Живой Журнал. Публикации 2012

История про то, что два раза не вставать

Уже и не помню, кто рассказал мне историю про одного студента. Очевидно, правда, что эта история была рассказана математиком, потому что была построена на терминах, никакому гуманитарию не ведомых. Итак, однокашник этого математика, именем Антон Попов, был большим специалистом в теории чисел, но не верил в формулу Коши для голоморфных функций (ту, что через интеграл по границе области). Этот Попов говорил:

— Не может быть такого, не верю!

И не учил её к экзамену по ТФКП. Получил тройку.

Кстати, чтобы два раза не вставать — я как-то сходил в Художественный театр и глядел там пьесу «Копенгаген».

Матушка моя, наклонившись к моему уху, тихо сказала: «Если бы нам так скучно читали лекции, то…». Она как, впрочем, и её второй муж, закончила физтех.

Я в этот момент тоже отвлёкся от действия и пытался вспомнить, кто мне читал кванты. То есть, квантовую механику. Так и не вспомнил, и продолжал слушать мимолётные упоминания о кошке Шрёдингера, нацизме, бомбе, и проч. То есть, я размышлял о том, как воспринимаешь эту несчастную кошку, что заперта вместе со счётчиком Гейгера в своём ящике, как о ней плачут и Шредингер и Конфуций одновременно, как в голове, набитой хаосом следующих образований начинают всплывать диффуры, что рифмуются теперь с птифурами и тензоры, что, конечно, уже — цензоры. Хотя, конечно, бывших физиков не бывает.

Но кто мне читал кванты, я к своему позору, не помнил. Может, Френкин? Или, всё же не Френкин? Я дошёл даже до того, что позвонил своему однокурснику Мише Бидниченко.

— Кто кванты читал — помню очень хорошо, говорит. — Это был Ю. М. Лоскутов. А Френкин меня от него спас на экзамене. До сих пор помню его шёпот на всю аудиторию «Да геофизики же, геофизики». Тем самым он убеждал Лоскутова не убивать меня на месте за непроходимую тупость.

Я, кстати, часто вспоминаю другую историю.

Методы математической физики мне читал преподаватель по фамилии Гласко. Глаза у него глядели не только в разные стороны, но ещё при этом один вверх, а другой — вниз.

Списать у него на экзамене было совершенно невозможно.

Списывать у него было страшно.

Глаза профессора Гласко вращались, и своей центробежной силой выпихивали тебя из аудитории.

Так вот однажды, заинтересовавшись одной задачей (Тихоновским полиномом), я поймал Гласко в перерыве и минут десять спрашивал — пока, наконец, не понял, что тот, вращая глазами, просто надувается от ненависти ко мне — он бежал в туалет, а тут-то я его и поймал.

Вперёд мне была наука, и я поумерил пыл и количество вопросов.

Забавно это рассказывать человеку, для которого все эти слова — жухлые, мёртвые листья под талым снегом.

Извините, если кого обидел.

24 апреля 2012