Белое Пламя

Глава 35 (Дэйн)

В катакомбах увидев дверь в Долину, Дэйн на мгновение поверил, что от проклятия можно избавиться. Снова появилась надежда, что Мария будет говорить. Это все из-за того, что он чуть не погиб — в тяжелые этапы появляется уверенность о лучшем дне, но чувство быстро улетучивается.

Теперь из этой долины надо выбраться. Туман и его обитатели заставили их разделиться. Виллен остался вместе с выжившими из красного дома, а Дэйн с дочкой герцога. Каин ушел к черной огромной горе.

Дэйн не знал, сколько он пробежал, держа на руках Бетани, когда за ними гнались тени из тумана. Он устал, ноги болят от укусов, а еще нужно опять возвращаться в катакомбы. Про красную избу он даже думать не желал: чем дольше Дэйн находился внутри дома, тем сильнее его утягивали воспоминания.

Они остановились у ручья, скрываемого глыбами и елками. Дэйн прислонился к граниту, покрытому мхом, и протер глаза. Это все еще Долина Цилассы, или она закончилась средь заросших цветами бугров? Призраков тут нет, они там, в ушедшем тумане.

Бетани в испачканном платье и в босых грязных ногах походила на беспризорницу. Она успела поесть вместе с остальными до появления тумана. В сумке хлеб и вяленое мясо еще осталось, купленное в Вевите. Голод сегодня их беспокоить не будет. Девочка грызла ногти, не переставая поглядывать на него.

— Почему ты так смотришь на меня? — спросил он.

— Ты выглядишь как Белоликий, только старше. У вас одно лицо. Я бы подумала, что это он сегодня пришел с другими, если бы не его рассказы о своем «двойнике».

— Ты сказала, что была тут и раньше. Знала его. Кто… кто такой этот Белоликий?

— Я всегда считала его другом. — Дочка герцога уселась рядом с ручьем и обхватила ободранные колени. — Он приходил, когда мне было тяжело. Ну, там, когда горе дома случалось. Например, Анор наведался ко мне на следующий день после поминок дедушки. Или когда… с семьей ссорилась.

— Анором его называют в Вевите.

— Да, ему нравилось, когда селяне принимали его за бога. Говорил, это забавно. Но он и вправду похож на самого молодого из Небесных Долин, у того тоже белая кожа и лицо, как написано во многих книгах гэльланов. Но настоящий Анор совсем другой: он не злой. Провожающий в Долину, хоть его и называют богом времени и смерти, всегда заботится о нас. К сожалению, народы Арлена опасаются его, предпочитая молиться другим.

— Он один из немногих, кто решился помогать блуждающим душам и принимать их невзгоды. Бог, которому не все равно. Похож на Делиана.

— Ты знаешь?! Тоже любишь культуру гэльланов?

— Это Белоликий привил тебе интерес к легендам других народов?

— Да, он. Многое мне рассказывал. Я считала его хорошим и называла другом… Настоящий Анор никогда бы не сотворил такого с ними… и не обидел бы Розу…

— Так остальные в самом деле мертвы?

Бетани вытерла появившиеся слезы на щеках.

— Он утащил их в погреб, потому что они расстроили его, хотя должны были спать и не сбегать. Всегда повторял: «ночью мир засыпает».

«Погреб. Там стояло зеркало мамы. Старое, с царапинами. Как же давно это было. Но я всегда протирал его, когда перестал бояться отражения».

— И что он с ними делал в погребе? — медленно спросил Дэйн.

«Там было темно и поначалу страшно».

— Я не стала говорить Мелани и ее семье, и другим тоже… Им незачем это знать, но он сам мне рассказывал, будто хвастался.

— Бетани, — понизил голос Дэйн, — что он с ними делал?

«Во тьме страх перерождался в гнев к отцу».

— Мужчин и мальчиков Белоликий убивал быстро. С женщинами он…

«Но всегда грезы юноши о женщинах оказывались сильнее. Они помогли мне перебороть боязнь отражения».

— Я не знаю, как назвать это… Он пользовался ими.

