Живой Журнал. Публикации 2010

История про ответы на вопросы (I)

Запишу-ка я сюда, чтобы не пропало http://www.formspring.me/berezin

— If you were given a brand new yacht, what would you name it?

— "Беда".

— Доколе?

— До самой смерти, Марковна, до самыя до смерти.

— О чем можно вас спросить? Есть ограничители?

— Здравый смысл, я полагаю. Что толку меня спрашивать: "Почему в продаже нет животного масла?" или: "Еврей ли вы?" Это — к пророку Самуилу. Но всё равно спрашивать будут.

— Вы такой серьёзный всегда. Даже когда шутите. Меня это тревожит. Но вы ведь не злой в душе, правда?

— Как говорил один из героев фильма "Застава Ильича" в ответ на точно такой же вопрос: "Да я смеюсь. Только внутренним смехом".

— Как вы пишете вдвоем?

— Да-так и пишем вдвоем. Как братья Гонкуры. Эдмонд бегает по редакциям, а Жюль стережет рукопись, чтобы не украли знакомые.

— А кто второй-то у вас?

— У нас все — первые.

— Пишете ли Вы длинные тексты?

— У меня такое впечатление, что всю жизнь я пишу один бесконечный, ужасно длинный текст, который время от времени пишется в разном стиле и разным почерком, но на самом деле — един.

— Ваш ответ понятен — я читал ваши тексты. Но все-таки, давайте снова попробую спросить, есть ли (в планах?) длинные тексты?

— Ну, так вопрос был "пишу ли я", а не "каковы ваши, хехе, творческие планы". Можно сказать вот что: есть тексты длинные, но состоящие из связанных друг другом частей. Сейчас у меня есть три таких книги, и судьба их разная. Одна, дай Бог, выйдет скоро, с другой работают, а третью (очень хорошую) я придерживаю. Но понятно, что бывают "просто длинные тексты". Романы, или, как говорят деликатные литературоведы, романная форма.

И я сейчас как раз думаю, что нужно написать три романа, я постоянно ношу их в голове, перекладываю их от затылка ко лбу, что-то с ними происходит. У них есть такие рассказы-зародыши. Знаете, есть такие детские игрушки — нужно засунуть в стакан с водой маленькую резиновую ящерицу, а к утру она разбухнет в десять раз. Вот это как раз такие протороманы — только, увы, к утру ничего само собой не случится. Это довольно трудно — рассказывать историю, особенно, когда этот рассказ нужно записывать.

Потом я придумал два фантастических сюжета, и мне очень хочется сочинить вокруг них истории, потому что это та часть науки. Которую я знаю, которой занимался несколько лет, но писать в стол мне такие романы не хочется. Наука вещь быстрая, а ещё быстрее меняется интерес к ней.

Но в это громадьё планов включается известный регулятор — финансовый кран, который определяет нашу жизнь.

Как-то так.

— Когда выйдет следующая ваша книга и о чем она будет?

— Тут целых два вопроса (если отвечать, как зануда): во-первых, никто не знает, что и когда выйдет. Была бы своя типография, так ответил бы. Я вот знаю, что у меня готовы две книги, которые сейчас лежат в издательстве. Но мы знаем, что часто приключаются какие-то истории, небо падает на землю и всё такое.

Во-вторых, эти две книги мне жутко нравятся (ещё бы!) одна про смысл жизни и путешествия, а вторая — …тоже про смысл жизни.

Одна про Кролика или Ночь накануне Ивана Купалы, Рабле, Золотого Сруна, а вторая про разные другие вещи. Если их прочитать, то сразу поймёшь, что к чему в этом мире.

— Вы еврей?

— Этот вопрос, как я уже говорил, должен быть обращён к пророку Самуилу.

— А как Вам сериал "Школа"?

— Да как-то он мне никак. У меня есть такая теория, что есть некоторые поступки, художественные продукты и слова, которые делаются в расчёте на то, что о них будут говорить. То есть, делается такой резкий жест — среди общей однообразности, но когда ты начинаешь исследовать феномен, то оказывается, что жест есть, а более нет ничего.

Что б было понятнее — я сериала в товарных количествах не смотрел, смотрел некоторые его фрагменты.

По-моему, Откровения там не вышло — жест есть, даже люди всколыхнулись, а кинематографа, даже телевизионного кинематографа нет.

Реакция на жест, правда, есть. Но это всё на уровне "бывает — не бывает". Так случается с военной прозой, когда начинают судить да рядить — был автор на войне или нет, заменяя этим обсуждение качества прозы. Но это всё ужасно неинтересно.

Схема остаётся прежней — можно, например, сказать, что чахлых младенцев нужно бросать в спартанскую пропасть. Все страшно возбудятся, будет шум и движуха, но выяснения никакого не будет, не говоря уж о прочем. То есть это короткий ход массовой культуры — быстрая саморекламная комбинация. Разрешённый бунт, нечестная игра, про которую один мёртвый поэт говорил, что создающим такие "разрешенные вещи, я хочу плевать в лицо, хочу бить их палкой по голове и всех посадить за стол в Дом Герцена, поставив перед каждым стакан полицейского чаю и дав каждому в руки анализ мочи Горнфельда. Этим писателям я бы запретил вступать в брак и иметь детей. Как могут они иметь детей? — ведь дети должны за нас продолжить, за нас главнейшее досказать — в то время как отцы их запроданы рябому черту на три поколения вперёд".

В общем, никак он мне, этот сериал.

Извините, если кого обидел.

27 февраля 2010