Дверь в стене

127

В нашем подлунном мире всё имеет начало. "В начале было …" Вы должны помнить, что там случилось дальше, да и как вам не помнить, если вы живёте в том, что "начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть."

Вот такая вот загогулина.

Любой случающийся в нашем мире процесс имеет начало. И конец тоже. Но мы не о конце, хоть он и неизбежен, как неизбежно и начало, без которого не будет и конца.

Вот закончилась война. (Она, вообще-то, не кончалась, это просто государства. в которых мы живём, решили перед нами притвориться, что она закончилась, давайте и мы тоже притворимся, будто мы в конец поверили, нам из этого облегчение выйдет - удобнее будет разложить предметы разговора по полочкам наших голов.).

Мы все знаем, что когда что-то кончается, то тут же начинается что-то другое, так и тут, если мы договорились считать войну закончившейся, то следует начинать процесс делёжки "плодов войны". Война ведь на то и война, чтобы давать плоды. И этап вечной войны, который человечество условно (для собственного удобства) называет Второй Мировой Войной и в самом деле оставил по себе плод.

Круглый такой. И очень большой. Диаметром в 12756 км.

Победителей во Второй Мировой вышло двое и теперь им предстояло спеленький и сочный шар как-то поделить. Делёжка состояла вот в чём - если победители не хотели сцепиться немедленно (а они этого не хотели), то им следовало если и не по прямому сговору (что временами тоже имело место), то с внимательнейшей оглядкой друг на друга выстроить то, что нам известно как "баланс сил". Выстроить "новый мировой порядок". Новый в самом буквальном смысле, ведь до временного отрезка, обозначаемого аббревиатурой WWII, мир был многополярным, а теперь предстояло сделать его двуполярным. Это примерно как взять и навалить друг на друга под углом две поставленные на попа каменные плиты так, чтобы каждая из них собственным весом держала другую. А после этого можно этот получившийся своеобразный свод-проём начать обкладывать камнями поменьше. И получится у вас стена с треугольным в плане проходом. Для кого - входом, а для кого - выходом.

- Удобно?

- Yes, it’s very convenient.

Интересно тут то, что балансирующие "силы" можно было начать наваливать друг на дружку где угодно. Можно было в Китае, можно было на Ближнем Востоке, можно было где-нибудь ещё, шарик-то он - круглый. Однако стараниями главным образом англичан местом этого "приложения сил" была избрана (стала) Европа. Со стороны Англии это был в высшей степени ловкий ход. По итогам войны англичане потеряли Империю, они лишились глобального присутствия и, как следствие, глобальной "силы", но зато "клинч" США и СССР именно на европейском пространстве позволял Англии спрятаться за широкой американской спиной от пугающе близкого влияния превратившегося в сверхдержаву СССР.

Одновременно создавшееся положение означало прямой (в том числе и военный) контроль американцев и русских над извечной английской соперницей - Европой. И как будто этого было мало, получалось так, что уже США становились заинтересованы в физическом выживании английского государства хотя бы в качестве "непотопляемого авианосца". И ещё - получив "подарочек" в виде Европы США и СССР совершенно вне зависимости от их желания оказывались вынуждены не допустить обрушения подвластных им частей Европы в хаос, куда неизбежно оказалась бы втянута и Англия.

Если же предположить, что линия послевоенного тектонического разлома проходила бы по территории Китая, то те же американцы остались бы совершенно равнодушны к судьбе англичан и можно только догадываться о масштабе английских бедствий, воплотись в жизнь "китайский сценарий".

Но вышло так, как вышло.

Англичане проигрывали с холодной головой, спокойно, "отстранённо", смотря на себя со стороны, видя себя и не теряя себя из виду ни на секунду. Они отдавали то, что нельзя было удержать, и они не отдали того, что удержать было можно.

Повторюсь, что проигрыш мировой войны по-английски - это образец того, как должно проигрывать уважающее себя государство. Немцы и русские, по два раза проигравшие в ХХ столетии, проигрывали плохо, недостойно, им о своих проигрышах вспоминать стыдно, "не с руки". Англичане же по праву могут проигрышем гордиться, они из проигрыша извлекли то, что другие не могут извлечь даже из выигрыша.

А теперь назад, в 1947 год.

Покидая Париж Молотов заявил, что СССР не будет участвовать в "плане Маршалла" поскольку план направлен против суверенитета европейских государств. Вообще-то это так и было, но только немножко не в том смысле, который Вячеслав Михайлович вкладывал в слово "суверенитет". СССР отверг не только собственное участие в "плане Маршалла", но и, используя своё присутствие на местах, заставил отказаться от участия страны Восточной Европы. Чтобы их утешить и осушить восточноевропейские слёзы было объявлено о так называемом "плане Молотова", представлявшим из себя торговые договора между СССР и тем, что немного погодя подпало под термин "страны народной демократии". Так, с Польшей был заключён договор, согласно которому поляки получили от СССР 450-миллионный долларовый кредит, 200 тыс. тонн зерна и содействие в создании предприятий тяжёлой индустрии. (Между прочим, никто не замечает, что послевоенная Польша, множество раз бывшая источником европейских неприятностей, в новом "раскладе" попала в изоляцию, будучи окружённой самим СССР, советской Прибалтикой, Восточной Германией и социалистической Чехословакией, каковое положение могло не нравиться полякам, но зато вполне устраивало обе сверхдержавы.).

