Из Тьмы (Арка 5)

Глава 20 часть 4

— Капитан, вы уверены, что мы должны действовать настолько жёстко? — спросил заместитель командира полицейской группы захвата. — Вламываться в дом и избивать влиятельных дворян, словно они какие-то безродные жулики… Они нам этого не простят. Мы — всего лишь простые полицейские и…

— В городе чрезвычайное положение, а у меня приказ, — потирая ухо, отрезал капитан. — С самого верха, — сурово добавил он. — Те, кто станет его оспаривать, пойдут под статью. В лучшем случае.

— Могу я с ним ознакомиться? — осторожный лейт предпринял новую попытку образумить внезапно взбесившегося начальника.

— Нет. Это секретный приказ, отданный лично мне, — сказал офицер, растерев между пальцами капельку крови, откуда-то появившуюся в здоровом ухе. — Всю ответственность я тоже беру на себя. Дальнейшие попытки препятствовать исполнению приказа буду рассматривать как подрывную деятельность. С соответствующими последствиями для их инициаторов, — старший офицер бросил на подчинённых свирепый взгляд. — Всем ясно?

— Так точно! — дружно рявкнули полицейские, после чего оперативно загрузились в транспорт (закрытые укреплённые кареты, пригодные в том числе для перевозки арестованных) и под цокот копыт отправились к месту назначения.

Через некоторое время они остановились перед воротами фигурного кованого забора, ограждающего изрядный кус дорогостоящей столичной земли. Заблокировав собой дорогу, полицейские кареты распахнули свои двери, из которых тут же высыпались бойцы сил быстрого реагирования. Отослав часть людей для охраны периметра и проникновения с чёрного хода, капитан с основной группой двинулся через парадный вход.

Пользоваться звонком и дожидаться появления слуг, которые откроют дорогу, он, естественно, не захотел. Пара дюжих полицейских, вооружившись тяжёлыми ломами, быстро справились с замком не предназначенной для обороны декоративной конструкции.

— Ироды! Злодеи! Вы что делаете?! Вы знаете, чей это дом?! — размахивая руками, выбежал им навстречу взъерошенный пожилой слуга в ярком форменном пальто. Выбежал и упал, получив мощную зуботычину, а потом несколько безжалостных пинков от начавших его вязать полицейских. Группа двинулась дальше.

В дверях — которые оказались намного прочнее, чем надеялись правоохранители — их встретил десяток слуг мужского пола и нацепивший на себя старую кирасу, размахивающий саблей старик.

— По какому праву вы, худородные шавки, вламываетесь в мой дом, пугаете моих родных и бьёте прислугу?! — проревел не по возрасту и комплекции громогласный старик. — Я — Нельсон Шварц, член правительства его величества! Я требую объяснений!

— Заткнись, имперская мразь! — выкрикнул ему в ответ капитан. — Король при смерти, теперь власть у принца Сейки! А вы, продажные ублюдки, уже не власть! И если вы думали, что покушение на премьер-министра пройдёт вам даром, то зря! За Свободный Север! Взять их!

Полицейские двинулись на сбивших ряды слуг.

Ни та, ни другая сторона не желала вступать в жёсткую конфронтацию. Стражи порядка побаивались посягать на благородного и его живое имущество, здраво предполагая, что в случае чего начальники как-нибудь между собой договорятся, а крайними назначат их; слуги же с не меньшими основаниями опасались задирать представителей власти, тем более вооружённых.

В итоге начало противостояния походило на какую-то толкотню, где прислуга патриарха дворянского рода Шварц, опрометчиво приказавшего открыть выламываемую дверь, не давала вторженцам проникнуть внутрь, а те, орудуя плечами (но не используя даже кулаки), пытались прорваться вперёд, словно наглый посетитель через очередь в приёмной чиновника. Впрочем, яростный мат и угрозы капитана заставили подчинённых действовать активнее: вскоре в ход пошли зуботычины и дубинки из железного дерева.

— Грязные отродья! — возопил старик, когда полицейские стали жёстко прорываться внутрь. — Думаете, я позволю вашей гнили осквернять дом рода Шварц?! — И уже к слугам. — А ну отойдите! Я сам с ними разберусь! — те нехотя, но подчинились приказу, и их хозяин устремился вперёд.

— Умрите! — неловко размахивая оружием слабой старческой рукой, боевитый дед ринулся (не очень быстро зашагал) на капитана.

