Дверь в стене

86

Do Androids Dream of Electric Sheep? Видит ли Мир, забываясь тревожным сном, блаженные времена двуполярья? "Мне снился сон, а ночь была, наверно, бесконечной, но пролетела…" Пролетела так же, как пролетает всё на свете. А с ночью пролетел и сон, и мы, пролетели и оставшиеся непосчитанными овцы, и настало хмурое утро.

Пришёл новый день. Занялась очередная, невесть какая по счёту заря человечества.

Но понять, что несёт нам день грядущий невозможно без оглядки на день вчерашний. Так что, как бы ни хотелось нам сорваться и бежать, а придётся ещё немножко задержаться в недавнем прошлом с его двоичным кодом. Не разобравшись с двуполярностью, мы ничего не поймём и в мире сегодняшнем, бездумно называемым "однополярным", что уже само по себе звучит абсурдно, ибо полюс не может быть одним, "one man alone ain’t got… …no matter how a man alone ain’t got no bloody fucking chance", а мир это не человек, мир это мир, и мир однополярный даёт плюс на минус и сводит в одну точку север и юг, беспощадно плюща глобус нашей головы.

Так что давайте-ка мы кинем взгляд назад, что мы там оставили, времени прошло достаточно, целых двадцать лет минуло, промелькнули как сон, как овца за овцою, и десять овец тучных уже вошли в утробу десятка голодных, которые остались худы видом, как и сначала, а ведь казалось, что хоть что-то можно было понять из этого сна, но нет, не поняли, не так истолковали, всё переврали аналитики.

Итак, чем был двуполярный мир? Не в газетах, а в реальности? В газетах он был понятно чем, и этот понятный маленькому уму мир был чёрно-белым карикатурным миром. "Миром по Кукрыниксы". А между тем двуполярный мир был необыкновенно сложен, хоть и держался он не на черепахе и слонах, а на двух колоннах, белой и чёрной. Туман, мешающий даже и сегодня понять, чем был тогдашний мир, имеет своим происхождением не реальность, а её идеологическую трактовку, а поскольку полюсов ("колонн") было два, то и трактовок было тоже две, и были они просты до чрезвычайности и, отражаясь одна в другой как в зеркале, трактовки повторяли друг дружку вплоть до мелочей, разница была только в значении полюсов, в окраске, чёрная колонна, показывая пальцем на белую, утверждала, что белая колонна не белая, а чёрная, а белая колонна, тыча в чёрную, выводила на мотив "Инернационала" бесконечные рулады насчёт того, что чёрная колонна может сколько угодно называть себя чёрной, а на самом деле она белым бела.

И вот из этого взаимного словесного обличения сегодня складывается тогдашняя картина мира. Причём складывается официально, именно таково общепринятое "историческое" описание уходящей в прошлое Сорокалетней Войны.

А ведь в реальности мировой порядок, сложившийся на протяжении этих сорока послевоенных лет (в этих словах кроется нечеловеческая ирония, поскольку война никуда не делась, ни тогда, ни даже и сегодня, просто она прикрылась другой маской, но человечеству, этой "зрительной массе", существу нетребовательному и простодушному даже и такой малости хватает для самообмана) отличался на диво крепким устройством и устойчивостью.

Но реальность реальностью, а котурны котурнами, а маски масками и греческий хор греческим хором, а хор пел так слаженно и так сладко, что всё то же благодарное человечество искренне полагало и продолжает полагать, что оно сорок лет жило в условиях античной трагедии под висевшим на конском волосе дамокловым мечом. И убедительность такой картине придаёт то обстоятельство, что дамоклов меч и в самом деле висел и более того, мечей было два и висеть они висели полновесно, но только зрителям голову задрать лень было, а то бы они увидели, что мечи висят не на выдранном из конского хвоста волоске, а подвешены они на выкованных Гефестом цепях и сорваться они ну никак не могут, и что мечи эти если и служили делу войны, то войны не горячей, а холодной, а война холодная это не разжигание пожара, как о том пели маски, а наоборот, пожара недопущение.

