, Виллен уже не мог разобрать, так как народу стало больше: зеваки приходили, и шум от них не позволял ничего услышать. Закончилось все тем, что старовер врезал парню, да так мощно, что последний рухнул и больше не вставал. Илир Севада скинул с себя шерстяной затрапез, показав дородное, волосатое тело. «Ну, суки, кто на меня?! — взревел он, перекидывая топор с одной руки на другую. — Я тридцать лет прослужил в пехоте!» — Часть линчевателей осталась стоять на месте, не зная, что делать, другая же с ревом кинулась на староверов. Приверженцы двух религий колотили друг друга, поднимая пыль вокруг себя. Измазавшиеся в грязи и крови, они поднимались и снова шли в драку. Детвора, расположившись на крышах домиков, наблюдала и веселилась; уличные собаки гавкали на дерущихся, бегая вокруг. То и дело слышалась матерная брань лидера староверов, размахивающего топором.

По ступенькам побежало больше дюжины людей. На Виллена сразу налетело трое, и какое-то время он не видел, что происходит вокруг. Клинок в руках их не пугал. Уклонившись от кинутого в него булыжника, Виллен пнул мужика по животу, заставив того согнуться и пасть. Он схватил руку атаковавшего, державшую дубину, и врезал рукояткой меча по толстым губам — они лопнули, словно черешня, но ему прилетело кулаком от другого. Неприятно, скула сразу же начала ныть, отвлекая от драки. Лицо с морщинами таращилось на него со злобой; у этого ублюдка в руках деревянный кастет. Виллен почувствовал, как по горящей щеке струится кровь.

Иордан ловко взмахнул палкой и ударил по челюсти одному, другой, пытавшийся пнуть по больной ноге жреца, в итоге уклонился от атаки и налетел на хадрийца, обхватив его за тело. Оба рухнули. Неряшливый мужик со светлыми кудрями сжал горло Иордана, оскалив гнилые зубы. Когда нападающий надавил коленом на рану и жрец закричал от боли, аден возник сбоку. Разобравшись с полудюжиной последователей Десяти пророков, Каин успел помочь и хадрийцу: он поднял, как щенка, мужика, и впечатал его в плитчатое покрытие площадки. Послышался глухой звук: последний явно себе что-то сломал.

Пока они удерживали нападающих, трем юнцам удалось проскочить в здание. Виллен ударил головой в морщинистое лицо, сломав нос мужику, который отлетел назад и покатился по ступенькам. Выругавшись, он помчался внутрь лечебницы. Внутри послышались крики женщин и детей. Завернув в другое помещение, Виллен увидел, как один из парней, стоя рядом со столом, хватает в руки посеребрённую посуду, флаконы, — в общем, то, что имело красивый вид. Его тощие руки пытались забрать все вещи, до которых они дотрагивались, а потому не удерживали и роняли чужое добро. Стеклянные мензурки разбивались, и знакомый запах тут же охватил помещение. «Лаванда… — в голове Виллена пронеслись бередящие образы. — Нет, сейчас не время. Нужно помочь другим. Ты успеешь». Остальные юнцы, подобно полосатым гиенам с южных земель, набросились на одну из служительниц Белинды. Один пытался сорвать украшения на шее, второй, грубо тянув девушку за волосы, мял ее грудь. Лили — девочка семи лет, о которой заботилась Деланей, — плакала. У дверей, схватившись за голову, лежал юноша, ранее бегавший за помощью к городской страже. Его огрели по макушке чем-то тяжелым. Больные, державшиеся у стен, глядели с боязнью.

Виллен рубанул осторожно — клинок отсек несколько пальцев молодому, и сдернутые алые бусы звучно упали о каменный пол. К удивлению, причиненное увечье не повалило нападавшего. У него нашлись силы, чтобы с воплем побежать к выходу. Его приятель устремился за ним. Подоспевшая Деланей сразу же набросилась на парня, забиравшего добро со стола. С виду хрупкая, она, полная гнева, наносила тяжелые удары палкой, заставив и третьего покинуть здание.

Убедившись, что внутри чужих нет, Виллен вышел к площадке, и солнце ослепило его. Вокруг Каина лежало много покалеченных. Иордан стоял рядом: сгорбленный, державшийся за бедро. Ликование перемешивалось со стонами побитых, и радостные возгласы исходили от староверов. Илир Севада взобрался на выступ и поднял вверх хрустальную диадему, принадлежавшую толстому священнику. Самого же главного демагога, пытавшегося укрыться в ближайшей развалившейся лачуге, знатно отмутузили. Он вопил, напоминая животное, оказавшееся на убое. Многочисленный молодняк, который он собрал вокруг себя, не смог ничего сделать с мужиками в серых рясах. Последние дрались хорошо, будто бы такое у них происходит каждую неделю.

Всех побитых вынесли, и через час о побоище уже ничего не напоминало: место драки вновь охватили идущие по своим делам горожане. Торговцы уже разложили товары на прилавках, а беднота вернулась упрашивать милостыню.

