Дверь в стене

5

Давайте-ка мы немножко задержимся на "союзниках" и "союзничестве", поскольку это один из фетишей массового сознания, притом, что данный фетиш зачастую не только не имеет внутреннего наполнения, но и вообще лишён хоть сколько-нибудь значимого смысла.

Начнём с того, что люди, представляющие те или иные государства, их "лидеры", встречаясь друг с другом, просто-напросто не рассуждают в терминах "союзничества" (про дружбу и говорить нечего), и даже если и употребляют это слово, то вкладывают в него совсем не газетный смысл.

Вот вам два человека:

Очень многие (в РФ особенно) считают их несомненными союзниками и это тогда, когда они являются врагами друг другу. И не просто врагами, а врагами смертельными, вряд ли на свете есть враги большие.

Путаница (думаю, что сознательная) возникает оттого, что у человечества нет адекватных, приличествующих ситуации терминов. Нет даже и определений. Люди позволяют своим умам ехать по многовековой, наезженной газетными заголовками колее.

Когда дело касается взаимоотношений государств, той скрытой от наших глаз очень деликатной среды, в которой они вынуждены коммуникировать друг с другом, то не только более или менее удачным, но и наиболее приближённым к действительности можно считать английское partner, что в переводе на русский означает "соучастник". В русском языке "соучастник" имеет явно отрицательный оттенок, сгущающийся до чего-то даже и криминального, и по этой причине русский ум эти два слова разводит, партнёр - это партнёр, а соучастник - это соучастник. Однако английский термин, имеющий в своей основе латинское partitio, гораздо более однозначен и подразумевает либо процесс делёжки, либо нечто, находящееся в разделённом состоянии. Первое, что приходит в голову это хищники, рвущие на куски добычу. Замечу, что рвать можно далеко не одно только мясо, но и территорию, но и влияние, но и славу. Рвать можно всё, что угодно.

Partner (это слово и произносить лучше так, как оно звучит на английском, то-есть с ударением на первом слоге) может быть партнёром и в русском смысле, конечно, но англоязычное сознание и тут достаточно избирательно, для него партнёр это ваш визави в танцах, например. Или в игре. Или в Игре. Что отнюдь не подразумевает не то что дружеских чувств, но даже и чего-то вроде взаимной симпатии. Партнёры по танцам могут изображать высокие чувства, друг с другом не только не разговаривая, но даже друг друга и ненавидя, а уж партнёрство в игре частенько доходит до членовредительства, а то и смертоубийства.

Так что когда мы в дальнейшем будем употреблять слово "партнёр", то давайте договоримся, что смысл в него мы будем вкладывать английский, как более точный. Эта игра словами вовсе не так безобидна, как может показаться, во многом в ней и коренится сослуживший русским очень плохую службу взгляд на мир, согласно которому все будто сговорились русских "обмишуливать". Ставшее уже "историческим" чувство постоянной обиды имеет своим источником раз за разом испытываемое разочарование в очередном "друге", который с роковой неизбежностью опять и опять оказывается вовсе не другом.

При этом русское массовое сознание не то, чтобы не замечает, но по какой-то необъяснимой причине не желает считаться с тем фактом, что все остальные по отношению ко всем остальным тоже не испытывают сентиментальных чувств, а нелюбовь их друг к другу может многократно превышать градус нелюбви к русским.

Подтвердим это рассуждение примером. В качестве примера возьмём "союзничество", имевшее место во время Второй Мировой.

Лучше всего это можно представить себе в образе кружащих акул. Вот ходят они по кругу, ходят, плавниками пошевеливают, рылом время от времени в чужой бок тычут, человеку, за ними наблюдающему, невдомёк чем они занимаются, а они определяют кто из них слабее, а потом, определившись, разом накидываются кучей на одну и начинают рвать её на части.

Так вот "союзники" вовсе не были теми "союзниками", которыми их принято считать, а были они акулами из нашего примера. И момент, который определил слабейшего - это лето 1943 года, а если быть точнее - провал операции "Цитадель". Акула Германия показала, что она в четвёрке слабейшая и акулы США, БИ и СССР, навалившись, принялись рвать её на куски. А до этого союзники, вообще-то, никакими союзниками на деле не были, а были они - партнёрами. И даже когда они уже определились, то и тогда они союзниками не стали, а так и остались - партнёрами. "Союзник" и "союзничество" - это всего лишь газетные заголовки и направленная на "формирование общественного мнения" пропаганда, а в реальности США, БИ и СССР были в лучшем случае партнёрами по игре, готовыми в случае необходимости пустить в ход канделябры.

