Моруроа, любовь моя

47. МАНЕВРЫ СТИРНА

Едва успел закончиться сезон 1974 года, как представители французского правительства и вооруженных сил объявили, что великие специалисты на Моруроа отнюдь не ограничились тем, что испытали несколько тактических авиабомб. С большим успехом произвели они запуск двух ракет с кассетными боеголовками. «Таким образом, есть все основания рассчитывать, что Франция уже с 1982 года будет в состоянии обновить весь свой ядерный арсенал», — радостно сказал один генерал. «Нам нельзя отставать, — заявил министр обороны. — Существующее оружие всегда можно усовершенствовать. Так что 1982 год для нас всего лишь этап на пути, конец которого пока не виден».

И вот Франция задумала начать соревноваться с великими державами в производстве баллистических ракет. Это звучало совершенно невероятно. Тем не менее вскоре Жискар д’Эстен, выступая по телевидению, подтвердил эти планы, от которых пахло манией величия: «Я много размышлял над оборонными проблемами и пришел к тем же выводам, что генерал де Голль». Новый президент не отрицал, что США и СССР ушли далеко вперед. «Но Франция — третья по силе ядерная держава мира, и это для страны таких размеров, как наша, выдающееся достижение». К сказанному остается только добавить, что не так уж примечательно быть третьим в забеге на 10 тысяч метров, если ты безнадежно отстал и лидеры повторно обходят тебя. Как и следовало ожидать, уже через полгода один представитель министерства обороны выступил с разъяснением, что в осуществлении программы, увы, возникала заминка. Первые французские баллистические ракеты с кассетными боеголовками будут созданы не раньше 1985 года!

Перед выборами Жискар д’Эстен обещал провести обширные реформы и модернизировать все французское общество. На первых порах он и впрямь сделал несколько верных шагов, настояв на некоторых давно назревших изменениях в законодательстве. Был понижен возрастной ценз избирателей; разрешены в отдельных случаях аборты; упростилась отдающая средневековьем процедура развода. Но поскольку новый курс Жискара в области обороны свелся к попыткам перещеголять самого де Голля, нечего было и помышлять о том, что при нем полинезийцы получат автономию.

А так как их нетерпение продолжало расти, надо было подыскать подходящего министра по делам заморских департаментов и территорий. Выбор Жискар д’Эстена пал на одного из самых молодых голлистов в Национальном собрании, Оливье Стирна[61]. Уже в 28 лет он занял крупную должность в министерстве по делам заморских территорий; в критические годы захвата Полинезии военными он был правой рукой министра Жакино. (Того самого, который торжественно обещал в Национальном собрании, что в Океании никогда не будут проводиться ядерные испытания.) Правильно выбрав момент — на летних выборах 1968 года, когда майские беспорядки в Париже способствовали консолидации консервативных сил в провинции, — Стирн выдвинул свою кандидатуру от голлистов в департаменте Кальвадос и был впервые избран в Национальное собрание. После повторного избрания в гораздо более сложной обстановке 1973 года он был — вознагражден постом государственного секретаря при министре по делам парламента. Здесь пришлись весьма кстати его учтивые манеры, ловкость и красноречие: ему поручили осуществлять контакт между правительством и парламентом. Все это время Стирн — единственный среди голлистов — не переставал интересоваться проблемами заморских территорий.

Итак, в отличие от своих 12 предшественников за время существования Пятой Республики, Стирн неплохо разбирался в проблемах заморских территорий. Пожалуй, можно сказать: к сожалению. Ему не надо было совершать ознакомительные поездки, чтобы знать, что во Французской Полинезии все — сенатор, депутат Национального собрания, партийные лидеры и члены Территориальной ассамблеи — хотят автономии. Отдавал он себе отчет и в том, что прежние попытки утихомирить полинезийских националистов с треском провалились, потому что были очень уж неуклюжими. Тут требовался совсем иной подход — игра на обаянии. Превосходная тактика, и если прежние министры колоний к ней не прибегали, то по очень простой причине: они не обладали необходимыми данными. Зато Стирн знал, в чем его сила, и тотчас начал осуществлять свой новый курс.