Трудно сказать, собирался ли он действительно атаковать или только делал вид, намереваясь вытеснить полицию, которая, по идее, не имела права применять силовые методы к высокородным дворянам, да ещё и бывшим членам правительства. Однако глава группы не колебался ни секунды. Стремительно выхватив табельный револьвер, он направил его в лоб старику и нажал на спусковой крючок.

Бах! — шокирующе разнёсся по помещению звук выстрела.

Воинственный защитник столичной резиденции рода опал на землю, словно хрупкая фигурка из сучков и ветоши. Жалобно лязгнула кираса, зазвенела сабля. На несколько секунд все оторопело застыли. Ни слуги, ни полицейские не могли поверить в произошедшее, ведь убийство такого человека — это совершенно не то же самое, что грубоватое вторжение для обыска или даже арест. Это грань, которая разделяла обычную всегда тлеющую — то ярче, то тусклее, но без настоящего ожесточения — внутриполитическую возню с подлинным пожаром усобицы, который разожжёт горящий факел, брошенный на заботливо политые маслом дрова накопленного недовольства и взаимных претензий.

Вряд ли простые полицейские осознавали, что являются свидетелями и участниками начала раскола в рядах, казалось бы, договорившихся элит королевства, но даже малообразованные рядовые чувствовали судьбоносную неотвратимость произошедшего.

Слуги же и вовсе не задумывались о политических последствиях. Их хозяин и кормилец погиб, убит при их попустительстве. Им никто никогда такого не простит. Но если они тоже погибнут в попытках за него отомстить, то, может быть, кара не падёт на их семьи. Или хотя бы не станет слишком жестокой.

— Они убили господина! — выйдя из ступора, заорал худощавый лакей с разбитым носом.

— Отомстим за господина Шварца! — ответил громко взревевший дюжий детина и, подхватив тяжёлую кадку с каким-то древовидным южным цветком, бросился на представителей закона. Ещё двое последовали его примеру, но остальные стремительно скрылись.

Учитывая то, что патриарх рода когда-то заставил своих слуг учиться обращению с оружием, а в доме хватало в том числе и ружей с винтовками и револьверами (никто не ожидал настоящего нападения, поэтому господин не приказал вооружаться, и даже сам взял саблю… наверное, если это был не приступ маразма) то, когда разбежавшиеся в стороны «трусливые» слуги открыли по полицейским огонь, это стало очень неприятной неожиданностью.

Смертельной для капитана-убийцы и нескольких его подчинённых.

Когда после уничтожения всех очагов сопротивления и обыска особняка выяснилось, что в доме не обнаружилось никаких свидетельств подготовки бунта или сотрудничества с затеявшими покушение на премьер-министра убийцами, лейтенант впал в бешенство. А когда ему доложили, что в доме находилась юная внучка старика, которая вместе с частью слуг бежала через тайный ход, буйство сменило отчаяние. С такой свидетельницей даже сфабриковать нужные доказательства не факт, что получится. Оставалось уповать на тайный приказ, отданный капитану... и то, что те, кто его дали, собирались полностью уничтожить соперников в борьбе за власть. Тогда, может быть, соучастие в этом убийстве сойдёт лейтенанту с рук.

Особенно если валить всё на мёртвого начальника.

Естественно, никакого приказа не существовало, а та, кто внушила такую идею капитану — умершему, пробуждённому, подчинённому и подвергшемуся коррекции памяти несколько раньше, чем его пристрелили слуги или даже чем он проник в особняк — лишь мысленно посмеивалась, наблюдая за терзаниями мужчины через одну из своих ворон.

* * *

— Господин Герман, господин Герман, беда! — с совершенно несвойственной ему ажитацией вломился в хозяйский кабинет дворецкий.

— В чём дело, Гюнтер? — вынув изо рта сигару и отложив газету, поинтересовался благородный хозяин особняка у своего явно пребывающего не в себе старшего над слугами, обычно подчёркнуто выдержанного и невозмутимого.

— Беда, лорд! К нам прискакал слуга рода Шварц, к ним ворвалась полиция, и они, они… — немолодой мужчина с благородной проседью у висков сглотнул, не в силах сказать страшное.