22 сентябра 1947 года в Силезии, которая только что стала польской, в городке Шклярска Пореба, всего год назад называвшемся Шрайберхау, открылась конференция "братских коммунистических партий", представленных СССР, Польшей, Болгарией, Румынией, Венгрией, Чехословакией, Югославией и примкнувшими к ним коммунистическими партиями Франции и Италии. На конференции был создан Коминформ, организация, призванная координировать действия коммунистических партий Европы "перед лицом империалистической угрозы". Программной стала речь Жданова.

И вот только в этой речи официальное лицо обозначило состоявшийся раскол Европы. Жданов объявил миру, что отныне существуют два лагеря - "империалистический и антидемократический лагерь", возглавляемый США, и противостоящий ему "антиимпериалистический демократический лагерь" во главе с СССР. По выражению историка Луиса Халле "from this point on we can talk of East Europe and West Europe rather than of eastern and western Europe." И если уж привязывать начало Холодной Войны к чьей бы то ни было речи, то таковой является не речь Черчилля в Фултоне, а речь Жданова в бывшем Шрайберхау, обернувшимся польским лыжным курортом под названием Шклярска Пореба, поскольку именно этой речью была проведена линия фронта и проходила она между проговорёнными словами "лагерями". Блоками.

"Вот здесь я стою и не могу иначе."

Следует понять, что Холодная Война в значительно большей степени, чем все случавшиеся до неё войны, была войной слов. Обе стороны это понимали с самого начала. Свидетельством тому яростное перепихивание на противника даже и виртуальной ответственности за раскол Европы. Ни США, ни СССР ни при каких обстоятельствах не хотели отвечать перед "матерью историей" за дела своих рук. И это невзирая на то, что Холодная Война была неизбежна и сложившееся положение было не следствием чьей-то злой воли, а объективнейшим явлением. Более того - Вторая Мировая была войной Европы против остального мира, войной, которой Европа хотела "собрать" себя в единое целое. Войной, которую Европа проиграла. Однако по идеологическим соображениям каждому из победителей было крайне важно изобразить дело таким образом, что победил европейцев, а потом расколол их на два лагеря не он, а - противник.

Сразу скажем, что США это удалось гораздо лучше, чем СССР, который смог убедить в своей точке зрения только собственный народ и это при том, что обе стороны с чрезвычайной убедительностью уговаривали всех вокруг, что воевали они не со стремившейся к объединению Европой, а с "фашистской Германией". Но вот Америке удалось выставить СССР виноватым перед всем миром, выставить его "раскольником". И удалось это американцам благодаря гораздо более продуманной, более дальновидной и более изощрённой политике.

Давайте разберёмся, как играют в эти игры.

После этого вам станет немножко понятнее, почему так важно то, что называется "инициативой", почему так важно играть "белыми", почему так важен "первый ход".

Ну вот США оказались поставлены перед выбором - лезть в Европу или не надо. Они решили влезть и как инструмент для этого они создали политику по возвращению на "континент". Политику как единое целое, где всё было увязано одно к другому. Всё-всё. И везде. Внутри и снаружи. После этого, для того, чтобы пустить всё это хозяйство в ход, им нужен был первый шаг. "Начало." Некая "инициатива". Им нужно было повернуть ключ в замке зажигания.

Как мы задним числом знаем, такой инициативой стала "доктрина Трумана". А "план Маршалла" был провозглашён тремя месяцами позже. А между тем и то, и другое было частями одного и того же. И начать американцы могли с "плана Маршалла" с тем же успехом, что и с "доктрины Трумана". Однако они этого не сделали. И вот почему: помните, как Сталин всего двумя годами раньше просил у американцев займ в 6 млрд. долларов? Займ! Он просил денег в долг, очень много денег, которые потом пришлось бы возвращать. И начни США свою послевоенную европейскую эпопею с "плана Маршалла" и Сталину было бы очень трудно удержаться от искушения получить деньги не в долг, а просто так. В подарок. За это пришлось бы поступиться частью "суверенитета", но кто знает как оценивало своё положение руководство СССР, какова была степень "отчаянности" этого положения в его глазах.

Так вот для того, чтобы даже в приближении не допустить ситуации, в которой СССР мог стать участником "плана Маршалла", американцы и выстрелили сперва "доктриной Трумана", "отбрасыванием коммунизма". Тем самым они вызвали ответный идеологический залп. А потом, спокойно прождав "в блиндаже" три месяца и дав возможность советскому пропагандистскому аппарату как следует "раскипятиться", они выступили с предложением помощи по "плану Маршалла". И Сталин был поставлен в положение, когда он, даже и очень захотев, просто напросто не мог это предложение принять. Он "потерял бы лицо". Политическое лицо. Его собственное окружение такого "шарахания" не поняло бы, что уж говорить о народе в целом.