Моруроа, любовь моя

33. ВЗРЫВЫ НА ВЫСОКОМ УРОВНЕ

В области внешней и оборонной политики Франции смена президента не повлекла за собой никаких перемен. Так, назначив министром обороны Мишеля Дебре[49] Помпиду предельно ясно показал, что намеревается следовать высочайшему примеру де Голля и предоставить приоритет ядерным ударным силам. Дебре не замедлил подтвердить это на пресс-конференции 13 ноября 1969 года, посвященной главным образом программе испытаний на 1970 год. Почему-то по его словам выходило, что годичный перерыв в испытаниях привел к двухлетнему отставанию специалистов в осуществлении своего перспективного плана. Умеренный депутат Дрон очень метко сравнил французские ядерные силы с ветхим ситроеном, который пытается соревноваться с гоночными машинами на треке и с каждым кругом все больше отстает от лидеров. Расходы, официально признаваемые правительством, к этому времени превысили 55 миллиардов франков.

Министерство обороны потому и поручили «чудотворцу» Дебре, что сложилась трудная ситуация. С присущей ему бодростью он заявил, что все дело в деньгах, и добился от Помпиду обещания выделить на ядерную программу еще 27 миллиардов франков, посулив, что первая эффективная водородная бомба будет готова через пять лет — в 1975 году. Энергичнее всех протестовали против такого стимулирования два пехотных генерала. Они прямо заявили, что на долю обычных вооруженных сил останется так мало денег, что армия не сможет защитить страну от наземного нападения. К тому же Франция в ближайшее время все равно не получит ядерного оружия, позволяющего оградить ее от нападения с воздуха.

Хотя в 1970 году в Полинезию было направлено немного военных кораблей, численность персонала на испытаниях, по официальным данным, возросла до 10 тысяч военных и до 4500 гражданских техников. Вместе с членами семей количество оккупационных сил достигло рекордной цифры — 18 тысяч. Новостью сезона было то, что первый взрыв назначили уже на 15 мая. Всего предстояло испытать восемь бомб; в большинстве случаев речь шла, как обычно, о «совершенствовании запального устройства» и «уменьшении габаритов». Однако серия предусматривала также взрыв «экспериментальной» водородной бомбы в начале июля; министр обороны Дебре собирался лично наблюдать это грандиозное зрелище.

Если все прежние эксперименты на Моруроа и Фангатауфе происходили в обстановке величайшей секретности, то теперь Дебре пригласил на фейерверк десяток специально отобранных репортеров наиболее крупных реакционных французских газет и еженедельников, рассчитывая заручиться доброжелательной рекламой великого национального предприятия, которое до тех пор нисколько не трогало сердца французского народа. Благодаря восторженным репортажам этих журналистов мы, обитатели Таити, а также обитатели других островов наконец-то узнали побольше о проведении взрывов в атмосфере на островах Моруроа и Фангатауфа. Водородную бомбу мощностью около мегатонны подвесили на высоте 600 метров над атоллом к аэростату длиной 80 метров, наполненному 14 тысячами кубометров гелия; 3700 гражданских техников и военных, подготовивших эксперимент, покинули остров в последнюю минуту. Репортеры, Дебре и командующий испытаниями адмирал находились в день взрыва, 3 июля, в 50 километрах на борту военного корабля с особым защитным покрытием и многочисленными установками для быстрейшего удаления радиоактивных частиц. Перед самым взрывом всем зрителям было приказано повернуться спиной к Моруроа. Но уже через минуту с небольшим они могли без помех любоваться огненным столбом, «светившим ярче солнца, и красивым радужным облаком, с безупречной симметрией распространившимся во все стороны».

Через шесть часов военные корабли вернулись на Моруроа, и все общество сошло на берег. Дебре первым делом искупался в лагуне. На окружающие острова, чье население не было эвакуировано, никто не высаживался. Жители Туреиа давно вернулись на родной островок, и на сей раз генеральный штаб пренебрег их горячим желанием совершить новую поездку на Таити, чтобы участвовать в патриотическом праздновании 14 июля.