— Их осмелились арестовать? Плохо, — лорд плотно завязанного на торговлю с Империей портового города Гейдель, а по совместительству один из видных представителей условно-проимперской партии в Северном королевстве, хмуро пыхнул сигарным дымом. — Неужели нас провели со всеми ранее заключёнными договорами? — начал рассуждать он вслух, благо своему дворецкому доверял абсолютно и мог говорить при нём что угодно. — Получается, слухи о провокациях — это не досужие выдумки, и Хитзкопф действительно решил закрутить гайки? Глупость какая-то! — пыхнув сигарой, в гневе и недоумении воскликнул аристократ. — Договоры уже заключены. И они выгодны всем. Зато столь грубое попрание своего слова не забудут и не простят ни этому прилизанному выскочке, ни принцу Сейки. Не понимаю, — выдохнул Герман и снова набрал в рот ароматного, дарящего успокоение и расслабление дыма.

— Господин Герман, — отвлёк его голос Гюнтера.

— Что ещё? — не ожидая ничего хорошего, лорд перевёл свой устремлённый вдаль задумчивый взгляд на напуганного дворецкого.

— Слуга Шварцев сказал, что полицейские убили почти всех слуг и защищаемого ими господина Нельсона, — выдавил из себя дворецкий.

— Что?.. — из пальцев аристократа выпала сигара.

Убийство такого человека меняло всё! Если силовики получили указание действовать настолько жёстко, то…

То односторонний разрыв всех заключённых договоров и впрямь мог произойти. Ведь если не будет тех, с кем заключали соглашения, то не будет и претензий. Просто некому станет их выдвигать. И если учесть, что сейчас в столице или в войсках сконцентрирован весь цвет дворянства, в том числе и считающегося оппозиционным, — у Сейки и его прихвостней есть все шансы ликвидировать половину верхушки возможных противников, посредством захвата заложников схватив за горло другую! План крайне опрометчивый, но имеющий шансы на жизнь, особенно если учитывать личные качества самоуверенного принца.

Феодал выругался.

— Вооружаемся, собираемся и уходим! — воскликнул он. — Ты ведь приказал слугам и женщинам готовиться?

— Но, господин! Как я мог указывать вашей жене и дочери? — растерялся дворецкий. — Я сразу направился к вам и…

— Идиот! — рявкнул глава рода Рюген. — Быстро прикажи всем готовиться к обороне и отступлению!

Дворецкий исполнил приказ буквально, покинув кабинет бегом и начав кричать сразу, как выскочил наружу. Герман не отставал от слуги. Сначала он бросился к сейфу, сгребая с полок оружие и деньги — золото в определённых (очень многих) ситуациях может гораздо больше, чем пистолет с алхимическими патронами — а потом к шкафу, начав спешно натягивать нашедшуюся там верхнюю одежду для негласных визитов к… Не важно, к кому визитов.

Однако даже если бы дворецкий не стал мяться, а поднял всех на уши сразу, как услышал шокирующую весть, они бы всё равно не успели.

— Папа, что случилось? — встревоженно спросила белокурая девочка лет двенадцати.

Отцу ещё предстоит сообщить дочери о трагедии, постигшей семью её подруги. Если они с женой и младшим ребёнком успеют выскочить из захлопывающейся ловушки, а не оставят всё на оставшегося в родовом владении сына.

— Муж мой, это положительно невозможно! — вторила младшей дочери её взрослая копия. — Куда я должна вот так собираться?! Ты, что, хочешь, чтобы твоя жена выглядела, как чучело?

— Господин! — слышится голос одного из охранников. — Полиция! Их много! Они уже у парадных ворот! И у чёрного хода! Мы их задержим, скорее уходите!

Зазвучали выстрелы и характерный грохот, сопровождающий столкновение не самых слабых воителей. Если с обычными полицейскими пришли и воины духа — значит, он не ошибся в своих самых страшных предположениях. Проклятье! Ещё и начальника охраны в гости к родственникам отпустил. Да и охрана та… Михель — самый сильный воитель из всех отправившихся вместе с ним людей, но отнюдь не самый сильный из доступных. Ведь в родном Гейделе стояла целая дружественная Школа Боя во главе с настоящим Мастером, который являлся выходцем из побочной ветви рода Рюген. Эх, если бы он знал, что всё способно обернуться так! Обязательно сманил бы с собой всех, кого смог! Может быть, даже дальнего родича уговорил.

Если бы знал…

Не слушая испуганных взвизгов и возгласов своих женщин, Герман схватил их за руки и бегом потащил вниз, но был остановлен так и не достигнув цели.

— Господин! Они прут через подземелье! Они нашли тайный ход!

