Моруроа, любовь моя

7. «НИКАКИХ ИСПЫТАНИЙ ФРАНЦУЗСКОГО ЯДЕРНОГО ОРУЖИЯ В ОКЕАНИИ»

Ни в чем не повинному Пуванаа было 64 года, когда его по приказу Парижа приговорили к восьми годам тюрьмы с последующей ссылкой на 15 лет. Другими словами, он мог выйти 11а свободу только к 87 годам. Если проживет так долго, что было маловероятно. Таким образом, единственный политический лидер во Французской Полинезии, пользующийся среди местного населения большим авторитетом, чем де Голль, навсегда был убран со сцены. Нет сомнения, что последний именно этого добивался. Но почему это было для него столь важно, что он не остановился даже перед самыми грубыми методами? В дни, когда происходила судебная расправа над Пуванаа, представлялось, что единственное мыслимое объяснение — его пренебрежение сценарием деколонизации, составленным де Голлем. Как известно, генерала охватил такой же гнев, когда Секу Туре совершил аналогичную провинность, да еще имел наглость собрать подавляющее большинство голосов на референдуме.

Однако задним числом нам теперь совершенно ясно, что у де Голля была другая и гораздо более серьезная политическая причина побыстрее отделаться от мешавшего ему соперника. К тому времени ему уже было ясно, что Алжир удержать не удастся, а потому необходимо немедля найти взамен Сахары другое пустынное — место, чтобы продолжать ядерные испытания.

Единственной подходящей для этой цели заморской областью были далекие острова Туамоту во Французской Полинезии. В своей книге «L’aventure atomique française» (P., 1968, с. 228) генерал Айере, который любил называть себя «отцом французской атомной бомбы», красноречиво повествует о том, как в 1957 году была выбрана Сахара:

«Развернув карту, мы стали изучать одно за другим заморские владения Франции, чтобы определить, годятся ли они для задуманных нами экспериментов. Как и все истинные французы, мы плохо разбирались в географии и предполагали, что подходящих мест будет сколько угодно. На — самом деле мы быстро убедились, что их совсем мало. Так, острова Кергелен не подходили, во-первых, из-за их удаленности, а во-вторых, потому что там почти круглый год дуют ветры скоростью от двадцати до тридцати метров в секунду. Уединенный остров Клиппертон в Тихом океане нас не устраивал, потому что там нельзя было построить аэродром. Оставалось только два варианта: проводить ядерные испытания либо в Сахаре, либо на островах Туамоту».

Айере добавляет, что предпочел Сахару отчасти потому, что она расположена ближе к Франции и, стало быть, строить базу там дешевле, но главным образом потому, что во Французской Полинезии не было аэродромов.

Полинезийским лидерам следовало заподозрить неладное, когда де Голль, заточив в тюрьму Пуванаа, вдруг решил строить большой аэродром на Таити. Вместо этого все жители острова были безмерно счастливы, что французское правительство наконец-то собралось осуществить проект, на который Территориальная ассамблея десять лет клянчила деньги в надежде, что возникнет цветущая туристская отрасль и колонии будут обеспечены регулярные доходы.

Впервые в истории Таити казенное строительство развернулось быстрыми темпами и без оглядки на миллионные расходы. А ведь надо было засыпать целую лагуну на окраине Папеэте, на что пошло полмиллиона кубометров кораллового песка да еще столько же камня и гальки, которые привозили из речной долины за десять километров. Работы были поручены французской фирме, ранее построившей подобный аэродром в Гонконге. Начались они в июне 1959 года, а уже 3 мая 1961 года аэродром был готов к открытию. Одновременно французское правительство заявило о необходимости построить еще один, «запасной», аэродром международного класса на архипелаге Туамоту в качестве «промежуточной станции для транстихоокеанских туристских маршрутов».

Обычно депутаты колонии добывали полезную информацию в парижских министерствах, узнавая вещи, которые иначе остались бы в тайне. Однако нового депутата, Марселя а Оопа, с первых шагов преследовала болезнь, и вскоре он лег в больницу в Париже. Ему становилось все хуже, и в июле 1961 года он скончался; отца на время выпустили из тюрьмы, чтобы он мог провести с сыном последние дни. Марселя сменил его заместитель Джон Теарики[18], чья биография была сходна с биографией Пуванаа: он тоже был настоящий полинезиец по языку и образу мыслей и основательно изучил Библию. Главное различие заключалось в том, что Теарики — необычная черта для полинезийца — интересовался бизнесом и с большим успехом возглавлял судоходную компанию, организовавшую перевозку товаров и скота, а также пассажиров между Таити и Муреа, родным островом Джона. По своей натуре Теарики был куда сдержаннее и суровее, чем добродушный, любящий дружескую шутку Пуванаа.

