Моруроа, любовь моя

44. ОСВОБОЖДЕНИЕ ПОНЕВОЛЕ

Как раз в это время Серван-Шрейбер, пообещав Сэнфорду поддержку, собрал свой летучий отряд, который тут же вылетел в Папеэте для участия в уже описанном массовом митинге. Правда, как опытный газетчик, он тотчас понял, что этого мало; необходимо атаковать главный бастион врага — Моруроа, чтобы заинтересовать французские средства массовой информации.

Найти во Франции желающих присоединиться к демонстрации Моуди на судне «Фри» было нетрудно. Самым примечательным кандидатом был генерал Жак Пари де Боллардьер, который числился в «запасе» с тех пор, как он во время войны в Алжире громко протестовал против применяемых французами пыток. Предавшись на покое исследованиям и размышлениям, бывший герой войны стал убежденным борцом за мир и настойчиво практиковал метод пассивного сопротивления. Упоминавшийся выше аббат Тула, до тех пор преимущественно выступавший в печати против французских ударных и торных сил, также записался в отряд, забыв о том, что mi болезненно худой, совершенно нетренированный и абсолютно непрактичный человек. Немногим лучше был подготовлен к испытаниям такого рода третий кандидат — пацифист и профессор философии Жан-Мари Мюллер. Четвертый и последний — издательский работник, борец за охрану среды Брис Лалонд был молодой и физически крепкий мужчина, но он тоже совсем не был знаком с морем.

Оставалось найти судно, которое доставило бы их к Моруроа. Новозеландская организация «Пис Медиа», помогавшая финансировать плавание «Фри», сообщила, что на Фиджи есть подходящая шхуна. Пари де Боллардьер и его соратники незамедлительно вылетели к антиподам. И обнаружили по прибытии, что шхуна настолько мала и оснащена таким хилым мотором, что на путь от Фиджи до Моруроа понадобилось бы не менее двух месяцев. Начало личного знакомства с Океанией уже помогло им представить себе здешние расстояния, и они приняли превосходное по идее решение лететь на Гаити, лежащий на 2 тысячи морских миль ближе к цели.

Откуда им было знать, что Сэнфорд тщетно пытался уговорить кого-нибудь из таитянских судовладельцев пренебречь немилостью гражданских и военных властей, которая явилась бы непременным следствием согласия предоставить в аренду судно для подобной цели. А на календаре было уже 21 июня, «летучий отряд» рисковал не поспеть вовремя к Моруроа. Похоже было, что остается только один выход — не мешкая вылетать на Новую Зеландию, где «Пис Медиа» сумела подыскать другое судно. Одно плохо: путь от этого становился вдвое длиннее.

Два дня спустя Пари де Боллардьер с товарищами прибыл в Окленд. Здесь их ожидал новый и более приятный сюрприз. «Пис Медиа» сообщила, что есть возможность арендовать моторное судно поближе к цели, а именно на острове Раротонга в архипелаге Кука, к западу от Таити. По счастливому совпадению, в тот самый день вылетал самолет, совершающий раз в неделю рейс Окленд — Раротонга. Изрядно утомившиеся борцы за мир купили билеты, поднялись на самолет и погрузились в беспокойный сон. Через 12 часов самолет приземлился на крохотном островке Раротонга. Острова Кука — бывшее новозеландское владение, получившее автономию в 1965 году; в ведении Новой Зеландии остались только вопросы обороны и внешнее представительство. Местный премьер принял гостей с исключительным радушием. Как же, судно есть, все правильно. Вот только с мотором что-то неладно, и на ремонт уйдет не одна неделя. Так что лучше всего, пожалуй, будет вернуться на Новую Зеландию.