Дэйн отвел взгляд. Воробушек приземлился рядом с его ногами, выискивая жуков. Путешествие не должно было предстать таким. Когда он в Мереле оставлял Катю, то надеялся на прогулку, схожую с безмятежным временем молодости, где подагра еще не угрожала и мыслей о Белом Пламени не существовало. Он так привык к дому, что позабыл, какое же снаружи безумие. Многие назвали бы безумием его тягу к зеркалам, но Дэйн отдал бы все, чтоб снова пересечь Ивовую Площадь и оказаться рядом с родной дверью, за которой его ждали спокойные ночи, полные отражений.

— Как он называл себя?

— По-разному. И Анором, и Дэйном. Тебя ведь тоже так зовут?

«Уже даже не знаю».

Он отломил кусок хлеба ей и себе, также разделил кусочки мяса. Когда подул ветер, Дэйн снял разодранную орденскую накидку и отдал ее Бетани, оставшись в кольчуге и коже. Девочка укуталась в черную ткань с вышитым пламенем.

Может, послать все куда подальше и пойти туда, где садится новое солнце? Оно здесь немного другое — крупное и улыбчивое. Дэйн готов к этому. Вон, там, вдали полоса леса, а за ней… Что там за ней? Просторы вереска? Озера с прозрачной водой? А за ними? Куда в итоге приводит иной мир, когда кончается страна мертвых? «Где-то скрывается место, куда каждый хочет попасть. Там нет злобы, и счастье дожидается нас», — он помнил еще голос Тиган. Вернуться бы в те года, в ее объятия. «Где это место, Тиган? Ты пропала, когда я ничего не знал о заботах. Тоска так и возвращает к тебе».

Нет, он не отправится в незнакомые просторы. Дома ждет сестренка и жена, которую убивает Белый Огонь. К тому же надо привести девчонку к герцогу. Дэйн давно уже чувствовал вину перед ней. «Расскажи о страхах, станет легче, — успокаивал себя он. — Это поможет на обратном пути. Да и Бетани заслуживает знать правду».

— Красный дом, где вас держал Белоликий, — это дом моих родителей. Моя юность прошла в его бревенчатых стенах и околотке. Я… подозревал, что в ином мире встречу подобное, но оказался не готов. — Дэйн повернулся, смотря в далекие леса. — Не думал, что это будет иметь такой вид. Знал о человеке с белым лицом и раньше, просто надеялся, что это окажется неправдой. Даже когда начались разговоры о нем, когда знаки отчетливо раскрывали истину, я не желал верить. Думал, мне кажется. Всегда легче не обращать внимания на видения.

— Ты ведь не такой злой, как он? Мне и другим не сделаешь больно?

«Уже сделал. Сам того не ведая».

— Нет, лишь хочу, чтобы все вернулись по домам. Хочу выбраться.

— Почему у него твой облик?

— Он связан с Белым Пламенем, как и я. Когда ты впервые увидела его?

— Лет пять-шесть назад, но он тогда редко приходил.

— Примерно тогда я и прыгнул в огонь, но Белоликий, по словам селян, наведывался в Вевит и раньше. Неизвестно, когда он появился. Пройдя омовение, я подарил этому созданию не только свою внешность, но и воспоминания, чувства и… желания.

— Так он часть Белого Огня? Просто про это Пламя он тоже рассказывал.

— Да, часть Огня, часть меня.

— Ты откровенен. Он же говорил, что капеллан всю дорогу будет молчать, потому что не способен делиться неприятностями с другими.

«Что этот ублюдок мог еще обо мне сказать?»

— Зачем ты так?

Дэйн прикоснулся к сумке, где лежало зеркальце. Слышала ли она шепот?

— Последние дни только и разговоры о тебе. Он гордился тем, что его «двойник» решил прийти, и очень надеялся на встречу с тобой. Но днем он редко бывал в доме, ночью всегда возвращался. Надеялся на встречу, но при этом называл тебя неудачником, кой ничего не добился в жизни. А еще он сказал, что ты вряд ли спустишься в погреб, потому что это сможет сделать только человек с волей, и ее, по его словам, у тебя нет.

Дэйн усмехнулся и чуть не вывалил еду изо рта. Бетани странно посмотрела на него.

— О чем он помимо меня любил говорить?

— В последнее время рассказывал про Конец Времен. — Бетани снова стала усиленно грызть ногти. — Про Час Скорби и Многолетний Мор. Показывал мне забытых героев, рожденных задолго до нас, пожертвовавших собой ради общего блага.