"Гарантия взаимного уничтожения" была гарантией недопущения очередной мировой войны и позволяла она вести только локальные войны. Только локальные войны и только на периферии мира. Самое удобное для выяснения отношений поле битвы было "выведено из оборота". Если бы "гарантии взаимного уничтожения" не существовало, её бы следовало выдумать, так вот её и выдумали. И привело это к тому, что впервые в истории человечества была разряжена бомба, известная как "война это продолжение политики другими средствами", ядерное оружие позволило разорвать эту связку и после 1945 года война стала не продолжением, а войною, а политика осталась всё той же политикой, которая вовсе не обязательно имела своим продолжением "пожар". Политику "заставили" продолжаться дипломатией, экономическим или финансовым нажимом, словом, государства оказались вынуждены пускать в ход что угодно, кроме армии. Армию можно было задействовать только в тех случаях, когда это отвечало интересам либо США, либо СССР. Интересам двух державших мир "колонн". Интересов у них было много, но главным интересом было недопущение положения, когда бы они были вынуждены пересечь черту пресловутой "гарантии".

Для того же, чтобы даже и близко к черте не подходить, в двуполярном мире было уничтожено понятие "союзник". Слово такое осталось, оно даже иногда использовалось в пропаганде, но вот суть этого термина была выхолощена, от семечки "союзничества" осталась только пустая шелуха. Сверхдержавы в союзниках не нуждались. В системе глобальной безопасности был совершён колоссальный шаг вперёд по сравнению с временами гегемонизма. Отныне никакой "союзник" не мог втянуть одну из сверхдержав в войну.

Но даже и такая страховка показалась "полюсам" недостаточной и они пошли дальше. Европа не только была разделена, но на европейцев был надет намордник. Намордник на Западную Европу назывался НАТО, на Восточную - Организация Варшавского Договора. Европейским государствам, входившим в эти "военно-политические союзы", невозможно было проводить самостоятельную внешнюю политику, которая даже теоретически могла бы иметь своим продолжением "военное решение вопроса". (Для того, чтобы воевать в Алжире, Франции потребовалось выйти из НАТО, так как США не могли допустить втягивания блока в фактически гражданскую войну. Ослабленной Франции разрешили вернуться в НАТО лишь после того, как она войну в Алжире проиграла.). Кроме того, каждый из членов организации был связан "системой колллективной безопасности", что означало кроме намордника ещё и путы, которыми страны участницы сами связывали себя и друг друга. При этом обе сверхдержавы осуществляли общее руководство, а приведение политики к общему знаменателю достигалось тем, что согласно уставу НАТО оно всегда возглавлялось американским генералом, а ОВД неизменно же советским.

Система коллективной безопасности в рамках блоков была трёхмерной, она имела ещё и глубину. Чуть ли не все европейские государства имели (и продолжают иметь) территориальные претензии друг к другу. Раздел Европы на блоки означал жёсткую дисциплину в рамках НАТО и ОВД и недопущение даже намёка на взаимные претензии. США "выкрутили руки" западно-европейцам, а СССР восточно-европейским молодым государствам, образовавшимся решением Версаля, после чего члены блоков были вынуждены наступить на горло собственной песне и соблюдать сложившееся после 1945-го статус-кво.

И такое положение было очень устойчивым. А устойчивость его зиждилась на общности главного "интереса" сверхдержав - и США, и СССР, прикрываясь Холодной Войной, воевали (не горячо и не тепло, а - холодно) не только (и не столько) друг с другом, как с общим врагом - Европой. Сама "конфигурация" войны, её "форма" позволяла сверхдержавам бороться не только друг против друга, но ещё и не допускать политической консолидации европейцев, следствием чего могло стать возникновение ещё одной сверхдержавы, и это при том, что двуполярный мир предполагал наличие лишь двух. Места ещё одной сверхдержаве в мире не было.

Таким был мир когда умер Брежнев.