Моруроа, любовь моя

35. РОКОВАЯ ОПЛОШНОСТЬ

Поскольку министр Рэй предпочитал неофициальные встречи, автономисты решили явиться на аэродром утром 18 сентября 1970 года, когда министр вылетал во Францию. Правда, помещения аэропорта так же мало подходили для серьезной беседы, как и дворец губернатора. Но если все прибудут в специально заготовленных майках с полосами, повторяющими цвета таитянского флага, и надписью «автономия» через грудь, это напомнит Рэю напоследок, какой широкой поддержкой пользуется требование не медлить с реформами. Местные голлисты, проведав о задуманной демонстрации, в последнюю минуту ухитрились мобилизовать несколько сот приверженцев, которые обзавелись майками под цвет французского флага и с надписью «Французская Полинезия». Напуганный толпами полинезийцев, собравшихся еще с ночи на аэродроме, губернатор направил туда все наличные военные подразделения. Вооруженные автоматами солдаты заняли стратегические позиции в здании аэропорта и вокруг него.

Когда министр Рэй, сопровождаемый губернатором Анжели, в 7.15 приехал на аэродром, он увидел толпу, которую разделял узкий проход посередине, охраняемый двумя шеренгами жандармов. Памятуя указания Сэнфорда и Теарики, демонстранты стояли спокойно и не произносили ни слова. В конце прохода ожидали лидеры автономистов; по бокам стояли два знаменосца, один с французским флагом, другой с таитянским. Не оглядываясь по сторонам, министр Рэй и губернатор Анжели быстро прошли через толпу и остановились там, где должна была состояться обычная прощальная церемония. Рядом с ними стояли начальник тайной полиции комиссар Арригьи и жандармский капитан Пигайо. На глазах у всех Арригьи наклонился к Пигайо и что-то прошептал ему на ухо. После чего жандармский капитан решительно прошагал к таитянскому знаменосцу, вырвал флаг у него из рук, сломал древко, швырнул обломки на пол и демонстративно наступил на полотнище. Не давая окружающим опомниться, он подобрал остатки и направился к уборной, сообщив на ходу, что собирается спустить эти остатки в унитаз.

Второй знаменосец не замедлил последовать примеру капитана. Бросил на пол французский флаг и принялся топтать его ногами, в чем ему охотно помогли стоявшие поблизости полинезийцы. Окружающие стали напирать, но Теарики и Сэнфорд удерживали их, крича, что ни в коем случае нельзя отвечать на провокацию и что вооруженные французские жандармы только и ждут повода вмешаться. Тем временем министр Рэй и губернатор Анжели удалились. Подчиняясь призыву Сэнфорда и Теарики, автономисты быстро покинули аэропорт и собрались перед зданием Территориальной ассамблеи, чтобы выразить свой протест против изощренного надругательства над таитянским флагом и снова поднять три полотнища, которые, согласно принятому накануне решению, постоянно должны были развеваться на новых флагштоках. Однако первым оратором был не Теарики и не Сэнфорд, а человек поменьше ростом и пошире в плечах — заслуженный борец за свободу Пуванаа а Оопа! Он не зачах окончательно, как рассчитывали французские врачи и правители, а чудом восстановил свои силы после двухлетнего отдыха и даже обрел былой пыл. Одетый, как и все автономисты, в красную с белым майку, он с прежним красноречием обратился к собравшимся, воодушевляя их такими же зажигательными лозунгами, как и 25 лет назад, когда он был первым и самым выдающимся лидером полинезийского народа.

В связи с этим митингом Постоянный комитет Территориальной ассамблеи провел заседание и единогласно принял резолюцию, где говорилось, что «оскорбление, нанесенное всему полинезийскому народу в присутствии губернатора Анжели и министра Рэя, может быть смыто только немедленной отправкой во Францию и наказанием ответственных за это лиц — начальника тайной полиции, который был инициатором позорного акта, и жандармского капитана, который был исполнителем».

Уже через несколько часов последовал первый ответ Анжели в виде наспех сформулированного и скорее всего противозаконного постановления, запрещающего вывешивать на официальных зданиях любые флаги, кроме французского. Вторым ответом явилось опровержение версии Постоянного комитета о происшедшем в аэропорту:

«Вы утверждаете, что это произошло при министре Рэе и при мне. Другими словами, представляете дело так, будто министр и я безучастно могли наблюдать такой инцидент. Это совершенно ошибочное толкование. Конечно, я обратил внимание, что в зале ожидания царило некоторое возбуждение, когда мы туда вошли, однако я не наблюдал ничего похожего на какой-либо инцидент г флагом».

Председатель Постоянного комитета ответил с тонком иронией:

«Мы утверждаем, что инцидент произошел в вашем присутствии и в присутствии министра Рэя, не говоря и даже не намекая на то, что вы его наблюдали. Чтобы наблюдать инцидент, вам надо было смотреть в ту сторону. Не полагаясь на собственную зрительную память, в на всякий случай опросил других очевидцев, и все они подтверждают мое мнение: министр Рэй и вы упорно глядели прямо перед собой, вероятно для того, чтобы не видеть великое множество стоявших слева автономистов».

Когда члены Правительственного совета на очередном заседании поинтересовались судьбой резолюции Постоянного комитета, губернатор продолжал настаивать на том, что он не заметил на аэродроме никакого инцидента, а потому не намерен ставить на обсуждение вопрос о каких-либо наказаниях. В знак протеста против столь откровенной лжи все члены совета покинули зал. К сожалению, действующие постановления были сформулированы так, что они не имели права обсуждать какой-либо вопрос, если губернатор был против. В итоге комиссар Арригьи и капитан Пигайо остались на Таити и продолжали исполнять свои обязанности.

В тот же день, как об этом стало известно на Таити, газеты поместили высказывание, сделанное министром Рэем по возвращении в Париж. Министр считал, что «во Французской Полинезии нет никаких политических проблем. Я объяснил это местным лидерам, подчеркнув, что французское правительство всегда добросовестно выполняло все свои обязанности».