Несколько часов спустя, когда четыре удрученных француза подкреплялись в единственном кафе на острове (шесть столиков, в меню — четыре блюда), они услышали от других мореплавателей, что неполадки носили, скорее всего, дипломатический характер. Премьер-министр Новой Зеландии распорядился, чтобы все протесты у Моруроа осуществлялись военным кораблем «Отаго»; внезапное появление частных судов только внесет ненужную путаницу. Власти на островах Кука вполне разделяли его мнение. Новые знакомые летучего отряда — одна австралийская чета — располагали хорошим судном, и Пари де Боллардьер, естественно, спросил, нельзя ли арендовать его. Австралийцы ответили, что не видят никакого смысла в предстоящей акции протеста. Вот если бы речь шла лишь о том, чтобы подвезти французов до Моруроа, где они смогут присоединиться к экипажу «Фри», это был бы уже не политический, а денежный вопрос. Четырех тысяч долларов оказалось достаточно, чтобы они согласились.

Судно «Аруэн» вышло в путь только 30 июня. Тарахтя мотором, оно взяло курс на зону попутных ветров у 40-й параллели. Поспеют ли вовремя? Они поддерживали постоянную радиосвязь с «Фри», и, поскольку на Моруроа ничего не происходило, надежда росла с каждым днем. 15 июля подошли к условленной точке и, к своему великому облегчению, увидели качающееся на сильной полые «Фри». Пересадка прошла благополучно, если не считать того, что один ялик пропал, а аббат угодил в воду. Доставленные «Друэном» провиант и горючее пришлись очень кстати, так как все припасы на «Фри» подходили к концу.

Тридцать шесть часов спустя, на рассвете 17 июля, и? облаков вынырнул французский военный самолет, (фазу вслед за тем экипаж «Фри» увидел силуэт крейсера на фоне утреннего неба. Быстро приблизившись, корабль лег в дрейф, и с него спустили на воду резиновую лодку. Три человека сели в лодку и подошли на веслах к «Фри». Им было поручено доставить письмо от командующего испытаниями адмирала. Распечатав конверт, Моуди обнаружил текст указа, только что опубликованного во французском «Журналь офисьель», временно запрещающего всякое судоходство в радиусе (11) морских миль, считая от двенадцатимильной границы Моруроа. Опасная зона, которой всем предписывалось избегать с началом бомбовых испытаний на Моруроа, была еще больше: она была ограничена окружностью радиусом в 120 морских миль! (Иначе говоря, зона включала еще с полдюжины островов, в том числе Туреиа.) Поскольку мореплаватели других стран вряд ли подписывались на «Журналь офисьель» и это издание не распространяется в розничной продаже в Океании, со стороны адмирала было весьма предусмотрительно ознакомить экипаж «Фри» — с утвержденными в последнюю минуту мерами.

Моуди и его экипаж, включая только что прибывших французов, вежливо, но твердо заявили, что не могут мириться с произвольным и даже противозаконным решением французского правительства объявить запретной обширную область за пределами национальной двенадцатимильной зоны. На всякий случай они вручили посыльным копии своего питкэрнского манифеста и телеграфного приглашения адмиралу посетить «Фри». Резиновая лодка вернулась на крейсер, и тот мигом скрылся за горизонтом. А «Фри» возобновило свое долгое патрулирование границы двенадцатимильной зоны. В половине третьего вдруг появились сразу три военных корабля. На сей раз к «Фри» подошли две надувные лодки; в каждой сидело шестеро солдат, в руках они держали длинные резиновые дубинки, к правому бедру был привязан широкий нож. Командир абордажного отряда передал новое адмиральское послание. Оставив без внимания вежливое приглашение, адмирал сообщал суровым телеграфным стилем: «Вы не покинули запретную зону вокруг Моруроа. Чтобы защитить вас, мы вас отбуксируем».

Моуди с присущей ему мягкостью возразил, что они не хотят никакой защиты. Скорее, наоборот. Но командир стоял на своем и приказал солдатам закрепить буксирный конец. Пока кто-то из экипажа «Фри» обрубал конец, генерал Пари де Боллардьер и аббат Тулё торжественно предупредили, что с этой минуты все члены экипажа будут оказывать пассивное сопротивление. После чего Моуди и радист, раздевшись, прыгнули в воду, одна из девушек забралась на мачту, а все остальные участники протеста улеглись на палубе и запели песни борцов за мир. Разумеется, военные пираты сочли это ребяческой выходкой, хотя им пришлось изрядно потрудиться, чтобы выловить из воды двух пловцов и снять девушку с мачты. Правда, тем временем к ним прибыло подкрепление в количестве 30 солдат, и, сознавая свое численное превосходство, они потешались над бестолковым сопротивлением «пассивистов».