Двадцать представителей всех четырех политических партий Полинезии были приглашены совершить за государственный счет поездку, в Париж. Министр принял гостей приветливо, даже сердечно, и заявил, что готов с открытой душой выслушать их пожелания и жалобы. Вероятно, он не сумеет всем угодить. Да это и невозможно, очень уж трудно нам, людям, прийти к единому мнению. Все же он намерен удовлетворить пожелания большинства жителей Французской Полинезии, насколько это в его силах…

В марте 1975 года Стирн сам вылетел на Таити, чтобы «продолжить дискуссию в более широком кругу». Педелю с лишним гостил он на островах, и программа (то визита весьма напоминала рекламные поездки по городам США кандидатов в американские президенты. Он не только пожимал руки налево и направо, но и частенько во время долгих пеших прогулок останавливался потолковать с рыбаками, докерами, уборщицами, заготовщиками копры, танцовщицами. Двери его временной резиденции в губернаторском дворце были широко открыты для представителей союзов и объединений, стремящихся изложить свои пожелания и поделиться взглядами. Что касается политических лидеров, то с ними он общался запросто и постоянно спрашивал их совета, как улучшить взаимоотношения Франции и Полинезии. Напоследок Стирн созвал конференцию круглого стола, на которой партийные лидеры поочередно излагали конкретные и подробные предложения о реформах. Суть предложений была примерно одинаковой. Все выступали за полинезийское правительство с полинезийским премьер-министром, назначаемым Территориальной ассамблеей. Другими словами, речь шла о такой же демократической парламентской системе, какая существует во Франции и в большинстве других стран Западной Европы. Неизменно любезный и доброжелательный, Стирн слушал, кивал, задавал вопросы. Лучшего представителя нового, либерального, реформаторского курса Жискар д’Эстена нельзя было себе представить.

В июне лидеров полинезийских партий пригласили совершить еще одну приятную поездку в Париж. С ка кой целью, они толком не поняли, ибо Стирн объявил им, что он, к сожалению, еще не закончил выработку законопроекта, обобщающего все их требования и пожелания. Кое-кто из его собеседников довольно решительно подчеркнул, что хорошо бы побольше дела и поменьше слов. Тем не менее в целом преобладало оптимистическое настроение.

Оптимизму разом пришел конец, когда в середине сентября почта наконец доставила текст законопроекта. В первый момент депутаты Территориальной ассамблеи готовы были даже заподозрить, что в почтовой экспедиции что-то напутали, ибо присланный текст ничем не отличался от колониальных кодексов прошлого века, хранившихся в пыльных архивах министерства. Народные избранники не только не получали больше прав — их даже лишали ряда полномочий. Они передавались представляющему парижское правительство губернатору. Соответственно губернатор впредь должен быть именоваться верховным комиссаром — громкий титул, который присваивался в середине XIX века наместникам императора Наполеона III во французских колониях. Это было чересчур даже для лидера «независимых» Ванизета, француза по происхождению. Он так красноречиво выразил всеобщее недовольство, что был избран председателем Территориальной ассамблеи взамен голлиста Флосса. Еще больше возмутились полинезийские политики, ознакомившись с изложенной в прессе, по радио и телевидению изящной мотивировкой Стирна, — почему он выдвинул проект, идущий наперекор их пожеланиям. Если отбросить риторику, суть объяснения заключалась в том, что он, Стирн, лучше сенатора, депутата Национального собрания, всей Территориальной ассамблеи и партийных лидеров знал, какого правления желает полинезийский народ, поскольку он «лично совещался» с множеством авторитетных лиц во время своего короткого мартовского визита на острова! Председатель Территориальной ассамблеи Ванизет потребовал, чтобы его принял президент Жискар д’Эстен, а Сэнфорд обратился к Национальному собранию с посланием, в котором резко осуждал фарисейские маневры Стирна и указывал, что, во-первых, полинезийские партии большинства 20 лет требуют автономии, а во-вторых, его самого неоднократно переизбирали благодаря программе с требованием автономии и прекращения ядерных испытаний.

«Не так давно французское правительство устроило в Полинезии референдум, чтобы выяснить, как мы смотрим на то, чтобы Дания и Ирландия вошли в состав Европейского экономического сообщества, — иронизировал Сэнфорд. — Так почему не дать нам возможность таким же способом решить собственную судьбу? Такой метод выявления воли народа представляется мне гораздо более точным и объективным, чем тот, которым пользуется Стирн».

Волей-неволей пришлось Стирну сбросить маску. Красный от негодования, забыв о всякой элегантности, он выбежал на трибуну и дрожащим голосом заявил, что Полинезия может получить автономию — коли на то пошло, пожалуйста. Но в таком случае тотчас будет прекращена всякая экономическая и техническая помощь со стороны Франции. Это была неудачная угроза; полинезийские автономисты восприняли ее с великой радостью и от души надеялись, что Стирн не замедлит ее осуществить. Да только напрасно надеялись: ведь Франции было необходимо продолжать испытания баллистических ракет на Фангатауфе и Моруроа.