Моруроа, любовь моя

6. ЧРЕЗВЫЧАЙНО УВЛЕКАТЕЛЬНАЯ ИСТОРИЯ

Первой мыслью Пуванаа было просить де Голля лично прибыть на Таити и восстановить справедливость. Однако новый глава правительства был слишком занят войной в Алжире, чтобы в ближайшее время совершить повторное плавание в Океанию. Да и нужно ли его совершать? Поговаривали, что де Голль собирается вскоре, еще в этом году, предоставить всем колониям автономию или полную независимость. Слухи принимали все более конкретную форму, и в июле таитянское радио передало, что 28 сентября 1958 года во всем французском Сообществе состоится референдум по этому вопросу.

Задолго до заветного дня было отпечатало воззвание, которое расклеили в городе и повторно зачитывали по радио. Вот как звучало великодушное предложение, более или менее ясно сформулированное самим генералом де Голлем и полное обычных для него вычурных оборотов, призванных замаскировать серьезную угрозу:

Воззвание к здравому смыслу

Мы живем в такое время, когда все должны объединяться в экономические и политические блоки, отказавшись от ограниченного национализма. Главный порок такого национализма заключается в том, что его приверженцы, возможно какое-то время выигрывающие на нем, на самом деле подвергаются смертельной опасности быть поглощенными одной из великих держав, которым чуждо уважение к малым народам. В отличие от них Франция предлагает вам добровольно и при полной автономии войти в крупное объединение, в сообщество, основанное на идее братства.

Вам предоставляется право сделать свободный выбор, свободно голосовать в соответствии с вашими убеждениями.

Если вы скажете ДА, это означает, что вы готовы делить с Францией радости и невзгоды, но вы сами определите, какую степень автономии желаете получить в рамках нового французского Сообщества, основанного на идее братства.

Если вы скажете НЕТ, это означает, что вы предпочитаете обходиться своими силами, и тогда Франция не будет вас удерживать. Мы пожелаем вам в таком случае удачи и предоставим вам жить по-своему, без нашей материальной или моральной помощи, поскольку вы полагаете себя вполне созревшими и способными прокормиться самостоятельно. Другими словами, такое ваше решение будет означать расторжение нынешних уз.

Хотя вам предоставляется право выбора, я не сомневаюсь в вашем решении и жду, что вы все скажете ДА, тем самым снабдив меня строительным материалом, необходимым для того, чтобы мы совместно могли возводить наше новое здание.

Памятуя хитросплетения губернатора и уличные беспорядки, Пуванаа решил сказать «нет». Но Серан считал, что лучше голосовать за Сообщество, главным образом потому что экономические санкции, о которых говорилось в воззвании, повлекли бы за собой тяжелейшие последствия для такой слаборазвитой маленькой колонии, как Французская Полинезия, единственным источником дохода которой была копра. И ведь автономия, обещанная де Голлем всем, кто последует по намеченному им пути, все равно должна была рано или поздно привести к той самой цели, к которой стремился Пуванаа более короткой и рискованной дорогой. Впервые Серан разошелся во взглядах с Пуванаа и заявил об этом во всеуслышание; естественно, это привело к нежелательному замешательству и расколу среди их сторонников.

Пуванаа знал, да и все знали: стоит ему войти в контакт со всеми избирателями — и он победит с большим преимуществом. Опять возникли практические затруднения, обусловленные тем, что многочисленные острова Французской Полинезии разбросаны на такой огромной площади. Аэродромов в колонии пока не было. На то, чтобы объездить крупнейшие населенные острова, ушел бы не один месяц, к тому же для этого Пуванаа нужно было судно. Он обратился к властям и попросил выделить ему казенную шхуну, но те ответили, что все наличные суда по какому-то роковому совпадению как раз сейчас стоят на ремонте… Частные судовладельцы, понятно, наотрез отказывались дать напрокат свои суда такому опасному революционеру.

Оставался единственный способ снестись с двумя третями избирателей колонии, проживающими вне Таити, — выступить с предвыборной речью по радио. К своему великому негодованию и удивлению, Пуванаа — лидер партии, заместитель председателя Правительственного совета и министр внутренних дел — получил от губернатора отказ, когда обратился к нему с этим делом. Препятствие было чисто формальным: губернатор сослался на бездну мудреных параграфов, в которых, кроме него самого, никто не мог разобраться. Зато «Воззвание к здравому смыслу» генерала де Голля читали по радио ежедневно несколько недель подряд. Привыкшие идти за де Голлем, жители удаленных островов 28 сентября голосовали за Сообщество, тогда как обитатели Таити и Муреа, слушавшие речи Пуванаа, голосовали против, несмотря на откровенное запугивание властей. Вот как вышло, что жители Французской Полинезии, которые на выборах в Национальное собрание отдали 70 процентов голосов Пуванаа, во время важнейшего референдума, видимо вполне демократично, отдали 64,4 процента голосов его противникам.