Видно, журналисты все-таки интересовались, как распространяются радиоактивные осадки, ибо Дебре удостоил их (как писала «Фигаро» 7 июля 1970 года) следующего успокоительного разъяснения:

«Нельзя отрицать, что проводимые Францией ядерные испытания в Полинезии увеличивают количество радиоактивных частиц в атмосфере. Проблема заключается в том, чтобы определить степень этого увеличения; этим занимается Комплексная служба радиологической безопасности (КСРБ). Перед каждым взрывом она вычисляет степень опасности для населения, а после взрыва измеряет возникшую радиоактивность и изучает сферу ее распространения. Вот как это происходит. Перед каждым испытанием КСРБ снабжают основными данными о расчетной мощности бомбы и точном времени взрыва. Этот же контрольный орган ежедневно получает прогнозы погоды, рассчитанные на сорок восемь часов вперед. На основе всех этих сведений затем вычисляется геометрическая форма облака, количество радиоактивных частиц в нем и последующее их распределение. Эти данные позволяют контролерам разметить на карте образующуюся на высоте 30 километров массу радиоактивных осадков длиной 2100 и шириной 1500 километров».

Поскольку Дебре, как и большинство его предшественников, сам не вызвался принять депутатов Территориальной ассамблеи, они сделали первый шаг и заблаговременно пригласили его на «официальную беседу об актуальных проблемах». На другой день после взрыва Дебре, как это было заведено, ответил, что он, к сожалению, слишком занят и никак не сможет принять участие в беседе. Правда, у него все же будет случай встретиться с уважаемыми депутатами, поскольку они приглашены на «информационное совещание» в губернаторском шорце 5 июля.

Разумеется, во время неофициальных «информационных совещаний» не велись никакие протоколы; представители общественности и прессы не присутствовали. И если бы депутаты-автономисты сами тайком не делали записей, информация Дебре вряд ли стала бы достоянием гласности. Только собственные записи позволили Teaрики в его по-прежнему выходящей только на французском языке газете подробно рассказать, что говорилось в данном случае за закрытыми дверями губернаторской резиденции.

«Встреча состоялась 5 июля 1970 года и началась в 10.40. Присутствовало около 30 человек, в том числе десяток представителей Территориальной ассамблеи, два высокопоставленных чиновника из канцелярии губернатора, члены министерской свиты и руководители Комиссариата по атомной энергии и Центра тихоокеанских испытаний. Царила атмосфера полной секретности. Не считая фотографа, который удалился, сделав три снимка, пресса не была представлена. Зато на встрече присутствовала тайная полиция. Беседа длилась недолго, всего час десять минут, причем 20 минут заняло вступительное сообщение Дебре.

Затем представитель автономистов Бувье взял слово в разобрал по пунктам выступление Дебре. Для начала он выразил сожаление, что Дебре не смог прибыть в Территориальную ассамблею, где все дебаты происходят открыто и записываются на магнитофон и где дозволено присутствовать журналистам. Тогда как на встрече при закрытых дверях слова испаряются, не оставив следа.

Далее Бувье коснулся утверждения министра Дебре, будто полинезийцы, за исключением немногих «сепаратистов», всей душой привязаны к Франции. «Лично я не знаю среди депутатов ни одного сепаратиста, — возразил Бувье. — Однако истина не позволяет мне скрывать от вас, господин министр, что среди населения есть немало людей, мечтающих о независимой Полинезии».

Бувье подверг подробному критическому разбору сообщение Дебре о том, как и для чего были созданы французские ядерные силы. Министр обороны говорил, что до прошлого века Франция по численности населения занимала первое место в Европе, а потому была самой могущественной страной. Во всяком случае, ни одна отдельно взятая страна не могла бросить ей вызов. А вот в нашем столетии из-за падения рождаемости мощь Франции ослабла. Оттого и возникла необходимость компенсировать численное отставание качественно превосходящей обороной. Вот почему генерал де Голль уже в 1945 году решил начать исследования военного применения атомной энергии и с 1958 года всячески подстегивал эти исследования. «Ныне наши ударные силы достигли такой мощи, — заявил Дебре, — что ни одна держава в мире не решится напасть на Францию».

Бувье отвечал, что, разумеется, оценивать мощь армии числом солдат — анахронизм. В наш атомный век ситуация, естественно, совсем другая. Но чтобы страна на самом деле могла «устрашать» врага, располагающего ядерным оружием, опа должна иметь примерно равную с ним огневую мощь, измеряемую мегатоннами. Такое равновесие налицо между США и СССР, но его нет между Францией и любой из названных держав. «Я сказал бы даже, что для Франции было бы самоубийством применить ядерное оружие против любой из этих великих держав», — добавил Бувье.