И, даже и называясь союзниками, до лета 1943 года "союзники" сохраняли известную свободу рук и, не случись победа СССР на Курской дуге, всё могло сложиться по-другому. Вот ведь даже и пресловутый lend-lease до того тёк тонкой струйкой и струйка та текла главным образом из Англии и Канады, а вовсе не из Америки. И было так потому, что американцы не знали, с кем им придётся иметь дело, кто по ходу будет газетным "союзником", а кто газетным же "врагом". Вполне ведь могло сложиться так, что "Цитадель" увенчалась бы успехом, немцы прорвали бы фронт и в таком случае у Сталина по всей видимости просто не осталось бы другого выхода как заключить с Германией сепаратный мир и в этом случае на свет уже в 1943 году появилась бы "РФ", и американцам, для которых главной мишенью в WWII была Британская Империя, пришлось бы помогать уже Германии, а после завершения Второй Мировой вести Холодную Войну не с СССР, а с Третьим Рейхом.

Но случилось то, что случилось, и русские, одержав победу под Курском, сами себя за волосы втащили в великие державы и положение изменилось как по мановению волшебной палочки - в августе 1943 года в Монреале состоялась встреча Рузвельта с Черчиллем, куда были приглашены канадцы и министр иностранных дел Китая и где были обозначены "новые приоритеты" в ходе войны, в сентябре 1943 года был подписано так называемое третье соглашение по ленд-лизу (Канада впервые участвовала во встрече и подписывала документы как независимое государство) и помощь хлынула в СССР широкой рекой. Статус главы Office of Lend-Lease Эдварда Стеттиниуса был повышен Рузвельтом до заместителя госсекретаря (когда принимаются рассуждать о ленд-лизе, то мало кто удосуживается обратить внимание на то, что львиная доля его объёмов пришлась на 1944-1945 годы). Поскольку смена политики требует и смены человека, который "проводил" политику до того, то Сталин немедленно сменил послов СССР в США и Великобритании. В Вашингтон вместо Литвинова отправился Громыко, а в Лондон вместо Майского Фёдор Гусев. Американцами и англичанами это было расценено как замена людей, сделавших имя на "интернационализме", дипломатами "национальной русской школы". Ну и как завершающая "год перелома" точка - в ноябре 1943 года состоялась Тегеранская встреча в верхах, где началась (пока начерно) послевоенная делёжка мира.

Здесь я позволю себе чуть задержаться на символическом значении смены того или иного политика, а ведь именно тут символизм значит необыкновенно много. Вот те же, например, мало что значащие сами по себе "неоконы" или Бжезинский. Эти люди являются чем-то вроде "человека-сэндвича", на них налеплены ярлыки с обозначением того или иного "курса" и их назначение на те или иные посты в правительстве позволяет очертить некие "рамки" будущего политического процесса. И точно так же их исчезновение с политической арены означает смену одного курса другим. Но иногда этот процесс может быть и более значимым и куда более символически увесистым.

Так, назначение Хилари Клинтон означало нечто большее, чем просто смену курса. Дело в том, что Барак Обама изначально рассматривался как президент "внутренний", международная составляющая в его приоритетах как президента США была уменьшена в пользу внутренней политики, так как американское государство очень хорошо сознавало, что у Обамы, занятого "перестройкой", просто не будет хватать времени ещё и на разработку и проведение в жизнь политики внешней, и появление в качестве госсекретаря Хилари Клинтон преследовало вполне прагматичную цель. И не только по причине её ума, хватки и колоссального политического опыта и сопутствующего ему чутья. Главная причина в назначении Хилари - символическая. Дело в том, что она помимо всего прочего ещё и женщина. А женщины в определённых ситуациях гораздо решительнее и, что немаловажно, гораздо безжалостнее мужчин.

Само по себе назначение на пост госсекретаря женщины являлось знаком окружающему миру, и знаком в высшей степени доходчивым - Америка показывала, что в то время, когда она занята собою, её не следует провоцировать на "силовое решение проблем".