Однако через несколько часов, когда «Фри» отбуксировали к пирсу на Моруроа, солдатам стало не до смеха. Командир сердито приказал членам экипажа выходить на палубу с паспортом в руках для немедленной отправки на родину. К непритворному удивлению офицеров и солдат, из большой рубки, где засел экипаж, не последовало никакого ответа. «Тогда мы вас вынесем!» — прокричал командир, вслед за чем 12 жандармов, которым явно было не впервой преодолевать пассивное сопротивление, спустились в рубку и стали одного за другим выволакивать упрямцев. Однако ни у одного из них не оказалось при себе паспорта, и все молчали как рыбы. Высылать на родину беспаспортных и безвестных личностей в нашем мире, помешанном на визах и анкетах, трудновато. Между тем пленники, за исключением генерала Пари де Боллардьера и аббата Тула, оставались для французского командования анонимами. С трудом сдерживая ярость, 12 жандармов тщательно обыскали все судно, но так и не нашли паспортов, спрятанных за шпангоутом в грузовом трюме.

Лишенные возможности осуществить планы высылки, жандармы отнесли подневольных гостей в коттеджи и поставили караул — неведомо зачем, ибо наутро все пленники продолжали лежать пластом на кроватях. Сообщение о том, что их доставят на крупную военную пазу на острове Хао, лежащем на полпути от Моруроа до Таити, не вызвало никакой реакции. Плечистым жандармам пришлось сопровождать пленников в самолете. Па Хао они так же ловко перенесли упрямцев в офицерский морской клуб и поспешили принести вкусную еду. (лова замешательство и удивление: Моуди и его соратники заявили, что объявляют голодовку, пока им не вернут «Фри». Чтобы можно было продолжать демонстрацию протеста у Моруроа. Заточенный отдельно Пари де Гюллардьер также объявил голодовку.

Три дня жандармы всячески соблазняли пленников самыми изысканными французскими блюдами с офицерской кухни, и все три дня пленники отказывались есть. Правда, они охотно вступали в дискуссию с охранниками, доказывая им полную бессмысленность французской программы ядерного вооружения и опасность взрывов для здоровья населения. 21 июля в распоряжении жандармов оказался мощный аргумент: состоялся первый взрыв сезона. Выходит, бессмысленной-то оказывается не программа ядерных испытаний, а голодовка… Так что лучше всего съесть отличный обед, выложить паспорта и разъехаться по домам.

Благодаря тому что новозеландское сторожевое судно до последнего момента поддерживало радиосвязь с «Фри», весь мир уже Знал о его захвате. Особенно неблагоприятное впечатление произвело то, что пиратская акция совершена в международных водах. Одному иностранному корреспонденту на Таити удалось передать пространный отчет о том, как обошлись с экипажем, и об объявленной им голодовке. Это сообщение было предано гласности всеми средствами информации на Новой Зеландии и в Австралии, притом с достаточно едкими комментариями. Через несколько дней в этих странах был объявлен бойкот французским самолетам и судам. А также товарам. Затем почтовые работники дружно отказались обрабатывать корреспонденцию и обеспечивать телефонную связь с Францией. Были подложены бомбы в помещения французских консульств и фирм в Сиднее и Окленде. Поскольку среди пленников находилось четверо французов, даже французская пресса стала интересоваться проблемой ядерного оружия. Правда, большинство газетчиков возмущалось главным образом тем, как расточительно расходуют средства французских налогоплательщиков, но кое-кто начал задаваться вопросом, как обстоит дело со здоровьем и свободой полинезийцев. Было очевидно, что «Фри» гораздо лучше, чем новозеландское судно, справилось с важной задачей: при дать больше уверенности противникам взрывов на Моруроа и снабдить их новыми аргументами.