Виллен помогал слугам Белинды убирать беспорядок, пока Деланей осматривала жреца. Выглядел Иордан неважно, хуже, чем вчера, но ходить мог. Она повторно обработала хадрийцу рану и повелела остаться. Виллена она тоже осмотрела, нанеся целебную мазь на скулу. У парня, которому досталось по голове, был ушиб, сейчас за ним приглядывали. Каина он отыскал в саду, сидящего и разглядывающего желтую люцерну. Громоздкие плакучие ивы окружали адена, поглаживая его свисающими ветвями. Пока они находились в городе, он постоянно возвращался к цветам, смотрел на них, но не срывал. «Синева с солнцем встретят сына слепым дождем, и цветы возрастут в мертвых землях», — произнес аден недавно. Эти слова согревали Каина также, как и Виллена мысль о воссоединении с семьей. Аед Града забрал Аннет и Луизу, и лишь Белое Пламя может помочь. Лишь оно дает надежду. Надо встретить Дэйна из Мереле… «А почему он вдруг поможет, когда другие были бессильны? — Виллен на мгновение засомневался, но вскоре воодушевился, вспомнив, как знаки указывали на капеллана. Провалы в памяти временами сбивали его с пути. — Голос сердца… Я начал слушать его поздно. У меня ведь не осталось других вариантов. А что если опять не получится? Как тогда быть?»

— Ты решил помочь им, отдалив встречу с врагом. — Каин поднялся, и теперь деревья не казались такими большими. — Быть может, тебе и не нужно с ним видеться?

— Не мог просто уйти, когда близким грозит опасность.

— Близким? — переспросил аден. — Деланей ближе, чем жена и дочь? Ради последних ты и затеял все. Я помогаю тебе в твоей истории справиться с противником, чтобы ты в конечном счете воссоединился с семьей. Почему мы тратим время, когда уже все решено и понятно?

— Я не могу иначе, — сказал Виллен и помолчал. — Идём. Хадриец скоро переместит нас.

Войдя в лечебницу, он приблизился к мешку, куда складывали осколки разбитой посуды, стекла бутылей. Запах снова поманил. Виллен подобрал остатки разбившегося флакона, где ранее было лавандовое масло. Эту жидкость использовали в лечебных целях, нанося на ожоги и порезы, и как духи. «Но там присутствовала еще липа», — вспоминал он. Ублюдки, за которыми Виллен охотился последние несколько лет, оставляли после себя такой аромат. Им пахли и тела убитых ими людей. Похитители, вероятно, использовали это на жертвах, но зачем — так и неизвестно. Знакомые, как-то связанные с таинствами, колдовством, не могли помочь — они сами не знали, где такая смесь может пригодиться, кроме как в парфюме или целении.

Рядом с каменной статуей Белинды главный старовер разговаривал с Деланей и Иорданом. Крошки черного хлеба, который Илир сейчас ел, облепили его седую бороду.

— Ты надел нашу рясу и спас Лиров от ведьмы, устранив ее злую волшбу, хотя никто тебя об этом не просил. Теперь ты — нам брат, и Миратайн радуется, при виде тебя. — Старовер в ссадинах и в пыли подошел к хадрийцу и обнял того. — И неважно, откуда родом, ведь если слушаешь Предка — ты его потомок.

— Они могут попытаться отомстить, — сказал Виллен.

— Встретят нас.

— Спасибо за помощь. — Иордан поклонился.

— Удачи вам в пути! Надеюсь, еще вернешься в Лирвалл.

— Тетя Деланей, они уходят? Так скоро? — спросила Лили. Девушка закивала.

— Уже не боишься нас, девочка? — с улыбкой поинтересовался Иордан.

— Нет! Вы — хорошие!

Неожиданно ребенок приблизился к Виллену. Лили протянула руки, и он обнял ее. Странное ощущение: приятное и в то же время пронзающее тоской, словно кинжал. Когда он возвращался домой после странствий, его так обнимала дочка, выбегавшая из крыльца, кричавшая своей маме: «Папка вернулся! Папка! Папа здесь!». Виллен глубоко вздохнул. «Луиза… Как давно это было…» — На мгновение у него заслезились глаза, и он, подождав, пока девочка устремится к Иордану, отвернулся. Адена она тоже решила обнять, хотя первоначальный страх к странно выглядящему громиле еще читался на лице. За то недолгое время, проведенное вместе, Виллен впервые увидел смятенного Каина — аден не знал, как реагировать. Выглядело это забавно, и Илир Севада разразился смехом, который подхватили другие.

Картина, начавшаяся с черных красок, перешла в родную синеву, как в любых хороших историях, которые он читал юношей, которые в детстве ему рассказывала мама, укрывая одеялом… Виллен и не надеялся повстречать потерявшуюся крупицу радости сегодня. «Ежели бы все дни были такими… — представил он. — Почему они всегда тусклые?»

Телепортироваться решили за стенами города, чтоб не привлекать внимания.

«Спасибо, что помог, — сказала Деланей напоследок, взяв его за руку. — Гармония меж нами не всегда проходила, но, быть может, ты все же поймешь меня, а я — тебя». — «Быть может, но когда? — ответил он. — Время не умеет улыбаться».