Правда, еще не все было потеряно. Разве де Голль не обещал всем колониям, одобрившим его предложение, что они сами определят степень своей автономии в рамках нового французского Сообщества, основанного на идее братства? Партия Пуванаа оставалась самой большой и сильной. Стало быть, когда начнется демократическая перестройка администрации — вопрос времени. И тысячи таитян из сельских местностей, которые устремились во время избирательной кампании в Папеэте — послушать выступления своего метуа и проследить, чтобы он не подвергся постыдным нападениям вроде апрельского, — разошлись по домам, подчиняясь его воле.

Не успели они исчезнуть, как де Голль предпринял шаг, весьма плохо согласующийся с благородными принципами его воззвания, которое все еще украшало заборы и стены домов Папеэте. 8 октября губернатор обнародовал подписанный де Голлем правительственный указ, смещающий всех министров от РДПТ. Ободренные официальной немилостью, обрушившейся на Пуванаа, противники начали собираться на улицах и в кварталах около его дома. Многие были вооружены; снова появились грузовики и бульдозер, сыгравшие столь важную роль во время апрельских беспорядков. На всякий случай несколько сот пуванистов окружили защитным кольцом прочную двухэтажную постройку, в которой жил их метуа.

Было самое время прислать полицейских, чтобы они восстановили порядок и обезоружили шайки антипуванистов. Рано утром 11 октября 1958 года губернатор отдал приказ. С похвальной быстротой и решимостью полсотни полицейских, жандармов и солдат заняли все стратегические позиции в квартале, где жил Пуванаа. Однако вместо того, чтобы арестовать демонстрантов, начальник полиции проследовал к дому осажденного депутата и предложил ему выйти. Дверь открылась, и Пуванаа — в белом костюме, с депутатским значком на лацкане пиджака — спокойно, с достоинством вышел на улицу. Вооруженные солдаты и жандармы немедленно окружили его и затолкали в полицейскую машину. Были задержаны еще тринадцать человек, находившихся в доме Пуванаа, после чего жандармы тщательно обыскали все комнаты. Никого из противников Пуванаа, заполнивших прилегающие улицы, не тронули.

По французскому закону, депутат или сенатор может быть арестован только в том случае, если его поймают с поличным на месте преступления. Так и значилось в первом официальном сообщении, опубликованном через несколько часов. Однако мы и многие другие своими глазами видели, что Пуванаа арестовали, когда он, по предложению начальника полиции, сам вышел из дома, аккуратно одетый, без каких-либо бомб или иного оружия в руках. Один расторопный фотограф ухитрился даже сфотографировать его в момент задержания, так что несостоятельность официальной версии сразу же стала очевидной. А потому губернатор поспешил выпустить дополнительное коммюнике, где говорилось, что в ночь с 10 на 11 октября «подрывные элементы» пытались поджечь весь город, однако попытка не удалась — из четырех бутылок с зажигательной смесью, брошенных в китайскую лавку и в один частный дом, три вообще не загорелись, а четвертая почти тут же погасла сама. Далее в коммюнике утверждалось, что поджигателей подослал Пуванаа. Даже если бы удалось доказать, что это правда, все равно ни о какой «поимке с поличным» не могло быть и речи.

Шли месяцы, а сей юридический казус не находил разрешения. Пуванаа сидел в заточении в казарме; мнимые — соучастники содержались в обычной кутузке. Процесс, которому предшествовало множество допросов, начался наконец 19 октября 1959 года. Несмотря на годичное заключение в тесной и душной одиночке, Пуванаа находился в отменной форме и сразу пошел в наступление с такой энергией и таким красноречием, что из обвиняемого превратился в обвинителя. Единственная причина, почему его теперь судят, говорил Пуванаа, заключается в том, что он призывал избирателей во время референдума голосовать против Сообщества. К правопорядку это не имеет никакого отношения, речь идет об откровенной мести. Пуванаа выдвинул обвинения против де Голля, который нарушил все свои громкие обещания; изображая великого поборника свободы колониальных народов, де Голль в то же время бросил в тюрьму своего политического противника на Таити, чей единственный проступок заключался в том, что он поверил в разговоры о свободе, братстве и праве всех народов на самоопределение.