Явно недовольное тем, что военное командование на месте не сумело справиться с кучкой помешанных хиппи, французское правительство направило во Француз скую Полинезию Ашиль-Фульда. 22 июля он прибыл на Хао для дружеской беседы с участниками голодовки. Стремясь обеспечить непринужденную атмосферу, он предложил им виски с содовой. Однако жажду испытывал только Дэвид Моуди, да и тот ограничился обыкновенной водой. Ашиль-Фульд заявил, что он сам моряк, а потому отлично понимает их тревогу за свое судно. Но они волнуются понапрасну: «Фри» стоит у Моруроа в полной сохранности, тамошний комендант даже любезно обещал устранить небольшие повреждения, причиненные судну во время захвата и буксировки. Сразу после этого «Фри» будет отбуксировано или отправлено своим ходом на Хао, и все смогут разъехаться по домам, ибо они совершенно свободны. Все время были свободны, хотя некоторые принятые по отношению к ним меры могли создать у них превратное впечатление. Моуди молча выслушал эту тираду и ответил, что он и его товарищи требуют одного: безоговорочного возвращения судна, чтобы они могли продолжать демонстрацию протеста у Моруроа. Посовещавшись, члены экипажа решили пойти еще дальше и потребовать письменного заверения, что французские корабли больше не будут их беспокоить. С точки зрения Ашиль-Фульда, это было уже чересчур, и он в гневе удалился.

На другой день роль уговаривающих взяли на себя два высокопоставленных чиновника, один из которых, по фамилии Кастеллани, специально прилетел из Парижа. Но Моуди и его товарищи, выдерживающие голодовку уже восьмой день, стояли на своем. Военные врачи на Хао, регулярно делавшие анализы, начали серьезно беспокоиться за их здоровье и заявили, что необходим более квалифицированный уход, который может быть обеспечен только в государственной больнице в Папеэте. Военное командование, с самого начала настаивавшее, чтобы гражданские власти поскорее освободили его от них упрямцев, не замедлило воспользоваться превосходным медицинским предлогом и тотчас приказало отнести их на военный самолет, вылетающий в Папеэте.

Голодающие чуть ли не с грустью прощались со своими личными охранниками, к которым уже успели привязаться. Да и те долго стояли с печальным видом на аэродроме и махали вслед улетающему самолету. Генерала Пари де Боллардьера ожидало еще более роскошное и продолжительное путешествие. Его отнесли на другой самолет, который вылетел с единственным пассажиром через Мартинику в Париж! По прибытии генерала отвезли в госпиталь и особым правительственным постановлением досрочно проводили на пенсию…

Высшим представителем гражданской власти на Таити по-прежнему был губернатор Анжели, обожавший, как известно, прибегать к колониальному указу 1932 года, который позволял ему без всяких формальностей высылать неугодных лиц. И как только команда голодающих была доставлена в больницу в Папеэте, туда явился жандармский капитан с аккуратно оформленным документом, объявляющим их «персона нон грата», которые подлежали немедленной высылке. Капитан к тому же потребовал расписку, подтверждающую вручение документа.

Дэвид Моуди спокойно объяснил, что французским властям самим не терпелось залучить экипаж его судна в свою колонию, они даже насильно отбуксировали «Фри» на Моруроа. Так что >со стороны властей в высшей степени нелепо и непоследовательно теперь объявлять их нежелательными лицами. Ему в голову не придет принимать такую плохо продуманную бумагу, и лучше всего спрятать ее обратно в портфель. Столь неуважительное обращение с представителем власти было совершенной новостью для бедняги с капитанскими погонами, и. он вполне серьезно, даже с просительной интонацией начал объяснять, что это пахнет нарушением таких-то и таких-то параграфов закона. Но Моуди бил неумолим. Кончилось тем, что явился специальный посланец Парижа Кастеллани и гневно объявил, что их вы шлют без всяких церемоний. Если они сейчас же не прекратят голодовку. Весь этот сумбур убедил Моуди и его товарищей, что военные на Моруроа все еще не нашли их паспортов, и команда вновь потребовала, чтобы ей вернули «Фри».

