Моруроа, любовь моя

48. ОПЕРАЦИЯ «ОТКРЫТЫЙ АТОЛЛ»

В то время как Стирн проводил столь своеобразные опросы общественного мнения в Полинезии, народы и правительства других стран Тихоокеанского региона все громче и настойчивее спрашивали, чем, собственно, занимаются французские военные на островах Туамоту. Когда журналисты в октябре 1973 года посетили атолл Фангатауфа, руководитель экспериментов заверил их, что в следующем году будет готова первая скважина. Жискар д’Эстен не менее категорически заявил весной 1974 года, что начиная с 1975 года ЦТИ будет проводить только подземные испытания. В феврале 1975 года всем морским судам было запрещено приближаться к Фангатауфе ближе чем на 30 морских миль. После этого месяц за месяцем ничего не происходило.

Но вот в мае кто-то проговорился, что военные мешкают из-за недостаточного знакомства с геологической структурой Фангатауфы, Моруроа и прилегающих участков морского дна: если есть трещины, они после атомного взрыва могут увеличиться. Руководство ЦТИ решило вызвать для консультаций французского вулканолога Гаруна Тазиева. Полинезийские партийные лидеры проведали об этом, но военные успели спрятать от них Тазиева и вернуть его в Париж, прежде чем посторонние гражданские лица смогли до него добраться. Однако зажать рот Тазиеву было невозможно, и, когда уже но Франции к нему обратился один корреспондент, выяснилось, что знаменитый вулканолог согласен рассказать о виденном и сделанном. «Я против всяких испытаний ядерного оружия, — заявил Тазиев. — Из того, что я принял приглашение военных посетить Фангатауфу, вовсе не следует, что я одобряю эти эксперименты». Подчеркнув затем, что нам очень мало известно о геологическом строении тихоокеанских вулканов, он отметил, что «некоторые горные породы из-за своей ноздреватости и непрочности способны при взрыве пропустить радиоактивные частицы». Он откровенно признал, что видел на Фангатауфе лишь то, что военные соизволили ему показать, а этого мало, чтобы решить, насколько безопасны планируемые эксперименты. Вот его вывод: «Поскольку испытания все равно состоятся, лучше всего поручить наблюдение за ними беспристрастному научному органу».

Вскоре после этого, 7 июня 1975 года, австралийское правительство сообщило, что, по данным сейсмографических наблюдений, в юго-восточной части архипелага Туамоту был произведен подземный взрыв. Два дня спустя французское министерство обороны подтвердило, что в цоколе Фангатауфы, на глубине 623 метров, была взорвана бомба мощностью восемь килотонн. Еженедельник «Пуэн» 16 июня так поведал об этом событии:

После первого французского подземного взрыва на атолле Фангатауфа царившее среди ядерных специалистов и военных беспокойство сменилось ликованием. Все расчеты оправдались, и первый из запланированной краткосрочной серии четырех экспериментов, следующих один за другим, можно считать во всех отношениях успешным. Тревога была вызвана риском, что атолл даст трещину и произойдет загрязнение океана.

Это был тот самый случай, когда и хочется поверить, да нельзя. В самом деле, военные еще не успели произвести бурение после взрыва и проверить, насколько пострадал внутри цоколь атолла, есть ли утечки. Не было у них и водолазного снаряжения для внешнего обследования цоколя на глубине 623 метров. Даже если на сей раз все сошло благополучно, это далеко не означало, что атолл выдержит более мощные взрывы.

Как и следовало ожидать, общественность Австралии, Новой Зеландии и других стран Тихоокеанского региона встретила восторженные французские коммюнике с большим недоверием. Конечно, лучшим способом положить конец этому брюзжанию было бы допустить на острова, где проводились ядерные испытания, комиссию из геологов, специалистов по ядерной физике, биологов и врачей— желательно представляющих разные страны и международные исследовательские организации. И уж конечно членов Научного комитета по действию атомной радиации ООН, заседающих в небоскребе на Манхэттене. Тем более что Генеральная ассамблея ООН незадолго до этого утвердила резолюцию, призывающую комитет осуществлять такие инспекционные поездки. Единственное, что для этого требовалось, — разрешение правительства, проводящего ядерные испытания…

Вместо того чтобы воспользоваться этим превосходным вариантом, Жискар д’Эстен ограничился тем, что по примеру Помпиду в сентябре 1975 года организовал новую поездку журналистов на Фангатауфу и Моруроа. На сей раз было приглашено целых 60 человек, в том числе около десятка представителей оппозиционных французских газет и несколько радио- и телерепортеров из Новой Зеландии и Австралии. Приводимый ниже короткий рассказ об операции «Открытый атолл», как тотчас окрестили эту пропагандистскую затею, основан на информации, полученной от журналистов трех таитянских газет.