Уже во время одного из своих первых посещений Национального собрания осенью 1961 года Теарики услышал странные и даже невероятные вещи. По словам некоторых депутатов, французское господство в Алжире подходило к концу, а потому де Голль распорядился немедленно перенести атомный полигон из Сахары на архипелаг Туамоту. Новичок в парламенте, Теарики не знал толком, что предпринять, чтобы добиться подтверждения или опровержения этого слуха. Ему пришел на помощь более опытный представитель другой крупной французской тихоокеанской колонии Морис Ленорман из Новой Каледонии. Во время состоявшихся вскоре дебатов по бюджетным вопросам Ленорман, записанный в числе выступающих, воспользовался случаем и задал прямой вопрос государственному министру, ответственному за дела Сахары, заморских департаментов и территорий Луи Жакино[19]. Такой ход вынуждал министра ответить немедленно, тогда как письменный запрос мог не один месяц пролежать без ответа. И министр Жакино, не колеблясь, торжественно объявил Национальному собранию, что «никаких французских ядерных испытаний в Тихом океане проводиться не будет». Куда уж яснее! В один миг рассеялись все опасения Теарики, которые разделяли руководители РДПТ и народные избранники во Французской Полинезии.

Когда мы на Таити в апреле 1962 года вновь услышали о предстоящих вскоре по — соседству взрывах ядерных бомб, речь шла не о французских, а об американских испытаниях. Американцы торопились поскорее взорвать серию водородных бомб огромной мощи, прежде чем вступит в силу подготовляемый договор о запрете на все атмосферные испытания подобного рода. Поскольку в Микронезии уже было отмечено много случаев радиоактивного облучения людей, вашингтонское правительство не решилось взрывать бомбы мощностью 20–30 мегатонн в гуще населенных островов. И для испытаний 1962 года оно «одолжило» необитаемый остров Рождества у английского правительства, которое несколькими годами раньше произвело там серию успешных экспериментов, однако затем пришло к выводу, что такой стране, как Англия, безнадежно соревноваться в области ядерного оружия с великими державами.

Депутатам Территориальной ассамблеи, собравшимся в Папеэте на очередную сессию, было совершенно безразлично, чьи бомбы отравляют их острова — французские или американские. Их беспокоила мощность бомб и то, что остров Рождества лежит всего в тысяче морских миль от Таити. Опасения депутатов усилились, когда 13 апреля 1962 года рейсовый самолет неожиданно доставил двух специалистов французского Комиссариата по атомной энергии (КАЭ), оснащенных всевозможной аппаратурой для измерения радиоактивного излучения.

Территориальная ассамблея незамедлительно и единогласно утвердила проект резолюции, внесенный адвокатом Жералем Коппенратом[20], одним из самых влиятельных своих членов, представлявшим Французскую Полинезию в парижском Сенате. Резолюция призывала французское правительство:

1) обратиться к Соединенным Штатам за дополнительными сведениями о предполагаемых ядерных испытаниях на острове Рождества;

2) выступить против любых испытаний, могущих причинить какой-либо вред здоровью жителей окружающих островов, особенно Французской Полинезии;

3) просить американские власти, чтобы те допустили на испытания французских наблюдателей.

Однако французское правительство почему-то не спешило с ответом на призыв Ассамблеи. Зато, как только о нем стало известно в Папеэте, прилетевшие специалисты КАЭ пригласили горожан на лекцию. Пришли все лидеры РДПТ во главе с Теарики. Один из специалистов встал и представился как правовед, чем немало удивил собравшихся. После чего он передал слово своему товарищу и до самого конца не произнес больше ни слова, предоставляя нам гадать, зачем его прислали на Таити: то ли затем, чтобы доказать, что американцы не имеют права отравлять острова Французской Полинезии, то ли затем, чтобы доказать, что все желающие могут отравлять любые острова по своему выбору. (Теперь последнее кажется более вероятным.) Зато второй гость, некий Анри Жаме, назвался специалистом по ядерной энергии и немало поразил слушателей, отвергая всякую критику американских ядерных испытаний как научно не обоснованный, чуть ли не злонамеренный акт. Кто-то задал вопрос, не подвергнется ли рыба радиоактивному облучению при взрыве на острове Рождества. Подвергнется, ответил оратор, но наиболее сильно пораженная рыба тут же и погибнет, а уцелевшая будет плыть до Маркизских островов и Таити так долго, что к тому времени ее спокойно можно будет есть. Не менее категорично высказался лектор по поводу осадков никакого риска, поскольку в этих широтах круглый год дуют юго-восточные ветры. Однако тут его слова потонули в гуле протестующих голосов; вооруженные много летним опытом слушатели просветили его, в какие имев но месяцы дуют северные и северо-западные ветры-другими словами, от острова Рождества в сторону населенных островов Французской Полинезии.