Дэйну, бывало, показывались сны, где будущее умирало на глазах. Измазанная смолой картина с ярким пейзажем. Он просыпался в поту и желал лишь разделить с кем-нибудь переживания, но Мария никогда не принимала его видений, возможно, лишь делала вид в первое время, что ей не все равно. Жена одаривает непониманием, Дориан — его единственный друг — тоже был далек от его мыслей. А Катя… «Катенька тогда не жила с нами, видел ее редко, да и не стал бы ее пугать этим. Ее улыбка всегда вдохновляла меня, а рассказы из снов только бы все испортили». Дэйну оставалось лишь записывать впечатления, надеясь, что кто-нибудь когда-нибудь прочтет его тексты и поможет добрым словом; а обсуждать увиденное он мог лишь с собой. Дэйн из зеркала, хоть и любил разить неприятным словцом, успокаивал и побуждал не переживать. Кошмар, приснившийся ему незадолго до путешествия, где в Мереле пропала жизнь, нашел отклик лишь в отражении.

Нет, с ребенком такое он обсуждать не стал бы; здесь Белоликий удивил.

— Предвестники Часа Скорби, по его словам, уже бороздят наши края. Самое жестокое дитя нового времени приняло образ милостивой матери, и оно уже успело натворить зла. Мученица среди нас.

«И придёт измученная дева на пир сладостный в тёплый праздник Жизни и предложит Лирам спасение от страшного суда, взамен взяв слишком много». — Дэйн вспомнил тихий голос старовера с золотыми локонами, не отрывавший взгляда от Аделаиды.

— Мученица протягивает тебе свою длань. Ответь ей взаимностью, и ты познаешь счастье.

— Она съест тебя. — Бетани протерла глаза и с тревогой посмотрела на него. — Дева с болот. Дэйн сказ… — оговорилась она, — Белоликий сказал, что много раз видел твою смерть. История капеллана завершится в Ландо.

Куда бы Дэйн ни пошел, Мученица найдет его и девочку тоже. Сон не будет врать. Не зря он опасался странной спутницы графа. Дочка герцога продолжила рассказывать всякую жуть, но он остановил ее. И так много слов сказано. Удостоверившись, что Бетани сыта, он вместе с ней пошел в сторону форта. Кроме птиц и полевых грызунов им никто не встречался. Возможно, он видел силуэты вдали, а быть может, это кроны ольх провожали гостей.

Пещера, в которой находилась дверь между мирами, вся заросла разноцветной лианой. Когда стало совсем темно, Дэйн вытащил меч и обагрил его кровью, которая вскоре зашипела от прикосновения стали и возгорелась белым. Он попросил Бетани достать из его сумки мензурку с вином и полить его ладонь. Идти трудно — ноги от укусов ночных созданий болели, а сам он ощущал слабость. Белый свет сейчас царствовал в пещере, он же снова будет сопровождать Дэйна в катакомбах.

— Там нечистая сила обитает. — Бетани настороженно следила за пылающим клинком.

— И она меня чуть не убила, — сказал он, указав на ноги, — но Белый Огонь защитил.

— Пускай все горит! Распространи сон на всех! — шепот переходил на крик, но только Дэйн его слышал. Зеркало спрятано в сумке, оно так успокаивает, но всегда таскать вещицу нельзя.

— Что случилось?

— Там твое зеркальце, найденное в одной деревне. Оно помогло мне дойти до Ландо.

— Я потеряла его во время прогулки.

— Возьми его, оно мне теперь не нужно, ведь я нашел тебя.

— Снова буду видеть его за спиной. Не хочу больше. Я не прощу ему смерть Розы и других хороших людей. Он жестокий. Возможно, благодаря добрым богам Арлена я в ту прогулку так и не нашла зеркальце. Они пытались уберечь меня. Не буду больше смотреть в отражение, оставь себе.

В катакомбах, если им кто-то и повстречался бы, то только призраки, хотя и они испугались незнакомого огня. Обгоревшие трупы подземной нечисти устланы по всему широкому тоннелю. Жертвы Белого Пламени. «А кто все же большая жертва? — спросил Дэйн у себя. — Наверное, та, что блуждает в темноте и терзается о будущем».

