Дверь в стене

35

Можно ли создать себе врага?

И нужно ли?

Люди отвечают на этот вопрос не словом, но делом, создавая себе врагов походя и зачастую совершенно беспричинно, и поступают они так по своему человеческому естеству, похоже, что иначе они и не умеют. Бездумное создание врагов поставлено человеком на поток. Но если с человеком всё ясно без слов, то как нам быть с государством?

Государство не человек и бездумно оно не поступает. Государство и бездумие есть вещи несовместные и, прежде чем сделать крошечный шажок, государство на воду подует семь раз по семь и любого куста оно пугается почище горластой вороны.

И, тем не менее, в нашей с вами человеческой истории пруд пруди примеров, когда государство само создавало себе врага, тщательно его под себя выращивало, пестовало и даже оберегало от чужих посягательств.

Да чего за примером далеко ходить, вон как Китай любовно растился не семью, правда, няньками, а всего двумя, и потому, наверное, и получилось дитя не с одним глазом, а сразу с парочкой, и, хоть дитятя слегка и щурится, но, по-моему, лучше уж так на мир смотреть, чем вообще никак.

Но пример с Китаем сложен, не всем по уму, китайцев много, миллиарда полтора, не каждая голова столько вместит, поэтому попробуем рассмотреть пример другой, попроще, подоходчивей. Понагляднее. И при этом пример нам нужен такой, чтобы от Китая далеко не уходить. И искать нам долго не придётся, примерчик у нас имеется как на заказ.

Есть на свете такая страна - Вьетнам.

Появилось это государство недавно, в мире наверняка наберётся с миллиардик человечишек, которые возрастом постарше Вьетнама выйдут, так что и в этом смысле пример хорош, всё, что там происходило, случалось на нашей с вами памяти, короткость которой в данном случае сослужит добрую службу, не придётся нам чересчур уж её напрягать.

В массовом сознании не только создание Вьетнама, но и сам его "образ", то, что возникает в нашем воображении, стоит лишь произнести это слово, неразрывно связаны с этим вот человеком:

Вы его, конечно же, мгновенно узнали, ещё бы!

"Это же Хо Ши Мин!"

Да, это Хо Ши Мин. Хотя у человека, который стал известен миру под этим именем, имён было много и Хо Ши Мин всего лишь одно из них.

Родился он в 1890 году и при рождении, как то принято у вьетнамцев, ему было дано так называемое milk name, "молочное имя" - Нгуен Синь Кун. По достижении одиннадцатилетнего возраста Синь Кун получил "настоящее имя" - Нгуен Тат Тань, что может быть переведено как "Тот, Кто Преуспеет". После Первой Мировой он самоназвался третьим и, учитывая дальнейшее, достаточно скромным именем - Нгуен Ай Куок или "Нгуен Патриот", ну а там уж, после Второй Мировой он стал известен миру под своим последним именем - Хо Ши Мин, что означает "Тот, Кто Несёт Свет".

Нести что бы то ни было наверняка нелегко, даже если это и имя в три слога, и не иначе как по этой причине по ходу быстротечного течения времени Хо Ши Мин стал просто "дядюшкой Хо". Ничего не скажешь, очень скромно, куда уж скромнее. Скромно до такой степени, что вот мы с вами совершенно точно не станем известны миру как просто "дядюшки" и город с населением миллионов в семь нашим именем тоже не назовут. А вот Нгуен Тат Тань дядюшкой стать сумел, что, безусловно, может быть записано ему в большущий плюс. Он не стал, правда, дядюшкой Сэмом, но и дядюшка Хо это тоже очень неплохо, вы уж мне поверьте.

Ну и вот - считается (Боже, что только в нашем мире чем только не считается, считать нам не пересчитать), что дядюшка Хо "создал" Вьетнам. И что он если и не строгий отец, то уж совершенно точно добрый дядюшка нации.

Давайте посвятим этой легенде пару постов, история с Вьетнамом чрезвычайно поучительна, да и кроме всего прочего она позволяет понять не только каким образом "строятся" государства, но и с какой целью это делается.

Слишком далеко в прошлое мы заходить не будем, ограничимся тем, что начнём отсчёт с начала ХХ века, с того самого момента, когда будущий Носитель Света вместе с молочными зубами сменил и молочное имя. Родился Хо Ши Мин (будем по мере сил стараться придерживаться его последнего имени) и провёл своё босоногое детство не во Вьетнаме, которого тогда не было, а во Французском Индокитае. Карта Юго-Восточной Азии выглядела тогда немножко для нас непривычно, вот так:

Европейцы ещё в семнадцатом веке полезли в этот далёкий по тем временам угол мира не только по причине присущего им романтизма и тяги к приключениям (говоря о романтизме и романтике я совершенно серьёзен, по сравнению с полётом европейской мысли мысли остальных народов куда приземлённее и скушнее), но ещё и по причине европейской же алчности. Вот как выразился по этому поводу европейский романист Джозеф Конрад - "… Where wouldn’t they go for pepper! For a bag of pepper they would cut each other’s throats without hesitation, and would forswear their souls, of which they were so careful otherwise: the bizarre obstinacy of that desire made them defy death in a thousand shapes - the unknown seas, the loathsome and strange diseases; wounds, captivity, hunger, pestilence, and despair. It made them great!"

К началу века ХХ все, кто не побоялся принять участие в рисковой Игре, урвали себе каждый по куску Юго-Восточной Азии - БИ скромно удовольствовалась Бирмой, Малайей, Сараваком, Лабуаном, Северным Борнео и Британской Новой Гвинеей, голландцы, любившие побаловать себя по утрам кофейком, заполучили Индонезию, немцы Немецкую Новую Гвинею и архипелаг Бисмарка, японцы прозывавшийся тогда Формозой Тайвань и острова Рюкю, а американцы Филиппины и Гуам.

Понятно, что французы, никогда не страдавшие отсутствием аппетита, остаться в стороне от шведского стола никак не могли и они себя тоже не обделили. Им достался Индокитай, ставший прозываться "французским".

Во Французском Индокитае кто только не жил, каких только народов, народцев и племён там не было и надо признать, что французы почти со всеми тамошними населенцами уживались неплохо. Лев Гумилёв запустил в обращение очень удачный термин - "комплиментарность", так вот французы с аборигенами Индокитая оказались комплиментарны. Худо-бедно, но почти со всеми они там "ладили", что было, надо признать, нелегко. Но ладили они не до конца, было в этом индокитайском столпотворении одно исключение, имя исключению было - вьетнамцы. С вьетнамцами у французов получалось плохо. Надо заметить, что с вьетнамцами ни у кого хорошо не получается, даже и у тех, кто там с ними столетиями бок о бок живёт.

Но в рамках французы свой Индокитай держали, да и как иначе! И вьетнамцев держали тоже. И по европейским меркам картинка в рамке очень даже приличная получалась. Вот такая:

Но добиваться этого благолепия приходилось не самыми гуманными по нынешним временам мерами. Вот такими:

Первая Мировая ещё не только не началась, но даже и не закончилась, до Версальской Конференции было ещё далеко, так что Гаагского суда французы могли не бояться. Вот они и не боялись.