Один из них, честно признавая собственную некомпетентность, опросил своих коллег и с удивлением обнаружил, что никто из них ничего не смыслил в ядерных взрывах и радиации. Некоторым утешением для них явилось то, что руководитель экспериментов ЦТИ, Клод Эйсоберри, не был ни физиком, ни биологом, ни геологом, а всего лишь бывшим морским офицером, специализировавшимся по электротехнике! Защитой от радиации занимался военный врач Лави.

Фангатауфа совсем маленький остров, 8 километров в длину и 5 в ширину. Лагуну окаймляет узкий коралловый риф — шириной всего от 150 до 300 метров. С внешними водами лагуна сообщается не только через естественные протоки, но и через проложенный военными глубокий канал для судов. Эйсоберри и его компания сразу же повезли гостей на южную часть кольцевого рифа, чтобы показать, где было произведено первое подземное испытание. Они увидели цементную плиту с широкой трещиной, вызванной взрывом бомбы мощностью в каких-нибудь 8 килотонн на глубине 623 метров. Один нехороший газетчик спросил — не могли ли такие же трещины расколоть горную породу, так что радиоактивные частицы просочились в океан? Эйсоберри заверил, что это исключено. Кроме видимой трещины над точкой взрыва появилось лишь несколько маленьких трещинок в цоколе поблизости. «А если заряд будет в 10, в 20 раз мощнее?» — поинтересовался другой журналист. Тут на помощь Эйсоберри пришел доктор Лави, который совершенно серьезно заявил, что, по его расчетам, радиоактивным частицам понадобится полторы тысячи лет, чтобы просочиться через горную породу в океан, а к тому времени они, естественно, будут безвредными. Эффектный ответ с указанием точной цифры произвел на слушателей огромное впечатление, и они примолкли. Пользуясь этим, Лави поспешил рассказать о ежегодных докладах ООН, опровергающих выдвигаемые недругами Франции обвинения, будто она своим 41 взрывом загрязнила окружающую среду. Правда, у Лави почему-то не нашлось ни одного экземпляра упомянутых докладов для раздачи журналистам.

Затем состоялся показ буровой вышки в северной части рифа, где вскоре должен был состояться второй взрыв. Эйсоберри объяснил, что на поверхности диаметр скважины 2,5 метра, но на глубине 500 метров она сузится до одного метра. В скважину опускаются стальные трубы, которые последовательно соединяют сваркой. Пространство вокруг получающейся в итоге сплошной шестисотметровой трубы заливают цементом. Далее вниз опускают бомбу с измерительными приборами, провода от которых выводятся на поверхность, после чего всю скважину доверху закупоривают особыми цементными пробками, чтобы преградить путь радиоактивным газам и частицам.

Однако данных, получаемых от помещенных внизу приборов, недостаточно, а потому необходимо возможно скорее после взрыва пробурить под острым углом наклонную скважину до возникшей в толще породы полости, чтобы взять положенные пробы. Правда, тут возникает небольшая проблема: как при отборе проб предотвратить выход радиоактивных газов на поверхность через подсобную скважину? Впрочем, при первом испытании все обошлось благополучно, и Эйсоберри не сомневался, что дальше тоже не будет никаких происшествий. «Но ведь скважина полна воды», — заметил вдруг один журналист. Против этого трудно было возразить. Однако Эйсоберри, опережая следующий вопрос, поспешил заявить, что из этого вовсе не следует, будто после взрыва зараженная вода может просочиться в океан. Ибо морская вода, заполняющая скважины во время подготовительных работ, при взрыве испаряется. Журналисты успели изрядно устать и проголодаться, а потому, чем ломать себе голову над этой загадкой, они предпочли сесть в машины, которые мигом доставили их в офицерскую столовую, где гостей ожидал вкусный обед и обилие разных вин.