Слова Бувье произвели впечатление взорвавшейся атомной бомбы. Лицо Дебре исказилось гневом, и он воскликнул дрожащим голосом:

«Господин Бувье, я запрещаю вам высказываться таким образом о нашей обороне и предупреждаю, что, если вы будете продолжать в том же духе, я покину помещение!»

После этого, несколько овладев собой, министр принялся перечислять все благотворные научные достижения и изобретения, которые без дополнительных затрат сопутствовали военным исследованиям в области атомной энергии. Однако Бувье был наготове и процитировал доклад, недавно опубликованный французским Национальным центром научных исследований. Вопреки утверждениям Дебре, из доклада следовало, что заставлять французских специалистов в области ядерной техники заново открывать то, что ученые других стран открыли и развили 20 лет назад, — чудовищное расточительство. Мало того, что они потерпели неудачу по всем основным показателям; принудительное определение курса научных работ привело к тому, что были запущены другие, более полезные для общества области исследований.

Дебре назвал это рассуждение ребяческим и привел в качестве примера страну, далеко отставшую от Франции из-за отсутствия ядерной мощи, — ФРГ.

Бувье в ответ только улыбнулся и попытался выяснить, что сделано учеными Дебре для защиты гражданского населения Французской Полинезии от вредных последствий серии ядерных испытаний. Широко разрекламированное купание министра в лагуне Моруроа было воспринято всеми как яркое свидетельство «чистоты» и безопасности французских бомб. Но в таком случае, заметил Бувье, Дебре на очередном заседании Совета министров с полным основанием может предложить, чтобы дальнейшие ядерные испытания производились во Франции. Такое решение не только успокоит жителей Французской Полинезии, но и намного удешевит ядерную программу.

На сей раз Дебре не нашелся, что ответить. Вернее, он ответил невпопад, заявив, что прыгнул в воду, потому что стояла жара и было очень заманчиво искупаться. Но Бувье не собирался так просто прекращать разговор о проблеме здоровья и задал министру еще один, гораздо более коварный вопрос. Во Франции есть подчиненная министерству социального обеспечения Национальная лаборатория по атомной радиации, призванная наблюдать за тем, чтобы гражданское население не подвергалось опасному облучению. Почему на этот институт не возложена также ответственность за защиту от радиации жителей Французской Полинезии? Почему вместо этого важнейшая задача контроля военных ядерных взрывов поручена военному органу — упоминавшейся ранее Комплексной службе радиологической безопасности? И наконец, почему французское правительство до сих пор не ответило на требование Территориальной ассамблеи, чтобы Французскую Полинезию посетила международная контрольная комиссия? Если, как утверждает французское правительство, нет никакой опасной радиации, оно должно быть заинтересовано в том, чтобы в этом убедились беспристрастные ученые.

Озадаченный градом вопросов, Дебре предложил Бувье обратиться к специалистам из КАЭ и ЦТИ. Но хотя руководители обеих этих организаций присутствовали здесь же, они ничего не смогли объяснить, и воцарилась долгая напряженная пауза.

Нарушил молчание другой автономист, Даниэль Милло, который с невинным видом выразил горячее сожаление, что региональная реформа де Голля не осуществилась. А если все-таки можно хотя бы во Французской Полинезии провести предусмотренную его программой обширную децентрализацию? Скажем, расширить полномочия Территориальной ассамблеи и возложить исполнение всех ее решений на местное правительство, состоящее из выборных министров. Хотя Дебре отвечал только за оборонные дела, он не стал отмалчиваться, и было похоже, что его мнение совпадает с мнением Милло, а именно: министр считал вполне «нормальным, чтобы в такой территории, как Французская Полинезия с ее быстрым развитием в экономической и социальной областях, депутатам были предоставлены большие полномочия».

Если они захотят обратиться к министру по делам заморских территорий, заверил Дебре, эти справедливые предложения, несомненно, встретят благожелательный отклик. Тот факт, что общительного баскского автономиста Эншоспе недавно сменил лидер голлистской фракции в Национальном собрании Анри Рэй[50], ничего не меняет. Ибо новый министр, как и его предшественник, стоит за политику открытых дверей. Кстати, он вскоре посетит Французскую Полинезию, чтобы обсудить с депутатами, как наилучшим образом решить немногие оставшиеся местные проблемы».