В это время на Таити прибыл в сопровождении американского дипломата отец Моуди; не стесняясь в выражениях, оба дали понять Анжели, что захватывать и задерживать судно, зарегистрированное в США, — дело нешуточное. Очевидно, аналогичные представления были сделаны в Париже, потому что через несколько дней губернатор капитулировал, и военный самолет доставил отряд Дэвида Моуди (кроме беременной женщины, которая была уже на седьмом месяце, и ее мужа) на Моруроа.

Во время двух июльских взрывов судно было на крыто пластиковым чехлом — не очень надежная защита; далеко не все повреждения были толком исправлены. Но экипажу «Фри» так не терпелось возобновить патрулирование, что они махнули на это рукой и ограничились просьбой к военным обеспечить их провиантом, который и получили без промедления. В благодарность они исполнили все положенные для выезда формальности. Даже предъявили паспорта, спокойно достав их из тайника.

Надо думать, весь пиратский спектакль повторился бы перед очередным ядерным взрывом; но тут произошел взрыв в машинном отделении «Фри», от которого моторист получил сильные ожоги. Его переправили на новозеландское судно, которое, к счастью, по-прежнему курсировало в районе Моруроа за пределами опасной зоны. Поломка мотора не обескуражила остальных членов экипажа, хуже было то, что военные на Моруроа не потрудились отремонтировать неисправный руль. К тому же днище протекало сильнее прежнего. После долгих совещаний экипаж волей-неволей взял курс на Папеэте, единственную гавань в Восточной Полинезии, располагающую хорошо оснащенной верфью. Сразу после ремонта Моуди и его спутники намеревались вернуться к Моруроа.

Однако военные и губернатор Анжели продолжали следить за этими перипетиями отнюдь не с благожелательным интересом. И когда «Фри» 10 августа приблизилось к Таити, у границы двенадцатимильной зоны его ожидал крейсер с посланием от губернатора, содержащим категорический запрет заходить в Папеэте и все прочие порты Французской Полинезии. Чтобы проследить за соблюдением запрета, крейсер продолжал ходить вокруг «Фри». Однако ничто не мешало таитянам плавать за пределами двенадцатимильной зоны, и вскоре к «Фри» подошли на небольшом суденышке Сэнфорд и Теарики с добрым запасом провианта. А также с рабочими судоверфи, которые захватили необходимые материалы для починки мотора и руля. Ремонт затянулся, пришлось подвозить еще материалы и мастеров, а крейсер день за днем все ходил вокруг «Фри», так что у командира крейсера и у матросов началось головокружение. Военное начальство было вне себя от ярости: ведь крейсер был ему нужен для других целей. В частности, тля того чтобы отогнать еще одного незваного гостя, явившегося в эти дни. Канадец Дэвид Мактэггерт, чье судно «Гринпис» таранили в 1972 году, пришел на новом «Гринписе» с мини-командой из двух девушек. В конце концов власти послали другой крейсер для захвата «Гринпис II». Участники абордажа были явно не в духе и сбили Мактэггерта дубинками с ног, причем один удар пришелся ему по глазу. Весть о новом грубом нападении обошла мировую прессу и привела к еще более бурным демонстрациям в Канаде, Новой Зеландии и Австралии.

Тем временем затянувшаяся морская карусель около Папеэте внезапно прекратилась. Вспыльчивый губернатор Анжели, четыре года прихотливо управлявший кормилом власти, уступил место более разумному деятелю, который тотчас разрешил «Фри» войти в порт-убежище на соседнем с Таити острове Муреа. Возможно, главной причиной такого решения был доклад военно-морских экспертов, определивших, что состояние команды и судна не позволяет возобновить демонстрацию у Моруроа. К сожалению, эксперты были правы. 14 сентября Моуди вынужден был сдаться и взять курс на запад, к Новой Зеландии.