Связь Белоликого и родного дома оказалась гораздо сильнее, чем предполагалось ранее. Дэйн не стал рассказывать девочке все, да она и так уже достаточно видела, пребывая в избе. «Я никогда не был послушным ребенком, но отца не прощу за наказания: запирать меня в погреб было ужасной идеей. Это намного хуже побоев — помещать подростка, мечтающего познавать мир, в темноту. Мать пыталась препятствовать этому, но встречала кулаки отца, а потом он, когда я стал посильнее, встретил мои, и заткнулся». В погребе стояло старое зеркало матери. Для семьи, живущей в небольшом городке, редкая вещь, но Дэйн не интересовался ее происхождением. Любовь он повстречал среди деревьев и сплетенных рек — Тиган приняла его в свои объятия, — а друга — в зеркале под тяжестью тьмы. Именно отражение уговорило его избить отца, и Дэйну в самом деле стало легче.

— Что означали слова на стене? Ты долго смотрел на них, — спросила Бетани.

— Коротко и не ответишь. Когда в моей жизни появилась подагра, я, не найдя лекарства, просил помощи у богов, самых разных. Краска на бревенчатых стенах — это просьба освободить меня от болезни в порывах отчаяния.

Дальше они молчали, проходя рядом с узкими камерами. Никого не встретили; Дэйн облегченно выдохнул, когда прошли основной тоннель и повернули за угол. Скоро уже и на поверхность выберутся.

— Что поведаешь отцу? — спросил Дэйн. — Про Белоликого и меня?

— Я про тебя ничего плохого не скажу. Ты ведь пришел помочь мне.

— Поверь, я пытался все изменить, но меня всегда подводило время.

— Он ведь вернется за мной и другими. Еще раз придет за Мелани, Долорес, Иореком, Эллой и Янушом. Никого не отпускал.

— Может, уже и нет. — Дэйн посмотрел туда, откуда он пришел. Там за Долиной Цилассы ждал дом его детства.

На этаже повыше свет проникал в комнаты, которые не использовались как тюремные камеры. Там висели полки с черными толстыми книгами, покрытыми плесенью. Тексты, просматривавшиеся Волатаном и его отцом, подумал Дэйн. Тогдашний король возвел библиотеку посреди катакомб — непонятно зачем.

Скоро будет винтовая лестница с перилами в виде ладоней Создателя, которая приведет наверх. Их уже заждались. Впереди они увидели человека, державшего факел, идущего по проложенной Вилленом нити.

— Леандрий! — вдруг воскликнула Бетани и побежала вперед.

Когда Дэйн увидел мага, то тяжелый груз словно упал с плеч. Мысль о магии успокаивала, она-то точно убережет их. При белом свечении от меча его лиловая мантия казалась серой. Ну почему он не отправился с ними сразу? Путь тогда прошел бы легче.

Дочка герцога обняла чародея. Дэйн сначала удивился, а потом вспомнил, что Леандрий обучал детей Вилдэра естественным наукам.

— Как я рад тебя видеть. — Дэйн улыбнулся и устало прижался плечом к стене.

— Я тоже, Дэйн. Я тоже. — Маг погладил выбритый подбородок. Все-таки утраченная борода прибавляла ему лет десять. — Где остальные?

— В Долине мы с Вилленом вынуждены были разделиться, когда заплутали в тумане и наткнулись на призраков. С ним еще люди. А Каин ушел куда-то. А как вы там? Все спокойно?

— Все хорошо. — Чародей сделал шаг вперед и усмехнулся. — Я все думаю, жаль ты со мной и сиром Амором тогда водки не выпил. Хорошие были вечера. Ты отлично вписался бы в наши посиделки. Я бы поспрашивал про Белое Пламя, сир Амор поведал бы о своих подвигах, а я — о своих любовных приключениях.

— Да еще успеется.

Леандрий опустил глаза и сказал сквозь слабую улыбку:

— Уже нет.

Перед Дэйном выросли бело-пурпурные, светящиеся полосы, преградившие путь и разделившие его от мага и девочки.

— Нет! Что ты делаешь?! Зачем?! — Хотелось схватиться за магические прутья и погнуть их, но волшебство Леандрия смертельно, и Дэйн, зная это, не дотрагивался до решетки.

— Прости.

— Нет! Леандрий! — Бетани ухватилась за рукав мага. — Капеллан хотел отвести меня домой! Он хороший!

— Как это понимать?! Зачем ты это делаешь?!

— Твой огонь останется тут навсегда.