Официальный обвинитель изо всех сил старался свести дело к доказательству преступного пособничества Пуванаа попыткам сжечь Папеэте. Вещественными доказательствами служили четыре карабина, пистолет, полдюжины ножей, два десятка дубин и несколько бутылок с бензином, обнаруженных жандармами при обыске дома Пуванаа во время его ареста. Пуванаа ответил, что он и его приверженцы обзавелись нехитрым оружием исключительно для самообороны, поскольку полиция и не думала защищать их от распоясавшихся врагов. Может быть, жандармы провели подобные обыски в других домах Папеэте в злополучные дни между референдумом 28 сентября 1958 года и арестом Пуванаа 11 октября? Нет, признал обвинитель, не провели. А жаль, заметил Пуванаа, ведь тогда они нашли бы значительные запасы куда более современного и эффективного оружия.

Обвинитель вызвал главного свидетеля, метиса, утверждавшего, будто он собственными ушами слышал, как Пуванаа приказал своим сторонникам сжечь город. Однако во время перекрестного допроса свидетель не выдержал и сознался, что его подкупили противники Пуванаа и он дал ложные показания. Единственное, что удалось доказать обвинителю: среди тех, кто бросал бутылки с бензином, были члены РДПТ. Но из этого отнюдь не следовало, что Пуванаа «соучастник», к тому же пойманный «в момент совершения преступления», а именно это требовалось доказать при аресте члена парламента.

Поэтому Пуванаа и его приверженцы с оптимизмом ждали исхода процесса. Тем сильнее поразил и возмутил их непомерно строгий приговор. Как «соучастника в покушении на разрушение строений, посредством провоцирования, содействия и предоставления средств к осуществлению этого деяния, а также за противозаконное хранение оружия и боеприпасов» Пуванаа приговорили к восьми годам тюремного заключения с последующей ссылкой на 15 лет! Из 13 других обвиняемых 12 получили от полутора до шести лет, а одному дали три года условно.

Пуванаа тут же обжаловал приговор, но с рекордной быстротой — уже через месяц — приговор был утвержден. После чего темной ночью Пуванаа посадили в полицейскую машину и отвезли на северный берег Таити. Там его пересадили на катер, который взял курс на проход в рифе. В море ждало французское судно, накануне вечером вышедшее из Папеэте. Пока пассажиры безмятежно спали, Пуванаа заперли в отдельной каюте и не выпускали из нее все пять недель, пока длилось плавание до Марселя, где Пуванаа ожидала мрачная новость: ему предстояло отбывать срок в страшной тюрьме Бометт, предназначенной для самых закоренелых преступников.

Задолго до этого Национальное собрание Франции выразило протест, назвав арест Пуванаа противозаконным, поскольку он не был пойман с поличным. Единственным результатом протеста, который поддержало большинство партий, было издание правительством особого указа, задним числом лишающего Пуванаа депутатской неприкосновенности. Ибо пока шла война в Алжире, президент Франции был наделен полномочиями, когда того требовала безопасность страны, издавать указы, не консультируясь с парламентом и не считаясь с законами.

Читателю может показаться еще более странным, как это сторонники Пуванаа в Полинезии, составлявшие от двух третей до трех четвертей всего населения, не попытались выручить его в те долгие месяцы, что он сидел в камере в казармах. Главная причина — мощное пополнение местного гарнизона сразу после прихода к власти де Голля. Вооруженные артиллерией и другим современным оружием войска легко могли остановить (и не раз останавливали) пуванистов, пытавшихся проникнуть в Папеэте по единственной на острове дороге вдоль побережья. Чтобы лучше контролировать морское сообщение между островами, во Французскую Полинезию был направлен крейсер. И наконец, гражданского губернатора на всякий случай заменили отставным полковником воздушно-десантных войск. Добавим ко всему этому, что остальные руководители РДПТ, избежавшие участи Пунанаа, потому что они находились в других местах, когда арестовали их метуа, изо всех сил старались удержать своих сторонников от опрометчивых действий и неустанно советовали им набраться терпения и уповать на будущее.

Тем не менее как только представился случай продемонстрировать свои чувства, полинезийцы не замедлили выразить вотум доверия Пуванаа. Это произошло 26 июня 1960 года, когда выбирался кандидат на освободившееся место во французском Национальном собрании. Кандидатом РДПТ был сын Пуванаа — Марсель, не обладавший ни знаниями, ни способностями, чтобы исполнять депутатские обязанности, к тому же так и не оправившийся от военных ран и смертельно больной раком. Но Марсель был сын своего отца, и этого оказалось достаточно, чтобы он одержал внушительную победу на выборах. Точно так же невестка Пуванаа, тучная добродушная полинезийка, никогда прежде не занимавшаяся политикой, стала для полинезийцев живым символом протеста. За нее дружно проголосовали на дополнительных выборах в Территориальную ассамблею, и она заняла место, принадлежавшее ее свекру.