Услышав крик одного из слуг, аристократ мысленно проклял неуместное милосердие прадеда. Ведь именно он, вопреки принятым в таких делах правилам, не стал убивать строителей подземелий особняка. А потом проклял и свою беспечность, помешавшую взяться за дополнение существующих ходов. Кажется, им всем придётся заплатить страшную цену за эти старые ошибки.

— Папа, отпусти! Мне больно! — дёрнув зажатую в его ладони кисть, почти плача воскликнула дочка (эх, зря он её в столицу взял, надеясь заключить выгодную помолвку). — Что происходит?!

Герман отпустил руки своих женщин. Уже некуда бежать, всё бесполезно. Засунув руку под куртку, он нащупал скрытую там наплечную кобуру и сжал рукоять пистолета. Но почти сразу понял, что не сможет. Убить себя — да. Но не жену с дочкой. Даже понимая, что их ничего хорошего не ждёт, он будет цепляться за надежду, что обойдётся и получится как-нибудь выкрутиться. Даже если ему и его семье придётся лишиться львиной доли власти и имущества. Лучше пусть Германа проклянут потомки, а он сам станет главой простой семьи Рюген, без собственной земли и миллионных богатств, чем сам убьёт родных или, что ещё хуже, будет наблюдать за тем, что устроят им палачи.

Смешно, но лишь сейчас он понял, насколько сильно любит свою жену и их младшенькую.

— Не бойся, Нана, папа тебя защитит, — проглотив ком в горле, сказал он, со всей уверенностью, которую мог изобразить.

К сожалению, той уверенности набиралось немного. Особенно если учесть, что звуки боя уже затихли, а в то, что победили наспех вооружившиеся домашние слуги и немногочисленная охрана во главе с несколькими Учениками под предводительством Адепта, он не верил. И ребёнок это почувствовал, начав тихонько хныкать.

— Ну и ну, какая рыбка нам попалась! — всплеснув затянутыми в тонкие кожаные перчатки руками, радостно воскликнул вошедший в помещение полковник спецотдела полиции Илу, или, как его часто звали — полковник Смерть. — Рад, очень рад. Не ожидал, что такая предательская тварь, как ты, осмелится задерживаться в городе. Ещё и семью оставит… — холодный взгляд прошёлся по жене с дочкой, и губы платинового блондина растянулись в резиновой улыбке. — За это отдельное спасибо.

— Мы ведь можем… договориться, — облизнул пересохшие губы Герман, что, потея, наблюдал, как их окружают сначала бойцы, проникшие через парадный вход, затем полицейские, появившиеся из чёрного и, наконец, те, что выбили тяжёлую дверь подвала и стали подниматься из тайного подземного хода.

— Я бы с радостью, но… — тут Воин на службе государства отчего-то поморщился, а после как ни в чём не бывало «доброжелательно» закончил: — Но мы не ведём переговоры с трупами.

Жена громко зарыдала, к ней присоединилась испуганная дочь. Герман вскинул пистолет и попытался выстрелить в надменную рожу ублюдка, но, нажав на спусковой крючок, понял, что его рука пуста. А ещё его кисть находится под неправильным углом и жутко болит.

— Не бейте папу! — выскочила вперёд плачущая девочка, в жесте защиты расставив руки в стороны.

— Что за докучливое и глупое семейство, — небрежно дёрнув рукой, Илу сбил девочку с ног.

— Нана! — взвизгнула жена, бросившись к оглушённой ударом по лицу дочери.

— Ах ты, пёс! — шагнул вперёд Герман, но, нарвавшись на холодный, ожидающий взгляд садиста, резко вспомнил об адской боли в руке.

— Если мы ещё живы… — попробовал зайти он с иной стороны.

— То это ничего не значит, — с вновь натянувшейся на лицо резиновой улыбкой сказал доверенный убийца правительства, который явно получал удовольствие от происходящего.

— Но обижать детей всё равно нехорошо, — вмешался в разговор новый участник — крупный темноволосый мужчина с самоуверенной физиономией, на которой прослеживались некоторые черты уроженца северо-востока Империи.

Человек Хитзкопфа не стал размениваться на приветствия, оскорбления или попытки узнать личность неожиданного гостя, а сразу атаковал, исчезнув для восприятия Германа и его семьи. А через миг, без оглушительного грохота и вспышек соударения оружия, вновь проявился и долю секунды постоял, разбрызгивая в стороны струи качаемой сердцем крови.

И упал, обезглавленный. Как упали и молчаливые полицейские.