Днем позже другой французский ученый, этнограф Луи Моле, командированный на Таити для полевых исследований государственным научно-исследовательским институтом, выступил с протестом в единственной выходившей тогда на острове ежедневной газете, двухполосной «Нувель». Больше всего возмущала Моле попытка Жаме преуменьшить опасность радиации ссылкой на малочисленность островного населения. Либо испытания влекут за собой риск радиоактивного облучения, либо нет, писал Моле; если же риск налицо, то нет никакой разницы, пострадает ли один человек или тысяча. Особую силу открытому письму ученого придало помещенное в этой же газете сообщение о том, что первая бомба мощностью 20 мегатонн уже взорвана на острове Рождества.

На другое утро Моле был приглашен к губернатору, который довел до сведения этнографа, что командировавшее его научное учреждение немедленно отзывает его в Париж. Что могло вызвать столь необычную санкцию против французского ученого, критиковавшего исключительно американские ядерные испытания? Уж не то ли обстоятельство, что французское правительство, несмотря на все заверения в обратном, собиралось последовать американскому примеру? Многие на Таити с тревогой задавали себе этот вопрос. Тревога охватила и Территориальную ассамблею; многие депутаты вслух недоумевали, почему на острова, начиная с 1959 года, зачастили французские военные суда. В самом ли деле только для «гидрографических исследований», как утверждали власти?

Не прошло и месяца, как местная пресса сообщила еще одну интересную новость. На сей раз речь шла о статье из французской газеты, перепечатанной в таитянском еженедельнике «Деба» под заголовком «Риск от ядерных испытаний на острове Рождества не поддается учету» (еженедельник выходил на французском языке). Автор статьи объяснял, о каком именно риске идет речь, и советовал читателям:

«Не будьте вегетарианцами. Ограничьте потребление овощей, фруктов и молока. Хорошо известно, что, хотя выделяемый при взрыве стронций-90 равномерно распределяется по земному шару, народы, получающие кальций из растительной пищи (например, жители Индии, Португалии, Турции, Филиппин и Японии), поглощают большие дозы смертоносного вещества.

Будьте также осторожны с рыбой. В некоторых органах рыб концентрируются радиоактивные осадки, попадающие в наши реки и моря.

Пейте как можно меньше дождевой воды. Ядерный взрыв образует десятки радиоактивных элементов с различным периодом распада, и немалая часть этих опасных для жизни веществ концентрируется в дождевой воде. Собранная и хранимая в цистернах дождевая вода часто насыщена радиоактивными элементами.

Если вы живете в зоне, где почва бедна кальцием, овощи, а через них и ваш организм, воспримут несравненно больше стронция-90, чем в тех зонах, где почва богата кальцием».

Спору нет, прекрасные советы. Однако ни один из жителей Французской Полинезии не последовал им. С незапамятных времен островитяне питались главным образом овощами и рыбой. Обитатели коралловых островов, составляющие значительную часть островного населения, пили только дождевую воду, которую научились собирать и подолгу хранить в цементных цистернах. Ни один остров не мог похвастаться богатой кальцием почвой. Будь приведенные выше советы переведены на таитянский язык и получи они широкое распространение, вполне возможно, что они основательно напугали бы многих островитян, которые все еще пребывали в счастливом неведении обо всем, что касалось атомов, радиоактивности и угрозы облучения. А так статью прочитали от силы несколько сот говоривших по-французски жителей Папеэте.

В числе самых прилежных газетных читателей оказался школьный учитель Жак Дролле. Несмотря на французское имя, он был уроженцем Таити, как и его отец и дед. Дролле входил в число 18 депутатов РДПТ в Территориальной ассамблее, и на заседании 21 июня 1961 года он взял слово, чтобы прочесть вслух другую статью, только что обнаруженную им в одном французском еженедельнике. В основе статьи лежало интервью радикального депутата Мартиники Эме Сезера[21], который заявил, что генерал де Голль предоставил независимость всем африканским колониям лишь по одной причине: дальше противиться он просто не мог. Что же до Французской Полинезии, продолжал Сезер, то де Голль твердо намерен и впредь крепко держать ее в колониальных тисках, так как нуждается в ней для испытания своего ядерного оружия.