В заключение их самолетами перебросили на Моруроа, где они прослушали новую лекцию. Это мероприятие состоялось внутри одной из двух 15-метровых пирамид, на которые ушло 90 тысяч тонн цемента и 32 тысячи тонн железа, в основном доставленных по воздуху из Франции в 1964–1965 годах. После прекращения атмосферных испытаний эти пирамиды оказались такими же бесполезными, как укрепления линии Мажино. (Впрочем, они могут стать неплохими туристскими достопримечательностями, когда ударные силы уберутся восвояси.) Лектор, также морской офицер, поведал, что первые два взрыва было решено проводить на Фангатауфе из соображений безопасности, поскольку никто не знал толком, чем они обернутся. Но все постройки — административные, складские, портовые и прочие — находятся на Моруроа, так что лучшее и наиболее экономичное решение — проводить все дальнейшие подземные испытания именно здесь, вместо того чтобы год за годом возить людей и материалы с атолла на атолл. Из тех же соображений экономии техникам и военным, прежде размещавшимся в удобных квартирах на Таити, тоже пришлось, к их великому сожалению, перебраться на Моруроа. В итоге на полоске суши длиной 20 километров и шириной 300 метров скопилось 3 тысячи человек и тысяча автомашин.

Поскольку речь зашла о вопросах экономических, один из журналистов захотел узнать, во что обходится один подземный эксперимент. Эйсоберри не стал утаивать, что две первые скважины на Фангатауфе обошлись каждая в 80 миллионов франков. Однако цена, само собой, будет возрастать с глубиной скважин, которая, в свою очередь, зависит от мощности заряда. Каждая скважина может быть использована только один раз. Еще один минус подземных испытаний заключается в том, что на бурение и оборудование скважины вкупе с прочими подготовительными работами уходит почти год. Сколько всего подземных испытаний понадобится провести Франции? Приблизительное представление об этом можно получить, если взять соответствующие данные для великих держав. С тех пор как они в 1963 году обязались прекратить атмосферные испытания, американцы производили в год около 30, русские — около 15 подземных испытаний. Эйсоберри не скрывал своего мнения, что Франция избрала неверный путь. Дешевле и лучше всего взрывать бомбы в атмосфере. Не говоря уже о том, насколько точнее можно измерять параметры взрыва при помощи совершенной аппаратуры в больших и дорогостоящих бетонных пирамидах, которые теперь простаивают без всякой пользы. Можно не сомневаться, что большинство высокопоставленных французских военных разделяли мнение Эйсоберри.

Нескольким журналистам пришла в голову превосходная мысль взять интервью также и у противника ядерных испытаний, депутата Национального собрания Фрэнсиса Сэнфорда. Он не стал возражать и тут же вручил интервьюерам текст письменного запроса, который был направлен им премьер-министру Шираку и министру обороны Буржу 24 мая 1975 года. В запросе был такой абзац:

«В связи с тем что первый намечавшийся для подземных испытаний остров Эиао в Маркизском архипелаге оказался непригодным, хотелось бы узнать, доказано ли проведенными на Фангатауфе и Моруроа научными исследованиями горных пород, что можно не опасаться заражения окружающих вод океана радиоактивными частицами и высокой концентрации этих частиц в морской фауне и флоре… Поскольку исследования структуры названных атоллов носят научный, а не военный характер, прошу поручить ЦТИ и КАЭ предать их гласности».

На этот вполне оправданный запрос министр обороны Бурж ответил 26 августа:

«Проведенные весьма обширные исследования не дают оснований предполагать, что радиоактивные частицы могут просочиться в лагуну или окружающие воды океана. Если же сверх всяких ожиданий произойдет утечка, речь может идти только о безвредных, быстро распадающихся газах. Вообще структура горных пород такова, что радиоактивным частицам требуется весьма продолжительное время, чтобы просочиться через их толщу. В итоге радиоактивность даже долговечных частиц окажется настолько ослабленной, что ее нельзя будет обнаружить существующими методами измерения».

Дождавшись, пока журналисты кончат смеяться, Сэнфорд выложил свой главный козырь. Речь шла о вывезенной тайком пробке из первой скважины на Фангатауфе, переданной ему одним из рабочих. Пробка была ноздреватая, словно швейцарский сыр. А вот итоги тщательных геологических исследований «атомных» атоллов, призванных доказать безвредность испытаний, так до сих пор никто и не видел.

Хуже всего то, что иностранные наблюдатели, следившие за осадками после атмосферных испытаний, не могут измерить радиоактивность от многочисленных подводных взрывов, которые будут произведены на Моруроа в ближайшее десятилетие. Разве что она выявится через много лет, когда жители других островов Океании съедят зараженных радиацией улиток турбо, двустворчатых и головоногих моллюсков, черепах, рыб и других морских животных.