Из подвала донёсся какой-то грохот, но он скоро затих, а его источник в лице замотанного в невнятные хламиды крупного изменённого, на секунду высунув прикрытое шарфом уродливое темнокожее обезьяноподобное лицо, тут же скрылся обратно, успев кивнуть темноволосому.

— Кто вы? — не обращая внимания на боль в руке и плач жены, которая прижала к себе их дочку, дабы та не видела разбросанные вокруг десятки трупов, спросил аристократ.

— Пока? Неравнодушный прохожий, можно сказать, — улыбнулся мужчина с мешающимся на лице дружелюбием и высокомерием. Последнее, впрочем, не являлось для обладателя подобной силы чем-то необычным.

— Прохожий, который сумел прихлопнуть Илу, словно таракана? — почти истерически хохотнул лорд.

— Именно, — кивнул брюнет. — Сейчас я могу уйти, оставшись в вашей памяти безымянным доброхотом, которого вы никогда не встретите.

— Или? — задал ожидаемый вопрос Герман.

Он не являлся дураком и отлично понимал, что если у него и имелись мизерные шансы разойтись бортами с нынешней партией власти, то ли поймавшей вожжу под хвост после недавнего покушения на Хитзкопфа, то ли заранее срежиссировавшей всё это с целью превентивного подавления внутреннего сопротивления, то сейчас они окончательно испарились. После уничтожения целой толпы силовиков, в том числе и одарённых, да под командованием печально знаменитого полковника Смерть… Шансов на мирный исход нет даже в теории. На Германа спустят всех собак, показательно раздавив: сделав из него врага государства и пример для остальных.

— Или мы поможем нашему союзнику выбраться из города и добраться до своих владений, — сделав ударение на слове «союзник», сказал мужчина.

— Вы… имперцы? — осторожно спросил лорд.

— А кому ещё, кроме Его Императорского Величества, выгодно скорейшее прекращение этой заранее проигранной Севером, но губительной для обеих сторон войны? — хмыкнул воитель. — Не Западу же, которому нужны источники ресурсов и рынки сбыта, но никак не конкуренты?

У Германа на сей счёт имелось своё мнение. То есть о западниках он примерно так и думал, но вот заинтересованная во взаимовыгодном сотрудничестве Империя… Оксюморон, да и только! Сколько раз «добрые торговые партнёры» пытались низвести его город до бессловесной обслуги? И не сосчитать. Лишь с появлением собственной Школы Боя, формально независимой и лишь дружественной, но реально контролируемой воителями из рода, сильнейший из которых в этом поколении сумел прорваться до ранга Мастера, удалось прийти к некоему равновесию.

Впрочем, это мнение Герман придержал при себе: выбор союзников у него невелик, а начинать общение со словесных выпадов — прерогатива самоубийц. К тому же Империя крайне неоднородна. Может, та фракция, с представителем которой он общается, действительно заинтересована в процветании если не всего Севера, то хотя бы портового города, находящегося во владении рода Рюген? Случаются же чудеса в этом неуютном мире!

Например, в самый последний — подозрительно удобный — момент к загнанным в ловушку приходит помощь...

— Я понял, — старательно не показывая испытываемую боль, уважительно поклонился аристократ. — Позаботьтесь о нас, уважаемый посланник Его Императорского Величества.

* * *

В это же время иные отряды полиции врывались в известные им штаб-квартиры различных сомнительных организаций. В список целей попали и ячейки странно быстро расплодившихся — только с пару месяцев назад о них впервые услышали, а сейчас как тараканов! — сторонников всемирной революции, и кружки сочувствующих им борцов за равноправие сословий, и стихийные профсоюзы рабочих, а также сборища прочих давно мозоливших глаза полиции анархистов. Где-то они находили лишь пустоту, где-то не встречали особого сопротивления и тащили схваченных смутьянов, гораздых лишь на болтовню, в камеры и допросные, но в иных случаях (намного чаще, чем можно предположить) их ждал жёсткий отпор.

Укрывшись за краем кирпичного забора, глава группы полицейских орал в железный рупор:

— Говорит лейтенант полиции Бенц! Здание окружено! Выходите по одному с поднятыми руками! У непричастных к убийству ещё есть шанс отделаться минимальными сроками! — чуть дальше, перед забором, за которым укрылись полицейские, лежало ещё подёргивающееся тело стража порядка с простреленной шеей. Оно и стало причиной, прервавшей нахрапистый штурм и заставившей правоохранителей откатиться.

Никто не хотел умирать.