С присущим им прямодушием, чтобы не сказать — простодушием, депутаты Территориальной ассамблеи решили обратиться к главе французского правительства и спросить, как же дело обстоит в действительности. Один из них, еще не забывший, сколько раз французы нарушали свои обещания, предложил, чтобы депутат колонии в Национальном собрании и ее представитель в Сенате пришли в Елисейский дворец, легли на красный ковер у входа в кабинет де Голля и не вставали, пока тот не поклянется, что речь идет о газетной утке. К сожалению, парламентарии были слишком хорошо воспитаны, чтобы последовать этому прекрасному предложению.

Все же сенатор Коппенрат предпринял новый шаг согласно установленной процедуре. Он обратился к «серому преосвященству» де Голля, Жаку Фоккару[22], чей кабинет помещался по соседству с генеральским, в том же дворце.

Фоккар не только принял сенатора Коппенрата, но и дополнительно подтвердил свои успокоительные заверения в письме, которое было зачитано в Территориальной ассамблее 28 июля 1962 года:

Париж, 11 июля 1962 года

Господин сенатор и дорогой друг!

Настоящим подтверждаю то, что было сказано во время нашей беседы касательно данных, опубликованных еженедельником «Минют» 1 июня.

Указанный еженедельник пользуется сомнительными источниками. Так, высказывания, приписанные генералу де Голлю, от начала до конца вымышлены и не опираются ни на какие факты. Господин Сезер даже не был на аудиенции у президента Республики.

С глубоким уважением Жак Фоккар

Тридцать послушных депутатов Территориальной ассамблеи не без оснований заключили, что услышали голос хозяина, и не стали особенно цепляться за то, что де Голль не удосужился ответить на их прямой запрос.

Тем не менее парижская пресса продолжала публиковать лживые слухи. Предприимчивый издатель таитянского еженедельника «Деба», Жак Жерве, который самолично писал все статьи, принимал объявления, перепечатывал материал на восковке и размножал свое издание на ротаторе, время от времени воспроизводил наиболее интересные сведения из доставляемых ему самолетом французских газет. Чаще всего повторялось утверждение, будто генерал де Голль интересуется только островами Гамбье, расположенными на юго-востоке Французской Полинезии примерно в 900 морских милях от Таити, и собирается разместить там ракетный полигон.

Месяцем позже, в номере от 20 августа 1962 года, Жерве поместил большую статью с множеством дополнительных данных все из тех же мутных источников. Заголовок гласил: «Тридцать миллиардов за четыре года: Гамбье станут сперва французским, а затем европейским ракетным полигоном».

В статье говорилось следующее:

«Работы начнутся уже в 1963 году. До конца 1964 года на острова прибудут около трех тысяч французских технических специалистов. Тыловая база с жилищами для персонала# будет создана на Таити; где именно, еще неизвестно… Франция израсходует целых 30 миллиардов таитянских франков на строительство убежищ и стартовых площадок и на установку аппаратуры на островах Гамбье, а также на размещение и снабжение персонала».

Губернатор был так возмущен безответственными писаниями Жерве, что тотчас выслал его без суда и следствия, пользуясь диктаторскими полномочиями, предоставленными ему особым указом 1932 года. Однако внезапное прибытие через неделю на Таити французского министра общественных работ, транспорта и туризма Робера Бюропа как будто указывало, что какие-то слухи все-таки содержат крупицу истины. Депутаты Территориальной ассамблеи учтиво пригласили министра прийти и поведать, что затевается, пообещали даже угощение. Министр ответил, что, к сожалению, не может принять приглашения, так как занят другими, более важными делами. Что же это за дела и почему такая таинственность? Если речь шла лишь о строительстве ракетного полигона на далеких островах Гамбье, население Таити и Территориальная ассамблея не стали бы особенно возражать.

Губернатор выступил с хитроумным объяснением: дескать, 18 ноября во Франции предстоят всеобщие выборы, а до тех пор де Голль и его министры, естественно, избегают высказываться о каких-либо долгосрочных проектах. Такое объяснение не удовлетворило никого во Французской Полинезии. Кое-кто из ближайших приверженцев Пуванаа даже открыто порицал РДПТ за чрезмерную покладистость.