— Пошёл на хер, дворянский жополиз! — ответили ему из оконного проёма. — Приди и возьми! А если ссышь, то проваливай!

Усатый лейтенант покраснел от гнева:

— Я вобью эти слова в твою гнилую глотку, погань! — проорал он в конусовидную трубу и скомандовал приготовившимся подчинённым начать атаку.

Полицейские-стрелки сделали залп из своих дульнозарядных ружей с кремневым замком — увы, война выгребла со складов всё приличное оружие, оставив даже столичной полиции лишь такие вот примитивные поделия, выпускаемые оружейными заводами королевства с официального разрешения имперцев — и, не дожидаясь, пока подавленные огнём бунтовщики снова высунутся, штурмовая группа без промедления бросилась вперёд.

Однако, к крайне неприятному удивлению полицейских, когда они преодолели две трети пути, из проёмов штурмуемого здания высунулось чуть ли не десять оружейных стволов.

Бах! Бах-бах! Бах! Бах! Бах! Бах! — грохотали выстрелы.

И пускай не умеющие толком стрелять, изрядно нервничающие революционеры бессовестно мазали — они могли себе это позволить, ибо в их руках находилось более совершенное казнозарядное оружие из Империи.

Но если северные стражи закона надеялись, что клятые винтовки и пара револьверов являлись последним и самым тяжеловесным козырем их противников, то зря. Когда злые правоохранители, потерявшие двух бойцов ранеными и одного убитым, приблизились вплотную к выбитому дверному проходу и одному из самых удобных для проникновения окон, со второго этажа к ним прилетели непонятные свёртки, которые почти сразу расцвели вспышками взрывов.

БА-БАХ!!! — грохнул сдвоенный удар, почти слившийся в один.

Северное королевство имело достаточно развитую химическую промышленность, чтобы любой желающий, обладающий нужными знаниями и определённым количеством денег, смог купить оборудование и реагенты для производства самодельных взрывных устройств. Денег у простых студентов, ранее активно сочувствовавших движению революции в Империи и национальному освобождению у себя в королевстве, раньше не водилось. Да и знания не так чтобы позволяли легко продумать процесс синтеза начинки для бабахающих штуковин.

Однако — к счастью для молодых людей, крайне разочарованных отсутствием позитивных перемен после смены курса и начала войны, и оттого вдвойне легко увлёкшихся новой привлекательной идеей всеобщего равенства — недавно всё изменилось. Деньги и подробные инструкции появились вместе с загадочным эмиссаром из штаба Революционной Армии, протянувшим руку помощи единомышленникам.

Революция не должна останавливаться на смене одних сидящих на троне жоп на другие! Её пламя должно сжечь весь старый, пропитанный гнилью миропорядок, дабы освободить место новому, более правильному и праведному! Смерть паразитам-дворянам и их прихвостням! Слава Истинной Революции!

…Покрывало едкого химического дыма укрыло место разгоревшегося боя, пряча от взглядов трупы, умирающих и просто контуженных. Где-то в отдалении слышались свистки и приближающийся топот сапогов полицейского подкрепления. Оглушённые, пострадавшие от неаккуратно использованного собственного оружия повстанцы, покачиваясь, отступали через тайный ход. Они выиграли битву, однако пламя настоящего противостояния лишь начало разгораться — и эта стычка являлась всего лишь одной из множества искр.

В столице Северного королевства десятки таких огоньков вспыхивали, гасли, а иногда перерастали в полноценное пламя. Кто-то пылал яростью и возмущением на предателей, будь то «решившиеся на покушения прихвостни Империи» или «нарушившие все договорённости и устроившие масштабную провокацию жадные ублюдки из нового правительства». Кто-то горел верой в свою правоту и надеждой на будущее, кто-то искал — и находил! — следы агентуры конкурентов, кто-то грезил о «новом мире».

А кто-то всеми силами пытался погасить начинающийся пожар и от всей души проклинал посеявших его искры идиотов…

И лишь вороны, чьё карканье так походило на смех, ведали истинный смысл происходящих событий.

Примечания:

Пункт тапкоприёма открыт)

Автор и Куроме выражают признательность тем, кто поддерживает текст на Бусти или делает пожертвования на Тёмный Алтарь Печенек.

А.Н. — бечено.

Немного любимой Куроме «позитивной» музыки: https://www.youtube.com/watch?v=O-cxc78Q5XQ Гражданская Оборона «Никто не хотел умирать».